зарисовки от зайчика

Арсений просыпается и с удивлением замечает, что половина кровати пуста. Даже не просто пуста, она холодная, что свидетельствует о том, что лежащий рядом человек уже давно покинул постель. Брюнет встаёт, потягивается и идёт на кухню. Настроение… Странное. Антон очень редко — практически никогда — не встаёт раньше него. Он потирает глаза и входит на кухню. Шаст стоит возле плиты с кружкой чая и смотрит перед собой. Он в последнее время мёрзнет сильно, поэтому он в мягких штанах и пижамной кофте. Сам Арсений в трусах и футболке, ведь Шастун обычно сам, как печка. — Доброе утро, — хриплый голос с утра звучит как мурлыканье (так Антон говорит), но сейчас его парень никак не реагирует. Арс подходит ближе и целует в щеку и только тогда Антон вздрагивает: — Я тебя разбудил? — голос тихий, а под глазами синяки. Сам Шаст бледный и моргает часто. Спать хочет. — Нет. Что-то случилось? Выглядишь неважно. — Просто не выспался. — Как себя чувствуешь? — он трогает чужой лоб рукой, а потом встаёт на носочки, чуть наклоняя чужую голову, и целует туда же, прислоянется щекой, — температуры нет, но ты всё равно померь, я сейчас градусник… — Арс, все нормально, — Антон ловит его за запястье, — все хорошо, завтракай, — Антон тоже оставляет сухой поцелуй где-то у виска, ставит кружку с чаем почти полную в раковину. — А ты? — А я не хочу. Он уходит в ванную и проводит там слишком много времени. Что-то точно не так, но что именно, Арсений пока не понимает. Он все же готовит омлет на двоих, надеется, что после душа у Шаста аппетит проснётся. Но тот даже не заходит больше на кухню, убегает в спальню, переодеваться. — Ты куда? — В офис. Хочу пораньше сегодня, надо к съемкам готовиться. — Ты и так вчера освободился в первом часу ночи, уверен, что стоит идти так рано? — Да, — он натянул свою огромную черную худи, штаны шаровары. Целует Арсения в щеку, — пока, увидимся, — и уходит в прихожую. — Антон. — М? — тот отрывает взгляд от шнурков. — Ты можешь мне доверять. И что бы не случилось, я всегда буду на твоей стороне, слышишь? Антон смотрит секунду, две, кивает и улыбается так измученно, но из квартиры выходит, оставляя Попова в тревожном смятении. Сам он едет в офис чуть позже, сегодня пару съемок запланировано только во второй половине дня. Шаста в офисе нет. — А где Шаст? — Покурить вроде вышел, — ответил Дрон, не отвлекаясь от телефона. Арсений идёт в курилку, на улице с задней стороны офиса. Антон стоит один, держит в руках сигарету и смотрит под ноги. Арсений оглядывается по сторонам, видит вдали пару людей. Палево, поэтому просто подходит и встаёт рядом. Антон не обращает на него внимания. — Как ты? Антон подносит к губам сигарету, которая дотлела уже до фильтра, вдыхает и с выдохом говорит: — Не знаю. Потом тушит окурок о мусорку и идёт обратно. Это «не знаю» посеело ещё больше тревоги в душе Арсения. Звучало оно так устало, растерянно. Зато, едва они садятся за круглый стол, едва по левую руку оказывается гость — Шаст снова сияет, улыбается, шутит, корчит рожи и как всегда делает все, чтобы гость максимально расслабился, чтобы зритель ни за что не подумал, что что-то не так. Натягивает эту маску шута и все вокруг верят. Только Арсений видит здесь что-то не то и в перерывах глядит обеспокоенно, ещё Поз с Серёжей бросают неоднозначные взгляды: тоже что-то заметили, значит, Арсению не кажется. С их солнцем происходит что-то странное и надо что-то с этим делать. Следующий съемки проходят так же гладко, пусть они и проигрывают супер игру, зато было весело и гость от подарка чуть ли не зарыдал. Потом фотосессия, болтовня, небольшой разбор полетов и планы на ближайшие дни. Народ начинает расходиться и Арсению кое-как удается утащить Шаста домой, а не торчать в офисе до ночи. Уже маленькая победа, казалось бы, если бы дома Антон не вел себя отстраненно, не игнорировал Арсения, ел бы и спал нормально. Но несколько дней так и продолжаются с бессонницей, синяками под глазами и пустым взглядом. Антон дёргается от каждого шума, все время мёрзнет, хмурится недовольно, при виде себя в зеркало. У него руки треморит, хотя тот продолжает говорить, что это все от холода. Любые попытки заговорить