❃❃❃
Тэгу встречает Тэхёна сонной тишиной на улицах и неспешно скользящими по ним лучами рассветного солнца. Город мирно досыпает последние, самые сладкие часы перед тем, как начать новый день, который, возможно, принесёт много разочарований, но, возможно, и много счастья — достоверно знать о том, что грядёт впереди, не дано даже самым сильным ведьмам-провидцам. Но ладно, оставим будущее будущему, а пока вернёмся в настоящее, в котором Тэхён с прикорнувшими на его плече цветками цикламена пешком идёт по улочкам от вокзала на юго-восток по направлению к дому бабули. Путь неблизкий, но это даже к лучшему — он дойдёт как раз к завтраку, не став причиной раннего подъёма для своих близких. А ещё так у него есть время, чтобы насладиться той до безумия любимой им атмосферой Тэгу, воспоминания о которой всегда щемят сердце, когда он находится где-то вдали от дома. Ведь здесь... Тихо. Спокойно. Уютно. За четыре года жизни на территории Академии Тэхён понял, какую важность для него имеют именно эти три характеристики. В Сеуле пусть и спокойно — в значении надёжно, устойчиво и безопасно, но всегда шумно, а потому неуютно. В Пусане же к спокойствию добавляется ещё и тишина, но в целом всё равно почему-то неуютно — сад и дом Чонов, однако, под критерий неуютности не попадают, являясь для Тэхёна благодатным островком. А в остальном... вот и остаётся Тэгу, всегда милый душе Тэгу. Если человек, приехавший издалека, будет пытаться найти поселение местного ковена, то он не сможет это сделать без подсказки со стороны знающих людей не потому, что местные ведьмы как-то скрылись и спрятались, а по той неочевидной причине, что их поселение является частью города, обычным районом на окраине с практически ничем не выделяющимися постройками. Политика их ковена всегда характеризовалась очень дружелюбным отношением к людям, поэтому те не боялись селиться среди ведьм, а ведьмы, в свою очередь, не боялись селиться в других районах города. Так, например, родители Тэхёна — зелёные ведьмы, предпочли жить в обычной квартире в центральной части Тэгу, потому что оттуда гораздо удобнее добираться до института ботаники, где они оба и работают. А бабуля же, у которой Тэхён жил почти что с рождения, ибо родители его, конечно, любят, но науку, кажется, немножко сильнее, предпочла жить в ведьминском районе, прямо рядом со школой, чтобы подрастающему Тэхёну, а затем ещё и Чимину можно было спать по утрам подольше, вылезая из кровати за десять минут до начала занятий. Когда же Тэхён и Чимин поступили в Академию, госпожа Ким утратила последнюю причину жизни возле школы, поэтому начала присматривать себе домик в более живописном месте. Ведьминский район находился на окраине Тэгу, а место, в котором нашёлся удовлетворяющий требованиям бабули домик, было, получается, на окраине окраины. Тэхён, которому она торжественно сообщила о покупке, по началу со скептицизмом отнёсся к месторасположению нового жилища. Скептицизмом, который только усилился, когда они с Чимином, приехавшие на летние каникулы, чтобы помочь с переездом и отметить новоселье, полдня плутали, пытаясь отыскать нужный дом. Скептицизмом, который испарился, стоило Тэхёну увидеть компактное двухэтажное здание с шикарным палисадником и прилегающей постройкой, за которой в отдалении виднелись небольшая речушка, поле и кромка нестройного леса. Тихо. Спокойно. Уютно. Полный восторг. Единственное, пожалуй, что портило эту прекрасную картину — странный дом по соседству. Хотя это домом даже назвать было сложно — какое-то нагромождение из выпирающих и нависающих круглых, прямоугольных и квадратных частей, загадочным образом объединённых в одно целое, которое умудряется не разваливаться. Только благодаря магии, не иначе. Сосед оказался не менее странным, чем его дом. Странным и страшным, но не в плане внешности — в плане внешности он был довольно-таки неплох, со своими пепельными волосами и выглядящим юным лицом, больше похожим на мордашку выпускника Академии, нежели чем на сурового мужика, имеющего семью и растущий бизнес по изготовлению и продаже артефактов. Тэхён отчётливо убедился в том, что внешность может быть обманчива, одной летней ночью, когда они с бабулей и Чимином, разобрав все коробки, отмечали новоселье. Госпожа Ким тогда уже ушла спать, а Тэхён и Чимин, как лучшие представители ответственной и заботливой молодёжи, решили прибраться после бурного праздника. Тогда-то им и довелось познать всю суровость соседа, который словно жопой почувствовал приземление бутылок в своём дворе, несмотря на то, что они даже не звякнули. Надежда урегулировать конфликт тихо-мирно умерла в тот же момент, когда Чимин, отправивший бутылки не по адресу и решивший перегнуться через забор и в этот раз применить нужное заклинание, на этом же самом заборе и повис, крепко зацепившись джинсами за торчащие гвозди — где и был обнаружен разъярённым соседом. Следующие пятнадцать минут ему в максимально некомфортном положении пришлось выслушивать поток отборных матов, после чего его перетащили на чужую сторону и под строгим контролем заставили таскать все бутылки до единственной на весь район человеческой мусорки. Разошлись они втроём в ту ночь на крайне неприятной ноте, которую потом пыталась сгладить и бабуля, отправившаяся с утра извиняться за двух олухов — молодёжь, в конце концов, совсем зелёные ведьмы ещё, что с них взять, и жена этого хмыря, через пару дней заглянувшая с вкуснейшими капкейками. Заглянула она, однако, только к бабуле, а о чём уж там они шушукались на кухне до самой ночи, Тэхён с Чимином так и не узнали — но и не особо хотели, стоит сказать, уважая право женщин иметь свои женские секреты. Мин Сойе — кажется, её так звали, за всё то время, пока они гостили у госпожи Ким, приходила ещё несколько раз. Высокая, темноволосая и всегда неизменно в длинной юбке и с до ужаса печальными глазами, которые она прятала за густой рваной чёлкой. Один раз Тэхён всё-таки смог узнать, зачем она приходит — это получилось совершенно случайно: он уснул в кустах жасмина, уморённый жарой и милыми историями о любви, которые ему шептало это растение, а проснулся от тихих рыданий Сойе, которая вместе с бабулей устроилась за небольшим столиком в самом дальнем углу их палисадника, от которого Тэхёна отделяла как раз та плотная посадка жасмина. Причина её посещений оказалась донельзя банальной — желание с кем-нибудь поделиться семейными проблемами. Конкретно из того разговора Тэхён узнал, что их сосед, Мин Юнги, пусть и хороший муж — крышу над головой даёт, деньги зарабатывает, покрытие всех расходов обеспечивает, но как партнёр в романтических отношениях — очень не очень: мало чувств, мало любви и заботы, мало отдачи, вопреки тому, что они уже около четырёх лет вместе. Сойе думала, что сможет его слегка исправить и раскрыть и что заключение официального союза станет новым витком в развитии их отношений, но спустя год после вступления в брак, ничего так и не изменилось. Госпожа Ким же, вырастившая целых два поколения, всячески старалась поддержать и утешить несчастную женщину, делясь своим жизненным опытом и помогая советами, а сидящий в кустах Тэхён, отчаянно зажимающий нос, чтобы не расчихаться из-за чрезмерно резкого запаха цветущего жасмина, в тот момент чётко закрепил за Мин Юнги звание бесчувственного хмыря. Чимину о подслушанном разговоре он рассказывать не стал — всё же уважение к чувствам и сопереживание трагедии Сойе перебороли желание❃❃❃
Стряпня бабули невероятно вкусная, но по качеству характеристик существенно проигрывает стряпне Чимина или даже Хосока. Но они прирождённые кухонные виртуозы, поэтому немного проигрывать им в мастерстве не то что не страшно — даже почётно. Сытый воин — уже не воин. Тэхён понимает, как сильно ошибся в выборе, спустя ровно полчаса и один набитый до отвала желудок. Настрой воевать за друга есть, но яркость эмоций слегка поутихла, потому что все силы его организма теперь брошены на переваривание пищи вместо продумывания плана вызволения из плена. Выйдя на улицу, он несколько раз шлёпает себя по щекам, чтобы собраться и сконцентрироваться на том, что сейчас хочет провернуть. Дом соседа всё такой же странный, каким был раньше, только, кажется, выпирающих частей прибавилось — Тэхён отчётливо помнит, что того круглого отсека на правой стороне раньше не было — его комната у бабули как раз выходит на эту часть дома, и до этого он всегда по утрам имел честь лицезреть абсолютно прямую стену с несколькими вечно зашторенными окнами. А теперь там что-то типа колеса для хомяков, увеличенного в размерах раз в двести. Миленько. Ведущая к соседской двери дорожка выложена камнями и проходит через аккуратно подстриженный газон, что на контрасте с цветочным буйством перед домом его бабули выглядит пустовато и грустновато. Короткий стук по крашеной деревянной поверхности не вызывает за ней никакой реакции. Тэхён стучится ещё раз. А затем ещё, добавляя к одному кулаку второй. Когда он заносит для небольшого пинка ногу, дверь неожиданно открывается, являя миру спящего на ходу соседа с растрёпанными волосами, в пижаме, на которой изображены разного размера шестерёнки, и отчётливым красным отпечатком подушки на щеке. — Э... — Тэхён резко теряется, не зная, как правильно сформулировать цель своего прихода, ведь требовательное «отдайте Чимина», с которым он собирался воевать против бесчувственного хмыря, теперь будет звучать слишком угрожающе против этого... ребёнка. — Д-доброе утро... Юнги-щи, а Чимина м-можно?.. Сосед Тэхёна узнаёт, скорее всего, по голосу — его глаза на секунду приоткрываются чуть шире, чтобы подтвердить догадку, а затем вновь закрываются до состояния узких щёлок. Юнги не то что не здоровается — он в целом ничего не говорит, лишь молча отбивая пальцами по дверному косяку беспорядочный ритм и в определённый момент замирая, на добрую минуту зависая в одном положении. Тэхён уж было порывается уточнить, а не заснул ли он случайно, как вдруг слышит нарастающий по громкости торопливый топот шагов. Чимин