Искорки

Если бы Рима заранее знала, как она проведёт эти полторы недели, то она явно скинулась бы с крыши. По крайней мере, она точно бы об этом задумалась, так как прожить для неё этот сравнительно небольшой промежуток времени было сравни подвигу. Когда вы думаете, что уже прожили определённый период и что он, в таком случае, больше не повторится, ну, а если даже и повторится, то вам очевидно будет проще — вы не правы. Так думала и сама Рима, пока новая неделя не стала ощущаться так, словно бы её каждую секунду били чем — то жестяным по голове, что даже в ушах звенело. Да, тогда Рима действительно фотографически запомнила тот день, когда серый ворох почернел и намертво съёжился, когда снова поступила отвратительно по отношению к тому, кто был с ней искренне радушен. В тот момент девушка и решила окончательно, что обязательно подойдёт к старшей на следующей тренировке и чего бы ей этого не стоило — принесёт извинения. Однако, кажется, всё играло против Римы. На следующей тренировке в понедельник Маши не было. Света с Лизой так и не упомянули почему. Ещё на этой тренировке Рима почувствовала как к странному чувству внутри присоединилось ещё одно — оно ныло и болело где — то ниже, под лёгкими, в то время, как первое селилось между рёбер. — Рим, всё в порядке? — спрашивает её Соня по дороге домой, пока они вдвоём возвращаются с волейбола. — Или ты снова в своих мыслях? Под ногами скрипел снег, мешая девушке сосредоточиться на ответе, а потому сначала она выдаёт что — то совсем несвязное, и ещё через пару минуту всё же находит подходящие слова: — В моём обычном порядке. Рима пытается улыбнуться, надеясь скрасить унылый тон голоса, но разве Соню обманешь? Подруга знает как хоть на чуточку облегчить ситуацию подруги — она берёт её по — любимому под руку и ведёт по знакомой тропинке к их излюбленному месту. Пекарня. Щёки обдаёт приятным теплом, и в нос ударяет многообразие наивкуснейших запахов. На витрине всего и помногу: пирожки, ватрушки, пирожные, кренделя, пряники, торты — всё, что душе угодно. Но именно Риминой душе сейчас и кусок в рот не лезет. — Выбирай, — довольным тоном объявляет Соня, — сегодня при деньгах. Последнее звучит по особенному комично, учитывая, что обе студентки — первокурсницы, хотя в этом и суть студенческой поры — радовать себя время от времени чем — то вкусным, скрашивая учебные дни. Девушки выбирают по пирожному и покидают «вкусные» и «тёплые» стены пекарни. Они ещё немного петляют между домами, время от времени бросая взгляды в жёлтые окна панелек, что одиноко седели среди ещё небольших сугробов. Здесь так одиноко. Ей одиноко. И холодно. В уголках глаз от холода застывают крошечные слезинки, Рима шмыгает носом и доедает последний кусочек пончика в глазури. — Спасибо, Сонь. — Пожавуста, — с набитым ртом отвечает подруга. И тут же их почти чуть не сносит с ног толпа младшеклассников, которые с невообразимой скоростью куда — то неслись, только ранцы сзади и подпрыгивали. — Вот дают, — с невозмутимым лицом вторит им вслед Соня, — чуть не снесли. — На горку помчались. В сердце у Римы неприятно кольнуло. Вот бы и ей сейчас забыть обо всём и также сломя голову со всеми побежать играть. Хотелось снова ощутить себя маленькой, когда из проблем было только не сделанное домашнее задание и когда бабушка с дедушкой зовут в гости посмотреть на купленную настоящую ёлку. Тогда ей по — настоящему было хорошо. А ещё она помнит снежные искорки, что блестели под светом фонарей тёмным вечером, когда её на санках забирал из садика папа. Когда папа был жив. В кармане у Сони вдруг звонит телефон. Она внимательно слушает, смотря себе под ноги, в то время, как Рима вглядывалась в очередное жёлтое окно. — Хорошо, скоро буду, — отвечает в телефон девушка и сбрасывает звонок. — Рим, тут