Мистер Джованни Пеллегрини
На удивление, Николь не плакала, хотя я видел, что она на грани срыва, — но, возможно, объятия действительно помогли ей понять, что ничего плохого в моих мыслях нет, по крайне мере, в отношении нее. Мне было трудно сдерживать себя, а тем более — руки за спиной, потому что все тело горело от желания обнять девушку в ответ и защитить от жестокого мира, но я должен был показать, что моя клятва — не просто слово, выкинутое на ветер. — Спасибо, — тихо прошептала Николь и отодвинулась от меня, все еще сжимая руками свои предплечья. — Не за что благодарить, — спокойно ответил я и взял сумки с пола, чтобы отнести их в спальню. — Мы пробудем здесь, скорее всего, дня три. Завтра утром мне нужно будет встретиться с одним человеком, переговорить с ним, но тебе ехать не обязательно, — Николь слушала внимательно, стоя теперь возле панорамного окна, откуда открывался вид на ночной город. — А что если я не хочу сидеть в номере? — поинтересовалась она и присела в кресло. — Тогда поедешь. Николь кивнула, затем достала телефон из кармана джинсов и начала печатать на нем сообщение. Удивительно, как быстро ее настроение и эмоции сменяли друг друга. Несколько минут назад она буквально была готова убежать от меня, лишь бы не спать в одной постели, а теперь спокойно сидела в кресле.***
Было уже поздновато для ужина, но для меня и Николь накрыли стол на первом этаже отеля, поэтому мы спустились поесть, хотя я бы с удовольствием завалился спать. Конечно, я не сомневался, что меня узнает персонал отеля, — и в этом городе наша семья была на слуху, — но не думал, что в столь поздний час они действительно захотят угодить. — Ты видел статью про себя? — спросила Николь, когда отпила горячий чай. — Там не только про меня, — она кивнула после моих слов. — Конечно, видел, и ее уже удалили. — Она долго висела на просторах интернета, — так Николь успела вычитать ее? — Тебя никогда не видели с девушками? В статье очень интересно написано про то, что я, якобы, растопила твое сердце, — она ухмыльнулась. — Я очень осторожен в выборе мест, если встречаюсь с девушкой. Меня видели и даже фотографировали, но это все быстро исчезало. — Как и люди, — выпалила она и поджала губы, наверное, подумала, что сказала лишнее. — Что ты имеешь в виду? — я понимал и знал, на что она намекнула, но хотел услышать ответа именно от нее. — Вы, ваша семья, убираете тех, кто что-то о вас пишет или фотографирует, не так ли? — Николь отложила столовые приборы, будто у нее пропал аппетит. — Иначе никак, — пожал я плечами. — Думаешь, они бы перестали делать это, если бы мы вежливо попросили об этом или просто удаляли статьи? — она помотала головой в ответ. — Вот видишь. Единственный способ запугать противных журналистов — убить их. Они всегда лезут не в свое дело. Я знал, что мои слова наверняка прозвучали резко, грубо, слишком откровенно, но, возможно, таким способом мозг пытался выдать то, что напугало бы Николь до той точки, когда она прокричит, что ненавидит меня, когда поймет, что на самом деле, хоть я и держу свое слово, но в мыслях раздеваю ее, касаюсь ее холодной кожи и малиновых губ. Черт возьми! «Ты уничтожишь ту, которую полюбишь». Слова отца эхом пронеслись в голове, и я сжал зубы до скрежета, затем сделал глубокий вдох и медленный выдох. Не время терять себя. Не время думать о ком-то. И никогда не будет времени для этого. После ужина мы поднялись на этаж, где был наш номер, и я практически сразу пошел в душ, как только мы оказались в нем. Сквозь шум воды я слышал, как из комнаты доносились голоса, скорее всего, из телевизора, который Николь включила, чтобы не заскучать. Думая о ней, в голове всплывало столько вопросов, которые хотелось бы задать, но я так же думал, что мне не нужно привязываться к ней, а личные