в фартуке и с поварешкой в руке выныривает из-за угла и застывает на месте. — Тэ?.. — его рот удивлённо приоткрывается, а брови взмывают вверх. — А ты что ту-... Сытый воин — уже не воин, но помани его десертом — и побежит будь здоров. Стоит увидеть друга, россыпь светящихся клубнично-розовым точек на коже которого начинается на левом виске и по шее спускается на скрытое свитером плечо, что делает из него булочку с самой сладкой в мире посыпкой, как Тэхёна накрывает волной адреналина, а план, пусть и безумный, за доли секунд созревает в голове сам по себе. — Чимин-а! — орёт он что есть силы. — Иди сюда, я тебя спасу! — и тянет руки в его сторону. Руки, которые в следующий же момент едва не отбивает дверь дома, захлопнувшаяся сама по себе. А вымощенная камнем дорожка внезапно приходит в движение и, словно беговая, начинает уносить обомлевшего Тэхёна всё дальше и дальше от заветной цели. — Какого х-..?! — ругается он, панически мотая головой в попытках понять, как слезть с этого аттракциона. — Чимин! — вновь кричит изо всех сил, и в этот момент что-то определённо происходит в доме, потому что камни на дорожке внезапно резко останавливаются, вынуждая Тэхёна качнуться, махнуть руками и всё равно, не удержав равновесия, плюхнуться пятой точкой на чёртову дорожку. Дорожку, которая начинает крутиться обратно в направлении дома, но делает это гораздо медленнее, будто бы нехотя доставляя сидящего на заднице Тэхёна к самой двери, которая со скрипом открывается прямо перед его носом. Картина за ней изменилась, но незначительно: сосед всё так же спит стоя, но теперь уже сложив руки на груди, а поварёшка, что до этого была в руках Чимина — валяется на полу. — Так, — и по интонации, с которой это маленькое короткое слово было сказано, полностью ахуевший от жизни Тэхён может с уверенностью сказать, что друг злится. Даже нет, не просто злится — он в ярости. — Я тебя очень сильно уважаю, конечно, — Чимин переходит практически на шёпот, и от этого становится только страшнее, — но если ты меня и к другу не выпустишь, который приехал без предупреждения, и я более чем уверен, что у этого есть серьёзная причина, то я... уйду! — ставит ультиматум, почему-то поднимая глаза к потолку. — Всё равно найду способ выйти за эту чёртову дверь, но больше уже не вернусь! — угрожает, яростно тыча в воздухе. — Нравится тебе такое?! Тэхён, всё ещё сидя на пороге и взирая на всех снизу вверх, окончательно теряет понимание происходящего. Почему Юнги выглядит как третий лишний, даже не слушая Чимина и продолжая досыпать стоя? И кому тогда Чимин ставит ультиматумы, если не непосредственно своему руководителю по практике? Или же... погодите... Дом?! Словно в подтверждение возникшего в голове предположения, здание скрипит. Скрипит протяжно, будто бы вздыхает. Горестно, тягостно, обречённо. После чего каменная дорожка устраивает волну — Тэхён не видит, но чувствует, как его буквально толкают в зад, вынуждая прыжком принять вертикальное положение. Половица, на которой валялась поварёшка, одним краем резко уходит под пол, а вторым приподнимается, подбрасывая кухонную утварь прямо в руки Чимина. — Большое спасибо, — тихая благодарность на вмиг посветлевшем, умиротворённом и лишившемся светящейся россыпи лице. — Я всегда знал, что ты очень добрый и понимающий. Дом вновь скрипит, но этот короткий и высокий скрип до чёртиков напоминает смущённый писк, который временами издавали девушки в Академии, когда Тэхён с Чимином проходили мимо. Нет, всё же он ничего не понимает. Кухонная ведьма тем временем стаскивает с себя фартук, оставаясь в светлых джинсах и пушистом бежевом свитере, и передаёт его вместе с поварёшкой в руки Юнги, задерживаясь взглядом на его полусонном лице. — На плиту наложено заклинание: она сама доварит суп и выключится, жилые комнаты я успел убрать с утра, с нежилыми закончу позже, — перечисляет он, загибая пальцы. — Я не знаю, вернусь ли на ночь... — задумчиво тянет, и Тэхён ловит на себе мазок его обеспокоенного взгляда. Юнги на этих словах просыпается: глаза открываются до обычного состояния, а брови слегка опускаются к переносице. Дом вновь начинает скрипеть, но это другой скрип, не похожий на два предыдущих — в нём читается какая-то тоска, однако стоит соседу стукнуть костяшками пальцев по косяку, как все звуки вмиг затихают. — Иди, — звучит первая от него за всё утро фраза, и Тэхён, признаться честно, удивлён. Потому что этот низкий и размеренный голос с некоторой хрипотцой совсем не похож на то тошнотворное шипение, которое им с Чимином пришлось выслушивать прошлым летом. В этот раз его голос в самом деле звучит приятно. — Ничего страшного, что меня не будет? — уточняет Чимин, коротко проходясь языком по нижней губе, прежде чем слегка её закусить. — Ты сможешь справиться сам, хён? — Да, — очередное лаконичное. — Иди. — Спасибо, — благодарят, резко выдыхают и, зажмурившись, переступают через порог. Переступают успешно — и сразу оказываются в крепких объятиях Тэхёна. Дверь за Чимином вновь медленно, явно нехотя, но всё же закрывается, оставляя двух до безумия истосковавшихся друг по другу ведьм наедине. — Я скучал, Мин-и... — Я тоже скучал, Тэ, — обнимают его в ответ, на секунду привычно утыкаясь головой в плечо, но после сразу же выпрямляясь и шлёпая ладонями по его щекам. — Что стряслось? Почему ты здесь?❃❃❃
Времени на переход от одного дома к другому не хватает даже для короткого объяснения причины приезда, поэтому Тэхён ограничивается простым «мне срочно понадобилось побыть подальше оттуда», которое, конечно, ни черта не вносит ясности и только плодит в голове Чимина ещё большее количество вопросов. — О, — выдаёт бабуля, пудрившая нос перед висящим на углу зеркалом в пол, когда они вдвоём оказываются в просторной прихожей. — Чимин-и, крокусик ты наш, с возвращением! Чимин, за семь лет так и не сумевший привыкнуть к столь тёплому отношению госпожи Ким и её милым цветочным обращениям, смущается и неловко натягивает концы рукавов свитера на ладони. — Я тоже рад вас видеть, — искренне признаётся, совсем немного прячась за спиной Тэхёна. — Эх, молодё-ёжь! — тянет женщина, захлопывая пудреницу и закидывая её в бархатную сумочку, что стоит на высокой тумбочке рядом. — Смотрю на вас, и сердце радуется. Отдыхайте давайте, подождёт ваша практика! — машет она рукой, обтянутой тонкой перчаткой в цвет платья. — Вон, весна на дворе, дышите свежестью и наслаждайтесь жизнью! — подхватывает сумочку и направляется было к двери, но внезапно тормозит прямо перед ними, чтобы сообщить: — На нижней полке в кладовке есть настойки, специально для вас припасла, — после чего подмигивает, хитро улыбаясь. — Всё, я побежала по делам. Вернусь завтра, не скучайте! — и с этими словами оставляет их одних. — Она хочет нас споить? — кашлянув, спрашивает Тэхён, буравя взглядом дверь, за которой несколько секунд назад скрылась его бабуля. — Вне сомнений, — согласно кивает Чимин. Ну и кто они такие, чтобы противиться пусть и не чётко обозначенному, но с явным намёком высказанному желанию бабули? Три бутылки с малиновой настойкой и одна — с облепиховой возвышаются на прикроватной тумбочке в комнате Тэхёна. Плотные тёмные шторы задёрнуты и не пропускают ни единого лучика света, словно отгораживая их двоих от остального мира. Чимин мягкими щелчками возле фитилей зажигает небольшие круглые свечки, расставленные по всем подходящим плоским поверхностями, чтобы создать в комнате уютную атмосферу с приглушённым освещением. Когда всё готово, они устраиваются на широкой кровати среди вороха разноцветных пледов и разнофигурных подушек и, осторожно чокнувшись нижними частями бутылок из тёмного стекла, пьют прямо с горла — стресс, сами понимаете. — Знаешь, — начинает Тэхён, расслабленно откидываясь на мягкое изголовье кровати, — когда ты говорил, что дом тебя не выпускает, я, честно, подумал, что ты слегка преувеличиваешь... Да, у домов есть собственная энергетика, бывает даже сознание, но чтобы он вёл себя прямо как живой... Я и подумать не мог. Или это всё же магия Юнги так скрипела? — Нет, — мотает головой Чимин, кидая несколько подушек к ногам друга, и, прежде чем усесться, задерживается глазами на серовато-фиолетовой ткани, за которой скрывается окно. — Его дом — это артефакт, Тэ. Огромный, мать его, артефакт, обладающий собственным полноценным сознанием... Дом-артефакт?.. Не сказать, что Тэхён был особо всеведущим в разновидностях магии и возможностях владеющих ей ведьм, но благодаря учёбе в Академии и общению с другими студентами определённые познания у него всё же имелись. И никто из знакомых ведьм-артефакторов ни разу даже не заикался о подобном. Да и с позиции логики: ладно побрякушки, ладно летающие мётлы, ладно даже шкафы, диваны или иная мебель — но чтобы целый дом?.. Невероятно. — Как такое вообще возможно? — Признаться честно, пообщавшись с Юнги-хёном, я теперь вообще не уверен, что в мире есть что-то невозможное, — Чимин немигающим взглядом буравит стену, на которой калейдоскопом теней пляшут отблески горящих свечей. — Он такие удивительные вещи делает даже без использования магии, ты бы видел... Что уж говорить о том, когда он её использует, — он прикладывается к горлышку бутылки и делает большой глоток, слегка морщась после. — Я узнал правду о доме всего неделю назад, как раз после того, как мы с тобой поговорили по кольцу. Я, конечно, и до этого подозревал, что что-то там нечисто, потому что одно дело, когда ты оставляешь вещь в одном месте, а на следующий день находишь её в другом — можно списать на свою рассеянность и забывчивость, но совершенно другое, когда целая комната меняется местами с другой! — Чимин делает ещё один глоток малиновой настойки и вновь морщится. — Подозрений стало больше, когда я не смог выйти, столкнувшись с прозрачной стеной в пустом, как казалось, дверном проёме — но даже тогда я списал всё это на очередную причуду магической защиты дома, с которой хён периодически экспериментирует... Сомнений не осталось, когда я случайно