по дому дела нарисовались, не обидишься, если я уже пойду? На Сонином лице появляется глубоко сожалеющая гримаса. Ей очевидно не хотелось оставлять подругу в таком состоянии. — Конечно, спасибо за прогулку, — тянется обнять её Рима, — и за пончик. Смеётся девушка. — Ну вот и хорошо, что ты повеселела, — машет ей на прощание Соня и быстрым шагом уходит в сторону остановки. Кухня. Чайник. Всё тот же сервиз с подсолнухами. Дома Риме не лучше. Она на автомате делает все дела по дому — моет, готовит, убирает. Также на автомате ложится в кровать, накрываясь одеялом по уши. Тяжко. Почерневший ворох не двигается, но всё также отчётливо чувствуется внутри. Белый потолок теперь весь разноцветный от смешавшихся цветастых лампочек в гирлянде над кроватью. Девушка пыталась хоть как — то развеселить себя, купив новогоднюю вещицу в ларьке. «А вдруг она теперь меня ненавидит?» — вдруг, словно одинокий устрашающий вой в пустоши, раздаётся в голове у Римы. — Ну и почему блять я снова задумываюсь об этом, сколько можно? — подскакивает в кровати девушка, слегка прихватывая себя за вишнёвые кудри. Она злилась. Она злилась, что теперь была уязвима. Как же Рима хотела избежать этого и как не хотела повторять историю предыдущего «успеха». От себя не уйдёшь. Разноцветные фонарики сливаются в одно непонятное месиво — к глазам подступают слёзы. — Опять довела всё до абсурда, — недовольно шепчет себе девушка. Ей хочется заплакать, но даже самой себе сейчас она кажется такой глупой дурочкой, что позволить себе выпустить слёзы не может. Не может и потому, что слышит, как вибрирует телефон. На экране высвечивается «Мама». Рима выдыхает, дабы успокоится и не дать маме понять, что ей сейчас явно не весело. «Хоть ей настроение не порти» — приказывает себе девушка. Разговор выдаётся на удивление не таким уж и плохим, но ровно до того момента, пока мама не задаёт Риме весьма опасный для неё вопрос «Всё ли хорошо?». И на самом деле в этом вопросе нет совершенно ничего плохого. Плохое сейчас было в Риме. О, как бы ей хотелось сейчас рассказать всё маме, она бы поняла её, но расстраивать её своими переживаниями не хотелось больше, поэтому девушка под предлогом сна желает маме спокойной ночи и заканчивает звонок. Слёзы градом из глаз. Не выдержала. Зря. Очень зря она старалась сдержать это всё в себе. Ведь в конце концов этот безудержный поток вырвался прочь. Она пролежит ещё так два часа, уткнувшись лицом в мокрую от слёз подушку, пока не уснёт от тяжёлой, осевшей где — то в висках тупой усталости. И снова утро. И снова за окном во все стороны летят пушистые хлопья снега. Снова и вишнёвые пряди разбросаны в полукруг по ещё чуть мокрой подушке. Рима приподнимается в кровати. Сегодня ей чуть легче, но всё по — старому ныло под лёгкими. Заправила кровать, позавтракала, собралась — по классике. В университете по расписанию — две пары. Сони не было. Подруга предупредила её ещё рано утром, что не придёт из — за каких — то семейных дел. Рима выяснять не стала, докапываться не хотелось. И всё так жалко, по — серому, томительно долго, невкусно и неинтересно — можно и ещё больше было бы подобрать слов, чтобы описать всё вокруг и внутри девушки в этот день. И в следующий день тоже. Рима отчаянно ждала четверга. Там тренировка. Она всё ещё хотела извиниться. Однако, четверг ровно как и понедельник был обречён на провал — старшей всё также не было. И всё также Рима с Соней плелись по тропинке к её дому после тренировки. Конечно, Соня всё понимала, не в деталях, очевидно, но в общем и целом видела подругу насквозь. Несмотря, что помочь Риме очень хотелось, Соня всё же старалась сдерживать свои порывы, дабы дать, в первую очередь, Риме разобраться с самой собой. — Ты кстати решила уже с какой песней выступать будешь? — спрашивает