And so long to devotion

— Ты нашел их? — Нашел, — отвечает Уен, слегка негодуя. Как будто Хонджун не верит, что он в состоянии найти вещи, о местонахождении которых ему было рассказано как можно более четко. Закрыв ящик-косметичку и поставив ее обратно на заваленный косметикой стол, он подходит к Хонджуну, вальяжно лежащему на их новой бордовой тахте, купленной в комиссионном магазине. Тахта накрыта полосатым вязаным покрывалом, чтобы не запачкать обивку. — Удобно? — издевательски спрашивает он. Все это время поправлявший под головой подушку Хонджун бросает на него раздраженный взгляд. — Стоит ли мне поставить температуру повыше, чтобы ты не замерз? — Уен тянется к пульту управления кондиционером, в другой руке держа тюбики из косметички. — Я предпочту, если ты сам согреешь меня, — говорит Хонджун, вытянув руки над головой. Его левая рука лежит на низкой спинке, переходящей в подлокотник, на который Хонджун кладет сомкнутые ладони. Он дергает собственные пальцы, явно немного волнуясь. Его худое голое тело вытянуто вдоль тахты, словно стрела. У Уена сердце трепещет от одного взгляда на него, но он старается держать лицо, потому что они еще даже не начали. — Я все равно сделаю потеплее, — Уен нажимает кнопку пару раз, кондиционер отзывается писком. В дополнение к этому он выставляет щиток кондиционера так, что воздух теперь дует вверх, в потолок. Вместе с пультом Уен кладет на низкий столик все тюбики из своей руки. — С какого хочешь начать? — прочистив горло, спрашивает он Хонджуна. Его голос все грозит сорваться от напряжения. Все-таки, они в первый раз чем-то таким занимаются. — С персика, — кивнув, Уен берет со стола тюбик с надписью “peach” и оранжевым содержимым. В смысле, персиковым. Когда он подходит к тахте, Хонджун не делает никаких усилий, чтобы освободить для него место. Правильно, они ведь договорились, что он будет просто лежать, пока Уен будет делать всю работу. Двигаться, похоже, тоже входит в его рабочий список. Сначала Уен планировал сидеть на коленях у тахты, но ковер слишком тонкий, а его колени слишком костлявые. Неизвестно, сколько времени они будут всем этим заниматься. Поэтому он залезает Хонджуну на бедра, перекинув через него ногу. Хонджун сразу же придавливается к тахте под его весом, кряхтит немного, но не шевелится. Уен ползет ближе, к Хонджуну на тазовые кости, где для них обоих будет удобнее всего сидеть. — Я начинаю, — сообщает он, откручивая крышку тюбика. Она выпадает из его рук и укатывается куда-то за тахту. К счастью, Хонджун никак это не комментирует. По ощущениям кажется, что у Уена дрожат руки, но когда он на них смотрит, они спокойны. Он выдавливает содержимое тюбика себе на указательный палец. — О! Я не думал, что они такие большие. — Да, какие-то из них крупные, а другие мелкие. Еще есть в виде звезд. Розовый, насколько я помню. — говорит Хонджун с придыханием из-за того, как близко Уен наклоняется к нему. Закусив губу, Уен осторожно ведет линию персикового глиттера сначала над правой бровью Хонджуна, а потом над левой. Крупные блестки сверкают под попеременно попадающими на лицо Хонджуну пятнами света от их модной крутящейся люстры. Дальше, выдавив чуть больше глиттера, Уен мажет его Хонджуну вдоль носа, от переносицы до самого кончика. — У тебя есть план, как ты будешь мазать? Уен приостанавливается. Вообще, он был настолько взволнован всей идеей, которую предложил Хонджун, что как-то забыл продумать свои действия. — Я, эм… — Хонджун посмеивается над ним. — Я по пути придумаю. Замолчав, Хонджун дает ему продолжать. Несмотря на то, что Хонджун ничего не говорит, Уен все равно чувствует, как настроение сместилось немного в сторону глуповатого. Точнее, как Хонджун, по-любому, мысленно называет его глупым. Возможно, это из-за его еле сдерживаемой улыбки. В отместку Уен мажет ему глиттером по верхней губе. — Даже не