запнулся о ковёр на лестнице и покатился вниз, но сломать шею о ступеньки мне не дали, превратив лестницу в горку, а снизу устелив доски мягкими матрасами... На все мои крики и возмущения у Юнги-хёна был один ответ: «ты же не спрашивал», — Чимин кривит лицо и пародирует интонацию своего руководителя по практике, но делает это настолько непохоже на оригинал, что Тэхён не может сдержать в себе череду коротких смешков. — Порой эта его философия меня так поражает... Ну и что, что я не спрашивал? Это не избавляет тебя от ответственности за то, что ты не сказал... Блуждающая прежде улыбка резко покидает лицо Тэхёна, потому что слова друга так хорошо ложатся и на случившиеся с ним события тоже. Сколько важных вещей прошли мимо него по той простой причине, что Чонгук не удосужился рассказать. Чимин же не замечает перемен в выражении лица друга и, хлебнув настойки, продолжает говорить. — Но главное-то, поварёшки поколоти этого флегматичного хёна, что когда я всё же спросил у него об этом, то в ответ получил настолько заумные объяснения, что от этого запутался только больше! — негодующе восклицает он, вскидывая руки и едва не выливая содержимое бутылки на кровать. — Если попробовать объяснить по-простому... м-м... прадед Юнги-хёна тоже был ведьмой-артефактором — он, собственно, этот дом и построил, с помощью магии не только выкрутив его сознание на максимум, но ещё и добавив кучу разных примочек. Вроде хотел сделать себе бесплатного помощника, но по итогу где-то накосячил и получил нахлебника, — Чимин внезапно оглядывается по сторонам и пододвигается ближе к Тэхёну, принимаясь говорить с трудом различимым шёпотом: — Сейчас от дома больше проблем, нежели чем пользы. Он как ребёнок, который любит шалить и за которым нужен глаз да глаз. Его проказы, конечно, довольно-таки пустяковые и временами даже весёлые, но это всё равно так сильно выматывает, ты бы знал... — вздыхает и утыкается головой в его плечо. — Спасибо, что приехал, Тэ... Без тебя у меня, наверное, так и не получилось бы найти весомый аргумент, чтобы выйти оттуда вплоть до самого окончания практики... А мне уже жизненно необходимо было просто выйти на улицу, подышать свежим воздухом и пощупать траву, понимаешь?.. — он поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза и найти подтверждение, хотя в этом нет необходимости — он и без этого знает, что Тэхён понимает. Всё и всегда понимает. Потому что это Тэхён. Его милосердный спаситель. Его закадычный приятель. Его надёжный товарищ. Его... сейчас определённо ахуевающий от жизни и объёмов свалившейся на него информации ...самый верный друг. — Кстати, как у тебя получилось выбить себе несколько выходных дней, чтобы уехать? Чимин переключается с темы на тему довольно-таки быстро — потому что давно уже всё это переварил, но Тэхёну требуется несколько минут в тишине, чтобы осмыслить, понять и принять, после чего он наконец отмирает, делает глоток облепиховой настойки и выдыхает: — Ох, это... Долгая история. Но именно ради того, чтобы её рассказать, он и приехал.❃❃❃
— Пиздец, — всё, на что хватает словарного запаса Чимина после получасового интенсивного пересказа Тэхёном событий последних дней. — Моё честное мнение — ситуация просто ахуеть не встать... А профессор Ким, конечно, хорош: такие махинации проворачивать — это вообще педагогично?! И Чонгук твой тоже хорош: то ненавидит, то целует — где такое вообще видано?! Тэхён возмущения Чимина разделяет целиком и полностью — он сам варился в этом котле недоумения и осуждения, всю ночь в автобусе размышляя о случившемся, но на словах о Чонгуке внутри неожиданно что-то колется. Почему-то, когда он сам злился на Чонгука, всё было в порядке, но когда на Чонгука выливается злость не из его уст... Чонгука хочется защитить. Ведь на самом-то деле не такой уж он и злодей в этой истории. — Чонгук... — начинает Тэхён слишком мягко, что разом сбивает пыл с Чимина, который даже приподнимается на локтях, чтобы растерянно посмотреть на друга, —... Чонгук, он... хороший. Да, не без грехов: тут нагрубил, здесь умолчал, там задел — но ведь в итоге всё объяснил и, что главное, попросил прощения. А ещё, несмотря на внешнее равнодушие, всё равно продолжал незаметно помогать в мелочах. Чонгук, он... прямо как тот самый кактус, который снаружи покрыт колючками, но стоит узнать его чуть получше, как понимаешь, что самая мякоть, самый сок — внутри. Да и цветёт редко, но метко: часто говорит и ведёт себя бесстрастно, но если когда-то всё же улыбнётся, то это однозначно стрела через сердце навылет — но эту мысль Тэхён, пожалуй, закопает в себе поглубже. — Ты действительно так чувствуешь? Не считаешь, а чувствуешь. Пожалуй, одна из самых любимых Тэхёном черт Чимина — он всегда на первое место ставил и продолжает ставить чувства, а не суждения, которые подкидывает слишком далёкий от простого человеческого мозг. И это всегда именно то, что помогает Тэхёну сориентироваться, увидеть огонёк среди бескрайней темноты и направиться к его спасительному теплу. Чонгук по-своему внимательный и заботливый. Чонгук надёжный. Чонгук забавный. Чонгук милый. Поэтому ответ тут может быть только один. — Да. — Хорошо, — слегка кивают, окончательно успокаиваясь. — Я тебе верю. И пусть Тэхён может заблуждаться, может обжечься, но Чимин уверен, что лучше уж довериться и ошибиться, нежели чем ошибиться, не доверившись. — Знаешь... мне вот только один момент не очень понятен — как так получилось, что тебе пришлось участвовать в ритуале? Разве твой Чонгук обладает достаточной властью, чтобы подписывать тебя на это? Истинный пиздец подкрался незаметно. Всего один вопрос, но они внезапно оказались на точке невозврата, которую Тэхён всеми силами старался обойти так, чтобы создать видимость её существования, но не подходить близко и не вдаваться в детали. Откровенно врать о встрече с госпожой Пак не хочется, однако перспектива ранить его болезненными воспоминаниями выглядит ещё хуже. С каждой секундой промедления перед ответом его, кажется, начинают подозревать всё больше и больше — всё же Чимин, вопреки внешней неуклюжести и рассеянности, внутренне очень умён и проницателен, поэтому Тэхён в моменте набирает в грудь побольше воздуха, чтобы за раз выдать тяжёлое, но правдивое: — Я был на ужине у твоей матери. Взгляд Чимина тяжелеет, а лицо становится похожим на каменную маску — твёрдую, непроницаемую, скрывающую под собой всё ещё кровоточащие раны. И от осознания этого Тэхёну становится физически больно. — Прости, пожалуйста, что долгое время держал это в тайне... я не хотел говорить об этом только потому, что искренне переживаю за тебя, — звучит как самое сомнительное оправдание из всех возможных, но, чёрт возьми, это ведь правда. — Ким Тэхён... — голос друга звучит холоднее льда и острее заточенных лезвий, заставляя сердце провалиться в желудок и обвиться там мощными цепями, —... ну ты и балда, — Чимин от души заезжает ладонью ему по плечу, вынуждая упасть на подушки — но это такая мелочь по сравнению с той волной облегчения, которая накрывает Тэхёна, когда он понимает, что всё, кажется, обошлось. — Мог бы и сказать, а не держать всё это в себе так долго. А ещё он совсем чуть-чуть, кажется, всхлипывает. — Хотя ладно, с другой стороны, спасибо, что не сказал с самого начала... — Чимин падает рядом, а его русые волосы рассыпаются по подушке. — У меня тоже есть кое-что, о чём я уже давно хотел с тобой поговорить, но сделать это именно лично, а не по магической связи... По тому, как он затихает на некоторое время, чтобы, скорее всего, собраться с духом, Тэхён понимает, что дальнейший разговор будет ничуть не проще предшествующего... Но теперь ему нечего скрывать, значит, можно быть предельно откровенным во всём, а это уже какие-то моменты да способно облегчить. Фитили нескольких свечей одновременно тонут в расплавленном воске — они гаснут, превращая множество мелких теней на стенах в крупные, обретающие слегка устрашающие формы. Но больший страх и волнение сейчас вызывают отнюдь не они, а всё темнеющие и темнеющие глаза Чимина. — Раз уже тебе довелось познакомиться с моей матерью, должно быть, ты хотя бы немного, но понял, какой она человек? — когда он наконец-то задаёт вопрос, в его голосе не слышится ярко выраженной злости или грусти, скорее уж безграничное спокойствие, которое сразу же передаётся Тэхёну. — Жёсткая. Расчётливая. Идёт по головам ради своих целей. Идеальный руководитель, — отвечают без промедления. — И это то, какой она действительно выглядит со стороны, — шумно сглатывает Чимин. — Но я, будучи её сыном и прожив с ней под одной крышей тринадцать лет, не могу описать её как-то иначе, чем это сделал ты. Дома она всегда вела точно так же, как и за его пределами. Что со своим мужем, что со своими детьми, что с простыми жителями ковена — она со всеми была одинаково холодна. Но ни я, ни мои старшие братья и сестра этого не понимали, а потому продолжали бороться хотя бы за капельку её внимания и материнской любви... Сейчас я понимаю, что самое страшное в моём детстве было бороться не только с теми, кто к ней приходил, а с теми, кто в этом мире должен быть твоей поддержкой и опорой... — Тэхён, обхватив его руку, сначала крепко её сжимает, а затем принимается ласково поглаживать пальцами кожу. — Кажется, мне было восемь, когда я сдался. Это был день рождения моей младшей сестры — старшие пришли на праздничный завтрак только потому, что это была единственная возможность увидеть маму, а когда она ушла, они все тоже разошлись, оставив Михи в полном одиночестве... А ведь она была совсем малюткой, — тишина комнаты делает раздавшийся тяжёлый вздох ещё тяжелее. — Я был так зол... Зол на всех и каждого в нашей семье, но в первую и самую главную очередь — на неё, — лёгкий скрежет зубов. — И все те годы, пока я жил рядом с ней, эта злость росла. Когда она меня выгнала, злость сменилась искренним непониманием. Как такое вообще возможно, что мать отрекается от ребёнка, если он родился не с тем типом магии, который ей нужен?! Разве это не нонсенс? Разве я виноват в том, что родился именно с кухонной магией? С такими мыслями я жил последние годы... — Ох... Чим-Чим, но почему... ...