13 марта.
Рабочий день в офисе. Сегодня общий сбор. Если многоуважаемый Сергей Борисович соизволит приехать. Пока он сладко спал в своем «склепе». И я даже не уверен, один ли, потому что поздно и шумно вчера вернулся с клуба. Я с самого утра проснулся с четким ощущением, что сегодня лёд треснет, разрушится и все изменится. Как именно — предугадать нельзя. Но настроение у меня было приподнятое и как всегда загадочное. Сегодня супер ранний подъем. У всех были обязательные дела. У меня — съёмка рекламы, поэтому я приехал позже. И уже с 8 часов Шастун дал знать, что он проснулся. И как всегда недоволен этой жизнью. Он сонный бывает в двух состояниях. Отшельника в наушниках и капюшоне, с которым лучше не разговаривать, и кота, у которого забрали любимую теплую подстилку и теперь он жалобно мяукает, привлекая внимания, чтобы найти, у кого на коленях можно найти тот же уют. Почему-то этим потенциальным теплым ковром для него был я. Даже на расстоянии. Уведомления на айфоне я игнорировал — это своего рода мой заданный дню тон. Сегодня я вот такой. Добейся моего ответа и бесценного времени. Я понимаю, что тебе скучно ехать в такси, тебе скучно, когда Стас трещит что-то неважное на планерке, тебе грустно стоять в курилке на лестнице одному. Но у меня по расписанию пробежка, душ, кофе, завтрак, сборы идеального лука, и только потом от комнаты до выхода я уделю 5 секунд, чтобы посмотреть, сколько открыток с котятами и «Арс, Арс, Арс, че не отвечаешь?» ты мне прислал за этот час. И то — если не проснулся Матвиенко. Если да — то 3 секунды. Я знаю, что он скучал… Антон всегда предпочитал писать о своих чувствах и мыслях нежели говорить. И писал он очень красиво, грамотно и честно. Все, что было сложно — он вкладывал в переписки. А я наоборот такое не любил. Я любил его глаза, когда он говорил со мной. Его мимику, его улыбку, его живые эмоции… И поэтому Шасту было бы проще, если бы мы сначала помирились в переписке, до личной встречи в офисе. Я уже приехал, но мы были в разных помещениях. Я тогда в спешке и отвлечении на работу не особо вчитывался в его текст, прекрасно понимая, что он очень долго его формулировал, избегая эмоциональной окраски, категоричности и резких суждений о чем-либо касаемо нас. Это все не совсем его истинные чувства. Гораздо больше мне могли сказать его приветственные объятия, которые я… Наверное уже позволю ему сегодня. «Я не хочу выяснять ни с кем отношения, я этого не люблю и не понимаю. Давай оставим всё, как есть? Забудем все, что было раньше, все, что я тогда наговорил, и просто продолжим общаться как в последние месяцы? Хотя бы попробуем.» «Как в последние месяцы»… Ты это уточнил… Я чувствовал, что не зря. Ты пытаешься мне хоть что-то сказать, помимо того, что устал ссориться. Я понимал, что он так и не встал ни на какую сторону. Но все же он бросил на нее загадочный взгляд… Мои пальцы зависли над экраном и клавиатурой, но я не знал даже, что написать. Мне нужно его вроде как простить? Но он ведь просто попросил об этом… «Мир?» И стикер котенка. Он ждёт моего ответа, а я не понимаю, что молчу уже 4 минуты, 5 сообщений подряд без ответа. Он замолк. И я от этого застопорился. Наверное помолчим? Ещё один дзынь — только я собрался отправить какой-нибудь пустяшечный хитрый смайлик… «У меня новая ашка)» Мои пальцы тут же застрочили ответ, не задумываясь и не спрашивая мозг. А улыбка воцарилась до ушей. «Дашь попробовать?» Как же легко он меня подкупает… «Ты настоящий маньяк, Арс» «Пригоняй после съёмок» «Если те никуда не надо» А надо ли мне сегодня куда-то ещё? Я оторвал глаза от экрана — уже зашли стилисты. «Я в монтажной, тут никого» Я буквально чувствовал, какое удовольствие он ловит, отправляя мне это. Этот головокружительный, пошлый и до ужаса сладостный флирт в своей манере. «Я освобожусь часа через 1,5…» — в итоге напечатал я ответ, который без уже прожитого мной мысленного контекста, выглядел обиженно и сухо. Надо было хотя