Something in the orange tells me we're not done.

В Рейли было что-то такое, что выглядело… здоровым. Вместо седины у него были светлые волосы, слишком короткие, доходящие лишь до конца шеи, когда должны были доходить до середины спины, и быть собранными в хвост, седыми и определенно не блондинистыми. Багги не был готов, он действительно не был готов к встрече с командой. Его чувства ко всем им были сложными. Багги не разговаривал ни с кем из них годами, даже не присутствовал на похоронах некоторых членов экипажа, потому что был таким жалким трусом. Он не хотел принимать некоторые вещи, прощать некоторые вещи, забывать некоторые вещи. (Потому что они бросили их: капитан умер, и они все забыли о двух детях, ищущих в них защиты — Багги было чертовски горько, и он считал, что имеет право испытывать это, но… но теперь всё было в полном беспорядке). Он просто трус, всегда им был и будет. И он всё ещё не был готов встретиться с ними лицом к лицу, потому что… Потому что Рейли выглядел счастливым, даже с тем взглядом «сыт-этим-по-горло», которым он их сейчас одаривал, он был счастлив. Это так отличалось от его будущего я, потому что Багги знал, что даже усилий Шакки было недостаточно, чтобы иметь значение: дальше, в конечном итоге, это счастье будет утрачено — на шесть с лишним метров вместе с их королем. И Багги знал это. Он много лет не разговаривал с Рейли вживую, но даже так он знал об этом. Его счастье, выражение глаз, как будто ему было комфортно в своей шкуре, было удивительно видеть и чувствовать это. Воля Рейли больше не была наполнена горечью, как он помнил, чувствуя её издалека на Сабаоди, она была гораздо свободнее, как не ощущалась уже много лет. И всё из-за одного человека. Не то чтобы Багги не мог ему не сочувствовать. При виде Рейли капитан почувствовал облегчение, но его лицо быстро изменилось, когда он понял, что сказал его первый помощник: — Эй, не надо обвинять Багги! Он был не в том состоянии, чтобы что-то сделать. (Настала очередь Санбелла быть самым громким, но Багги не смог разобрать, что он говорит, слишком сосредоточившись на голосе Роджера). — О чем ты говоришь? Лицо Сильверса так быстро обратилось к Багги, что он резко испугался; пока глаза Рейли быстро искали травму, он выглядел обеспокоенным и встревоженным, и это было чертовски странно, потому что Багги мог поклясться, что тому не было никакого дела до него, когда он был моложе. Это было странно, и всё, что он мог сделать, это прижаться поближе к своему капитану, пытаясь сделать себя меньше. Рейли обратил внимание на его поведение, и на его лице отразилось искреннее замешательство. Это только ещё больше напрягло Багги. — Что случилось, Роджер? — затем последовал его вопрос, но глаза не отрывались от Багги. — Он плакал? Щеки и уши Багги вспыхнули от вопроса, но он успел заглушить гневное отрицание, прежде чем оно достигло его рта. В конце концов, он не разговаривал с Рейли много лет, и даже мысль об этом была странной, слишком неуместной сейчас. На мгновение показалось, что Роджер хочет ответить серьезно, но он перешел к более игривому тону, видимо, уловив нервозность и смущение, вызванное его удивительно хорошей волей. По крайней мере, Багги думал, что причина именно в этом, но кто он такой, чтобы так легко прочесть самого Гол Д. Роджера, верно? Однако он почувствовал облегчение и был весьма благодарен за то, что тот не пытался раздуть из мухи слона. По крайней мере, не больше, чем он уже успел. — Да, и я немного испугался, когда увидел это. Прости за всё это, Рей, — Роджер разразился непринужденным смехом и Багги не успел быстро скрыть, как сильно он вздрогнул от этого звука. Когда он был моложе, ещё наивным, ещё учившимся, этот смех не так сильно его задевал. Но теперь всё было иначе. За свою долгую жизнь Багги повидал слишком много. Всё чаще с новыми открытиями воспоминания о когда-то дорогих ему вещах становились какими-то извращенными, испорченными, заставляя Багги содрогаться от ужаса. Капитанский смех стал одной из таких вещей. Раньше Багги любил громкий смех своего капитана, но по мере взросления, когда у него появилось время всё обдумать и пространство для объективности, он стал ассоциировать с ним слишком много неприятных вещей. Он напоминал ему о том, как капитан смеялся, смеялся, и смеялся, но никогда не принимал «нет» в