And so long to devotion

— Я считаю, эта тахта ужасно вписывается в интерьер, — провозглашает Уен, стоя на самом краю ковра, разделяющем гостиную и соединенную с ней кухню. Оторвавшись от телефона, Хонджун кидает на него вопросительный взгляд. Ему тахта очень нравится — он даже сейчас лежит на ней, наслаждаясь размеренным вечером и покачивая ногой в такт музыке, играющей из динамиков телефона Уена с кухни. — Мы ведь договорились, что я буду интерьерным дизайнером нашей квартиры. И эта тахта прекрасно сочетается с нашей ебнутой люстрой и желтыми обоями, — вздыхает Хонджун. — Ты согласился купить ее. — Ну, теперь она мне не нравится. Еще больше мне не нравится, что она стоит посередине комнаты. Хонджун вздыхает еще раз. Потянувшись, он сползает с тахты, встает на ноги, только когда оказывается у самого пола, смотрит на Уена, уперев руки в бока. Уен копирует его позу, только с деревянной лопаткой в руке вместо телефона. Какое-то время они стоят так, переглядываясь, а потом Хонджун прыскает. — И как же ты хочешь, чтобы она стояла? — он делает шаг в сторону, открывая Уену полноценный обзор на тахту. Вместо ответа Уен, отложив лопатку, подходит и двигает тахту к стене одним резким движением, сбивая ковер по пути. — Вот так, — говорит он с усмешкой. — Теперь у нас много места. — Ну и зачем нам нужно все это пространство? — Хонджун пытается поправить ковер ногой, но в итоге лишь больше сбивает его, потому что ножки тахты держат под собой все складки. Тогда Уен приподнимает тахту одной рукой, давая Хонджуну все-таки растянуть ковер, как он был. Прекрасный огромный ковер с персидскими мотивами, на который они потратили слишком много денег, но не столько, сколько могли бы, если бы он был новым. — Чтобы танцевать, — Уен в два шага оказывается рядом с Хонджуном и обнимает его за талию, придвигая чуть ближе к себе. Похоже, это был его хитрый план, когда он включил романтичную музыку в начале вечера, чтобы потом не мешкать с переключением плейлиста. Словно назло, начинает играть La dernière valse, и Уен одним ловким движением ставит их в позу для вальса: одна ладонь на талии Хонджуна, а другая держит его вытянутую руку; Хонджун же кладет свободную ладонь Уену на плечо. — Помнишь вальсовый квадрат? — спрашивает он, задорно улыбаясь. Хонджун мотает головой. — Для тебя правую назад, левую в сторону, приставляешь правую, левую вперед, правую в сторону, приставляешь левую. И раз… — Уен ведет левую ногу вперед, Хонджун поспешно ставит правую назад, постоянно мелькая глазами то на ноги, то на лицо Уена, — два, — Уен отставляет правую ногу в сторону, Хонджун идет левой за ним, — три, — Уен приставляет левую ногу к правой, Хонджун зеркально копирует его. Когда Уен уводит правую ногу назад, Хонджун немного теряется, хочет тоже поставить ногу назад, но на полпути разбирается, что он должен сделать. Они танцуют квадрат еще пару раз, а потом Хонджун все-таки путается, и они начинают двигаться по комнате под чутким руководством Уена, вальсируя чуть сложнее. Более прогрессивные шаги оказываются проще для Хонджуна, так что они даже почти не запинаются; через пару песен он становится абсолютно уверен в себе. Когда включается Old Enough To Love Рики Нельсона, Уен чуть ускоряется и из вальса уходит в уже неизвестный Хонджуну танец, а под All of You Эллы Фицджеральд он крутит Хонджуна в разные стороны, посмеиваясь от того, как Хонджун пытается подстроиться. Последующие песни оказываются медленными, но у Хонджуна уже нет никаких сил танцевать, поэтому он обнимает Уена, положив голову ему на плечо, и они просто покачиваются посреди гостиной. Хонджун смотрит на бордовую тахту, ощущает дыхание Уена и подпевает Барри Манилоу вполголоса: — I can’t smile without you… I can’t laugh and I can’t sing… Тело Уена потрясывает от бесшумного смеха, а потом Хонджун чувствует поцелуй в волосы. — If you only knew what I’m going through… I just can’t smile without you… Песня заканчивается. Вместо следующей начинает звучать стандартная мелодия будильника, но Уен не отпускает. — Только не говори, что ты и на свой день рождения поставил будильник, — шепотом говорит Хонджун, вздыхая. — Не, это таймер для картофеля. Мой день рождения… — Уен поднимает левую руку, чтобы посмотреть на часы, и Хонджун чувствует холод на спине, где Уен держал свою ладонь, — наступил двадцать три минуты назад. Хонджун хихикает. Подняв голову, он целует Уена в губы. — С днем рождения.