ты не поделился этим со мной? Без укора и обвинений — просто из желания узнать, что двигало, какими мыслями и соображениями руководствовался он всё это долгое время. — Я считал, что ты и твоя семья и так много сделали для меня, чтобы грузить вас ещё и этим... — честно признаётся Чимин. — Но сейчас... Сейчас, встретив Юнги-хёна, я понимаю, что на самом деле мне просто нужен был человек, который вырос в похожих условиях и который сказал бы мне некоторые слова. Прости... Тут наступает черёд Тэхён возвращать Чимину душевный удар по плечу, но он решает ограничиться словесным ворчанием. — За что ты извиняешься, дурашка Мин-и? Всё в порядке. Если всё так, то я очень рад, что ты встретил того, кто смог тебе помочь... У Юнги-щи тоже было трудное детство? — Да. И не только детство. Его прадедушка взял в жёны обычную девушку, и так получилось, что ни у кого из их детей не проявилась магия. Их дети связали свои жизни с обычными людьми, внуки — тоже, и вот в третьем поколении рождается Юнги-хён, который совершенно неожиданно для всех оказывается одарён магией прадеда... — Его семья не смогла его понять?.. — предполагает Тэхён, уже практически на сто процентов уверенный в том, что так оно и было. К сожалению, это слишком распространённое явление в их мире. Несмотря на столетия общей истории и крепко переплетённый быт, некоторые люди продолжают шугаться или чуть ли не с палками бросаться ведьм, решительно отказываясь принимать саму возможность существования в мире чего-то отличного, чего-то сверх их понимания. Оборотная сторона этой медали тоже существует — Тэхён давно перестал и жить в иллюзиях относительно того, что творится вокруг, поэтому с тяжёлым сердцем, но готов признать, что равно как встречаются люди-ублюдки, так и встречаются ведьмы-ублюдки, с пренебрежением относящиеся к людям просто потому, что в них нет ни капли магических сил. Это всё пиздец как ненормально, неправильно, несправедливо, но и изменить укоренившиеся за века стереотипы не представляется возможным. Вот и остаётся только вариться в этом котле неопределённости, периодически узнавая о чьих-то историях и сочувствуя в равной степени как ведьмам, так и людям. — Верно, — подтверждает Чимин. — Они были из тех людей, которые знают о существовании ведьм, но при этом живут в своём ограниченном мирке и предпочитают не думать о том, что они совсем рядом. Хён ушёл сам. Его прадед оказался воистину умнейшим человеком: мало того, что он создал дом-артефакт, он ещё и поставил на него такую магическую защиту, что никто, кроме его потомков-ведьм, не смог бы попасть внутрь. Словно чувствовал, что это кому-то может пригодиться. Так Юнги-хён и поселился здесь... Мы поговорили с ним обо всём этом какое-то время назад, и он... Он тогда сказал, что в жизни такое просто случается, и ты ничего не можешь с этим поделать. Сказал, что он не может перестать быть ведьмой, а его семья не может отказаться от своих убеждений, поэтому лучшим решением было просто принять, смириться и уйти... И знаешь, эти слова словно открыли мне глаза и помогли осознать, что я могу просто отпустить. Я не могу перестать быть кухонной ведьмой, а моя мать не может отказаться от своих принципов — вот она, правда, которую мне хочется принять, правда, с которой мне хочется смириться. Я не могу сказать, что уже достиг каких-либо успехов в этом деле, но своим осознанием я определённо встал на этот путь. Подобрать какие бы то ни было слова — сложно, но для души и сердца, что сейчас разрывается в груди, ещё сложнее — промолчать. — Ты невероятно силён духом, Чимин-и, — мягко, но вместе с тем и твёрдыми нотками произносит Тэхён. — Уверен, что ты сможешь сделать всё, к чему стремишься. Но пока ты будешь в процессе... позволишь ли ты мне быть рядом, чтобы иметь возможность хотя бы немного тебя поддержать?.. — Конечно, Тэ... — лицо Чимина светлеет, а в тёмные глаза возвращается привычная теплота, вновь делая взгляд добродушным. — Ты ведь самый близкий мне человек. По-другому и быть не может.❃❃❃
Они пьют. Весь день, а затем и всю ночь, прервавшись лишь дважды: первый — чтобы добраться до кухни в поисках чего-нибудь съедобного, но по итогу погреметь пустыми кастрюльками, второй — чтобы несколько часов поспать и обнулить условную шкалу опьянения. Алкоголь столь же прекрасное средство для того, чтобы уйти от болезненной реальности, сколь же прекрасное для того, чтобы вернуть в эту реальность оптимизма и жизнерадостности. Да, они столкнулись с разного рода неприятностями, трудностями и сложностями, но ведь жизнь-то продолжается. И они должны продолжаться вместе с ней. — А ты знаешь... — внезапно тянет заплетающимся языком Чимин, растянувшийся морской звездой на половине кровати, — Юнги... он вообще-то тоже, как и Чонгук твой... не такой уж и плохой... Тэ-... — милейший «ик», — хён, ты слушаешь?.. — Слушаю! — тряхнув головой, вторая «звезда» восклицает в ответ бодро, но не менее пьяно. Он в самом деле слушает и слышит. Слышит, что у Чимина, например, уже куда-то запропастилась уважительная приставка после имени соседа. — Это странно, если я скажу... что он... ну... возможно, немного мне нравится?.. В какой-то момент времени — кажется, ещё вчера, все свечки потухли, поэтому им пришлось нащёлкать кучу огоньков, что сейчас парят, рассредоточившись по пространству комнаты, создавая вполне себе реальную угрозу пожара — но кого, скажите, на пьяную голову волнует техника безопасности? Особенно когда они такие яркие, такие восхитительно переливающиеся всеми оттенками жёлтого и оранжевого, кружатся прямо над твоей головой, настолько близко и настолько маняще, что непреодолимое желание поднять руку и поймать эту красоту ладошкой с каждой секундой становится всё непреодолимее. — Нет, почему... — невозмутимо выдаёт Тэхён, в полной мере не осознавая серьёзность заданного вопроса по той простой причине, что всё его внимание захватила одна пылающая прямо над носом звёздочка, к которой указательный палец, словно настигающий добычу охотник, тянется сам по себе. — Я знал. — Что?! — ахает Чимин и принимает сидячее положение с прытью слишком трезвого для двух в одиночку выпитых бутылок настойки существа, что пугает огоньки и заставляет их разлететься по углам, оставляя пространство над кроватью похожим на ночное небо в облачную погоду — без единого проблеска света. — Откуда?! Тэхён, не успевший удержать палец или хотя бы как-то изменить траекторию его движения, болезненно морщится от прямого его столкновения со своей переносицей. Но зато этот удар помогает немного прийти в себя и понять, что он случайно озвучил уже давно крутящиеся на периферии предположения. Блять. Он, конечно, хотел поговорить с Чимином о его возможных чувствах к Юнги, но сделать это планировалось гораздо мягче, не настолько в лоб. — Ну, э-э... Если бы он тебе не нравился, то тебе не нравился бы его дом... — пытается выкрутиться, за уши притягивая тот самый факт про совместимость энергетик в природе кухонных ведьм, — а если тебе его дом понравился, значит, понравился и он, — вот она, глубокомысленная очевидность, лучшее из того, что способен сплести его язык на волне паники. Тело Чимина вмиг обмякает, словно лишившись того напряжения, которое натянуло его после первого ответа Тэхёна, но ложиться обратно не спешит — скрещивает ноги, подтягивает к себе самую большую подушку и обнимает её, укладывая подбородок сверху. — Наверное, я не совсем правильно выразился... — голос приглушён. Сердце Тэхёна второй раз за последнюю минуту пропускает удар. — Он, кажется, нравится мне чуть больше, чем просто как хозяин дома. Возможно, я совсем немного... — Влюбился?.. — мягко уточняют, приподнимаясь на локтях и сталкиваясь с совершенно растерянным взглядом. — Как бы ты описал то, что чувствуешь, когда видишь его? — Мне хочется ему помочь... Как-то позаботиться? Поддержать?.. Это похоже на то, что я чувствую к тебе, но при этом я могу спокойно тебя касаться, а вот его... — Чимин умолкает, принимаясь мять ладонями края подушки. — А его..? — Однажды он случайно коснулся моей руки, и меня будто коротнуло... — честно признаются. — Прямо как от того бытового заклинания, которое маленькую молнию между пальцами создаёт, если переборщить с вкладываемой магией... — на этом сравнении Тэхёна передёргивает от воспоминаний о занятии на первом курсе Академии, на котором они отрабатывали это заклинание. Само по себе оно не очень и болючее, но студенты-малыши, имеющие очевидные проблемы с контролем магических сил и их дозировкой, вдоволь настрадались и наэлектризовались под взглядом искренне веселящегося преподавателя. Нет, если Чимин от касаний Юнги в самом деле испытывает такое, то это однозначно любовь. Тэхён, конечно, всё ещё не гуру в отношениях и глубоких чувствах — в его жизни с тех двух недель, трёх встреч и одного совместного завтрака особо не прибавилось опыта, если не брать в расчёт ещё две недели, на которые пришлось по два неопределённых поцелуя с Чонгуком, но создающее молнию заклинание отработал так, что от зубов теперь отскакивает, поэтому на робкий вопрос «что мне делать?» выдаёт решительное: — У меня есть план. Все гениальные планы, как известно, просты. Чувства есть? Есть. С чувствами что надо делать? В них надо признаваться. Возможность признаться есть? Есть. Всё прекрасно: цель определена, препятствий не наблюдается. А если они всё же возникнут, то их можно пробить, как камнеломка — скалы, чтобы пустить корни. До предела воодушевившись этой простой философией и для храбрости дохлебав остатки с донышек бутылок, две молодые ведьмы под ручку ползут в дом по соседству. Мин Юнги, ведущий преимущественно ночной образ жизни — очередной очень важный факт, которым делится по дороге Чимин и который Тэхён, будучи хорошим другом, не может пропустить мимо ушей, успешно ловится на выходе из мастерской после завершения работы. Протащивший