качестве ответа. Он напоминал ему о монстрах, королях и императорах, и, мать его, Багги не мог думать об этом сейчас. Он должен был сосредоточиться! Неестественная неподвижность Роджера вернула его к окружающей обстановке, его капитан выглядел так, словно его голос скончался в горле, и Багги чувствовал его тревогу с помощью воли, даже когда он активно пытался этого не делать. Чертовы Д. и их сильные, мать их, эмоции с мощным присутствием. К счастью, остальные подошли раньше, чем капитан или, не дай бог, Рейли успели что-то сказать. Не то чтобы Багги был готов к встрече с остальными, спасибо большое. Первым прибежал Крокус, всю дорогу крича на Рейли и говоря: «Почему ты так долго!» и «Он мог умереть от потери крови!», и «Блять, или он уже умер!» Затем он встал рядом с первым помощником, выглядя обеспокоенным и испуганным — всё ещё в пижаме, как и Сильверс. Сразу же увидев их, он перестал бежать и только моргнул. Багги просто хотел, чтобы этот день закончился. Рейли, вероятно, тоже так думал, потому что его голос звучал максимально бесстрастно, когда он отвечал: — Нет, никто не умирает, Крокус. Не стоит так переживать. Лицо Крокуса приняло растерянное выражение, и Багги стало почти жаль этого парня. Почти. — Тогда какого ху- дьявола, да дьявола, ты кричал мое имя, имя врача твоего корабля, посреди ночи, капитан? Роджер выглядел так, словно его всё это веселило, задорно отвечая: — А мне нельзя, док? Я не знал, что у нас на корабле есть такое правило, — на его лице играла знаковая улыбка, и вокруг него витала та невинная атмосфера, которая просто обязана была быть фальшивой — и вот так Багги ясно осознал, почему именно все считают Луффи похожим на Роджера. Блять, он действительно не мог позволить себе размышлять об этой катастрофической херне, пока он был не один. И всё же Багги не мог запретить себе думать так, как думал сейчас, разве он мог? Улыбка на лице его капитана была почти такой же, как и у того мальчишки. Так он понял, почему Шанкс и Рейли пытались забыть о своем горе по давно умершему человеку и старались заменить его ребенком, чья улыбка шептала о солнце, море и свободе. Совсем как их капитан, когда ему не хотелось быть страшным и настырным, как черт. Если подумать, разве Мугивара не был таким же? Слишком напористый и притязательный — как в том слухе, когда Мугивара сказал, что покалечил нескольких случайных людей, потому что они причинили неудобство его штурману, и «никто не имеет права причинять неудобства моей накама!» Багги не хотел ни понимать сходства между ними, ни видеть их. Единственное общее что в них было, и что Багги мог принять, не испытывая тошноты, — это то, что они оба были королями сами по себе. Багги ненавидел Луффи с тех пор, как увидел на его голове королевскую корону, слишком большую и тяжелую для кого-то постороннего. Неважно, был ли он ещё ребенком или вторым Королем Пиратов. Никто, кроме Роджера или Шанкса, не заслуживал этой короны. И мысли Шанкса по этому поводу не имели никакого значения. (Иногда Мугивара смотрел на него с пониманием, когда они слишком часто сталкивались на разных островах, смотрел на него, прослеживая его тоскливый взгляд до соломенной шляпы и улыбался чертовски грустной улыбкой, всеми знакомыми добрыми глазами и слишком привычным мягким голосом). Боже, в его голове был полный бардак. Багги не должен был так думать, действительно не должен. Не в это время, не в этом месте, где полно выдающихся пользователей воли. Особенно когда Роджер уже был начеку, потому что, ну вы знаете, он пришел к нему в комнату, плача и вздрагивая от звука его гребаного смеха. Багги был уверен, что в юности он такой херней не занимался, может быть только после войны на Эдд Во, но это было скорее связано с громким шумом — блядь, подождите-ка, в каком черт побери времени он находится? Война на Эдд Во уже случилась? И когда он успел настолько увериться в том, что путешествует во времени ко всему прочему? — Ты… Конечно нет. Что за чушь ты тут пытаешься нести? — зашипел Крокус, когда его прежняя тревога и замешательство трансформировались в раздражение. Роджер только рассмеялся, как всегда беззаботно. Багги правда не любил его смех, не сейчас, когда в его голове был такой бардак, но он мог оценить его беззаботное, счастливое отношение. Счастье отца было бесценно, тем более, когда