Искорки

— Маша? — имя особенно удивлённо срывается с губ Римы. Она вспомнила, как старшая позвала её тогда, во сне. В кончиках пальцев фантомно ощущалась мягкая серая кофта. Фигура всё ещё неподвижно стояла в дверном проёме. — Ты так рано сегодня? — спрашивает старшая и наконец переступает через порог. Рима идёт вслед за чёрными угольками. Они внимательно следят за ней. Маша усаживается на скамейку лицом к младшей. Каштановые кудри чуть спадают на лоб, создавая такой необычный красочный контраст с розовыми от мороза щеками. Рима всматривалась в детали, будто пытаясь запомнить всё в точности, так, если бы старшая вдруг бесследно исчезла, то она смогла бы написать её портрет по памяти. — Рима? Голос старшей отдаётся эхом в голове. Дрожь пробегает по телу и Рима покидает дебри своего серого вороха. — Пары кончились раньше, поэтому вот так вот получилось, — чуть медленно объясняет Рима, заминая пальцы. — А Соня в библиотеке. Она очевидно волновалась. Вот так находиться сейчас наедине с ней для девушки было сравни пытке. — Понятно — понятно, Лиза вот тоже задерживается. Маша копошится в спортивной сумке, попутно что — то неразборчиво бормоча себе под нос. Наступает неловкая тишина. И вроде младшая хочет спросить старшую о чём — нибудь, лишь бы не сидеть вот так вот в тишине, но только о чём? Сейчас серый ворох вдруг будто рассеялся, не оставляя ни единой мысли. В голове было пусто. «Придумай же что — нибудь, ну же…» — крутится в голове у Римы, но слова, зарождаясь где — то в связках, не спешили выходить наружу. Заговорить самой у младшей никак не получалось. Однако волей судьбы долго мучиться в попытках заговорить Риме не приходится, и старшая берёт инициативу в свои руки. — Поздравляю со вторым местом, — обнажая улыбку — полумесяц, говорит старшая. — Ты большая молодец! Рима не слышит последних слов, наблюдая за тем, как в уголках рта напротив загорается тёплый месяц. — Спасибо большое, — радушно отвечает младшая, теперь переведя взгляд на чёрные угольки. «Снова тёмно — зелёные…» — замечает Рима, чуть удивлённо приподняв брови. И снова та же лёгкая дымка. — Ты бы смогла сыграть как — нибудь для всей нашей компании? Думаю, все бы были в восторге, — предлагает вдруг неожиданную идею Маша. — Наверное… Да, возможно, смогла бы… — заминается Рима, бегая взглядом по комнате. Смотреть в глаза старшей сейчас она не могла, слишком пристально наблюдала тёмно — зелёная дымка. — Но я точно не знаю, всё-таки… — младшая не успевает договорить, как её прерывает Маша. — Подумай тогда, я бы очень хотела услышать ещё что — нибудь в твоём исполнении. Риме показалось или старшая действительно сейчас выделила последние два слова? Где — то в тёмно — зелёной дымке что — то сверкнуло, так, если бы сквозь утренний туман пробилась яркая зарница. Рима поймала себя на мысли, но та, кажется, была едва ли исполнена чем — то логичным, а потому, младшая рьяно отмахнулась от неё словно от назойливой мухи. Да, старшая нравится ей, но строить воздушных замков она не будет. Не в этот раз. Дверь вновь скрипнула и в раздевалку зашло сразу несколько девушек. Фигуры заслонили тёмно — зелёный взгляд, который ещё цеплялся за её собственные изумрудные. — Извини, Рим, задержали в библиотеке, — слышится запыхавшееся над ухом, Соня упала на скамейку рядом. Помещение наполнилось знакомым гулом, где — то в углу смеялись, а в противоположном — жаловались. Кто — то с интересом показывал что — то в телефоне, пока другой сложив руки на груди, стоял с насупившимся лицом. Люди. Каждый — о своём. Время подходило, нужно было готовиться к тренировке. Раздевалка немного опустела, но старшая всё по прежнему сидела здесь и, теперь, уже с Лизой, которая впопыхах прибежала пару минут назад с мешком наперевес, в котором были новенькие мячи. Рима приподнимается со скамейки. Пора переодеваться и идти в зал. Неловко. Обычно им с подругой удавалось переодеваться тогда, когда в раздевалке уже никого не было. Девушки покидали её последними. Однако сейчас младшая