Сказкатябрь-2023

Она видит перед собой Финиста — красивого молодого мужчину с по-птичьему безумным взглядом. Она видит перед собой Финиста — пёструю птицу с человеческим голосом. Образы не разделяются на два, а сосуществуют одновременно, проявляются через друг друга, распадаются на части калейдоскопом и собираются заново в новый узор. Сокол взмахивает крыльями — и летят во все стороны длинные узкие перья, да нет же, не перья, ножи летят на землю, испачканные кровью! Человек трясёт руками, роняя длинные узкие лезвия, легко и плавно выскальзывающие из его ран. Последний нож он медленно вытаскивает сам. Подходит вплотную и втыкает ей в грудь, в самое сердце.

***

Марья просыпается от кошмара и, лёжа в темноте, непроизвольно трёт грудину — там, куда вошло во сне лезвие. Ноет сильно и навязчиво, словно удар был реален. Но нет крови, нет ножа, нет Финиста, он остался там: во сне, в фантазиях, в прошлом. И ножи остались тоже там, под окном старой хрущёвки, прямо на сером асфальте. Кровь казалась совсем чёрной в утренних сумерках, когда обнаружившая ножи Марья кричала, нет, выла на весь двор, пугая прикорнувших над детской площадкой ворон. Всё это больше не было реальностью. И предательство сестёр осталось позади — о них Марья и вовсе не вспоминала. Заставила себя забыть, раз уж простить никогда не удастся. Сбежав из дома, она словно закрыла тяжёлую дверь в прошлое и выбросила ключ. Если думать, что ничего не случилось, рано или поздно поверишь. Ужас сотрётся из памяти. Но однажды приснится сон. На будильнике тускло светятся цифры: шесть двадцать восемь — через две минуты вставать. Марья вылезает из-под одеяла, поджимает пальцы на ногах от дышащего холодом пола, нащупывает тапочки, твёрдые и заледеневшие. Надо бы новые купить, эти уже вот-вот развалятся, да где найти время и лишние деньги на покупки… Марья бредёт в ванную; хотя в крохотной студии «бредёт» — слишком громкое слово, подразумевающее некоторый процесс. Два шага — и на месте, очень удобно, хоть и немного тесно. Весь дом ещё спит, и приходится спустить немало холодной воды, прежде чем из крана начинает течь хотя бы терпимо-тёплая. Марья чистит зубы, невидящим взором глядя в стену. У неё совсем нет сил, хотя она только проснулась. И дело не в кошмаре, у неё никогда нет сил, каждый день с тех пор, как она уехала и начала новую жизнь. У неё есть только крохотная съёмная квартирка на окраине, да изнуряющая работа, до которой добираться полтора часа с пересадкой: сначала на тридцать девятом автобусе, потом на маршрутке три-десять. Выбора тоже нет. А есть — мечты и воспоминания, и мучительные размышления о том, где найти Финиста, как его вернуть. Может, он давным-давно с другой, и Марью не помнит, и при встрече не узнает, и никогда ей не поверит. Только это всё неважно, пока в ней не потухло желание всё исправить: Марья продолжает обессиленно, но упорно идти по жизни вперёд и надеяться, что как-нибудь удастся, получится, сложится. Что своими страданиями она искупит вину. До выхода из дома пять минут. За неимением завтрака получше Марья грызёт твёрдую, как железо, горбушку. Это уже третья. Осталось совсем немного.