вопросы именно это и сделали бы. — Тебе больше не нужна ванна? — спросила Николь, когда я вышел из душа в одних спортивных штанах. Николь стояла ко мне спиной, когда задала вопрос, но, как только повернулась и увидела меня без футболки или привычной рубашки, застыла на месте, нагло пялясь на мой торс. Мне хотелось ехидно улыбнуться от ее реакции, но я сдержался, поэтому ответил на вопрос, чтобы она вернулась в реальность: — Больше нет, — девушка кивнула и быстрым шагом прошла мимо меня; я мельком заметил на ее щеках небольшой румянец. После того, как дверь за Николь закрылась, я позволил себе улыбнуться. Этот невинный румянец вызвал в теле незнакомый трепет. «Ты уничтожишь ту, которую полюбишь». Да пошел ты! Почему я должен влюбиться в нее? Может, это все — лишь больная игра больного мозга? От тревожных мыслей отвлек входящий звонок на телефон, который лежал с моей стороны кровати, — мы уже успели решить, кто с какой стороны будет спать. На экране высветилось имя сестры, и я ответил на звонок: — Привет, Белла. — Привет, Джо, — ее голос был кокетливым, и я уже подозревал, чем начнется и закончится разговор. — Как дела? — Не делай вид, что тебе интересны только мои дела, — усмехнулся я и услышал на той стороне тихое хихиканье. — Интересны, но больше мне интересны отношения с той девушкой, — начинается; моя сестра та еще сводила. — Вы в одном номере спите? — Белла, у меня нет отношений с девушкой, это деловая поездка. — Успокаивай себя этим, Джо, но я знаю тебя лучше, чем ты сам, — в этом была доля правды, но я бы сказал, что, скорее, сестра не боялась сказать то, в чем я не мог признаться самому себе. — Ладно, не буду наседать, сладкой ночи, — снова хихиканье; она стала слишком взрослой за короткий промежуток времени. — Бесстыдница, — с улыбкой произнес я. — Спокойной ночи, Белла. Мы отключились ровно в тот момент, когда Николь вышла из душа. Я поднял глаза и увидел милую оранжевую пижаму, состоящую из коротких шортов и майки, открывающей хрупкие плечи и ложбинку между грудей. Да она, блять, издевается надо мной! Я отвел глаза, хотя сделать это было довольно трудно, чтобы не смущать Николь. — Как твоя нога? — вспомнил про то, как она наступила на неубранные осколки. — Почти не болит, да и ходить было не особо больно, — Николь уселась на свою половину кровати, а я — на свою. — А как твоя рана? Вижу, уже без бинта ходишь, — она показала на мой бок пальцем. — В норме, не первый раз встречаюсь с ножом, — я чувствовал напряжение между нами, но не знал, как его преодолеть или изменить, поэтому предложил лечь спать, так как завтра будет тяжелый день. Я потушил свет со своей стороны, а Николь — со своей, и комната погрузилась во тьму, но уже через пару минут глаза привыкли, и я мог рассмотреть очертания хрупкой фигуры напротив себя. Девушка не отвернулась от меня, а лежала лицом: наверное, так ей было спокойнее. — Спокойной ночи, Николь, — тихо произнес я и подложил руку под голову, наблюдая за девушкой. — Спокойной ночи, Джованни, — ответила она так же тихо, как и я. Я долго не мог уснуть, потому что впервые спал с девушкой в постели, так еще и проснусь вместе, но больше мне хотелось понаблюдать за Николь во сне. Ее ровное дыхание дало мне понять, что она заснула, хотя мне казалось, что у нее не получится сделать это быстро рядом со мной. В темноте вряд ли можно было что-то нормально рассмотреть, но я четко заметил, что во сне она обхватывала свои предплечья руками и сжимала их. Что ей такого снилось, что даже во сне она так напряжена? — Я хочу спать… — вдруг сказала она, и это заставило меня нахмуриться. — Что? — в недоумении спросил я. — Прошу тебя… — ее голос стал жалостливым. — Не трогай меня… Ей снился кошмар. Кто-то когда-то потревожил ее сон, а теперь она не могла избавиться от страха