думай открывать рот, — говорит он с ухмылкой, а потом рисует еще две линии под скулами. Хонджун притворно дуется, но держит рот закрытым. Вряд ли глиттер настолько вкусный. Хотя он приятно пахнет персиком. Тюбик очень маленький, даже слишком для своей цены, как и большая часть косметики; он заканчивается после того, как Уен обмазывает Хонджуну край челюсти от уха до уха и кадык. Может, это Уен просто не умеет пользоваться глиттером и тратит слишком много за раз. Теперь Уен ответственен за выбор цвета. Перед ним четыре тюбика: розовый, золотой, голубой и металлический. Не раздумывая, он берет розовый, стоящий с ближнего края. Крышка снова укатывается за тахту, но в этот раз Уен нарочно кидает ее. Правда, он целился в стол. Розовый глиттер выдавливается на средний палец, чтобы не смешивать цвета. Он пахнет розой, но как-то слишком сладко, что не особо нравится Уену, зато он заворожен блестками в виде звезд. Они тоже крупные, как и персиковые. Хонджун подставляет шею; сначала Уен мажет вдоль правой фасции, любуясь контрастом переливающихся блесток-звезд по сравнению с однотонными персиковыми, потом вдоль левой, до межключичной впадины, откуда ведет палец вверх посередине шеи, пока не сталкивается с персиковой линией вокруг кадыка. Томно выдохнув, Хонджун слегка дрожит под Уеном, его кадык поднимается и возвращается на место, когда он сглатывает. Он хватается руками за подлокотник. Тело Уена тоже начинает нагреваться, совсем чуть-чуть, но он уже хочет снять рубашку. Вместо этого он выдавливает больше глиттера на палец, ведет линию по грудине до мечевидного отростка. — Наверное, не стоило все-таки температуру поднимать, — выдыхает Уен себе под нос, усмехаясь. Но он не собирается отрываться от своего занятия. Розовые звезды под правой грудью, под левой, от подмышек к соскам, где Хонджун хихикает и чуть не сбрасывает Уена, двинув ногой. Уен промазывает проглядывающие под кожей из-за вскинутых рук ребра, отчего Хонджуну тоже щекотно, но он держится намного лучше, просто шумно выдыхая через нос каждый раз, когда Уен касается его новонамазанным прохладно-мокрым пальцем. Розовый глиттер держится дольше, потому что тюбик большего размера, и Уену хватает его еще на живот. Для этого ему приходится сползти обратно на бедра Хонджуна. Живот у Хонджуна мягкий, без заметных мышц, и Уен просто рисует ему всякие волны и завитки, пока не доходит до границы между не настолько интимной зоной и самой интимной зоной. Тюбик глиттера как раз заканчивается, и Уен со смешком тянется за следующим. Золотой глиттер чуть более жидкий и чувствуется на безымянном пальце совсем не так, как предыдущие два. У Уена ощущение, что он мажет Хонджуну песок на правое плечо. Хонджун сам протянул ему руку, и Уену пришлось снова ползти выше, из-за чего он сидит смущенный, стараясь не слишком давить своей задницей на полувставший член Хонджуна. Классной задницей в очень хорошо обтягивающих ее брюках, как прокомментировал Хонджун, когда Уен вышел показать ему свой костюм на сегодняшнюю ночь. Судя по тому, как Хонджун двигает тазом и в целом ерзает под Уеном, ему хочется, чтобы Уен полностью сел на него. Сегодня Уен не может ни в чем ему отказывать, поэтому он садится Хонджуну на таз полноценно, расслабляясь от возможности больше не напрягать ноги и одновременно с этим напрягаясь, потому что у него точно больше не выйдет расслабленно заниматься разрисовыванием. Становится намного жарче от определенных ощущений, от горячего тела Хонджуна под ним, от ситуации в целом. Забив на грязные пальцы, Уен тянется расстегнуть свою самую дорогую рубашку, снять ее совсем, но через три пуговицы Хонджун останавливает его. — Оставь, — шепчет он. У него совсем высохли губы, а часть блесток с верхней губы оказалась на нижней из-за того, что он заговорил. Теперь выглядит так, будто это у Хонджуна настолько яркая блестящая помада. Уен