бы смайл добавить… И эти 1,5 часа пронеслись для меня супер быстро. Я смог полностью сосредоточиться на съёмке и с первого раза произнес текст. Антон в это время в офисе каждые 5 минут проверял телефон, не в силах дождаться нашей встречи. Мечтательный, смущённый и влюбленный мартовский котяра… Позов, как человек, знающий его ещё со школы, не мог этого не заметить. — Ша-аст? — М-м? — Отлипни ты от телефона, письмо из Хогвартса не туда присылают. Антон смущённо заулыбался, понимая, что его лыбу видно из Главкино и как ребенок положил колючий подбородок на башенку из кулачков на столе. Дима попытался лишь предположить… — …Че, Иришка пишет? Антон загадочно убрал улыбку, сменив выражение лица на нежно-серьезное, и опустил глаза. Но промолчал. В следующую минуту сообщения в общем чате Крю, который он отслеживал параллельно с нашей личкой, дали ему понять, что мои съёмки окончены. И все несутся на обед. Поэтому быстро встал из-за стола, отвлекая возней и Крапа, и Поза, одернул толстовку в зеркале, ответственно вздохнул и отправился в монтажную. В дверях ещё раз не сдержав хитрую смущённую улыбочку предвкушения. И на панике похлопал себя по карманам, проверяя наличие ашки, которая случайно стала инициатором такого нашего первого тайного «свидания». Монтажная была его территорией. Он учил здесь рекламный текст и репетировал роли, чтобы никому не мешать, частенько баловался вместе с нашими звукарями и Журавлём в попытках записать свои треки. Слышимость практически нулевая. Я это тоже знал. А ещё здесь есть большой удобный диван. С которого мы иногда записывали анонсы на предстоящие мероприятия…***
Уже через минут так 10 я зашёл к Антону. Один. Тот как раз очень красиво и атмосферно выпустил клубок вкусного дыма изо рта, развалившись на одной стороне дивана. А на деле, заметив меня, он чуть эту ашку не проглотил и дернулся, выпрямляясь — я забыл, что я до сих пор в образе. Нарядный, с рекламы. Мы пересеклись взглядами. Шаст действительно перепугался, будто вообще не знал, что я сегодня в офисе. Я закрыл за собой дверь. — Здарова. — попытался обыденно прокашляться парень. — Привет… — тоже негромко и будто бы незаинтересованно отозвался я, проходя к шкафу, где я оставил свою одежду. Не спеша здороваться с ним как-либо кроме слов. — Отснялся? — Шастун начал себя выдавать, ерзая на диване и суетясь, выдыхая через короткие затяжки, наполняя маленькую комнату сладеньким ароматом своей дудки. Конечно, малыш, делай эту свою невинную улыбочку, будто мы ни о чем таком неприличном и не договаривались два часа назад… — Угу… — я словно дьявол, томил и недоговаривал, стоя к нему спиной и затягивая каждое движение. Интригуя. Создавая это самое напряжение. На самом деле это тоже моя маска — маска поддельной уверенности в себе. Я точно так же нереально нервничал и даже не осознавал этого. Осознанность и контроль над собой остались где-то за дверью. Я всем своим гибким спинным мозгом чувствовал, что Антон меня хочет. Что он смотрит на меня. Думает обо мне. Гадает на предмет моих мыслей и какое будет мое следующее слово и действие. Я решил все так же молча переодеться при нем. Словно я совершенно здесь не при чем. И мы лишь посетители одного фитнес комплекса, которые случайно пересеклись в раздевалке… Я снял рубашку и повесил на вешалку в шкаф. Слушая, как Антон тяжело дышит, и визуализируя, как он задумчиво смотрит в пол, боясь всех этих неловкостей между нами сейчас. Затем я взял из сумки свои «тяжёлые» духи и сбрызнул ими грудь. Кайфуя от себя. Наслаждаясь тем, что на меня смотрят. Смотрят с восхищением, любопытством, сводящим с ума, с притяжением, с которым нет сил бороться. Я улыбался. Антон отслеживал каждое мое действие. Как перекатываются мышцы под кожей на спине и плечах, как они напрягаются, меняют положение ру́ки и касаются тела пальцы. Он волнуется, почти беззвучно парит. Словно это последняя дудка в его жизни. Я надеваю сиреневую кофту и, лишний раз поправляя