оно не было связано с приключениями, дракой или чем-то подобным. Затем раздались звуки бега, и Багги услышал голос Таро, не успев его увидеть. Он кричал на Спенсера за то, что тот так спокойно себя ведет, пока тот вместе с Рейли и Крокусом стоял у дверей со всеми остальными членами экипажа. Весь их шум улетучился, когда они обнаружили совсем не то, что ожидали: ни единой капли крови на стенах и нигде не было видно мертвого тела. На некоторое время наступила блаженная тишина, а затем начался хаос. Санбелл издал злой звук и пожаловался на потерянный сон, который, если Багги правильно помнил, был для него очень важен. Спенсер натянул свою фальшивую улыбку, повернулся к Таро и сказал: «Ну, я же тебе говорил». Таро закатил глаза и потребовал объяснений. Сигалл только издал несколько сердитых вдохов, вероятно, потеряв дар речи от злости. Шанкс засиял, увидев Багги, и, чёрт возьми, Багги снова захотел умереть (Он умер — Багги, блядь, умер, святой Посейдон…), когда он увидел облегчение в его взгляде, ясном как день. Момора сделал вид, будто собирается упасть в обморок от облегчения, а Юи только пробормотал что-то жалобное и подхватил его, прежде чем он упал; это напомнило Багги, что в будущем они поженятся, и он тут же перестал наблюдать за ними — ему показалось, что он вторгается во что-то личное. Его глаза нашли Доринго, у него было угрюмое лицо, и Багги был уверен, что если бы внешность могла убивать, то Роджер был бы уже в могиле. (Ему не нравилось, как это звучало, совсем не нравилось). Даже спустя годы Багги помнил, как вел себя Доринго, когда люди будили его раньше, чем он привык, и это было совсем не приятно. Он слегка вздрогнул, и рука Роджера на его плече на секунду сжалась. Багги даже не мог вспомнить, в какой именно момент рука капитана нашла его плечо. Он был намерен полностью игнорировать то, как болезненно сжалось его сердце при напоминании, что он, в сущности, не так уж и преуспел в том, чтобы забыть эту проклятую команду. Если он и был жив, и всё это ему снилось, он был уверен, что когда проснется, всё будет ещё более запущено. Ладно, может быть, не так уж сильно, если сравнивать с первыми годами после смерти капитана, но он был уверен, что всё равно будет очень тяжко. Он не хотел даже думать об этом. Габан выглядел растерянным, глядя на Роджера, но когда его взор упал на Багги, выражение его лица стало задумчивым. И, возможно, все непричастные думали, что именно Рейли был самым наблюдательным в команде, но Багги знал лучше. Габан был самым внимательным человеком из всех, кого Багги когда-либо знал. А Багги знал многих людей, даже когда был ещё мал. Юный он очень почитал его, пока пираты Роджера были в ходу. Он был верен до мелочей и наблюдателен до одолжений, и Багги всегда это уважал. Багги старался забыть, как Габан в будущем свел себя в раннюю могилу с помощью алкоголя. — Так, ложная тревога. Никто не пострадал, а Роджер просто излишне драматизировал, — ответил Рейли. — Я не драматизировал, — сказал громко Роджер, после насмешливого хмыка. — Показательный пример, капитан. Габан вздохнул и пробормотал что-то, чего Багги не расслышал, а Таро сердито зашипел рядом со Спенсером, но первым заговорил Доринго: — Тогда что это было за «я не гожусь для чего бы это ни было»? — одна его бровь была приподнята, а то, как он слегка наклонил голову в сторону, напоминало кошку. Глаза у него были расчетливые и чертовски страшные! Багги захотелось убежать подальше от этого взгляда, как можно скорее. — Если честно, я не слышал всего, потому что проводил время в свое удовольствие: спал, устраивался поудобнее и отдыхал после чертовски трудного дня из-за надоедливых задниц дозорных, — Рейли попытался сказать что-то о языке, но один яростный взгляд Доринго, и он неловко замолчал. Рейли замолчал — черт, Доринго был чертовски пугающим, раз сумел этого добиться. — Итак, капитан, я отказываюсь верить, что ты разбудил меня просто так, потому что, как моего капитана, я считаю тебя восхитительным человеком, который точно не стал бы этого делать, так что же произошло? Панический взгляд Багги нашел глаза Роджера, и он отчаянно попытался дать ему понять, что не хочет, чтобы экипаж узнал о случившемся. По крайней мере, пока он ещё здесь. Команда не любила слабость, особенно если она исходила от Багги, и он не хотел снова