Выход за пределы романтического нарратива

      Итак, какова диспозиция на начало седьмой главы: Ольга вышла замуж, Онегин уехал, а Татьяна… Татьяна увидит, что есть такое Онегин на самом деле и повзрослеет окончательно.       Пушкин для этого использует всё тот же прием характеризации героя через круг чтения. И здесь можно проследить, как менялся и трансформировался замысел, и к чему Пушкин в итоге пришел.       Душевное состояние Татьяны оставляет желать много лучшего: после отъезда Ольги ей одиноко, а кроме того, к ней сватаются. Ожидаемо, Татьяна всем отказывает, чем тревожит и печалит свою мать. Это для нас девушка восемнадцати-девятнадцати лет ещё недоросль, которой рано думать о семье, а во времена Пушкина, да ещё в провинции девятнадцать лет — очень опасный возраст, от него шаг до старой девы. Какой бы приземленной женщиной не была бы Прасковья Ларина, она не желает дочери настолько незавидной судьбы. Почему?       В дворянском сословии отношение к старым девам, как и к образованным, и к читающим женщинам, было в лучшем случае настороженным. Мужчины-писатели же, как правило, транслировали презрение к «лежалому товару» и изображали в своих произведениях старых дев злобными, жеманными, обиженными на весь свет дурами, которые отчаянно завидуют свежим, счастливым и влюбленным женщинам. Сексизм и эйджизм? Кто сказал сексизм и эйджизм? Народное сознание тоже недалеко ушло, вспомните пословицу: «Ничего нет злей осенней мухи и девки-вековухи». Старым девам молва приписывала сглазы и колдовство, в крестьянских семьях они жили, по сути, на положении взятых из милости приживалок, которым приходилось терпеть отношение к себе как к дармоедкам и лишнему рту, даром, что они выполняли множество работы по дому и большому хозяйству. Отношение в условно просвещенном дворянстве было чуть лучше, тем более, что в России не прижился майорат, а сыновей у Лариных не было. Прасковья Ларина, безусловно, трагикомический персонаж, вот только на самом деле Пушкин, сам того не желая, написал незаурядную тётку. Даром, что она поверхностна, не развита, не читает книг и «бьёт служанок, осердясь». Уже стало общим место повторять, что Татьяна повторяет судьбу матери, но это близко не так!       Начнём с того, что Прасковья Ларина не тащит свою историю на дочерей. Больше того, она разрешает Ольге выйти замуж по любви, и не её беда, что вместо свадьбы случились похороны. Второй раз Ольгу она тоже не неволит, не осуждает дочь и не читает ей мораль. Та же история с Татьяной, хоть та и скажет, что «меня слезами заклинаний молила мать», но молила — это не потащила к венцу насильно. Какие аргументы использовала Прасковья Ларина? Скорее всего, она объяснила, что они не в том положении, чтобы позволить несколько лет выездов, что они да, родовиты, у Татьяны две тётки княжны, но небогаты, что жизнь старой девы — это не жизнь, а постоянный остракизм и презрение от окружающих, что Татьяна, будучи незамужней и несовершеннолетней, не сможет управлять поместьем, что это замужняя дама — сама себе хозяйка, в то время как старая дева живёт в постоянном страхе от того, что её скомпрометируют и покусятся на её честь, что это жизнь посмешища, что любовь в браке дело наживное, а если не сложится, то можно родить детей и разъехаться. Хороши ли эти предполагаемые аргументы? С нашей точки зрения нет, но с точки зрения девятнадцатого века, в котором вся жизнь женщины сведена к ожиданию замужества, или, если мы берём популярный буржуазный извод, священной романтической любви и деторождения, это лучшее, что можно себе представить. Безусловно, Прасковья Ларина не лучший человек, но свои обязанности по отношению к дочерям она честно выполнила и приняла то, что Татьяна отказывала всем, кто к ней сватался в деревне. Не одобряла, но приняла, и советовалась с соседями, как поступить. Меня в своё время умилил вот этот глубоко человеческий момент:              «Что ж, матушка? За чем же стало?              