его по широким коридорам через половину первого этажа дома Чимин, сейчас замерший в трёх шагах от выглядящего предельно уставшим, но ни капли не удивившимся приходу неожиданных гостей, объекта своего обожания, будто растерял всю ещё несколько секунд назад железную уверенность. Тэхён понимает, что ошибся, когда Чимин, который, как оказалось, всё это время концентрировал внутри силы и мысли, с видом ректора на приветственной церемонии торжественно выдаёт: — Юнги-хён... я в тебя влюблён! И вот, знаете, будь он в адекватном, на все сто процентов трезвом состоянии, то признался бы в своих искренних чувствах точно так же. Ну, может, только если чуть менее торжественно, потому что лёгкое смущение никто не отменял, но точно не менее честно и откровенно. Ведь Чимин всегда знал цену чувствам, знал цену любви. Ему просто был нужен небольшой толчок со стороны. Тэхён, его оказавший, а ныне стоящий рядом в целях оказания поддержки, причём не только моральной, всеми силами делает вид, что он просто фон, не больше, чем плохо прорисованная декорация для другой истории. Юнги, ничуть не изменившись в выражении лица, лишь снимает с себя очки с увеличителем для одного глаза, опускает их в широкий передний карман рабочего фартука и прямым взглядом смотрит на Чимина. — Мне приятно знать, что ты счёл меня достойным своих чувств... — и тут Тэхён, кажется, понимает, почему Чимин изменил своё мнение об этом хмыре, если не брать в расчет их схожие жизненные истории — этот хмырь говорит совсем не по-хмырски, а невероятно осторожно, подбирая максимально мягкие формулировки, и это так... бережно с его стороны? —... но, к сожалению, на данный момент я не чувствую к тебе чего-то подобного, поэтому не смогу ответить взаимностью. Мне жаль, Чимин... Сбоку раздаётся грустный судорожный вздох. Затем ещё один. Тэхён принимает решение, что действовать нужно незамедлительно. — Отлично, — он слишком резко встревает в установившуюся идиллию, перетягивая на себя внимание Юнги, что до этого неотрывно смотрел лишь на кухонную ведьму. — Теперь у Чимина есть повод не приходить на практику в ближайшие пару дней — мы пошли запивать горе, до свидания, — с лёгкой издёвкой отвешивает поклон и пытается утянуть Чимина в ту сторону, откуда они пришли. Чимина, который неожиданно оказывает сопротивление. — Хён... ничего страшного, если я несколько дней не буду приходить?.. — Всё хорошо, — спокойно кивают. — Иди, отдыхай. Дом отчаянно скрипит всё то время, пока они идут до двери, и создаёт мелкие проказы, лишь бы задержать их (читать как Чимина), внутри: то доски пола мелкими волнами пустит, то что-нибудь уронит им под ноги, то мебель передвинет, загородив половину прохода. Когда же они наконец проходят эту полосу препятствий и выходят на улицу уже в гораздо более трезвом состоянии, нежели чем десять минут назад, Тэхён внезапно тормозит на дорожке, поворачивается к другу и обхватывает его за щёки, добиваясь прямого ответного взгляда глаза в глаза. — Хэй, Чим-Чим, ты расстроен? — спрашивает обеспокоенно. — Жалеешь о том, что мы сделали? Если хочешь, я могу заставить его забыть, — под конец его голос в своей мрачной решительности напоминает сталь. Правда, Тэхён не имеет ни малейшего понятия о том, как это сделает, но ничего страшного, ради Чимина он готов не только расчехлить свой арсенал с козырями в рукаве, но и в короткие сроки обучиться чему-то новому — если вдруг окажется, что этого недостаточно. — Да нет... — вздох, но не слишком тяжёлый. Обычный. Смирившийся. — Не расстроен. И не жалею. Мне легче от того, что я ему сказал. Грустно, конечно, но, если честно, я и не надеялся. В его сердце много места, но оно всё, кажется, занято артефактами и различными механизмами... Да и как ты вообще представляешь, чтобы такому человеку, как он, вообще мог понравиться кто-то вроде меня? — Погоди себя принижать... — в голове всплывает сказанная Юнги формулировка, которую они оба в моменте почему-то пропустили мимо ушей. — Он ведь сказал, что ничего не чувствует на данный момент, — Тэхён многозначительно выделяет конец фразы. — И..? — Чимин, видимо, всё же протрезвел в меньшей степени, поэтому не может всеохватно рассмотреть открывающуюся перед ним картину. — Что и?! Чим, это буквально твой шансище! С начала практики прошло всего-ничего, а за месяц впереди может многое измениться. — Ты правда считаешь, что у меня есть шанс?.. — Конечно! Ты давно на себя в зеркало смотрел? Милейшее создание, добрейший характер и заботлив-... заботвил-... душа, которая в высшей степени заботится, короче — любой, кто находится от тебя в радиусе двух-трёх метров, непременно чем-то да очаровывается. А тут вы с ним живёте под одной крышей и вынуждены постоянно контактировать. Обычно именно так начинаются сюжеты большинства любовных романов! По лицу Чимина пробегает тень сомнения. Пробегает и убегает, оставляя умилённую мордашку с надутыми, но отнюдь не от обиды губами. — Спасибо, Тэ...❃❃❃
— Будешь завтракать? — заботливо спрашивает Чимин, первым заходя на кухню после того, как они ненадолго расходятся по своим комнатам и приводят себя в нормальный вид. — Могу быстро что-нибудь приготовить. — Воды, — Тэхён подлетает к холодильнику и достает оттуда прозрачный кувшин с водой, в которой танцуют несколько кружочков лимона. — Хочу только воды, — он находит кружку, чтобы налить себе живительной жидкости, но, недолго думая, принимается пить прямо с горлышка. — Дай мне тоже, — Чимин перенимает у него кувшин, стоит Тэхёну отполовинить его за раз и с блаженным стоном опереться задом на столешницу, и, утолив жажду, присоединяется к молчаливо-удовлетворённому созерцанию мирного утра за стёклами больших окон. — Мы разменяли третий десяток, пора бы завязывать с такими приключениями и начинать переживать о здоровье... — здраво изрекает, но Тэхён улавливает в столь отдалённой фразе нечто другое. — Что, водичка не помогла? — Боюсь, мне только зелье от похмелья способно помочь, — следующий за этим выдох звучит настолько мученически и страдальчески, что Тэхён вмиг избавляется от желания слегка подтрунить над другом и пропитывается глубочайшим пониманием на пару с сочувствием. — Сейчас гляну, может что есть в запасах. Насколько он помнит, бабушка не только зелья от похмелья, а в принципе все зелья держит там же, где и свою бесценную коллекцию алкоголя — в небольшом чулане два на два метра, скрывающимся за неприметной беловато-серой дверью рядом с кухней и имеющим в себе бесчисленное множество полочек, на каждой из которых что-то да лежит. И вот, казалось бы, не прошло и года после переезда бабули, когда она отправила их с Чимином сортировать вещи и избавляться от завалявшегося хлама — Тэхёна, кстати, до сих пор не покидают смутные подозрения, что она таким образом решила преподать им урок за отправленные на территорию соседа бутылки (потому что логическая последовательность в действиях перевозки, раскладки, а затем только сортировки и отсеивания вещей всё же где-то да нарушена, а ещё применение на каждом отдельно взятом предмете заклинания исчезновения нецелесообразно, но в моменте они об этом почему-то не задумывались...) — так как тогда она успела вновь заполнить полки всякой ерундой?.. И, минуточку, а это разве не его первая тетрадка с заклинаниями виднеется в самом углу?.. Зелёная, с нарисованным на обложке гладиолусом... Это точно она! Но Тэхён ведь отчётливо помнит, как, испытав прилив стыда за почерк и простейшие ошибки не только в словах, но и в формулировках, отправил её в небытие прошлым летом... Неужели бабуля..?! — Считаю высшей магической несправедливостью, что все привыкли надеяться на кухонных ведьм с их супами от похмелья... — недовольно бурчит Чимин за его спиной, пока Тэхён закидывает ненавистную тетрадку другими предметами, с каждой попадающейся под руки вещью всё сильнее убеждаясь, что его любимая бабушка и правда устроила всё это представление с сортировкой только ради того, чтобы заставить их отрабатывать заклинание исчезновения, а потом вернула весь свой хлам обратно. — Но кто сварит этот суп для самой кухонной ведьмы, если у неё похмелье, а?.. — У неё нет, — скрипнув зубами, оглашают неутешительный результат поисков, быстро выходя из чулана и от души захлопывая дверь. — Но мы можем сходить до ближайшей лавки с зельями. Чимин с грустью вздыхает — очевидно, перспектива куда-то идти в таком состоянии его не прельщает, но другого выхода, увы, нет. — Идём. О том, что ближайшая к ним лавка, занимающаяся продажей зелий, расположена не так уж и близко, Тэхён предусмотрительно решает умолчать, чтобы не расстраивать друга ещё больше, вместо этого переключив его внимание на разговоры, чтобы время в дороге пролетело незаметно. Несмотря на то, что текущие утренние часы уже не считаются ранними, на улицах всё равно безмятежно и умиротворённо — редко встречающиеся люди и ведьмы никуда не спешат, размеренно двигаясь вдоль неширокой дороги, что петляет между низкой застройкой с окружающими дома милыми палисадниками и уютными магазинчиками и кафе, только-только начинающими приветствовать своих первых посетителей. Тихо. Спокойно. Уютно. Да, именно так. — Твои планы на жизнь после выпуска из Академии не изменились? — мягко интересуется Тэхён, случайно отпинывая в сторону Чимина попавшийся под носок кроссовка камушек. — Нет, — Чимин замечает и слегка выставляет стопу вперёд, пытаясь отбить, но вместо этого спотыкается и едва ли не заваливается прямо на живую изгородь, окружающую один из домов вверх по улице — Тэхён успевает ухватить его за локоть, мигом получая в благодарность от аккуратно подстриженного боярышника, чудом избежавшего внешних повреждений, восхищённый шорох листьев. Камушек улетает в высокую траву и, видимо, задевает какое-то растение, потому что оттуда слышится тихое ойканье. Слышится, опять же, только Тэхёну, но Чимин, который благодаря их дружбе ещё давным-давно в теории освоил основы зелёной магии — в частности, что растения тоже живые и, если захотят, вполне себе конкретно могут выражать