чувствовала эту неловкость каждой клеточкой тела. Собственной спиной она ощущала направленный на неё взгляд. Казалось, он смотрел сквозь рёбра, видя отчётливо это странное чувство, поселившееся глубоко в грудной клетке. Она была голой в одежде. И как бы неловко не чувствовала себя младшая, переодеваться так или иначе было нужно. Рима аккуратно через голову снимает тёплый бардовый свитер, обнажая бледные округлые плечи и спину, всю обсыпанную родинками. «Так похоже на космос» — мелькает в голове старшей. Маша действительно смотрела. Она изучала, незаметно охватывая взглядом всё тело напротив. И если можно бы было, то она уже давно бы превратила эти родинки в созвездия. Старшая ловит себя на мысли о том, как красиво сейчас вишнёвые кудри падают на лопатки, в ту же секунду ощущая приливший к щекам жар. В груди что — то волнующе сжимается, заставляя девушку рванно выдохнуть. Что происходит? Почему она так чувсвует себя? Маша всеми силам старается не подавать виду перед сидящей рядом Лизой, опустив взгляд в пол. Более на младшую сейчас нельзя было смотреть, иначе она точно выдаст себя. Однако крепко сложенные в замок пальцы говорили об обратном, всё же выдавая внутреннюю напряжённость. Напряжённость, которую от глаз Римы у неё всё — таки не получается скрыть. Стоя полубоком, младшая краем глаза замечает до дрожи внимательный тёмно — зелёный взгляд. Мурашки табуном пробегают по коже. «Она даже не скрывает, что смотрит» — проносится у Римы в голове. Резко младшую передёргивает. Уставившись в стену, изумрудные глаза в удивлении округляются. До неё дошло. Старшая смотрит на неё. Прямо сейчас. Не отрывая взгляда. Пока она переодевается. — Вот чёрт, — еле слышно шепчет себе под нос Рима, чуть выдыхает и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Соня уже ждала её у двери. Младшая двинулась к сторону выхода, всё ещё ощущая на себе этот тяжёлый взгляд. «Если она будет так и дальше смотреть на меня, то я просто не выдержу» — в панике рассуждает про себя младшая, потирая лоб. Придётся потерпеть. Уже собравшись всей командой на площадке, и старшая, и младшая почувствовали себя легче. Среди других людей напряжение стало ощущаться гораздо меньше, оставаясь только в кончиках пальцев обеих. За окном постепенно вечерело, мягкий тёплый свет проливался сквозь высокие окна, окутывая всё помещение. Несмотря на всё тот же гул, что сейчас наполнял зал, младшая чувствовала себя комфортно. Давящее раннее на грудную клетку странное чувство отпустило, и девушка наконец вздохнула полной грудью. «Может, всё не так уж и плохо, просто главное — не оставаться с ней наедине» — подумала про себя Рима, немного щурясь против лучей заходящего солнца. И пускай Рима и приняла в себе это странное чувство, которое так ярко отзывалось в ней на улыбку — полумесяц, она всё же надеялась, что оно вдруг исчезнет само собой, превратиться в ничто, оставшись лишь воспоминанием, если свести их взаимодействие на нет. Как бы не так. Разделившись на команды, девушки готовились к первому тайму. Рима и Соня оказались в противоположных друг другу командах, ровно также как Маша и Лиза. «Вот же совпадение» — обернувшись назад на Лизу, замечает с иронией младшая. Ещё пару минут лёгкой разминки, и на всю площадку раздаётся протяжный гудок. Соня с другого конца улыбается подруге, и игра начинается. На сегодняшней тренировке Риме удаётся играть гораздо лучше — мячи сами летят прямо ей в руки, ноги прыгают выше, а соперники подают всё слабее и слабее. Прямо сейчас на языке младшая ощущает этот специфичный привкус соперничества. Она выкладывается на полную, падая на колени, чтобы отбить очередной мяч. Кажется, что — то ударило в голову, что — то, что сейчас не даёт ей опустить руки и проиграть. Вся команда работает слаженно, словно правильно настроенный механизм. Однако именно Рима сегодня «гвоздь программы». Стоящая сейчас в качестве жюри Света с неподдельным интересом следила за игрой девушки. «А она молодец» — замечает про себя Маша, когда