В Москву, на ярманку невест!       Там, слышно, много праздных мест».       — Ох, мой отец! Доходу мало. —       «Довольно для одной зимы,       Не то уж дам хоть я взаймы».              Опять же, Пушкин более чем критично показывает и провинциальное дворянство, и московский, и петербургский высший свет, который похож скорее на персонажей «Таро Безумной Луны», но вот эта готовность прийти на помощь и умение быть собой, не изображая из себя фальшивое не пойми что, дорогого стоят.       Однако я очень далеко ушла от знакомства Татьяны с кабинетом и книгами Онегина. Эта глава — переломный момент в отношении Татьяны к Онегину, да и всей этой линии категорического несовпадения двух очень разных людей.       Если вы помните, Онегин читал, но ничего у него не вышло:              Отрядом книг уставил полку,       Читал, читал, а всё без толку…       …Как женщин, он оставил книги,       И полку, с пыльной их семьёй,       Задёрнул траурной тафтой.              Смешной и очень демонстративный жест человека, вполне в духе Онегина.       Скорее всего, одна единственная полка — это явное преуменьшение, деталь, призванная показать, что Онегин такой же ограниченный светский человек, но давайте посмотрим, что вынесет для себя Татьяна, а главное, что она поймёт и наконец увидит.       И для этого нам надо посмотреть на черновики, потому что выбор книг даёт всякий раз иную портретную характеристику Онегина.       Вот двадцать вторая строфа седьмой главы в набросках.              Хотя мы знаем что Евгений       Издавна чтенье разлюбил       Однако ж несколько творений       С собо<й> в дорогу он возил       В сих избранных томах —       Пожалуй <?> Вам знакомых       Весьма не много [Вы б] нашли       Юм, Робертсон, Руссо, Мабли       Бар<он>д’Ольбах, Вольтер, Гельвеций       Лок, Фонтенель, Дидрот, Ламот       Гораций, Кикерон, Лукреций              Что это за книги? Это серьезные труды по истории, политике, философии. Их могла бы читать Екатерина Михайловна Шульман или Павел Пестель, но уж никак не светский хлыщ, которому «труд упорный был тошен». От этой идеи Пушкин быстро отказался.              Но прежде, чем мы пойдем дальше, давайте взглянем на Онегина, как он есть и скажем себе, что больше всего на свете этой человек любит «обшикать Федру, Клеопатру, Моину вызвать для того, чтоб только слышали его». Онегин человек предельно эгоцентричный, и в книгах он ищет то, что похоже на него. Это чтение-слияние с героем нормально, когда подросток переживает кризис идентичности, пытается ответить на вопрос «кто я» и найти себе опору и ориентир во вне. Это нормально и естественно в четырнадцать, но… Но не в двадцать пять.       От этого списка Пушкин отказался, и в следующем варианте черновика мы находим'              Лю<бимых> несколько творений       Он по привычке лишь возил —       Мельмот, Рене, Адольф Констана       ( вариант— Творца негодного Жуана       Весь Скот, да два иль три романа)              Это уже современная литература, довольно свежая по времени, но главное! Главное, у нас появляется бриллиантовая и чёткая характеристика:              В которых отразился век       [И] современный человек       Изображён довольно верно       С своей безнравственной душой       [Често]любивый и [сухой]       Мечтанью преданной безмерно       С мятежным сумрачным умом —       Лиющий<?> хладный яд кругом.       Дальше Пушкин будет только её допиливать и филировать. В окончательном варианте этой строфы Пушкин уберет упоминание об исторических романах Вальтера Скотта (надо сказать, они довольно толстые кирпичи) и готическиом романе «Мельмот-Скиталец». «Адольф» Констана так и вовсе издан в 1816 году.       Ну а теперь, пацаны и пацанессы, заканчивавшие филфак, давайте вздрогнем и вспомним наш второй курс. И особенно роман «Адольф», этого прадедушку всех романтических страдальцев в любовном треугольнике.       