свои эмоции не только словами, но и действиями, первым склоняется в поклоне. — Простите, что потревожил вас. — Мне жаль, простите, — Тэхён, считая себя виноватым в том, что эта ситуация вообще приключилась, мигом присоединяется к извинениям. Прямая изгородь из боярышника идёт мелкими волнами, будто хихикая с излишне вежливой молодёжи, а выглянувшая из травы зеленовато-жёлтая манжетка подбадривающе шлёпает своими кружевными листьями по кроссовкам обоих ведьм. — Хорошего вам дня, — с лёгкими улыбками на лицах практически в один голос желают они и прощаются. — У зелёных ведьм случайно нет какого-нибудь учебника с советами, как понимать растения, если не можешь общаться с ними? — спрашивает Чимин, когда они отходят на некоторое расстояние от изгороди. — Нет, — качает головой Тэхён. — Каждое растение, как и мы, по-разному может проявлять одни и те же эмоции, так что сложно как-то систематизировать признаки, чтобы сделать такое пособие. — Жаль, — тянут разочарованно, скользя грустным взглядом по изгородям, садам и палисадникам, мимо которых они проходят. Жаль — признаться честно, Тэхён согласен. Потому что даже будучи одарённым зелёной магией, никто не даёт тебе гарантий, что ты сможешь нормально общаться с растениями. Зачастую, к сожалению, получается, что тебе приходится по косвенным наблюдениям угадывать, что они хотят сказать. Такое случается в силу разных причин. Может быть, как например у него с цикламеном — попадается принципиальное растение, и даже будь ты хоть трижды хорошей зелёной ведьмой, с которой все растения сами тянутся поговорить, но как миленький сядешь и будешь разбираться, как оно ведёт себя в разных ситуациях, связывая это с различными эмоциями. Пару раз поошибаешься, приняв гнев за смех, пополучаешь листьями по лбу и запомнишь. Да-а, подобный справочник определённо точно спас бы не только лоб Тэхёна, но ещё его щёки и даже нос, который цикламен однажды ухитрился укусить с обиды. А ещё определённо был бы полезен Чонгуку, который вынужден заботиться не просто об одном растении, а о целом саде, в силу своих ограниченных способностей в зелёной магии не имея возможности разговаривать с растениями в нём. — Если я когда-нибудь всё же накоплю денег, чтобы открыть свою кондитерскую, то очень хочу посадить в горшки у входа и внутри какие-нибудь вкусно пахнущие цветы... — мечтательно произносит Чимин, возвращаясь к их разговору о будущем после Академии, —... но боюсь, что в случае чего не смогу их правильно понять. — Ты справишься, — не даёт ему загнаться Тэхён, мгновенно принимаясь честно и искреннее хвалить: — У тебя уже замечательно получается. Да и ты ведь можешь выбрать цветы, которые известны своим лёгким характером. Те же розы, например. Пусть многие и считают, что они высокомерные и заносчивые, но если ты им понравишься — а я уверен, что ты им понравишься, будут такими же нежными, как бисквиты твоих тортиков... Чимин, впечатлившись сравнением, мило хохочет, прикрыв рот ладонью. — А вообще, ты всегда можешь положиться на меня, — ответственно завершают и со всей серьёзностью заверяют: — Если что, я помогу тебе с любым растением! — Приедешь ради меня в другой ковен? — уточняют с улыбкой. Теперь наступает очередь Тэхёна спотыкаться на ровном месте, а Чимина — ловить его за локоть. — Ты собираешься куда-то перебраться из Тэгу?.. — вопрос, в котором слышится удивление и растерянность. — Нет, мне тут очень нравится, — отрицание и не менее растерянный взгляд в ответ: — Я думал, что это ты собираешься переехать, — озвучивает причину смятения Чимин и неловко чешет затылок. — Ну, ты ведь говорил, что Чонгук предложил тебе написать рекомендательное письмо — вдруг тебя всё же возьмут в Сеульский ковен?.. Или, может, ты решишь остаться в Пусане?.. — Что?! Нет! — первым делом вырывается решительно восклицание, но затем почти сразу следует сомнение: — Наверное, нет... — и честный горький вздох: — Если честно, Мин-и, я не знаю... Почти всю свою сознательную жизнь Тэхён грезил о Сеульском ковене. То, что ему отказали в его мечте, всё же нанесло ему более глубокую травму, чем могло показаться на первый взгляд — и дело даже не в разбитых надеждах, которые, пусть и совсем неумело, попытался склеить Чонгук совсем недавно, а в том, что за последние две недели он успел переосмыслить и своё слегка наивное представление о построении карьеры в Сеульском ковене, и то множество возможностей, которые вообще-то открываются перед ним, если приглядеться и перестать зацикливаться на чём-то одном. Он ведь может попробовать остаться в Академии, став одним из сотрудников, присматривающих за оранжереей, может вернуться в Тэгу — их ковен всегда рад пристроить зелёных ведьм на работу в городской сад, после чего можно или остаться на пару десятков лет, или, накопив достаточную сумму, уйти и открыть свою лавку или магазинчик. Можно, как родители, связать свою жизнь с наукой и пойти к ним в институт — правда, бабуля какое-то время будет ворчать о растраченном потенциале, но в итоге всё равно примет его решение. Можно перебраться в другой ковен: Тэхён слышал, как одногруппники обсуждали, что в Ульсане открыли целый оранжерейный комплекс, а в Тэчжоне всегда не хватает рук для работы в садах частных домов. А ещё... можно было бы остаться в Пусане у Чонов, потому что Тэхён уже в курсе главной тайны их семьи, искренне полюбил их сад, всей душой (и желудком заодно) прикипел к Хосоку и, возможно, совсем немного увлёкся его старшим братом... — как ни погляди, сплошные плюсы, выделяющие этот вариант среди всех остальных. Плюсы, которые можно перекрыть большим минусом в лице одной небезызвестной женщины, с которой не хочется контактировать от слова совсем, что уж говорить о том, чтобы жить под её пусть и далёким, но руководством. — Если что, знай, что я не хочу, чтобы мои отношения с матерью как-то влияли на твоё будущее, — словно прочитав его мысли, мягко говорит Чимин. — В отличие от меня с Юнги-хёном, вы с Чонгуком, если откинуть различные стечения обстоятельств и смотреть по факту, даже несколько раз поцеловаться успели, — выдаёт внезапно и добивает резко повернувшуюся к нему зелёную ведьму выразительной игрой бровей. Это Тэхён его научил, к слову. Но сейчас определённо жалеет о содеянном. — А ведь большая часть практики ещё впереди... Мало ли как там получится, — он хитро улыбается и, получив от Тэхёна заслуженный смачный шлепок по пятой точке, вновь возвращает лицу сосредоточенность, а голосу — серьёзность: — Если вдруг так получится, что ты решишь остаться в Пусане и поменять ковен, то в принятии решения тебе не должны препятствовать мои натянутые отношения с матерью, хорошо? Я знаю и понимаю, что ты меня любишь, ценишь и заботишься о моих чувствах, так что позволь и мне таким образом позаботиться о твоих, — Чимин останавливается у причудливой витрины какой-то лавки и поворачивается к нему, обхватывая руками за плечи. — Хорошо, Тэ? — смотрит прямо в глаза, добиваясь ответа. То, о чём просит Чимин, можно понять. Можно, но сложно. Тэхёну сложно. Тут играет и обострённое чувство справедливости, и, как бы Чимин ни просил — обида за жестокое с ним обращение, и наложившиеся на это личные впечатления от встречи и последующих действий госпожи Пак за эти две недели. Взять и откинуть всё это трудно, но, ради своего лучшего друга, он готов постараться. — Хорошо, Мин-и, — обещание, закреплённое приподнявшимися уголками губ. — Кстати, мы на месте, — Тэхён кивает головой вправо, в сторону деревянной вывески той самой «ближайшей» лавки, до которой они шли минут сорок, не меньше. Чимин, не убирая рук с его плеч, оглядывается за спину и, удостоверившись, что они в самом деле случайно остановились там, где и было нужно, возвращает взгляд на Тэхёна, коротко сообщая: — Да мне уже полегчало. Может, просто погуляем по округе? — Давай, — соглашаются без раздумий. Погулять по округе у них, конечно же, не получается — всё-таки, несмотря на связь по кольцу, двух недель разлуки более чем достаточно, чтобы они за беседами, которые по своему содержательному и эмоциональному наполнению становятся гораздо легче, нежели чем те, с которых они начали ещё вчера, угуливают аж до центра города, возвращаясь домой только ближе к вечеру и, в конец утомившиеся, падают на кровать, моментально проваливаясь в сон. Госпожа Ким, которая до последнего сидела у своей дражайшей компаньонки по жизни, чтобы дать молодёжи как можно больше времени на обсуждение своих молодёжных делишек, с полной теплоты улыбкой на слегка подкрашенных губах тихонько закрывает дверь в комнату, оставляя спящих в объятиях друг друга совсем ещё юных ведьм отдыхать в тишине и покое. Улыбка становится весёлым хмыком, когда она, заглянув в кладовую, обнаруживает исчезновение не одной и не двух, а сразу четырёх бутылок с настойками. Какое же это, однако, удивительное бесплатное кино — наблюдать за тем, как нынешнее поколение растёт, делает выборы, ошибается и набивает себе шишек даже там, где, казалось бы, не о что ударяться... Теперь даже интересно, а сильно ли смеялась над ней её бабушка после того, как так же, как и она сейчас, совсем немного вмешаться, чтобы понащёлкать искр в чужой огонь или, наоборот, поутихомирить пламя?..❃❃❃