Рима удачно блокирует очередной мяч. — Но и я не хуже, — шепчет себе под нос старшая так, что слышно только ей. С противоположного конца зала младшей в глаза врезается чуть угловатая ухмылка. Старшая на подаче. И уже вновь чёрные угольки на пару секунд задерживаются на Риме, давая понять, что на этой площадке они только друг против друга. «Чёрт…» — с определённой долей обречённости произносит про себя младшая, когда мяч пролетает совсем рядом, буквально в паре сантиметров от неё и с силой ударяется об пол. «Мне ведь совсем чуть — чуть не хватило» — корит себя в сердцах девушка, поймав тут же издали довольный чёрный взгляд. Настоящая игра начинается сейчас. Счёт стремительно сравнивается. Все подачи старшей соперникам никак не удаётся отразить. У Римы в панике бьётся сердце, мысли в тревожном бардаке шныряют из одного угла сознания в другой. И наконец, уже уставшая Маша подаёт мяч чуть слабее предыдущего, противники пользуются этим и инициатива вновь переходит в руки изначально ведущей команды. Однако паника не намерена оставлять младшую, вцепившись в плечи острыми когтями. Попеременно перенимая инициативу, команды стараются хотя бы сравнять счёт. Разница в пару очков исчезает также мгновенно, как и нарастает раз за разом. Дух соперничества ощущался на максимум. Адреналин в младшей зашкаливает тогда, когда прямо перед собой, всего в пару сантиметрах сквозь волейбольную сетку в глазах напротив она видит собственное отражение. Момент. Мяч прямо над головами обеих, ровно над сеткой. Секунда. Кончиками пальцев девушки касаются меча с двух сторон. Слишком близко. Сердце пропускает удар, когда старшая с озорной ухмылкой подмигивает ей одним глазом, одновременно рукой надавливая с большей силой от себя прямо на мяч. Рима сдаётся. Старшая сильнее. Мяч падает прямо у её ног. Она проиграла. Блять. Площадку наполняют аплодисменты и гул, в то время, как голову младшей заполоняет белый шум. Девушка не отрывая взгляда от мяча, смотрит в пол. Сердце бешено бьётся о рёбра внутри так, что чувствуется в самом горле. Тело будто оцепенело, Рима понимает, что сейчас просто не может двинуться с места. Однако и фигура напротив всё также, ровно как и она сама, стоит на месте. Маша ни на секунду не спускает взгляда с вишнёвой макушки. «Правильно ли я сделала?» — вдруг мелькает в голове у старшей, когда младшая стоит напротив с понуро опущенной головой. Так не должно было быть. Старшая чувствует себя виноватой, а потому сейчас подбирает в своей голове нужные слова, которые в такой момент как на зло никак не придумываются. И Маша не находит ничего лучше, как выдать старое и родное для неё: — Прости. К чёрным уголькам обращаются изумрудные чуть изумлённые радужки. Рима не понимает. Не понимает, почему озорная ухмылка вдруг исчезла с лица старшей и почему сейчас губы напротив виновато поджаты. — Ты извиняешься за то, что ваша команда выиграла? — почти шёпотом говорит девушка. Старшая нервно прикусывает щёки изнутри, стараясь унять нарастающую внутреннюю тревогу. Да, она, чёрт возьми, извиняется за то, что выиграла, выиграла у неё. И ещё пара жутко неловких минут длится как вечность. — Ты так старалась, а я… — начинает Маша, но Рима не даёт ей договорить. — А ты выиграла, и ты молодец, ты замечательно играешь, Маш… — выдаёт на одном духу девушка. — И мне стоит брать пример с тебя. Наконец осмелев, Рима смотрит старшей прямо в глаза, в самую их чернь. Теперь на этой площадке они только друг для друга. Вдруг чуть приподняв сетку, старшая делает шаг вперёд. Маша тянется к Риме. «Как в том сне» — ощущая дежавю в ту же секунду, думает младшая. Рима не может двинуться, девушка словно окаменела. Старшая совсем рядом. Руки аккуратно ложатся на бока младшей, а каштановая голова укладывается ей на плечи. Маша обнимает, сцепив руки в замок на спине Римы. — Спасибо за игру, — слышит полушёпотом прямо на ухо младшая. — Я обязательно обыграю тебя, ведь ещё не конец, — шутливо, также полушёпотом отвечает ей Рима. Начинается второй тайм.