засыпать с мужчинами; уверен, что какой-то ублюдок сделал ей больно. Внезапно Николь начала дрожать всем телом, будто содрогалась от слез, и только я хотел притянуть к ней руку, чтобы положить на плечо, она вскрикнула и поднялась на кровати, усаживаясь на ягодицы. — Все в порядке, ты в безопасности, — поднялся я к ней, но она отпрянула от меня, как от огня. — Это я, Николь, Джованни, — моя рука дотянулась до ночника, и я включил его, чтобы девушке было легче сориентироваться в пространстве и понять, что я это не он. — Черт, прости, — она смахнула со своих щек слезы и тяжело вздохнула. — Кошмар приснился. — И часто тебе снятся кошмары? — поинтересовался я и тоже сел на кровати, сохранив расстояние между нами. — Каждую ночь, но я привыкла к этому, почти… — всхлипнула Николь. — Я разбудила тебя? — наконец она взглянула в мою сторону, ее глаза были красными. — Нет, я не спал, не мог уснуть, — девушка легла на спину, буквально упав на подушку головой. — Я могу выключить свет? — она кивнула, и комната снова погрузилась во тьму.***
В салоне машины снова играл мой плейлист, но, кажется, Николь не была в хорошем настроении, как вчера, поэтому просто сидела и рассматривала виды из окна. Ночью она еще пару раз просыпалась и уже будила этим меня, отчего в один момент во мне вспыхнуло желание предложить укрыться в моих объятиях, однако я откинул эту идею почти сразу же, потому что не знал, что могла подумать Николь при таком предложении, да и мне, на самом деле, не нужен был такой соблазн. До дома Леонардо, младшего Босса, мы добрались за каких-то двадцать минут, поэтому, выйдя первым из машины, я открыл дверь со стороны девушки и подал ей руку. — Кто здесь живет? — спросила она, когда мы подошли к массивной входной двери. — Двоюродный брат моего отца, мой дядя, — о том, что он младший Босс, Николь вряд ли нужно знать. Через несколько секунд дверь открылась и на пороге появилась среднего роста женщина с каштановыми волосами — Пина, жена Леонардо, — а за ней прятался их сын, Эрнесто, с таким же цветом волос, как у его матери. — Джованни, добрый день, проходите, — она вежливо пригласила нас войти в дом, открыв дверь шире. — Привет, Пина, — поприветствовал я и пропустил вперед себя Николь, которую с интересом оглядела тетя. В их доме всегда пахло ладаном и свечами. Семья Леонардо была очень верующей, несмотря на то, что он убивал людей, но эта вера перешла к нему от жены. Дядя появился вскоре после того, как мы прошли в гостиную, и удивленно взглянул на Николь, стоящую рядом со мной. — Моя спутница, Николь, — представил я. — А это мой дядя, Леонардо, — представил его, смотря на Николь — с тетей уже познакомил их. — Приятно познакомиться, мисс, — она протянула ему руку, и он еле-еле коснулся своими губами тыльной стороны ее ладони. — Взаимно, мистер..? — Росси, — мягко подсказал дядя с улыбкой на лице. — Взаимно, мистер Росси, — с такой же мягкой улыбкой закончила Николь и снова придвинулась ближе ко мне: ей наверняка было не очень комфортно, потому что, уверен, она подозревала о том, что Леонардо является не просто моим дядей, но и частью мафии. Женщины, поняв, что явно лишние в комнате, последовали в другую, откуда были слышны их приглушенные голоса. Думаю, с Пиной Николь будет гораздо уютнее, нежели одной или с незнакомыми мужчинами, тем более она могла познакомиться с их сыном, а он довольно славный малый. — Я примерно представляю, о чем бы ты хотел поговорить со мной, — начал первым Леонардо, — и единственное, что скажу тебе, что мое мнение не такое веское, да и нужно ли оно на самом деле? — я кивнул, чтобы он продолжил мысль. — Думаю, твоя идея о присвоении мусорного бизнеса довольно хороша, потому что никто пока не занимался этим так, как мог бы ты, и не вытаскивал достаточно денег, но стоит