рукава, поворачиваюсь, наконец-таки, лицом. Самоуверенным и хитрым, как пушистая лисья жопа. — С каким вкусом на этот раз? — любопытствую я слегка надменно и лукаво. — Или я могу снова попробовать угадать? — и уверенно делаю эти два шага к дивану, драматично и пафосно отбирая у него эту штуку и плюхаясь напротив, что спинка мебели врезается в стену. Господь, мы разъебем этот диван даже до того, как начнем встречаться. А это, как по моим совершенно опьяненным, мечтательным и горящим глазам было видно, уже дело решенное. Все зависит только от времени. — Так и привыкают, Арс. — изо всех сил вел себя легко и по-дружески Шаст, теперь не зная, куда деть свои руки. — Затяжка за затяжкой… — их он сцепил в замок, зато функцию нейтрализатора нервозности взяли на себя отплясывающие чечётку ноги. Я дерзко смотрел на него прямо в упор. Да, да, ловишь философию, малыш. — М-м, да ну?.. — я глубоко и плавно затянулся, словно делаю это каждый день чаще, чем общаюсь словами. И подстать его пацанской эстетике красиво и медленно выдохнул сладкое густое облако в сторону. — Я готов подсесть. Но не на это. — в следующую же секунду я не глядя просто отбросил эту штуку на диван мимо своих закинутых на него колен, уверенно намекая слегка криповым соблазнительным взглядом в глаза на то, что имею ввиду несколько иной смысл. Шаст тут же повелся и быстро и неловко бросил взгляд на мои губы. И тоже замолчал. Потому что это его привычная модель. В этот момент выбило меня. От всего этого, от этой тишины и напряжения. Эти секунды перед самим фактом того, что мы завуалированно разгоняли в переписке и не совсем завуалированно в своих фантазиях, если они и были. У меня так точно. Много и… Разные. Но, черт возьми… Никогда не знаешь, как это произойдет в итоге на самом деле. Потому что реальность вершится здесь и сейчас и она перед тобой, лицом к лицу. Он — моя реальность. Его реакция. Его барьеры. Да нет, я не верю. Мы хотим попробовать. Мы решились прямо здесь, прямо сейчас! Это не может происходить в реальности. — Чего...? — от растерянности я стал каким-то наивным ребенком под таким взглядом Антона, будто бы я даже не понимаю, на что он намекает. Конечно, Арс, вы же пришли обсудить репортаж про уточек в люке с Первого канала… — Ничего. — усмехнулся мне на это Шаст, явно что-то разгоняя у себя в голове быстрее, чем свои действия. Для него это словно игра, что-то новенькое, где надо быть осторожным. И ему безумно любопытно нажать на все незнакомые кнопки… — Мы же, ну… Просто попробуем, — он уговаривает сейчас не меня, а себя, мол, это всего лишь безобидный интерес, «эксперименты по малолетке», первая сигарета фильтром назад во дворе, влияние каких-то подростковых гормонов. … Когда ребенку холодно и он видит перед собой вскипевший чайник, от которого исходит тепло… Он тянет руку и испытывает нечто приятное на кончиках пальцев на расстоянии в пару сантиметров от металлической поверхности. Что будет, если приложить к ней целую ладонь? Сознание Шаста такое же голое, нежное и незащищённое. Перчаткой, через которую тепло распространится по руке и согреет его тело, вызвав приятные мурашки. Он обожжется. Он не готов. Но он хочет. Этого порой бывает достаточно. Желание тепла, когда ты замерзаешь, занимает все твои мысли и заставляет искать пути. Полотенце, перчатку, прихватку и чашку с чайным пакетиком. Все, что угодно, что поможет тебе полюбить горячий чай и согреться изнутри. — Просто попробуем, — я естественно не давил на него и сделал вид, что соглашаюсь на это вместе с ним наравне, а не заманиваю поддаться этой нашей одержимости друг другом. Черт меня побрал так зафиксироваться в его сознании в роли старшего наставника. «Я не сделаю, пока Арс не сделает первый и не скажет, что все безопасно. Как надо, куда надо и какие подводные камни». Паршиво для романтических отношений. По крайней мере в моем представлении. Шаста пока все устраивало. Антон опустил глаза и легонько взял мои пальцы, что