Тэхён с трудом раздирает глаза лишь ближе к обеду, но о том, что за окном уже вовсю кипит жизнь, он узнает только когда, не найдя бабушку в доме, выходит на улицу, вмиг щурясь от слепящего солнца. Госпожа Ким, сверкая тёмно-зелёными глазами, с комфортом попивает чай, сидя на стуле посреди палисадника, пока вокруг неё кружат, занимаясь своими делами, всевозможные садовые инструменты. Дюжина секаторов плотными кольцами окружила немногочисленные кустарники, но спирея и жасмин отнюдь не боятся и не возражают, добровольно подставляя свои старые, сухие ветви для обрезки. Продолговатые деревянные ручки рыхлителей вертятся волчком, делая мягкой почву под переливчатый хохот нежных ирисов, солнечных гелениумов и изящных антуриумов. Газонные ножницы с парочкой веерных граблей и садовой тачкой сформировали целую рабочую коалицию: одни подстригают маленькие, свободные от растений участки, вторые собирают в кучки весь растительный мусор и ловко грузят его в тачку, которая бодро катается до компостной ямы за домом и обратно. Наблюдающему за всем разворачивающим действой с порога дома Тэхёну не остаётся ничего, кроме как завистливо вздохнуть. Завистливо, но по-доброму, конечно же, это ведь его любимая бабуля. Когда-нибудь и он будет с комфортом сидеть где-нибудь в тенёчке и, применив парочку заклинаний, знакомить секаторы да лопаты с должностными инструкциями, чтобы потом отправить их работать вместо себя. Но до этого когда-нибудь ещё лет пятьдесят-шестьдесят упорной работы по совершенствованию магического контроля и оттачиванию тонкости воздействия. — Астильбочка моя, с добрым утром! — заметив направляющегося в свою сторону внука, приветливо машет рукой женщина, предварительно поставив фарфоровую чашку на небольшой садовый столик. — Как вчера день прошёл? С Юнги, надеюсь, в этот раз без ссор получилось договориться? — Да... Можно и так сказать, — уклончиво отвечает Тэхён, плюхаясь на свободный плетёный стул и подставляя лицо под ласковые касания небесного светила. — Никогда не сомневалась в способностях нашего Чимин-и очаровать кого угодно, — в голосе слышится весёлая усмешка. — С чего ты взяла, что всё было именно так?.. — спрашивают, приоткрывая один глаз. — Ой, ромашечка, только не говори, что не понимаешь, что между ними происходит. В голове Тэхёна, которая на фоне хорошего сна и отдыха будто бы посвежела и омолодилась, раскиданные по разным углам точки начинают соединяться красными нитями, кучкуясь в целые группы подозрений. — Известно, что наш сосед — затворник, каких поискать: сидит дома, друзей не имеет, заказы на артефакты принимает только по почте... — начинает Тэхён издалека, припоминая услышанные от Чимина факты и с прищуром поглядывая на бабушку, которая как ни в чём не бывало взмахивает двумя пальцами, чтобы аккуратный фарфоровый чайничек долил ей горячей жидкости в чашку. — О программе сотрудничества Академии с малым бизнесом по устройству студентов на практику знают только в очень ограниченных кругах... — И? — уточняют, невозмутимо отпивая чай. И эта бесстрастная непринуждённость служит последней каплей. — Это ты ему рассказала! — подпрыгивая на стуле, восклицает Тэхён, теперь уже абсолютно точно уверенный, что его бабушка ловко провернула неплохой такой фокус прямо под их с Чимином носами. — А что в этом такого? — лукаво ведёт она плечами. — У Юнги была проблема, а я, как благожелательная соседка, подсказала, как можно её решить. — Ладно бы только это, — Тэхён встал не больше получаса назад, но в том, как он двумя пальцами трёт переносицу, уже видится много усталости. — Но давно ли ты решила начать свахой подрабатывать? — С тех пор как два моих цветочка расцвели и начали радовать мир своей красотой. Больше всего в сложившейся ситуации, пожалуй, непонятно то, как его бабуля может говорить подобные вещи и преспокойненько пить чай, словно беседа идёт о погоде на завтра, а не о том, чем она занимается исподтишка. — А чего ж тогда не с меня начала? — закономерный вопрос. — Не успела, — честный ответ. — Да ты и сам, кажется, отлично справился с поисками. Хорошо всё-таки, что чай из них двоих пьёт только бабуля, потому что иначе Тэхён бы сейчас однозначно поперхнулся, пустив душистую жидкость не туда, куда нужно. — Откуда..?! — Ты только что сам и подтвердил, — жмёт плечами пожилая, но с годами ничуть не утратившая своего озорства и хитрости женщина, поймав внука в простейшую словесно-эмоциональную ловушку. — А вообще, вот доживёшь до моих лет — тоже за версту будешь всё видеть и знать. Все восклицания, готовящиеся покинуть рот, вынуждены быть проглоченными, потому что из дома неожиданно выползает Чимин, под руку которого Тэхён, уходя, осторожно подложил самую большую подушку и оставил досыпать столько, сколько требуется его организму. Кухонная ведьма с русого цвета беспорядком на голове босыми ногами спускается на траву и принимается разминать спортивного сложения тело, потягиваясь в разные стороны и успешно уклоняясь от летающих садовых инструментов. — Не говори ему, — коротко бросает бабуля, вполовину снизив громкость голоса и склонившись над столиком ближе к Тэхёну. — Юнги обещал, что сам расскажет. Ну, про ту часть, где он именно по моей наводке отправил в Академию запрос. — А про ту, в которой ты их свела, когда рассказывать будешь? — почти что шипят ей в ответ. — На их свадьбе, конечно же, — прикрыв рот материализовавшимся из ниоткуда веером, хихикает она, после чего сразу же машет Чимину и говорит как обычно: — С добрым утром, посконничек! Как спалось? — Замечательно, — Чимин заспанно трёт глаза длинным рукавом светлой свободной кофты. — Я отоспался, кажется, на всю практику вперёд. — Когда будешь возвращаться к Юнги, захвати две бутылочки с моей настойкой — я их оставила на тумбочке в коридоре. Сойе, его бывшая жена говорила, что он тот ещё сладкоежка, а я, когда делала эти две, случайно переборщила с сахаром. — Юнги-хён любит сладкое?! — изумлённо переспрашивает кухонная ведьма, моментально просыпаясь и настолько округляя глаза, что это отчётливо заметно даже с расстояния в несколько десятков шагов. Ответить бабушка не успевает, потому что на стол из воздуха шлёпается конверт, задевая находящуюся в чашке тоненькую ложку, заставляя её подбросить в воздух остатки чая, что каплями разлетаются в разные стороны, саму выскочить и со звяком приземлиться. Тэхён мигом принимается убирать в мгновение ока устроенный беспорядок, щёлкая пальцами, чтобы высушить поверхность стола, и недовольно цокает на принципы магической почты доставлять письма подобным образом. Когда-нибудь горячие капли чая попадут не на стол, а на штаны какой-нибудь находящейся у верхушки власти их мира ведьмы, и эту паршивую почтовую систему наконец-то усовершенствуют. Дожить бы только... Госпожа Ким поднимает кофейного цвета конверт и, отдалив его от лица насколько это возможно, быстро читает имя адресата, чтобы в следующую секунду изящным движением протянуть его Тэхёну. — Это тебе. — Мне?.. — в горле неожиданно появляется комок. — Да. Из Пусанского ковена, — сердце пропускает удар. Может ли... Может ли это быть от кого-то из Чонов?.. — Идите готовьте завтрак, а то тесто, которое Чимин-и приготовил, испортится. А я пока тут закончу. Тесто? Что за тесто? — Откуда..?! — тон этого полного потрясения восклицания Чимина один в один похож на тон Тэхёна, задавшего точно такой же вопрос буквально пять минут назад. — У меня свои источники, — бабуля подмигивает, сияя улыбкой. — Всё, идите. Тэхён с тяжёлым вздохом поднимается со стула и, прихватив письмо, а заодно и Чимина, утаскивает их на кухню. — Как госпожа Ким вечно обо всём узнаёт?.. — озадаченно бормочет друг, доставая из холодильника миску, в самом деле, с тестом для панкейков. Самому бы знать хотелось. Нет, он, конечно, на правах одарённого наследника своей семьи всё-таки знает кое-какие приёмчики... — Под окном растёт роджерсия, она та ещё болтушка, — откровенно раскрывает один из секретов бабули Тэхён и, замечая с любопытством пытающиеся заглянуть за стекло метёлки бело-розовых цветков, подходит ближе, принимаясь журить: — Да-да, мелкая сплетница, я про тебя говорю. ... но это, увы, далеко не всё. Занавески на окне оказываются слишком короткими и прозрачными, чтобы хоть как-то скрыть происходящее на кухне от пронырливого растения. Сзади доносится грохот приземления миски на стол, и скрип — Чимина на стул рядом с ним. — Бесполезно, — вздыхает Тэхён и прекращает тщетные попытки даже не скрыть — скрыть бы у него точно не получилось, потому что у них с бабушкой более-менее доверительные отношения, так что он всё равно рано или поздно рассказал бы ей обо всём, а хотя бы просто оттянуть момент её ознакомления с содержимым — что бы в нём ни было, письма. — Открывай давай, — торопит воспылавший интересом Чимин, нетерпеливо постукивая пальцами по дереву. Конверт совсем небольшой, едва ли больше ладони, и за исключением двух попавших на него капель никак не пострадал от падения на чашку с чаем. Тэхён осторожно его вскрывает, вынимая сложенное пополам письмо, и откладывает на стол. Белый лист испещрён мелкими буквами, складывающимися в два написанных разными почерками и неравных по объёму текста, разделённых между собой большим пропуском. Сразу два послания. Ох.. — Что там?.. Тэхён сглатывает вновь образовавшийся в горле комок и принимается читать вслух. — Не нашему, но это временно — написано в скобочках, Ким Тэхён-и. Нам с братом пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти твой адрес, и мы, видимо, слишком тщательно подошли к этому вопросу, потому что нашли сразу три. Если ты сейчас держишь в руках это письмо, значит, одно из трёх писем всё же пришло туда, куда надо! — Три адреса? — с интересом переспрашивает Чимин, принимаясь загибать пальцы свободной руки: — Общага, этот дом и..? — Квартира родителей, скорее всего. — О, — поджимает губы друг. — Ага, — лицо Тэхёна слегка мрачнеет. — Надеюсь, что они увидят моё имя и не будут вскрывать. — Кстати, — Чимин немногим раньше взявший конверт, чтобы рассмотреть, привстаёт со стула, чтобы несколько раз махнуть им перед носом Тэхёна. — А они и не смогут. Видишь тут закорючки? — он показывает пальцем на один из углов, в котором действительно нарисованы два непонятных витиеватых символа. — Ведьмы-артефакторы гравируют их, чтобы никто, кроме владельца, не мог пользоваться артефактом. Другие ведьмы тоже могут пользоваться этим в качестве бытового заклинания, но вряд ли будут это делать — ты попробуй для начала понять, как эту ерунду правильно нарисовать. — Откуда знаешь? — Случайно вычитал в книге, когда прибирался в мастерской Юнги-хёна. Занятненько. Получается, что Чонгук — скорее всего он, потому что у Хосока вряд ли бы хватило на такое знаний и умений, серьёзно запарился только ради его, Тэхёна, приватности. Мило. И в