ли уходить из контрабанды наркотиков? — Твое мнение имеет вес, дядя, несмотря на то что ты младший Босс. Я прислушиваюсь ко всем, но, конечно, принимаю решения сам, — я сложил руки в замок. — Рад слышать, что ты не настроен категорически к моим идеям. Насчет наркотиков… — я сделал паузу, — …это по большей части моя личная прихоть, не хочу поддерживать этот бизнес, — мне никогда не нравилась эта сторона нашей семьи. — Алессандро будет в ярости, если он уже не узнал об этом, — Леонардо немного нахмурил брови. — Конечно. Мой отец выстраивал годами все, что связано с перевозкой наркотиков. — Я подозреваю, что здесь могут быть замешаны и личные неприязни между вами, — мои брови в удивлении взлетели вверх, но я быстро принял нейтральное выражение лица. — Думаю, многие понимают, что у вас с отцом натянутые отношения. — Возможно, это станет проблемой, теперь, когда он ушел на пенсию, — наш разговор приобретал не тот оттенок, который я бы хотел. Когда Леонардо хотел мне ответить, в другой комнате раздался хлопок, будто разбилось стекло, затем — крик и плач. Мы с дядей выхватили пистолеты из кобуры и резко двинулись на звуки. — Мама… — Эрнесто в слезах стоял рядом с испуганной Николь, которая пыталась держать на себе обмякшее тело Пины, но незачем было этого делать, потому что из ее затылка текла кровь, стекая на шею и спину. Вероятно, она уже была мертва. — Отойдите от окна! — грубо и резко сказал я, когда оценил обстановку; снайпер наверняка стрелял из соседнего здания. — Боже, я ничего не делала, Джованни! — Николь умоляющими глазами смотрела на меня, будто мы и правда подумали, что она могла убить Пину. — Пина! — Леонардо схватил жену из рук Николь и теперь тащил тело на себе, чтобы уложить ее на диван, но имело ли это смысл? — Пина, прошу, не умирай! — мне было больно смотреть на то, как мой дядя, лучший из лучших наших людей, склоняет голову к мертвой жене, прося ее вернуться. Внутри что-то больно кольнуло. Это зрелище было душераздирающим. — Что произошло?! — мой голос был раздраженным и агрессивным, а Николь — слишком испуганной, она буквально тряслась от вида мертвого человека, и я понимал, что сейчас бессмысленно что-либо спрашивать у нее. — Отведи Эрнесто в другую комнату, — я тронул ее за плечо, и она будто вышла из транса, переведя взгляд с Пины и Леонардо на меня. Девушка лишь кивнула и взяла за руку мальчика, который застыл, глядя на родителей. Уверен, что образ мертвой матери останется с ним на долгое время, если не на всю жизнь. Как только Николь и Эрнесто скрылись в другой комнате, я медленными шагами подошел к дяде, оглядываясь при этом на окно. — Леонардо, мне жаль, — моя рука опустилась на его плечо. — Обещаю, я найду тех, кто это сделал. Дядя поднял голову от лица жены, его рубашка и брюки пропитались ее кровью, на лице была злобная гримаса. Я уже знал, что, когда мы найдем убийцу, он расчленит его собственными руками. — Уходите, Джованни, — лишь сказал он грубым тоном, но разве я имел право сказать что-то против этого, когда практически у него на глазах убили жену? Черт, смотря на это, на реакцию Леонардо, хотя, уверен, он скрывал большинство чувств внутри себя, я ощущал необходимость вновь закрыться и следовать принципу: не влюбляться, не любить. Я не мог ничем более помочь дяде, лишь снова подошел к разбитому окну и осторожно выглянул из него на улицу, разглядывая местность и здание напротив. Здесь действительно было много мест, откуда можно было бы стрелять. — Кристиано, — приложив телефон к уху и дозвонившись до Капо, сказал я, — кто-то убил жену Леонардо. Мне нужно, чтобы вы осмотрели здания напротив его дома, адрес напишу. — Принято, Джованни, уже выезжаем. Кристиано был моей тенью, следовавшей по пятам, не то чтобы я просил его это делать, по большому счету это