оказаться под их оценивающим взглядом. Он знал, что его зрительный контакт с Роджером был подозрительным - все в этой дурацкой команде были внимательны, когда хотели, и он знал, что не сможет сохранить это в тайне, как только остальные попросыпаются из-за этого, но, черт возьми, он мог хотя бы попытаться. Багги не знал, понял ли Роджер, что он хотел сказать, но тот смотрел на него в ответ, искал что-то, чего Багги не знал. И хотя то, что он нашел, казалось, глубоко расстроило его, он всё равно повернулся к экипажу и неловко рассмеялся, почесав щеку одной из рук. — Прости, Доринго, но, похоже, это действительно был пустяк! Багги был благодарен. — Кто хочет поесть? Не думаю, что кто-то из нас сможет уснуть после такого переполоха, — сказал Доринго, закатив глаза. Ладно, Багги больше не был благодарен. Все, похоже, были согласны с Доринго, так как почти половина кивнула, а другая просто развернулась и пошла в сторону камбуза. Даже Шанкс, казалось, хотел пойти с ними, но Рейли остановил его и кивнул головой на Багги: — Вы, двое паршивцев, слишком молоды, чтобы не спать так поздно. — Но вы все всегда разрешаете нам оставаться на вечеринках даже позднее, чем сейчас! Легко было понять, что они собираются говорить о нем, и вся эта история с «едой и полуночным перекусом» была лишь предлогом, но Багги мог понять, почему Шанкс этого не увидел. В конце концов, Шанкс был ребенком, а с точки зрения ребенка всё выглядит иначе. Рейли на секунду выглядел обеспокоенным, растерянным и неуверенным. Как будто он действительно думал, что Шанкс ничего не скажет. Нелепость. Тогда Спенсер решил стать его спасителем: — Это ты так просишь нас не пускать тебя на вечеринки, пацан? — они действительно знали, как обращаться с Шанксом, не так ли? Багги это немного позабавило. Шанкс издал звук, похожий на ужас от самой мысли об этом, и поспешно сказал: — Идем, Багги! Они определенно правы, мы ещё слишком малы для полуночных перекусов. Точно так. Багги гадко фыркнул: горе снова пробралось к его сердцу и заиграло на его струнах. Раз вечериночный маньяк, значит всегда вечериночный маньяк. Он спрыгнул с кровати и побежал к Шанксу, следуя за ним через их общую комнату. Всю дорогу Шанкс ворчал о взрослых и их двуличности: «Они разрешают мне пить алкоголь, но не позволяют перекусить в полночь, разве это не странно?» — и мальчишка не ошибался. Его желудок также заурчал, когда они вошли в комнату, и просто… Может, другие и могли, но Багги не мог позволить ребенку лечь спать голодным, особенно этому. Он мог ошибаться, он даже не знал, в каком он году в конце концов, но у него всегда была плохая привычка прятать еду при любой возможности. И на этом корабле, в этой комнате, он никогда не забывал свои любимые места для заначек. Поэтому он проигнорировал растерянный голос Шанкса, когда тот сказал ему подождать, и начал осматривать комнату. Только в двух из семи его любимых мест было немного еды: в расшатанной половице и в зеркале, где между ним и деревянной частью было некоторое пространство. Припасов, конечно, было немного, но это было лучше, чем ничего, поэтому он снова повернулся к Шанксу, чтобы протянуть ему найденное. Но вместо благодарного взгляда, которого он ожидал, Шанкс только нахмурился. Багги не понимал, что он сделал не так. — Зачем ты прячешь еду, Багги? — настал черед Багги провиниться перед Шанксом. Он очень устал за этот день. — Ну, уж точно не для того, чтобы ты был неблагодарным за это, ублюдок! Но Шанкс только сильнее нахмурился и продолжал смотреть на него. Это было странно, Багги не мог понять, что он сделал не так! Он просто пытался хоть раз в жизни сделать Шанксу приятно, и вот что он заслужил! Он хмыкнул и закатил глаза. Возможно, он действительно забыл кое-что о команде, в конце концов, Шанкс не был таким раздражающим или трудночитаемым в его воспоминаниях. — Просто съешь это, тупица. Я хочу спать не слыша, и не просыпаясь от урчания твоего желудка. Что-то во взгляде Шанкса смягчилось, когда он услышал это, что-то похожее на облегчение прокралось в него и устроилось поудобнее. Почему, Багги не знал, но Шанкс, наконец, взял перекус, и это было победой в его понимании. Сейчас у него не было возможности анализировать что-либо. Поэтому он повернулся на спину и забрался в свой гамак, чтобы поспать. Всё остальное могло подождать.