О чём рассказывают все эти книги?       О предельно эгоцентричных мудаках, которые распевались со всем миром, считали себя выше других и пупом земли. Страсть и любовь главных героев носила исключительно роковой характер и ничем хорошим не заканчивалась. А ещё прибавьте к этому мотив богоборчества и святую уверенность персонажей, что они самые пострадавшие и самые больные в мире Карлсоны.       История, рассказанная в романе «Адольф» — это история манипуляторства.       На момент начала повествования главный герой — выпускник геттингенского университета и сын министра. После выпуска он едет в город Д. и оказывается представлен ко двору просвещенного принца, где вскоре создаёт себе репутацию крайне неприятного острослова. И тут это чудо жизни решает для упрочения своих позиций соблазнит тридцатидвухлетнюю любовницу, а по факту, невенчанную жену графа П., очень красивую польскую беженку по имени Элленора. Эта женщина пользуется огромным уважением в свете из-за своей честности, порядочности и глубочайшей преданности своему любовнику.       Элленору этот красавец вполне успешно соблазняется, потому что такие страсти, такие эмоциональные качели, но вмешались чувства. Адольф влюбился в Элленору и взаимно, и пучина сия поглотила их обоих. Увы, музыка играла недолго: завоевав любовь Элленоры, Адольф очень быстро охладел, заскучал и задумался, что, вообще-то, таким образом он отлично гробит свою карьеру, да и быть подле женской юбки не то чтобы почетно. По уши влюбленная Элленора чувствует охлаждение к себе, уговаривает Адольфа остаться ещё на полгода. Адольф жаждет с ней порвать, Элленора уходит от графа и оставляет ему двух детей, а после самоотверженно ухаживает за Адольфом после его дуэли с графом. Репутация её уничтожена, Адольф перед ней в неоплатном долгу, попутно автор неистово фапает на женскую преданность и страдания.       Элленора следует за своим возлюбленным, но ее изгоняет из города отец Адольфа. Дальше они едут в недавно поместье Элленоры в Польше (её отца недавно восстановили в правах), и там в дело влезает местный Мефистофель, друг отца Адольфа барон де Т***, который манипулятор гораздо более прошаренный, чем Адольф. Барон заставляет Адольфа дать письменное обещание, что тот порвет с Элленорой ради своей карьеры. Дальше старый упырь пересылает Элленоре это письмо, и от потрясения она умирает, а у Адольфа начинается ещё большая депрессия, или как говорили в девятнадцатом веке, меланхолия и отчуждение. Конец. То есть весь свой вроде как великий ум и таланты Адольф потратил на пошлейшее соблазнение чужой любовницы, а потом внезапно для романтического героя оказалось, что у его действий есть последствия, а Элленора, вот ужас-то, живой человек, правда, а не игрушка, утратившая весь свой блеск.       А теперь сравните поведение Онегина в восьмой главе и поведение Адольфа, найдите десять отличий, можно даже устроить лонг-дринк. И вы таки удивляетесь, что он получил от Татьяны такой отлуп? Вот вы бы на её месте от попытки протащить эту жалкую пародию на Констана и испанскую барочную драму в свою жизнь не взбесились бы?       В окончательном варианте, после всех черновиков и редактирования строфа выглядит так:              Хотя мы знаем, что Евгений       Издавна чтенье разлюбил,       Однако ж несколько творений       Он из опалы исключил:       Певца Гяура и Жуана       Да с ним еще два-три романа,       В которых отразился век       И современный человек       Изображен довольно верно       С его безнравственной душой,       Себялюбивой и сухой,       Мечтанью преданной безмерно,       С его озлобленным умом,       Кипящим в действии пустом              Чтение онегинских книг — это для героини не только читательское взросление, но и переосмысление своего опыта, и получение ключа к личности того, кто потряс ее воображение, осознание, что же на самом деле стояло за всей этой разочарованной загадочностью. А ещё после чтения этих книг Татьяна начинает смотреть на себя и фокусироваться на себе.              