была его прихоть, именно поэтому он и несколько его солдат приехали вместе с нами в Филадельфию, как будто знали, что здесь может что-то произойти. Громкий плач заставил меня сорваться с места, оставляя дядю наедине с женой. Зайдя в соседнюю комнату, которая являлась детской, я увидел, как Эрнесто плакал, прислонившись лбом к груди Николь, однако, ее лицо не выражало почти ничего, кроме оцепенения: наверное, она старалась держать себя в руках, чтобы не напугать мальчика еще сильнее, но это была плохая тактика, потому что потом можно было остаться вовсе без эмоций, похоронив их внутри себя. — Эрнесто, — я приблизился к ним, и Николь подняла на меня пустые глаза, — посмотри на меня, — присел рядом с другой стороны так, что мальчик оказался между нами. Он отстранился от Николь, но все еще сжимал ее руку в крепкой хватке, — он был силен не по годам, — и повернулся ко мне, встречаясь красными от слез глазами с моими. — Моя мама умерла, так ведь? — он громко всхлипнул. — Да, — мне тяжело дался этот ответ, но ему нужно было уже сейчас привыкать к жестокости нашего мира. — Но теперь ты должен быть сильнее, чем был до этого, должен показать отцу, что тебя не сломить, и тогда вы вместе сможете отомстить тем, кто убил твою маму, понимаешь? — возможно, мои слова были не теми, что должен был услышать пятнадцатилетний ребенок, но, насколько мне было известно, недавно его посвятили в мафию, и смысла оберегать от ужасов уже не было. Эрнесто лишь кивнул и после отпустил руку Николь. — Я приду завтра, — тихо сказал я. — А теперь побудь в своей комнате, пока твой отец не разберется с тем, что случилось, хорошо? Это для твоего же блага, не выходи, — наказал ему и встал с дивана. Последний раз бросил взгляд на Леонардо, который теперь вглядывался в то самое окно, через которое снайпер убил его жену, а после взял за руку Николь — на удивление, она не была против, — и вывел из дома, быстро направляясь в машину. — Это… у меня нет слов, — как только мы сели в машину, Николь начала паниковать. — Она стояла напротив меня, а потом хлопок, и ее нет… — она подняла голубые глаза от рук, будто на них могла остаться кровь, и посмотрела на меня. — Ты ни в чем не виновата, — без каких-либо эмоций сказал я. — Но, вероятнее всего, снайпер целился не в Пину, — Николь с еще большим ужасом посмотрела на меня и немного приоткрыла рот. — Я осмотрел ее затылок. Если бы снайпер хотел убить именно ее, он бы попал в висок, но он скосил. — Что ты хочешь этим сказать? — испуганно спросила Николь и свела брови к переносице. — Снайпер целился в тебя, — и, да поможет мне Бог, мое сердце от этих произнесенных вслух слов забилось быстрее; неужели на мгновение я действительно боялся, что Николь могла умереть буквально несколько минут назад? — Что было до того, как убили Пину? Вы разговаривали, стоя у окна? — Мы разговорились о семье, о ценностях, и я сказала, что никогда не чувствовала себя родной в своей семье, а Пине стало меня жаль, и она предложила обняться, — объяснила девушка. Теперь все встало на свои места. Снайпер, который должен был выстрелить в голову Николь не попал в нее только потому, что Пина в момент, когда он спустил курок, вдруг приблизилась к Николь и обняла ее, явно немного сдвинув и себя, и Николь с прежнего места, и пуля попала ровно в затылок. Кто-то затеял грязную игру против меня, но зачем им убивать Николь, если она не является моим слабым местом? Не является же?.. Я не мог продолжать разговор о том, что произошло, а еще не мог находиться рядом с Николь, потому что один взгляд на нее заставлял кровь в жилах бурлить и греться, будто я превращался в вулкан, который вот-вот взорвется. — Я ухожу, — коротко сказал я, когда мы вернулись в номер после обеда в ресторане на первом этаже отеля, однако оба не засунули