пресекаются шастовским «все нормально» и даже попытки поругаться не заканчиваются успехом: парень просто уходит в ванную и проводит так длительное время, а потом возвращается и, как ни в чем не бывало, ложится в постель. Так бы и продолжалось дальше, если бы в один из дней Антон бы просто не не поднялся с кровати. — Шаст? Пора вставать, — касается его плеча, но ноль реакции, — Антон? Антон лежит, свернувшись в кокон из одеяла, чуть подрагивает от холода — хотя в квартире отопление давно включили — и просто смотрит перед собой. Арсений обходит кровать и присаживается перед чужим лицом на корточки: — Антош, ну ты чего? Ты не заболел? — трогает лоб. Не горячий, — поговори со мной, пожалуйста. Что-то же происходит, я же вижу. Антон переводит на него взгляд и Арсений впервые за несколько дней замечает в нем эмоцию, только не совсем такую как хотелось бы. — Прости меня, — шепчет он. — За что? — Арс гладит его по плечу. — За все это… — он вдыхает, а в уголках глаз собирается влага, — за то, что не реагирую на тебя, что веду себя странно… Что заставляю переживать. Тебе лучше уйти и оставить меня, чтобы тебе было спокойнее. — Ты что такое несёшь? Никуда я от тебя не уйду… У Антона слезы из глаз во всю текут, плечи чуть дрожат, он взгляд виноватый пытается отвести. Вот такого Шаста Арсений точно не видел никогда. Потерянного, рыдающего. Абсолютно уставшего Антона, его солнышко… — Антон. Скажи, что случилось? Я обещаю тебе помочь. — Да не знаю! Я… Я не понимаю. Я устал, у меня нет сил… Вообще ни на что, — всхлипывает, — и мне так стыдно перед тобой, что вообще не обращаю на тебя внимание все эти дни. Я такой ужасный, просто прости меня, — он закрывает лицо руками и скукоживается весь в клубочек, — я тебя не заслуживаю, и никого не заслуживаю, я… — Шшш, тише, Антон, — Арсений гладит по плечам, потом пытается убрать чужие руки от лица, — посмотри на меня. Ты — замечательный человек, Антош. Не наговаривай на себя, не принимай, ты заслуживает всего самого лучшего, слышишь? Ответь. Антон хлюпает носом и кивает. — Вот, молодец. Я люблю тебя. И я никуда от тебя не уйду, я тебя не брошу, слышишь? Потому что я люблю тебя всего, даже вот такого, как в последние несколько дней. И даже сейчас. И потому что я люблю тебя, я и остаюсь рядом и хочу тебе помочь. Да? Антон кивает. Он чуть расслабляется, плечи уже не дрожат и слезы прекратили свой поток. Арсений перебирается снова на кровать и ложится за спину парня, но он разворачивается и утыкается носом в чужую шею, как котенок, снова поджимает ноги к груди и обнимает себя руками. Арсений обнимает в ответ, гладит по волосам, по спине, рукам и не понимает, как он смог пропустить этот момент, когда его Антон, его любовь, его солнце оказался в таком состоянии, буквально на самом эмоциональном дне. Это он должен перед ним извиняться, что допустил такое. Но теперь до него дошло и он обещает себе все исправить. И когда беспокойное дыхание превращается в размеренное посапывание, он дотягивается до телефона (чудеса растяжки) пишет Стасу лаконичное «у Антона температура» и начинает думать. И думает, что пока начать стоит с завтрака. Когда он возвращается, Антон уже не спит, но лежит все в той же позе эмбриона, смотрит пусто перед собой. — Ну, как ты? — Не знаю… Никак? — голос сиплый, — прости меня за… Вот это все. Мне ужасно стыдно… — Не извиняйся за то, что ты чувствуешь. Это нормально. Вставай, идём завтракать. Антон молчит некоторое время и шепчет: — Я не могу встать… Сил совсем нет. Арсений молча кивает и идёт обратно на кухню и возвращается с кружкой сладкого чая: — Давай хотя бы сядь, тебе надо поесть хоть немного, — он ставит кружку на тумбочку, помогает Антону принять сидячее положение и сам садится рядом, подставляя плечо и протягивая кружку. Антон укладывает на него голову, греет замёрзшие пальцы о горячую чашку, а Арсений перебирает его волосы в руке. — Что со мной, Арс? — шепчет, — я не хочу, чтоб так было… Я так люблю тебя, но у меня нет сил даже показать, насколько сильно… Я боюсь, что так останется навсегда… — Шшш, тише. Мы все исправим, Антош, Все будет хорошо, — он целует его в висок, — я тебе обещаю, мы что нибудь придумаем. Все будет хорошо.