Вообще, изначально Пушкин собирался дать Татьяне в руки дневник или альбом Онегина, но потом отказался от этой затеи. Женщина с таким чувством собственного достоинства, как у Татьяны, не будет читать чужой дневник или переписку. В итоге Пушкин пошел на более оригинальный, интересный и неочевидный ход, дав пищу уму героини и предоставив ей возможность увидеть, из чего слагается имидж светского человека. Ну и этот ход позволяет сохранить Онегину хоть какие-то крохи достоинства, потому что давайте я вам сейчас зацитирую этот альбом и вы всё поймёте:              Опрятно по краям окован       Позолоченным серебром,       Он был исписан, изрисован       Рукой Онегина кругом.       Меж непонятного маранья       Мелькали мысли, замечанья,       Портреты, числа, имена       Да буквы, тайны письмена,       Отрывки, письма черновые,       И, словом, искренний журнал,       В который душу изливал       Онегин в дни свои младые,       Дневник мечтаний и проказ;       Кой-что я выпишу для вас.       АЛЬБОМ ОНЕГИНА       1       Меня не любят и клевещут,       В кругу мужчин несносен я,       Девчонки предо мной трепещут,       Косятся дамы на меня.       За что? — за то, что разговоры       Принять мы рады за дела,       Что вздорным людям важны вздоры,       Что глупость ветрена и зла,       Что пылких душ неосторожность       Самолюбивую ничтожность       Иль оскорбляет, иль смешит,       Что ум, любя простор, теснит.              Сам альбом говорит не об исключительности, а опять-таки, о типичности, банальности героя, это то, что водилось у всех. Однако у хорошего автора не пропадает ничего, и потом Пушкин эту самую пропылких душ неосторожность (мысль, слишком смелая и умная для человека — ходячей пародии на романтизм) перетащит в восьмую главу. А вообще, светский альбом — это помесь твиттера и Фейсбука светской эпохи, он, с одной стороны, служит для нужд владельца, а с другой — в нём может писать и рисовать каждый, кого владелец или владелица пригласила.              [Что дружба] предает безумно7       [Что недоверчива любовь]       В коране мыслей здравых       Вот например: перед отцом8              432       Смирись — беги путей лукавых1       Чти бога и не спорь <с> глупцом2       Я не люблю княжны S. L.3       [Ее невольное кокетство —]4       Она взяла себе за [цель]5       Короче было б взять за средство              [Глупа но]       [Мила для чувства и для взгляда]       [Пристала]              (ЛБ 71, л. 8)       Боятся все кн<яжны> R-овой7       Сказала нам вечор В. К.8       Да возразил Е. К. суровый9       Боюся я княжны R-овой10       Как вы боитесь паука —              N К       Что глупость ветрена и зла <       433              Вчера был день довольно [скучный]       [Поутру были у меня]1              Чего же так хотелось ей       Сказать ли первые три буквы       К-Л-Ю-Клю… возможно ль клюквы! —              (ЛБ 71, л. 8 об.)              Я видел: легкий лист дубрав       В ручьях кавказских каменеет       Не так ли резвый <?> нрав2       В волненьи общества мертвеет3       Когда бы груз меня гнетущий4       Был страсть — [его бы сбросил я]              Так напряженьем воли твердой       Мы страсть безумную смирим       Беду снесем душою гордой5       Печаль надеждой усладим6       (ЛБ 71, л. 8 об.)              Цветок полей листок дубрав       В ручьях Кавк<азских> — кам<енеет>       В волненьи жизни так мертвеет7       И резвый ум, и легкий нрав8       Но скуку — чем ее смирим1       Как вынесем <?>2 иль усмирим       Но то что душу нам3       Надежду гасит, волю давит4       [6го мая <?>]              (ЛБ 71, л. 9 об.)       