практически ничего из того, что лежало в наших тарелках. — Можешь не ждать меня и ложиться спать, — мой голос был отстраненным и холодным, я хотел отключить нахрен все чувства, которые испытывал в моменты единения с Николь, мне нужно было что-то с этим сделать — заглушить их. — Ладно, — ответила девушка, выходя в коридор и останавливаясь напротив меня. Ее оголенные длинные ноги сводили меня с ума, и я, чтобы избежать соблазна остаться, отвернулся, затем вышел за дверь и, когда она захлопнулась, остановился и оперся на нее спиной, надеясь, что Николь не услышит или не поймет этого. Я боролся с собой, своими чувствами и принципами, однако события сегодняшнего утра ярко застряли в голове. То, как Леонардо поначалу дал слабину и склонился над Пиной, которую любил. Блять! Да к черту это все! Я сорвался с места и через пару минут оказался на подземной парковке. Садясь в машину, завел мотор и подключил телефон, чтобы можно было разговаривать, не держа его в руках, затем набрал Кристиано, выезжая на улицу. — Что у тебя? — резко спросил я. — Мы обошли все здание вдоль и поперек, но нашли только одну гильзу как раз на том месте, откуда открывается хороший обзор на дом Леонардо, думаю, это наш стрелок, — сообщил Капо. — Можно с помощью этой зацепки узнать, из какого оружия он стрелял, возможно, это поможет сократить количество подозреваемых. — Отлично, но проверьте также камеры видеонаблюдения, — услышав короткое «будет сделано», отключил вызов, теперь крепче сжимая руль и давя газ в пол.***
В баре приятно пахло табаком и корицей, совсем по-иному, нежели в кабинете моего отца, где он постоянно курил, — кажется, даже за его отсутствие оттуда не выветрился запах сигарет, да уже и никогда не выветрится, навсегда оставляя память о хозяине. Обычно я не позволял себе пить, довольно редко можно было увидеть меня со стаканом алкоголя, да еще и крепкого, но сегодня тот случай, когда я не мог сдерживать себя и свои порывы. Каким образом я сдержался и не остался в номере, понятия не имел, но, скорее всего, в глубине души я понимал, что, если причиню хоть малейшую боль, малейший дискомфорт Николь, стану самым настоящим монстром для нее, а я не хотел этого. Бармен быстро налил мне виски, и я залпом выпил все, что было в стакане. Мужчина удивленно посмотрел на меня, но я лишь обратно придвинул к нему стакан, жестом показывая, чтобы он повторил. И каждый раз очередной стакан оставался пустым настолько быстро, что, наверное, я осушил целую бутылку виски. Плевать на жжение в горле, плевать на чувства, которые проснулись в сердце. Алкоголь должен был помочь заглушить их. — Мне, пожалуйста, красное вино, сухое, — услышал я возле себя женский голос, потом на уровне глаз появились стройные ноги. Затем я поднял голову и встретился со взглядом карих глаз девушки, что сидела напротив меня, положа ногу на ногу. Ее короткое черное платье едва скрывало то, что было под юбкой. Длинные темные волосы струились по спине и плечам. И я подумал, глядя на нее, что она не такой уж и плохой улов. Когда бармен налил ей вино, она притянула к себе длинный бокал и отпила красную жидкость, после перевела глаза на меня и немного усмехнулась: возможно, мы поняли друг друга. — Тяжелый день? — она придвинулась ближе; ее голос звучал слишком сладко, почти приторно, но сейчас было насрать. — Поможешь скрасить его? — нагло спросил я, но если она не готова трахаться, то пусть ищет другого, кого можно было бы успокоить лишь одними словами. Девушка прикусила губу и притронулась к моей руке, которая держала стакан с виски, после спустилась со стула и провела той же рукой по предплечью и спине, когда обходила меня сзади. — Идем, — тихо произнесла она, и я спустил ноги на пол, теперь следуя за девушкой. Я не мог сказать, что был слишком жесток к