впивались в закинутое на диван колено, своими. Хотел, чтобы было романтично, мило. Какой он все же застенчивый, действительно. Когда факт встал перед ним. Ещё секунда и не только факт. Я понимаю, что он не умеет, не представляет, как все это… Ну а что — все то же самое, просто с мужчиной. У нас тоже есть губы, скулы, голова, волосы, руки, которые хотят ласк. — Как чувствуешь, — я испугался, когда неожиданно для себя сказал этот совет вслух и нарушил тишину, которая стояла здесь уже долго, но мне казалось, что мы приближаемся слишком быстро. «Слишком быстро» по сравнению с френдзоной сроком в 7 лет. Но я был очень собран. Даже не чувствовал, насколько на самом деле напряжён. Но стоило мне только слегка развернуть ладонь и сжать пальцы навстречу, как Антон тут же отдернул руку и сбился. — Та блин, это у меня всегда так… — стыдливо спрятав взгляд под густой челкой наклоненной головы, он замялся и быстро сперепугу оторвал несколько бумажных полотенец со стола. Но я прекрасно знал о его ладошках и волнении. И давно даже не замечал и привык, как к брызгам лайма мне в глаз на эфирах Ленты, когда я готовлю коктейли. Это последнее, на чем я сейчас действительно был сосредоточен. — Да ладно, не парься. — тихо молвил я, а потом пожалел, что мы вообще на это отвлеклись. Я слишком много думаю, мозг генерирует лишние сигналы моему телу и языку. Эта нервозность передается и Антону. Шаст быстро вернулся и все-таки снова положил руку на мое колено. Вот это уже меня впечатлило. Ты прямо хочешь? Не просто зажмуриваешься и выпячиваешь губки? Ну посмотрим. Зелёные сверкающие глаза взметнулись на меня и тотчас же вокруг замер весь мир. Больше мысли у меня не генерировались… Он такой красивый, словно ребенок затаил дыхание, предвкушая и любопытствуя, что будет, если он сделает так? Мы примерились, уже оставив между лицами несколько сантиметров, наклоняя по-разному головы, и в этот момент Антон засмеялся. Да, от паники, страха, стеснения, волнения, даже стыда, шока от происходящего. Точно его первый раз. И тут моя осознанность и контроль громко постучались в нашу дверь. — Тихо, тихо, тихо… Не отвлекайся… — полушепотом я мягко, но быстро вернул Шастуна на его «путь воина», покидающего отрочество гетеросексуальной жизни и на носочках крадущегося мимо сладко спящей в своем организме гомофобии. Две отчётливые секунды, когда мы оба закрыли глаза и дыхания в лишь слегка разомкнутых устах слились — и я услышал этот шумный резкий выдох. Его сделал он, чтобы новый вдох совершить уже в нашем поцелуе. Шаст захватил мои губы лишь на половину от возможного. От настоящего уверенного поцелуя. Но это точно был он. Осторожный, медленный, некрепкий. Я сделал то же самое, не отступая от позволительного и комфортного ритма взаимодействия, который обозначивал он, ни на миллиметр. Все мои желания и идеи пока только в воображении. И отпустил. Но не отстранился. Не дав мне опомниться, не «очертив» эту границу одного поцелуя, этой одной попытки, которой, как я думал без лишних надежд ему хватит на неделю раздумий вперёд… Он продолжил это ласковое и нежное общение наших уст. Впервые познакомившихся так близко мгновение назад. Да. Я помню все буквально до деталей. Губы Шаста отстранились лишь на долю секунды, но сразу же вернулись, прижавшись, мягко и дразняще потерлись о мои. Пока он разомкнул их чуть шире и я мгновенно подстроился, ответно углубив следующий поцелуй. Чуть более явный и взрослый, потому что то, с чего началось, было больше похоже на 1 класс на крыльце школы. А это уже весьма смелая парочка восьмиклассников за лагерной проволокой после дискотеки. Только в ней — местный скромняга и рано созревшая заучка на год старше… Что ж ты такой неуверенный, Шаст, я не твоя бабушка. Не помню, вслух ли я это тогда сказал, прервал ли эти детские заигрывания… Я закрепил свое одобрение и взаимное желание большего невесомым касанием чуть согнутого пальца до подбородка Антона и улыбнулся, чувствуя, что