Чудо в перьях

— Гони их! — Марья-то от нечистого понесла, окаянная… — Вешать его, Устин, верёвку тащи… И вдруг разом всё стихло. Как заворожённые все смотрели куда-то за спину Сашке, не на него самого уже и не на воронёнка, которого он за пазухой берёг от камней. — Гляди ты… — пробормотал отец, что сам Сашку сюда и выволок, судите, мол, содомита и колдуна, добрые люди, отрекаюсь я от сына, и истово закрестился. — Гляди, гляди… Саша медленно развернулся. Она, в белой одежде, в какой и барыня не ходила, шла, переваливаясь, точно беременная, глубоко просаживая бёдра, хотя живота не было и в помине. Она шла, и жар шёл от неё во все стороны. Язык и губы мгновенно высохли, а Коленька завозился на груди, спрятал под крыло голову. — Сам призвал, пускай сам и помирает… — решил староста. — Нечего руки об бесовское отродье марать, а она, глядишь, насытится… Чьи-то задубелые от работы руки поволокли его навстречу ей. Полуднице, от которой бежать и бежать всему живому. Нечистой силе, что злится, когда её посевы трогают. Сашу вытолкнули перед ней. И он уже видел, как сверкнул серп в её руке, как взлетел, и как в распахнутом для визга рту мотнулся длиннющий язык. — Кар-раул. — чрезвычайно точно заметил Коля, когда Саша ухватил его за шею и выдернул на свет божий. Воронёнок забарахтался, но против человека сделать ничего не смог. Саша швырнул его над собой повыше, чтобы догадался, дурень, сориентироваться, где верх, где низ, и вовремя крылья подставить. — Лети, дурак! — крикнул Саша и бросился в сторону, уворачиваясь от серпа. — Дур-рак! — Коля перевернулся в воздухе и вдруг полетел к земле куда быстрее, чем положено лёгонькому, вообще-то умеющему летать воронёнку. Приземлился на корточки, ровно между полудницей и Сашкой, взмахнул вполне себе человеческими руками, выравнивая равновесие. — Кто таков? — пробасила полудница. — Сын вор-роний я. — перья на теле у Коли распушились, видимо, от нервов. — Пер-релётный. — На чём перелетел? — На кар-рете бар-рской. — Что ж, и баре с тобой летели? — Они с абор-ригенами аглицкими. — И что они там делают? — нить разговора полудница уже постепенно начинала терять. — Политес р-разводят. — огорошил её Коля. — Как вышли из самолётной кар-реты, так и р-разводят. — А что ж, бывают такие кареты? — Быть-то их не бывает. — Так стало быть врёшь мне, вороний сын? — Как же вр-рать-то — обиделся Коля, точно взаправду. — Если ныне быть их не бывает, а в пр-рошлом их из кошачьих кр-рыльев вар-рили. — В чём варили? — В кар-ретах и вар-рили. — ничуть не меняясь в лице, сообщил воронёнок. — Вместе с политесом. — С каким политесом? — серп полудницы опасно поднялся, на этот раз точно над Колиной головой. — Так с тем, который р-разводить надо по р-рецепту аглицких абор-ригенов… А то он густой сам по себе… — Политес? — Ну не р-рецепт же? — Коля обнаглел настолько, что постучал полуднице по лбу. — Вы меня, бар-рыня, слушаете вообще? Я же говорю, пр-рилетел на кар-рете самолётной, котор-рую из кошачьих кр-рыльев вар-рили в р-разведённом политесе, а то он густой. Саше, может, и показалось, но создалось такое впечатление, что полудница под напором воронёнка сдвинулась назад. — Какая я тебе бар-рыня? — Хр-реновая, пр-ропорции р-разведения политеса не знает, а всё же, бар-рыня… — Коля шёл на неё, прямо грудью. — Не совестно являться, пор-рядков не зная? Вот Саша почище вашего бар-рин! В каком соотношении р-разводить политес надо? — Один к восьми. — брякнул Саша, почти с восхищением глядя на воронёнка. Полудница застонала, но Коля ласково похлопал её по щеке. — Бар-рыня, не вер-рещите, не пр-рилично, кто же замуж возьмёт такую… Я вам повтор-рю? Но повторять барыне уже не пришлось. Она, подобрав юбки и бросив серп, припустила прочь из ошалевшей от такого номера деревни. — Хор-рошо я её, пр-равда? — гордо поинтересовался Коля, оглядываясь на Сашу. — Давайте, стол, хлеб, соль… — Верёвку, Устин. — отмер отец. — Никакой благодар-рности. — ощерился Коля. Саша оглянулся на воронёнка, воинственно распушившего все немногочисленные перья, ровным слоем покрывавшим его грудь. Что могли они против тех, кого не заболтаешь. Да ничего, пожалуй. Разве что… Крохотного движения ногой хватило, чтобы пододвинуть бесовской серп, в старых сказках не знавший промаха.