подчиняется. — Вкусно? — спрашивает он, поддразнивая. Хонджун слегка вытаскивает язык, но не касается им внешней стороны губы. — Хочешь попробовать? — пока Хонджун говорит, все больше блесток липнет к его нижней губе. Судя по всему, Уен вправду слишком много намазал, потому что глиттер до сих пор не высох, из-за чего блестит сильнее под крутящимися кружочками света. — Попозже, — отвечает Уен. Выдавив еще золотого глиттера на палец, он возвращается к обмазыванию мышц руки Хонджуна. Когда мышцы заканчиваются, а глиттер нет, Уен начинает мазать кольца вокруг руки. Ему хватает дойти от запястья до середины плеча, соединить все кольца на внутренней стороне руки одной линией. Голубой глиттер, такой же консистенции как и золотой, идет на мизинец, что делает разрисовывание левой руки более сложной задачей. Линии тоньше, глиттера за раз тратится меньше, и Уен обмазывает свои “рисунки” по второму кругу, чтобы они более-менее совпадали с правой рукой. Вся верхняя часть тела Хонджуна блестит и переливается разными цветами, а у Уена остался один чистый палец на правой руке — большой. Самое то для ног. Схватив тюбик со стола, Уен, нарочно прогибаясь как можно сильнее, сползает вдоль всего тела Хонджуна на пол с короткой стороны тахты. Он очень старался протащить большую часть своего торса по члену Хонджуна, даже если его рубашка теперь вся грязная, лишь бы услышать такие сладкие тихие стоны. Подняв ноги Хонджуна, Уен садится на тахту и кладет их себе на бедра. Ему не нравится мысль, что глиттера может не хватить на обе ноги, поэтому он решает мазать их разом. Сначала левое бедро, потом правое, по две линии на каждом: первыми ложатся две линии снаружи бедер, только после этого Уен раздвигает Хонджуну ноги и мажет линии по внутренним сторонам, отчего Хонджун дергается, но Уен крепко держит его за колени. Тут одна из самых чувствительных зон, так что Уен уже научен горьким опытом, чего ему может стоить неподготовленность перед прикасанием к ней. Однажды Хонджун так резко и сильно сдвинул бедра, что отбил Уену оба уха, и он полтора часа после слышал надоедливый звон. Его мир тогда буквально сотрясся. Уен старательно обводит каждую ямку на коленях, каждую кость. Хонджун слегка стонет, но больше хихикает от щекотных прикосновений. Когда Уен проводит за раз линию вдоль всей левой голени и до основания большого пальца, Хонджун ахает, подрывается и ухватывает Уена за предплечье, все еще лежащее сверху его коленей. Кружок света оказывается на губах Хонджуна в тот самый момент, как Уен смотрит на них. Возможно, все произошло наоборот, и это его глаза были приведены к ним светом, но, в любом случае, следя за тем, как свет ползет по блестящему носу Хонджуна, Уен решает, что сейчас самое время попробовать, насколько же этот персиковый глиттер невкусный. Усадив Хонджуна к себе на колени, Уен целует его. Большие блестки очень неприятные по ощущениям, особенно когда они попадают Уену на язык и глубже в рот, пока он облизывает Хонджуну губы. Вкус в целом выносимый, сладкий, персиковый, но с этой горькой ноткой, какая есть у многих косметических средств. Хонджун прижимается сильнее, пачкая всю рубашку Уена в глиттере, а Уен в отместку оставляет цветной след всех пяти пальцев у него на бедре. Хотя какое это в отместку, если Хонджун и так весь в глиттере? В противоположном тахте углу начинает вибрировать телефон. Мягкая мелодия будильника разливается по комнате; она заставляет Уена оторваться от губ Хонджуна. — С днем рождения, — шепчет он, уже тянется снова поцеловать Хонджуна, цепляет его нос своим, но Хонджун чуть отодвигается. — Ты правда поставил будильник на мой день рождения? — спрашивает он. Его рот весь перемазан глиттером, до самых щек. — Как слышишь, — Уен посмеивается прямо в губы Хонджуну, держит его крепко и целует со всей любовью, какая в нем только есть. А у него ее много.