Мороз и солнце чудный день!8       Но нашим дамам было лень9       [Сойти с крыльца, и над Невою]10       [Блеснуть холодно<ю>красо<ю>] —11       [Прохладной свежестью лица]              436              [Одна] по [набережной длинной]1       М. С. Шла, шла с подруго<й> чинной2              Оставя шумный пир       S. М. летела как Зефир3       Не внемля жало<бам и пеням>       А мы по л<аковым ступеням>              Последний звук последней речи       Я от нее поймать хо<тел>4       Я чер<ным>              На косу       Я шаль пунцовую накинул —5              (ЛБ 71, л. 9 об.)              Играй с летучим моты<льком>              День счастья — третье февраля6        [Напрасно] их манит7       Песком усыпанный гранит8       [И снежного ковра блистанье]9       [И санок легкое катанье]10       S. М. [по набережной длинной]11       [В сопровождении двух слуг]       [С своей подружкою сам друг]       [Шла] [Шла мой Друг]       [Она] [лишь]              [А если наконец решиться]        [Сделать два]       Умна восточная система1       И прав обы<чай> стариков2       [Они родились для гарем<а>]3       [Иль для боярских теремов]4              Сегодня был я ей представлен5       Глядел на м<ужа полчаса>6       Он важен, красит волоса7       И чином от ума избавлен8              Это, безусловно, недоделка, полуфабрикат и черновик, но уже по нему можно судить о многом, к примеру о том, насколько, на самом деле Онегин не уважает женщин и насколько он не видит людей рядом с собой. Столичная знать, конечно, тот ещё парад монстров и уродов, но всему же есть предел! А ещё это бездумная, неимоверная пошлятина с претензией на остроумничанье. Она начисто лишена и такта, и хорошего вкуса, а главное, кого высмеивает Онегин? Светских женщин, которых в юности с наслаждением соблазнял ради своего самолюбия. Хоботов, это мелко! Ты зачем чижика слопал?       Так что здесь Пушкин послушал свою интуицию и правильно сделал. Женщина с достоинством Татьяны, прочитав такое, спросила бы себя: «И вот по этому я убиваюсь, по этому плохому шуту?», а так без этой светской пошлятины у Онегина остаётся возможность сохранить лицо.       Нет, Пушкин решает момент с прозрением иначе, через сопоставительный анализ жалкой пародии и неповторимого оригинала. Все выводы Татьяна делает сама. И знаете, в этом месте очень трудно не сострадать героине, потому осознание того, что ты любишь полное ничтожество — это не то, что хочешь пережить в девятнадцать лет. (С момента смерти Ленского прошло никак не меньше года).              Хранили многие страницы       Отметку резкую ногтей;       Глаза внимательной девицы       Устремлены на них живей.       Татьяна видит с трепетаньем,       Какою мыслью, замечаньем       Бывал Онегин поражён,       В чем молча соглашался он.       На их полях она встречает       Черты его карандаша.       Везде Онегина душа       Себя невольно выражает       То кратким словом, то крестом,       То вопросительным крючком.              И вот знакомясь с современной литературой, с представленными в ней коммуникативными моделями, с новой категорией авторства, с совершенно непохожими на героев эпохи Просвещения героев, Татьяна понимает, что к чему, а с глаз её спадает пелена.       И обратим внимание ещё вот на что: у Онегина «модная келья», характеристика, согласитесь, более чем исчерпывающая, построенная на оксюмороне и едкой иронии, ведь само понятие кельи предполагает строгость, аскетизм, отрешение от мира, а мода — достояние тех, кто может позволить себе если не вещи высшего качества, то гедонизм, роскошь, излишества. Почему ногти мужчин девятнадцатого века выглядят так, словно они только что вышли из хорошего салона, почему знатные маньчжурки и китаянки носили драгоценные чехольчики на пальцах? Да ровно по одной причине: люди вовсю модничали и показывали свою привилегию не заниматься тяжелым физическим трудом. Мы достаточно богаты, чтобы бездельничать. И это противоположно образу жизни монаха, который работает и трудится каждый день, и тем спасается.              