Соня, когда они уже подходят к подъезду. — Да, уже и отрепетировать успела, так что буду ждать тебя в субботу к часу, — отвечает ей Рима. В субботу в университете должен был состояться конкурс талантов, где участвовать было разрешено абсолютно каждому — со всех факультетов и направлений. Рима не надеялась выиграть или в принципе занять какое — либо место, она просто хотела петь. Тем более, она и на гитаре умела играть, и если вдруг не получится с пением, то, может быть, её заметят с самим инструментом? Именно так Рима и решила, что исполнять песню будет под аккомпанемент гитары. — Тогда увидимся завтра, — на прощание тянется обниматься Рима. — Пока — пока, — машет ей рукой подруга, удаляясь в сторону остановки. Вот четверг подошёл к концу. Девушка снова делает все дела по дому, после медленно плетясь в спальню. Она ложится в кровать по — любимому вверх тормашками и закрывает глаза. Неужели и завтра её не будет? «Ну почему, когда я очень хочу извиниться, то я не могу это сделать? Почему всё складывается именно так?» — крутилось в голове у Римы. Она нервно потёрла виски, голова уже трещала по швам от этого «Почему?». Рыдать не хотелось, но это не значит, что Риме стало лучше, кажется, что всё просто притупилось на неопределённый срок. И её это пугало — это затишье перед возможной страшной бурей. — Ну — ка соберись, у тебя ещё конкурс в субботу, рано сдаваться, — говорит специально вслух девушка, стараясь приободрить саму себя. Рима решает, что выпить молоко с мёдом на ночь — отличная идея, а потому недолго думая делает себе этот волшебный напиток, который ещё в детстве ей так часто делала бабушка. И напиток работает. А, может, дело совсем и не в молоке с мёдом, а в том, что девушку сейчас успокоили приятные воспоминания? Ответа Рима не находит, быстро проваливаясь в сон. Утро заранее чувствуется не добрым. Девушка просыпается в напряжении — кто — то попал снежком в окно. «Всего лишь дети балуются» — успокаивает себя Рима и идёт умываться. Она старалась, она правда старалась, но напряжение всё же засело где — то в плечах, не давая расслабиться. Девушка выглядывает в окно — метель. Не сильная, но всё — таки метель. Она кутается в три слоя одежды, дабы не замёрзнуть, берёт рюкзак и выходит из квартиры. Вдох. Она справится сегодня, она не даст эмоциям взять верх над ней. И поначалу Рима чувствует себя в порядке — она улыбается, общается с подругами и выступает с докладом на паре по мировым религиям. Однако девушка чувствует, что удерживать напряжение скоро перестанет быть возможным. Хорошо, что это последняя пара и она скоро закончится. Дожидаться тренировки было особенно сложно — Рима металась. «Вдруг всё снова повторится и она не придёт, а я тут переживаю, ну а если всё же придёт?» — в сотый раз обдумывала в своей голове этот вопрос девушка. Усидеть на одном месте было практически невозможно. Напряжение одержало победу. И теперь оно заставляло её ходить по комнате кругами, заглядывать в окна и теребить в руках те старые пластинки с полки. Заведённая словно робот она поминутно проверяла время на часах. И вот уже когда долгожданное время выходить из дома пришло, Рима ощущает, как сердце стремительно падает в пятки. Она не придёт. Рима чувствует это. По иронии судьбы Маши действительно не оказывается и на этой тренировке. Присутствовали все кроме неё. Зал был полон людей. А для Римы в зале пусто. И сердце всё ещё где — то в пятках. — Рима, ну, что встала, у нас пробежка? — Соня толкает легонько в плечо Риму, что сейчас встала на месте как вкопанная. Девушка от неожиданности подпрыгивает на месте, неужели всё настолько плохо? Они вливаются в общий бегущий поток, но, кажется, Рима стоит на месте и бегут только её мысли. Они сравни всей этой большой толпе, они также пульсировали