девушкам, с которыми только трахался, но после сегодняшнего дня мне хотелось вытрахать кому-нибудь мозг, чтобы избавиться от агрессии внутри себя. И сейчас, погружая член в рот горячей брюнетке и хватаясь за ее длинные волосы, я наслаждался тем, как все чувства и мысли, что были внутри понемногу ослабевали, потому что вся кровь приливала только лишь к одному месту. — Соси глубже, — прорычал я и сильнее сжал волосы на затылке у девушки. Она сидела передо мной на коленях, открывая вид на свою пышную грудь, что почти вываливалась из ее откровенного платья, но я никогда не позволял себе слишком долго рассматривать девушек, особенно их глаза, с которыми они смотрели на меня, как на гребаного Бога, которым я не являлся. Лишь одна девушка не смотрела на меня так — Николь. Блять! Снова эта чертова Николь! Сжав зубы до скрежета, я двинул бедрами вперед сильнее и резче — так, что член уперся в горло девушке, которая закашлялась от этого действия, но продолжила двигать головой. Однако мне надоело стоять и смотреть на нее сверху вниз, поэтому я вытащил из ее рта член, смотря на то, как с него капали слюни, и схватил за предплечье, чтобы она встала на ноги. — Раздевайся, — снова приказал я, сверкнув в нее молниями из глаз. Девушка послушно стала стягивать через голову платье, в конечном итоге бросив его на пол, оставаясь только в одном черном кружевном белье. Она хотела было помочь мне снять рубашку, подойдя ближе, но я устремил на нее самый темный взгляд, который был в моем арсенале, и она отшатнулась. У нее был выбор сбежать, но она оставалась на месте, глядя на то, как я рваными и быстрыми движениями расстегивал рубашку. Наконец, освободившись от нее, я дернулся к девушке и сжал одной рукой ее шею, но не сильно, не планировал превращаться в монстра на все сто процентов, хотя очень хотелось, затем подтолкнул ее к кровати и грубо произнес: — Встань на колени. Как только она опустилась на кровать, я подошел ближе и стянул рукой с ее задницы черные стринги, после высвободил член из боксеров, надел презерватив, заранее достав его из кармана брюк, и, взявшись двумя руками за талию девушки, врезался в нее одним резким и грубым толчком, от которого она вскрикнула, и ее стенки сильнее сжались вокруг моего члена. К черту спокойствие, к черту мягкость и нежность, на которую я был способен, к черту контроль, — он лишь мешал. Я быстрее задвигал бедрами и запрокинул голову назад, смотря в потолок. Мои руки продолжали с каждой секундой сильнее сжимать тело девушки, да так, что костяшки пальцев белели от этой силы. — Да, блять! С каждым разом врезаясь в незнакомку и слушая ее стоны, замечал, как из головы улетали образы Николь, ее огненных волос, бледной кожи с веснушками и длинных ног, — но смогу ли я постоянно таким образом игнорировать мысли о ней и прогонять ее образ? Приторные духи девушки резко заполнили мой нос, и я поморщился, — как же ненавижу сладкое. Я выпрямился, чтобы не слышать запах, и, сильнее сжав теперь уже задницу девушки, сделал последний грубый толчок, войдя на всю длину, и кончил.***
К сожалению, вся злость не ушла даже после того, как я трахнул ту девушку, которая думала, что я останусь с ней после этого, однако от одного моего взгляда она поняла, что ничего не может удержать меня с ней. Это, блять, просто секс, жесткий секс. Я не знал, стоило ли садиться за руль в моем состоянии, алкоголь вряд ли выветрился из организма, а вкупе с моим настроением он мог творить необъяснимые и страшные вещи, но я уже сидел в машине, где громко играла музыка, чтобы помочь заглушить собственные мысли. Экран телефона, который лежал между сиденьями, ярко стал подсвечиваться, оповещая о том, что пришло сообщение.Джованни, когда ты вернешься?
Мне не очень комфортно быть одной после того, что произошло.
Николь.
