зарисовки от зайчика

— Шастун! Ты чем занимаешься на уроке? Карандаш замирает в сантиметре от скетчбука. Юноша поднимает взгляд на учительницу, которая стремительно идёт к нему. Он не успевает закрыть книжку, как она вырывает ее из рук хозяина. Она придирчиво рассматривае портрет на открытой страничке и усмехается: — Это что, Попов? Парень, сидящий на соседнем ряду поднимает взгляд голубых глаз то на учительницу, то на одноклассника, пока по всему классу проходятся тихие смешки. — Ладно бы девочку какую рисовал, но это уже странно, — и она начинает листать дальше, под уже громкие смешки одноклассников. Шастун сверлит взглядом свой скетчбук и негромко произносит: — Отдайте, пожалуйста. Стыдно, потому что на других страничках тоже Попов. Попов в профиль, в анфас, в три четверти, срисовки с фотографий, Попов читает книгу, пишет что-то, ест. А ещё здесь его руки с россыпью родинок и красной верёвочкой на запястье, а ещё здесь его глаза с разных ракурсов и вообще, большая часть скетчбука посвящена только одному ему — Арсению Попову. Учительница громко захлопывает книжку и возвращается за свой стол, бросает на последок: — В конце урока покажешь мне конспект, тогда и заберёшь свои рисунки. После урока он действительно показывает конспект, учительница молча листает его и отдает скетчбук. Парень собирает вещи, все ещё слыша смешки за спиной, поэтому торопится и сбегает в туалет. Просто побыть там наедине с собой, выдохнуть и собраться с мыслями. Он прячется в кабинке, пока слышит голоса детей снаружи, а когда все затихает, выходит и садится на подоконник. Берет карандаш, открывает тот самый рисунок и заканчивает его. Он так погружается в процесс, что не слышит звонка, не слышит и как кто-то заходит и садится на подоконник рядом. — Очень красиво, — говорят из-за плеча. Антон вздрагивает от неожиданности и роняет карандаш. Рядом сидит Арсений. — А… Арсений, я не хотел, просто, ну… Тот опускается на корточки и поднимает чужой карандаш. — Спасибо… — А можно посмотреть? — он протягивает руки. Антон показывать не хочет. Стыдно, неловко, страшно… Но отказать этим прекрасным глазам он не может, поэтому отдает скетчбук. Арсений бережно листает странички, словно это какая-то драгоценность, а не просто бумага. Внимательно рассматривает каждую деталь, улыбается до ямочек, краснеет щеками. — Прости, что поставил в неловкое положение, просто… — Ты не должен извиняться, — говорит брюнет, — извиняться должна та химера, — оба рассмеялась. Арсений возвращает скетчбук хозяину, — ты очень красиво рисуешь. — Спасибо. Стараюсь. Оба зависли, глядя друг другу в глаза. Антон чувствовал, как горят уши, но взгляд отводить не хотелось. — А почему ты меня рисуешь? — Ну… Просто ты… Короче черты у тебя красивые. В смысле у лица, — Антон смотрел в пол и бормотал себе под нос, — Их просто рисовать интересно. И нос твой кнопкой интересной, вот, у нас в художке все носы гипсовые одинаковые, а у тебя другой, но это прикольно, просто… И родинки прикольные, их в созвездия можно складывать, я поэтому там на одном рисунке тебе звёзды и нарисовал… Арсений тихо рассмеялся, пряча красное лицо в ладонях. Он и не думал, что этот тихий одноклассник мог оказаться таким талантливым, да и с такими удивительными взглядами. Никогда его так не осыпали комплиментами, как сейчас, над носом кнопкой обычно смеялись, а родинки на щеках называли каплями от грязи. Сейчас от умиления и смущения хочется заплакать, кажется, даже глаза слезятся, но он Антону об этом никогда не скажет. По крайней мере, сейчас точно. — Хочешь я тебе попозирую? — внезапное предложение вырвалось само собой. — Э… Да? Ну то есть, если ты не против и… Да. — Когда? — Сейчас? Мы уже на половину физры опоздали… — Ладно. А куда пойдем? — Арсений перекинул портфель через плечо и направился к выходу. — Ко мне домой? У меня до вечера никого не будет. — Антон двинулся за ним. Коридоры были пустыми, их голоса эхом отражались от стен. — Класс, можем зайти в магазин, купить чего нибудь. Медовик. Хочешь? — Я обожаю медовик.