оскал

оказалось, нам с вилкой в одну сторону. на физру мы по всем канонам не пошли. ещё бы, седьмой урок в среду — сам бог велел идти домой. шли мы дворами. не очень хотелось палиться за прогуливанием, да и покурить никто не отменял. у нас оказалось много общего: от странных отношений с предками до ещё более странного опыта с запрещёнкой. вилка нюхала какое-то время. я попробовала, и меня так унесло, что я чуть не повесилась. а ещё всё это видела моя мать. поэтому она решила переехать сюда, увезти меня от плохой компании. проблема в том, что плохой компании компании не было. плохой компанией была я. появлялась в самый нужный момент с чудодейственным препаратом для решения всех жизненных проблем. это, правда, кончилось просто ужасно. жизнь научила меня больше таким не заниматься. когда пришлось откачивать девочку, ужравшуюся моим стаффом. а ещё потом в глаза её матери смотреть. тогда вот реально захотелось умереть. я желала себе всего того, чего желала мне мать этой девочки: и отъехать на зону, и чтоб меня ногами там запинали, и чтоб колени прострелили. правильно бы сделали. — я хочу узнать тебя получше, — вдруг выдаёт вилка. — что именно тебе рассказать? — я была рада вырваться из непроглядного омута моего прошлого. — ну, например, есть ли у тебя кто-то на … личном фронте? — нет. мне кажется, я ещё не готова. не клеится у меня с парнями. — с парнями, значит, не клеится… — тянет заговорщецки вилка, — а с девушками? — не знаю. я вообще не знаю, нравятся ли мне парни, кто вообще мне может понравиться. — проверим? — как? — спросила я, прекрасно понимая, что собеседница имеет в виду. виолетта положила руку мне на щёку. я моментально смутилась. её губы накрыли мои. тело окатило жаром, внизу живота завязался приятный узел. вилка выдохнула сигаретный дым мне в рот, постепенно углубляя поцелуй. если бы я сейчас стояла, мои ноги подкосились бы и я бы грохнулась плашмя на асфальт. это был мой первый поцелуй, и он шёл вразрез со всеми моими представлениями об этом. я думала, что это произойдёт с мальчиком, что будет красиво и романтично, а не на мокроватой жёлтой лавочке в каком-то дворе незнакомого мне города. и тем не менее, это было чуть ли не лучшее физическое ощущение, что я испытывала за всю жизнь. виолетта отстранилась, и меня из этой чёртовой эйфории выкинуло в прохладу серой улицы и моих мыслей. чужое тепло перестало ощущаться, сердце неприятно кольнуло. хотелось ещё. — ну как? — живо спросила вилка. — я, наверное, дерьмово целуюсь. — почему ты так решила? это неправда! — потому что это был мой первый поцелуй. вилка не нашлась, что ответить. прикрыла рот рукой, скрывая удивление. — ты до этого ни разу..? — да, – поняла с полуслова я. — пизде-е-ец! — взорвалась собеседница, — я бы в жизни не подумала, что тебя никто ни разу не целовал! ты глянь на себя! ты со слепыми общалась?! — да нет вроде… — не сдержала смешинку я. — так как тебе? понравилось? — не унималась вилка, при этом успевая потягивать сигарету. — мне не с чем сравнивать… но было просто охуенно, честно говоря. — ещё хочешь? — решила подначить меня виолетта. я стыдливо кивнула. было ужасно неловко, особенно признаваться в таком. — тогда давай сама. тут я окончательно стушевалась. от неловкости я готова была прямо там провалиться под землю и больше никогда не видеть дневного света. слава богу, румянец от стыда слился с румянцем от сильного осеннего ветра. я посмотрела на вилку, её губы растянулись в выжидающей улыбке. в моей голове роились мысли: стыд, отвращение к самой себе, желание ощутить это снова. я наклонилась над собеседницей, неспешно приближаясь к её лицу. ещё секунда, и я уже целую её. чувствую, как вилка улыбается. проводит языком по кромке моих зубов. по телу разлился уже знакомый приятный жар. — значит, мы выяснили, что девушки тебя точно привлекают, — говорит вилка, доставая очередную сигарету из пачки шоколадного «чапмана». — получается так, — находясь в небольшом шоке от произошедшего ответила я. в наушниках играл “never mind” незлобина, мы шли под руку по пустующей проезжей части. мы обе молчали. потому что слов не нужно было: сразу друг друга поняли. каждому надо было подумать о своём. краем правого уха я услышала сдавленный всхлип. повернулась к вилке, она пыталась утереть скатившуюся по татуированному лицу слезу. — эй, — я резко остановилась, заставляя сделать то же самое попутчицу, — что случилось? — я, — виолетта громко всхлипнула, — я по папе скучаю, — и разрыдалась в голос. субботним днём на окраине города никого не было. дорогу заливал проливной дождь, и крика вилки почти не было слышно. гремел раскатистый гром, а я смотрела на её исказившееся в плаче лицо и не знала, что делать, поэтому, припоминая тактильность виолетты, просто аккуратно обняла её. — расскажи, — говорю я, гладя виолетту по спине и чувствуя, как её пальцы сжимают мою рубашку на спине, — выговорись, проорись в конце концов! тебе станет легче, я обещаю! — мне очень, — всхлип, — очень-очень обидно, что папы не было в моей жизни. никто не защищал меня от матери, когда мы дрались. я всю мужскую работу с детства по дому делала. и мать отыгрывалась на мне, трепала нервы, на чём свет стоит, — руки вилки ещё крепче вцепились в мою одежду, как в спасательный круг, — он должен был поздравлять меня с днём рождения! он должен был забрать меня от падлы-матери! он не должен был допустить всего того, что творила мать со мной! не должен! у меня заболело сердце. за девушку, которую я знаю меньше суток. мне стало так больно за неё, так жаль этот беззащитный перед матерью комочек, что захотелось построить вокруг нас километровые стены, чтобы никто не видел и не слышал. захотелось хорошенько наподдать её матери, что посмела так бесстыдно обращаться со своим ребёнком, и то же самое сделать с её отцом. как, блять, вообще можно бросить своего ребёнка?! маленький человек совершенно беззащитен перед взрослым, а последние только на этом и отыгрываются, издеваясь над бедными маленькими созданиями. я не заметила, как у меня тоже полились слёзы. высокая эмпатия дала о себе знать. не могу смотреть на чужие искренние слёзы. в наушниках играла всё та же песня, видимо вилка поставила на репит. — всё будет хорошо, — шепчу я виолетте на ухо, — мы со всем справимся, вот увидишь. закончим эту проклятую школу, сдадим экзамены, свалим из этого города. подальше от них. подальше от неё. наверное, я говорила и про свою родительницу тоже. моя ситуация — не лучше. я видела единственный выход — уехать от неё как можно дальше и обрубить все контакты. — точно-точно? — словно ребёнок, произнесла вилка, — обещаешь? — обещаю. мне оно тоже нужно, нам стоит держаться вместе. — я тоже так думаю. спасибо тебе! — я почувствовала, что меня обняли ещё крепче.