по кругу, ни на секунду не останавливаясь. Напряжение вдруг подкатывает к самому горлу, сзади длиннющими хвостами ударяя в макушку Риме. Становится тяжело дышать, и девушка выходит прочь из круга. Хватит с неё на сегодня. Натерпелась. Она предупреждает Соню, что ей нехорошо и что лучше сегодня уйти пораньше. Девушка лишь в ответ обнимает подругу на прощание и потерянно провожает взглядом. — Надеюсь, тебе полегчает, — шепчет себе под нос Соня, когда Рима уже скрывается за дверью. Получается она проиграла — эмоции взяли верх и она сдалась? Сидя на кровати, Рима смотрела прямо перед собой и ничего не видела. Слёзы снова заполонили глаза. Хорошо, что её никто не видит, а то верно посчитали бы нытиком, ведь так погляди, и она себе сама всё напридумала. Другие бы точно сказали, что она делает из мухи слона. Однако для Римы это не было пустым звуком, эти чувства и эмоции были в ней не по её воле. Если бы можно было совершенно ничего не чувствовать, она, очевидно, так бы и сделала. У девушки нет никаких сил, а потому оставив все дела по дому на завтра, она переодевается и сразу прячется в кровати за большим и тёплым покрывалом. За окном завывала метель. Всю следующую неделю обещали сильные холода. Она надевает наушники и опрокидывает вишнёвую голову на подушку. »…Её храни, храни, храни глубоко в себе, там ей теплее и мягче…» — отдалённо слышит Рима сквозь сон. За спиной гитара, в руках сумка, а в голове лишь настойчивое «Вперёд!». Сегодня Рима настроена серьёзно. Раз уж не получается справиться с эмоциями самостоятельно, то может музыка будет в силах помочь ей? В голове перекликаются друг с другом строчки из песни, что сегодня должна будет прозвучать на сцене концертного зала. Главное, сейчас отпустить всё ненужное, чтобы дать месту тому, что так отчаянно рвётся наружу. У входа в зал её уже ждёт Соня. На лице её сейчас тёплая улыбка. — Ну, Рим, удиви их всех, я очень хочу, чтобы у тебя всё получилось, ни пуха ни пера! — она смотрит с волнующимися глазами, надеясь, что хоть капелька поддержки придаст сил подруге. — К чёрту! — выдаёт Рима и также тепло улыбается в ответ. Нужно поспешить за кулисы. Девушка выступала четвёртой, а на очереди уже был третий номер. Совсем чуть — чуть и она выйдет на сцену. Ранее упавшее в пятки сердце сейчас снова билось в груди, там, где ему и нужно было биться. Она зажмуривает глаза, чтобы успокоиться. В темноте зажмуренных глаз вдруг мелькают искорки. — Четвёртый номер на сцену, — слышит со стороны Рима, тут же попутно выдыхая весь воздух из лёгких. Она на сцене. Все первые ряды заполнены, но девушка не вглядывается в лица, стараясь сейчас сконцентрироваться. Рима аккуратно укладывает гитару на колени и пододвигает микрофон чуть ближе к себе. Сердце волнуется немного, тесня грудь изнутри, и на языке чувствуется лёгкая тревога. «К чёрту всё, я же сюда петь пришла, а не волноваться!» — раздаётся в голове у девушки. Пора. Она набирает в лёгкие воздух, чуть выдыхает. В один миг голос и гитара звучат в унисон. Зал тут же затихает. Пальцы ювелирно перебирают струны гитары, выхватывая из них, словно по ниточке, звук за звуком. »… Чтобы кончики пальцев стали ею окрашены и чтобы её во мне немерено, немерено…». Рима действительно сейчас поёт от всего сердца, от всего волнующегося и переживающего сердца. Наконец — то она снова чувствует, что способна ощущать хорошее и создавать это хорошее. Рима тянет последнюю ноту и последний раз перебирает пальцами струны. Конец. Зал громко аплодирует. А Рима улыбается одними изумрудными глазами. «Я справилась!» — звучит особенно ликующе в голове у девушки. Она медленно спускается в зал по ступеням, как чувствует, что пару минут назад ещё бившееся в груди сердце снова падает в пятки, в лицо ей врезается улыбка — полумесяц.