И начинает понемногу       Моя Татьяна понимать       Теперь яснее — слава богу —       Того, по ком она вздыхать       Осужденасудьбою властной:       Чудак печальный и опасный,       Созданье ада иль небес,       Сей ангел, сей надменный бес,       Что ж он? Ужели подражанье,       Ничтожный призрак, иль еще       Москвич в Гарольдовом плаще,       Чужих причуд истолкованье,       Слов модных полный лексикон?..       Уж не пародия ли он?              Можно, конечно, сказать, что это только первый шаг героини на долгом пути взросления, и вообще строфа заканчивается вопросительным знаком. Можно, конечно, можно, большинство учителей и преподавателей литературы так и поступает, но ведь Пушкин уже в следующей главе очень меткую и ядовитую характеристику, которую я уже приводила и приведу ещё раз на бис:              Но это кто в толпе избранной       Стоит безмолвный и туманный?       Для всех он кажется чужим.       Мелькают лица перед ним       Как ряд докучных привидений.       Что, сплин иль страждущая спесь       В его лице? Зачем он здесь?       Кто он таков? Ужель Евгений?       Ужели он?.. Так, точно он.       — Давно ли к нам он занесен?       Все тот же ль он иль усмирился?       Иль корчит также чудака?       Скажите: чем он возвратился?       Что нам представит он пока?       Чем ныне явится? Мельмотом,       Космополитом, патриотом,       Гарольдом, квакером, ханжой,       Иль маской щегольнет иной,       Иль просто будет добрый малый,       Как вы да я, как целый свет?       По крайней мере, мой совет:       Отстать от моды обветшалой.       Довольно он морочил свет…       — Знаком он вам? — И да и нет.       — Зачем же так неблагосклонно       Вы отзываетесь о нем?       За то ль, что мы неугомонно       Хлопочем, судим обо всем,       Что пылких душ неосторожность       Самолюбивую ничтожность       Иль оскорбляет, иль смешит,       Что ум, любя простор, теснит,       Что слишком часто разговоры       Принять мы рады за дела,       Что глупость ветрена и зла,       Что важным людям важны вздоры       И что посредственность одна       Нам по плечу и не странна?              Трагедия жизни Онегина в том, что маска байронического страдальца приросла к живому человеческому лицу, в то, что он всю жизнь, будучи посредственным «добрым малым» разыгрывал из себя бессмертного и прекрасного ланьского мужика с волосами до жопы и списком правил от забора до обеда, потому что быть обыкновенным русским дворянином Евгением Онегиным скучно, неинтересно и попросту страшно.       Человек всю жизнь играл в «лучше интересничать и казаться, чем быть» и играл в людей и в сюжеты, а потом оказалось, что его собственная жизнь никчемна и пуста, а сам он не может создать ни своего высказывания, ни цели, ни смысла.       Татьяна это понимает, возвращается домой… И узнает, что зимой её везут в «Москву, на ярмарку невест». Старая жизнь кончается, из родительского дома Татьяна уезжает навсегда.       Примечательно, что, судя по всему, она в детстве бывала в Москве, недаром Пушкин использует постоянные повторения, создающие мотив одновременно и неизменности, статичности, и вымороченности «всё тот же шпиц, всё тот же муж».       Какой предстает Москва у Пушкина?       Давно и не мной замечено, что в его образе Москвы очень много оммажей грибоедовскому «Горю от ума». Москва у Пушкина как бы раздвается, мы видим её одновременно и глазами автора, и глазами утомленной Татьяны. Есть город с героическим и легендарным прошлым, а есть московские кузины, сплетни и потрясающая неустроенность, где высокое сочетается с низким.       