дальше он не пойдет и у него уже наступила стадия шока. Я хорошо ее знаю, у самого было то же самое когда-то. Сейчас главное его отвлечь и расслабить обстановку. Тем более у нас под рукой такая шикарная для этого почва. — Ну как?.. — играя настоящего донжуана, изогнул бровь я с транслируемым без лишней скромности образом Казановы. — ведь лучше, чем твоя манго-дыня? Но как же я тогда недооценил Антона. Я даже предположить, предугадать не мог, что он в первый раз будет настолько смел. Видно, наши перерывы в общении и переписки дали свои плоды. Факт того, что мы такие близкие друзья, умножил желание на все 200. Шаста понесло. С неожиданно вспыхнувшей страстью, не видя и не слыша никого и ничего, он слепо разогнался на этом расстоянии в 10 сантиметров, крепко врезался в мои губы снова и серьезно поцеловал ещё. Совершенно забывшись. От такого «Я ещё не закончил» я неимоверно растерялся в секунду, не успев и выдохнуть. Не распробовал? Настолько понравилось? Вот тут уже мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Антон поцеловал единожды, не динамично, но очень плавно, и удержал меня вблизи, осторожно взяв за шею и скулу влажной ладонью, так сильно пахнущей собой. Чуть приподнявшись и наседая на меня. Так, словно уже успел соскучиться и решиться зайти на следующую ступень. На этот раз я почувствовал между нами то колкое электричество и услышал треск искры — он слегка проник языком между моих воспылавших губ. Вот это уже по-настоящему, по-взрослому, малыш. Со сверкающими от восторга глазами я отстранился и посмотрел на Антона, находясь в приятном шоке и искреннем удивлении. Не пора ли мне перестать называть его «малыш»? Но Шаст даже не позволил уловить свой взгляд и сразу начал отворачиваться, стесняясь. Ведь исчезло то тонкое и невесомое наше общее личное пространство и атмосфера понимания и общения на языке тела… Антон как всегда опустил русую голову, не сдерживая обаятельную постыдную улыбку, и в итоге просто закрыл лицо руками, смеясь и почти бесшумно фырча. — Все ясно с тобой… — это прозвучало надменно, словно я плохой парень и капитан футбольной команды, а он не умеющий целоваться кудрявый гитарист в расшнурованных кедах. Да, солнце. Некогда четкий пацан и воронежский гангстер впервые по собственному желанию поцеловался с мужчиной. Попробовал так, что теперь хотелось только пробовать и пробовать без остановки. Рано или поздно ты настоящий пойдешь на бунт против своей маски, слепленной руками общественности. В такие моменты я был очень эмпатичным к нему. Мой наставник и старший брали верх, возвращалась та наша атмосфера из 2017. Шаст просто медленно рухнул кудрявой головой мне в грудь, приглушённо смеясь от истерики из-за новых чувств и эмоций. С которыми ничего не мог поделать, кроме как просто по-детски спрятаться «в домик». Да, на этот раз его островок безопасности и оказался причиной этого восторга и внутреннего визга. Мальчики тоже иногда испытывают «девчачьи» эмоции. Вы плохо нас знаете. Какое же счастье было наблюдать, как Антон в них идёт и поддается, ведя себя естественно и искренне со мной. Только со мной. Не надевая никаких масок, не оправдываясь и не уклоняясь ни в какие мужские стереотипы. Настолько он был захвачен собственной щенячьей влюбленностью. Как раз-таки все это делал я. Ведь сейчас я должен быть тем «отцом», который поддержит его, объяснит, закроет в этот самый «шалашик безопасности», выслушает, позволит прожить все это. Несмотря на то, что внутри я сам верещал своим истеричным надрывным голосом «О, боже, Арс, это случилось! А-а-а-а!» Совершенно внезапно нам постучали в дверь. По ощущениям — постучали молотком по цветущей прекрасными мыслями и эмоциями голове и ножом по трепещущему сердцу. Это стилисты. Мы перепугались и дернулись, словно мы грабители Лувра, а за незапертой (!) дверью полиция с пистолетами. Я отскочил моментально — в сторону грим стола, якобы что-то ищу на пустой его