груди как-то теплее сразу становится. — Читай давай, что там дальше, — Чимин призывно кивает подбородком на письмо и, подхватывая миску с тестом, отправляется к плите жарить панкейки. Тэхён коротко прокашливается и продолжает чтение. — Я очень сильно удивился, когда вернулся со школы и узнал, что ты уехал. Брат рассказал мне и хёнам обо всём, что случилось, с самого начала. Мне очень жаль, что по вине нашей семьи тебе пришлось пережить столько обид и разочарований. Чонгуки-хён невероятно сожалеет, но я заставляю его сожалеть ещё больше. Мы не торопим, не давим, но очень ждём твоего возвращения! С любовью, безумно скучающий по тебе и твоему благодарному рту Чон Хосок-и. — Благодарному рту? — Чимин оборачивается, с лёгким подозрением щуря глаза. — Это он о чём? — Понятия не имею, — выпаливает Тэхён, запоздало вспоминая, что в природе кухонных ведьм, магия которых ориентирована на уход за домом и приготовление еды, курсивом прописан факт слегка ревностного отношения к дегустации близкими стряпни других своих коллег. — Наверное о том, что я его часто благодарю за всякую помощь, — озвучивает первое пришедшее на ум оправдание. Глупое и несуразное оправдание. — Ладно... — соглашаясь, тянут, хотя по выражению лица и не скажешь, что действительно верят. — Это всё? — М-м... нет. Дальше, видимо, от Чонгука, — Тэхён скользит взглядом ниже по бумаге. — Привет, Тэхён. Я давно не писал ничего, кроме рецептов и этикеток для зелий, так что не уверен, что смогу хорошо выразить свои мысли таким образом. Но я попробую. Во-первых, мне хотелось бы сказать, что мои слова о досрочном завершении практики и рекомендательном письме всё ещё в силе — только скажи, и все нужные бумаги будут у тебя буквально через полчаса. Во-вторых, ты очень хорошая ведьма и хороший человек сам по себе. Я очень глубоко благодарен тебе за всё, что ты сделал для нас и нашего Сада. Ему, кстати, ты очень полюбился — с тех пор, как ты уехал, он заметно погрустнел. Поэтому я всё же очень надеюсь, что ты приедешь хотя бы ненадолго, чтобы порадовать не только его, но и всех нас своим присутствием. В-третьих, я прочитал то, что написал тебе Хосок, и теперь более чем уверен, что Сокджин плохо влияет на моего младшего брата, потому что кроме него никто в нашей семье не изъясняется и, соответственно, не мог научить его изъясняться в подобном извращённом многосмысленном стиле. — Ух ты... — удивлённо присвистывает Чимин, ловко переворачивая лопаткой панкейк. — Это он сейчас обижается на то, что у него не хватило духу тоже назвать твой рот благодарным, хотя причину, при желании, можно было найти? Чимин, его драгоценнейшая вторая половинка души, как обычно: сначала ведёт себя тихо, спокойно, добродушно, а потом как выдаст что-нибудь, что хоть стой, хоть падай. Тэхён всеми силами отодвигает на десятый план желание поорать в подушку — вон, миленькая такая, и совсем ведь рядом, буквально на соседнем стуле лежит, и вытаскивает вперёд здравый смысл. — Как будто бы да... — спустя небольшую паузу и одну прикушенную губу, всё же соглашается и опускает взгляд, чтобы дочитать письмо до конца: — С уважением, готовый принять любое твоё решение, но всё же не оставляющий надежду на скорую личную встречу, Чон Чонгук. — Вау... Теперь я понимаю, почему ты тогда сказал, что он хороший, — одобрительно хмыкает Чимин и с грустным вздохом констатирует: — Кажется, тебе пора возвращаться... — Думаешь? — задумчиво переспрашивают, поднимая глаза на подошедшего друга. — Да, — решительно отвечают. — Но я тебя не отпущу, пока ты не съешь... — с грозным взглядом на стол перед Тэхёном ставят тарелку с горой панкейков, политых карамельным соусом, —... всё.❃❃❃
Природа кухонных ведьм формировалась не то что веками — тысячелетиями. Об этом известно всем, но как жаль, что ни в каком из учебников не приведена статистика о тех несчастных, кто пал жертвами этой их природы. Тэхён очень хотел бы знать, сколько ведьм или людей умерли от обжорства просто потому, что одна кухонная ведьма приревновала кого-то к другой и решила накормить вкусностями, так накормить. Чтобы запомнил, чтобы усвоил урок, кто тут лучше. А то, что этот урок может стать последним — не так уж и сильно важно. Ладно, это всё гипертрофированные шутки, конечно. Но с фактом, что Тэхён из кухни не выходил, а натурально выползал, потому что желудок камнем тянул его к земле, спорить сложно. Цикламен не упускает возможности от всей своей цветочной души посмеяться над страдающей зелёной ведьмы, шумно хлопая листьями вплоть до момента, пока Тэхён, уставший терпеть над собой издевательства, не переставляет стоящий рядом с ним горшок со спрекелией — любимой токсичной (тут без преувеличений — её сок в самом деле ядовит) подружкой цикламена, перед которой он всегда старается вести себя как крутой мачо, на другой стол в небольшой пристройке, которую бабуля после переезда отремонтировала, превратив в стеклянную оранжерею для особо прихотливых растений. Комнатные растения Тэхёна, которые он из общежития отправил сюда на временное хранение на период практики, сложно отнести к особо прихотливым, но в оранжерее настроена магическая система полива и освещения, поэтому госпоже Ким не нужно тратить лишние силы на уход не за своими цветами (хотя она бы и рада), что в её возрасте, несомненно, актуально. — Малыш, — узкие листья с зауженным концом нежно скользят по щеке, что в совокупности с обращением проникновенным авторитетным голосом заставляет собравшегося отойти от стола Тэхёна вздрогнуть и прирасти ногами к полу. У спрекелии, этой властной женщины, имеющей характер, чем-то схожий с характером госпожи Пак, всегда успешно получалось своей внезапностью доводить зелёную ведьму до кратковременной остановки сердца. — Ему... — она, поняв, что заполучила внимание Тэхёна, клонит алые цветки в сторону вмиг надувшегося от обиды цикламена, —... очень скучно просто стоять в твоей комнате там. Ты планируешь опять забрать его с собой? У спрекелии, этой ядовитой женщины, всегда успешно получалось своей заботой об одном конкретном представителе личного цветника Тэхёна доводить его до кратковременного приступа умиления. Любовь воистину способна творить чудеса, потому что иное обоснование тому, как эта парочка совершенно непохожих друг на друга растений умудрилась настолько душа в душу спеться, найти невозможно. — Да, хотел, — кивает он, уже понимая, к чему будет склоняться этот разговор. — Может, возьмёшь кого-нибудь другого? — мягко предлагают. Угадал. Цикламен не хочет говорить только с Тэхёном — с остальными же растениями он шуршит листьями только так, поэтому неудивительно, что он поделился со своей любимой о том, как проводил две недели в разлуке с ней, а та, впечатлившись, решила сама взять быка за рога и просить об услуге. — Меня! Меня! — мигом восклицает стоящий чуть выше, на полке, спатифиллум, оживлённо вытягивая листья на манер поднимания руки учениками в школе. — Цыц! — сухо командует спрекелия, резко повернувшись частью цветков в сторону спатифиллума, но затем быстро вернувшись к лицу Тэхёна и ненавязчиво продолжив: — Я бы посоветовала взять ту, у которой цветы вечно опущены. — Мединиллу? — уточняет зелёная ведьма, мигом понимая, о каком растении идёт речь. — Они с зигокактусом неразлучны, тогда придётся и его брать. А я не смогу утащить сразу два горшка. — А как насчёт этого вечно болтающего? — выдают после небольшой паузы, имея в виду спатифиллум, которого не смогла утихомирить даже команда — он всё равно продолжает тянуть листья и просить взять его, но делает это шёпотом. Кажется, люди в таких случаях говорят, что на безрыбье и рак рыба? — Ему, как и тебе, нужна высокая влажность, — качает головой Тэхён, закусывая губу, чтобы спрятать рвущуюся, полную умиления улыбку. Но умиление умилением, а объяснения, которые он даёт, в самом деле являются правдой. — У меня нет возможности с комфортом устроить вас там. — А все остальные? — А из всех остальных цикламен самый нетребовательный к условиям содержания, — жмёт плечами. В теории он, конечно, мог бы и не брать с собой вообще никого, но на практике ему всё же нужен рядом хоть кто-нибудь, с кем установлена магическая связь, чтобы было полегче и поспокойнее на душе. А цикламен пусть и молчит, но из всех растений Тэхёна имеет с ним самую прочную связь. Спрекелия, напоследок мазнув листьями по подбородку, отстраняется. — Что ж, очень жаль, — в голосе слышатся нотки искренней грусти. — Он сказал, что там есть большой сад. Бери его с собой, когда будешь уходить работать. — Хорошо, — обещает Тэхён, всё-таки выпуская на губы улыбку. — Не переживай, я позабочусь о нём. Обещание принимается — алые цветки благодарно кивают. В остальном обход и осмотр любимых растений — собственно, то, ради чего он и пришёл в оранжерею, проходит без сюрпризов, но с невероятной душевностью и сердечностью: каждый цветок безумно соскучился и стремился погладить любую открытую часть кожи своего хозяина, чтобы выразить радость, а заодно и подпитаться от него вкусной магией — а Тэхён, со светящейся зелёным половиной лица, и сам не жалеет магических сил в источнике, несколько часов кружа и до сыта кормя всех и каждого. Прекращает затянувшуюся трогательную встречу Чимин, пришедший в оранжерею ближе к вечеру, с лёту засунувший в рот Тэхёна сэндвич и подхвативший под одну руку горшок с цикламеном, а под вторую — непутёвого друга, который почти за десяток лет практики магии так и не научился останавливаться, прежде чем дойти до грани полного опустошения источника. Впервые за три дня они нормально ужинают, да ещё и вместе с бабулей — прямо как в старые-добрые школьные времена, несмотря на смену декораций. Ностальгия по безвозвратно оставшимся в прошлом годам щемящей грустью наполняет сердце, но Тэхён, за обе щёки уплетающий приготовленный Чимином жареный рис с кимчи, гонит её подальше, заменяя радостью нахождения в настоящем и мыслями о счастливом будущем. Всё у него обязательно будет хорошо. А если что-то всё же закончится плохо, значит, это ещё не конец.