Вопрос в том, а где же «глушь степных селений», то есть где находилось имение Лариных? Понятно, что «степные селения» — не более чем литературная условность. И здесь любопытный факт: дом Онегина списан с Михайловского, а вот имение Лариных — с поместья бабушки поэта в Захарово. Для псковских народных говоров характерно, если память мне не врёт, оканье. А теперь прочитайте письмо Татьяны, которое, вообще-то перевод с французского восемнадцатого век, по-русски вот с этим оканьем. Гарантирую, у вас от несоответствия формы и содержания начнёт подергиваться глаз. <tab>Как совершенно верно заметили в комментах, в псковской губернии акали. Автор надевает бейсболку осла и признается, что он склеротик. Пока давайте посмотрим на маршрут Татьяны.       Ларины едут по современному Ленинградскому шоссе, а тогда Петербургскому тракту, и мимо современной станции Динамо, Петровского парка и Петровского путевого дворца, и наконец доезжают до площади Тверской Заставы, где сейчас расположен современный Белорусский вокзал.              Ну! Не стой,       Пошёл! Уже столпы заставы       Белеют: вот уж по Тверской       Возок несётся чрез ухабы.              В своём знаменитом комментарии Ю.М.Лотман предполагал, что «столпы заставы» — колонны Триумфальной арки, которые теперь находятся на Кутузовском. Но!       Приезд Лариных в Москву — это зима 1821 года, а арку заложили только в 1826, строить начали так вообще в 1829. Либо это анахронизм, либо это просто сооружения на заставе. Именно отсюда в девятнадцатом веке начиналась старая Москва. Те, кто въезжал в Москву, должны были записать у часовых своё имя, сословное звание и цель приезда.       Как едут Ларины? Сначала по Тверской до Камергерского переулка, а затем до Большого Харитоньевского, где живёт княжна Алина. Это современное метро Красные ворота. Дойти можно где-то за час пешим шагом. Ларины едут два часа, привет, тогдашняя проблема московских пробок, не чищенных зимой дорог и незаконной застройки.       «Львы на воротах» — это, конечно, английский клуб, а сейчас музей современной истории.       Кстати! Сочетание львов на воротах (и львы эти кривые, как я не знаю кто, скульптор в жизни своей львов не видел, не рисовал и не щупал) и галок на крестах подпалило в девятнадцатом веке хвост митрополиту Филарету. В двадцатом веке его причислили к лику святых, но в девятнадцатом он бухтел на Пушкина за кощунство и оскорбление чувств верующих (ничего не меняется). Филарет до того, что докопался до цензора и графа Бенкендорфа. Ответ цензора, конечно, шедеврален и эпичен, цитирую по дневнику самого А. В. Никитенко: «Галки, сколько ему известно, действительно садятся на крестах московских церквей, но что, по его мнению, виноват здесь всего более московский полицмейстер, допускающий это, а не поэт и цензор».       Судя по маршруту, галки сидели на крестах Страстного монастыря, который уже в двадцатом веке снесли большевики в 1937 году.       После Камергерского переулка они сворачивают на Кузнецкий мост, см. «магазины моды», и по Мясницкой до Харитоньевского. Вроде совершенно ненужная география, но ведь в этих местах прошло детство самого Пушкина.       А храм Харитония Исповедника уничтожили в 1935 году.       В Москве Татьяна чувствует себя ещё более одинокой, чем в родном имении. Внимание сверстников навязчиво, а разговоры в гостиных… Позволю себе цитату:              Татьяна вслушаться желает       В беседы, в общий разговор;       Но всех в гостиной занимает       Такой бессвязный, пошлый вздор;       Всё в них так бледно, равнодушно;       Они клевещут даже скучно…              На фоне московских барышень, всех этих архивных юношей она, необученная азам светского поведения, умению выставляться и нравиться, что делает, правильно, теряется. Тем более удивительно, что в дворянском собрании, среди нескольких тысяч танцующих и подпирающие сцены её заметил и разглядел будущий муж, у которого, в отличие от Онегина, был и хороший вкус, и чувство меры.       Об этом в следующей и, я надеюсь, последней части.