поверхности. Ага, пыль, блять, проверяю, ревизор хренов. Шаст просто упал из-за перевеса головы дальше по траектории — уткнулся в бессвязной истерике и смехе в мое место на диване лбом. Дверь быстро открылась без нашего отклика — это был просто элемент вежливости, стучаться во все двери офиса в рабочее время. И в комнату зашли две девушки в ярких костюмах со своими «Арсений, померили брючки?» — Да-да, все, я переоделся уже, спасибо. Обожаю свою способность перевоплощаться из одной роли в другую за несколько секунд в самых экстремальных условиях и моментах. Я уже грациозно и расслабленно развернулся и протер руки шастовыми салфетками, катая их между ладоней и вежливо улыбаясь. Ужасно не хотелось больше делить нашу с ним атмосферу здесь с кем-то посторонним и шумным, поэтому я тут же захотел уйти. Антон распрямился, весь красный от ржача и смущения, и тоже вроде бы протяжно выдохнул сквозь судорожную улыбку. Подытожил весь этот пиздец в своем стиле. — О-ой, бля-ять, — не вступая в зрительный контакт ни с кем в комнате. — Не обращайте внимания, я ему просто шутку рассказал. Притчу. — опустив глаза загадочно молвил я, проходя мимо стилистов в дверь. — Про ворону и лисицу… Однажды один везучий Шастун нашел кусочек сыра. Сел на дерево и задумался, что ему с этим трофеем у него в клюве сделать, ведь съесть жалко. Но уж очень хочется. А один хитрый Арсений давно за этим сыром охотился. И начал Шастуна разговорами отвлекать да комплементами его голосу. Просил для него спеть. Шастун разгордился, клюв разинул, чтобы прокаркать какой-нибудь реп, а Арсений тут как тут — выпавший сыр и ухватил. Вот такая сказка. Могла ли лиса дождаться, когда ворона спустится за сыром и напасть? Да. Но сыр она любила больше. Могла ли ворона не слушать лесную обманщицу? Конечно. Но комплименты она просто обожала. Это сравнение с вероятностью 99% будет понятно лишь мне, как и многие мои ребусы, загадки, образы и намёки, которые я выставляю на аудиторию. Но тем они и хороши, что каждый может понять их по-своему. Понять. А не угадать истинный смысл. Истина только моя. Я рассказываю вам о событиях, о том, что с нами происходило на нашем пути, пытаюсь объяснить, что мы чувствовали, как строились мои мысли. Я только предполагаю, что чувствовал Антон. Так я его видел. … Хотите знать, как он целуется? Отлично. Просто прекрасно. Я его недооценивал. Очень тонко, с ощущением момента и нашей динамики. В этом он настоящий. Я чувствовал его мышление, его эмоции, как менялись его желания, что ему нравилось и вызывало интерес. Как ему хотелось, как много и как сразу. Я ощущал его неосознанность физически, я поймал это неуловимое природное явление. И в этом, в этом секундном касании наших нежных языков, в этом влажном сближении и проникновении, в этом шумном мужском чувственном возбуждённом его выдохе… Боже, как все это было потрясающе. В этом было что-то безумно настоящее, животное, глубинное. Природное. Правильное. Я не ожидал, что в моменте так соберусь. Я же пищал внутри от одной только мысли, что он может когда-нибудь меня поцеловать. Да, такой вот я, 190 ростом, дяденька под сорок с армией фанаток. У меня иной раз просто сердце в ушах стучало, когда фантазия перед сном разгонялась. А теперь это реальность. И я почему-то смог сказать себе «Спокойно, Арс, мы это делаем, да. Да, это неописуемо, но сейчас надо взять себя в руки и сделать этот момент таким, чтобы ему понравилось. И захотелось ещё». Я думал об этом раньше. Как бы именно я его поцеловал, чтобы все получилось идеально. Но неидеальное и есть то самое лучшее, что только может быть. И оно им было. Все прошло так, как должно было пройти у нас. Да, не особо романтично, без какой-либо готовности, прелюдии, вечеров наедине, признаний, стихов, слов. Мы просто попробовали. И теперь я не мог думать ни о каком другом развитии событий. Потому что теперь перед сном я буду мечтать только об этом, прокручивая в голове мгновения нашей личной близости снова и снова…