Черт возьми, почему именно сейчас она решила написать? Почему вообще написала? Разве ей не спокойнее без меня? Я ощущал легкое головокружение, но попытался сесть ровнее на водительском сиденье, потому что до этого откинул его и плевал в потолок. Если бы я курил, то закурил бы сигареты одну за другой, но у меня не было такой привычки, поэтому довольствовался тем, что смотрел в темный потолок машины.Скоро.
Джованни.
Нужно было взять себя в руки, чтобы доехать до отеля. По моим расчетам, если мне не изменяла память, ехать было около пятнадцати минут. Я не помнил, когда в последний раз ездил за рулем после того, как выпил, возможно, даже никогда, но если шампанское на мероприятиях считалось, то будет засчитано в число таких раз. Когда я вырулил на дорогу, которая вела в центр Филадельфии, играющую музыку прервал звонок, и, взглянув на приборную панель, я увидел имя сестры. Несколько минут колебался, стоило ли отвечать в таком состоянии, но все же нажал на руле кнопку принятия вызова и услышал ее голос: — Джо, с тобой все в порядке? — резкий вопрос о моем состоянии заставил встрепенуться. — О чем ты? — с непониманием спросил я. — Я знаю, что Пину убили сегодня… — Аннабелла понизила голос, будто возле нее находились те, кто не должен был знать о нашем разговоре. — Кто тебе сообщил об этом? — перед глазами вдруг поплыло, и я едва заметил, что светофор загорелся красным и резко дал по тормозам, чуть не улетев лицом в руль. Выругавшись вслух, я продолжил слушать сестру, но она, кажется, услышала то, что произошло. — Ты в машине? Я помешала тебе, наверное. — Нет, все в норме, говори, — успокоил я и стал разглядывать улицу впереди себя, пытаясь восстановить зрение. — Папа вернулся домой, — я нахмурился и сжал челюсть. — Ему сообщил Леонардо, а я услышала их разговор, так как была неподалеку от папы в тот момент. — Ты как всегда за свое, — немного усмехнулся я. — Это было неожиданно, но тебе не о чем беспокоиться, пока что. Я скоро вернусь, Белла. — Хорошо. У тебя странный голос, — все-то она замечала. — Ты пил? Ты пьяный едешь за рулем? — в голосе зазвучали нотки беспокойства. — Белла, я еду в отель, напишу тебе как только приеду, ладно? — попытался успокоить ее. — Окей. Будь осторожен, Джо, — после этих слов сестра отключилась, и я сильнее нажал на педаль газа, чтобы скорее доехать до отеля. Оставив машину в подземной парковке, быстрыми шагами дошел до лифта и удосужился хотя бы в нем посмотреть на себя в зеркало, но лучше бы не делал этого: волосы растрепаны, торчат в разные стороны, будто по ним слишком много раз проводили пальцами, и они остались в таком положении; рубашка помятая, а пуговицы не все застегнуты. Было ли мне не наплевать на мой внешний вид? По крайне мере, сейчас. В номере был слышен тихий голос Николь, она с кем-то разговаривала по телефону, и я уловил последние слова, которые она произнесла: — Малышка, мы скоро увидимся, а теперь пора спать, — пауза. — Сладких снов. Кого она называла малышкой? Перед глазами снова все поплыло, и я резко оперся руками о стену, уронив на пол пальто, из которого вывалился телефон и ключи от машины. Этот грохот привлек Николь, и она в мгновение ока появилась в коридоре с ошарашенными глазами, будто это мог быть кто-то кроме меня. — Джованни? — аккуратно спросила она, все еще сжимая в руке телефон, прислонив к груди; думала, что он, в случае чего, поможет ей против меня? Я уставился на нее, когда наконец выпрямился в полный рост, склонив голову вбок, рассматривая Николь, что снова была в сексуальной пижаме. Блять! Я закрыл глаза и резко вдохнул воздух в легкие, чтобы совладать с эмоциями. — Джованни, ты пьян? Опьянен не столько алкоголем, сколько ее присутствием рядом, ее оленьими, почти умоляющими глазами, хрупкими плечами… Я молча направился к ней навстречу, и она сжалась, как загнанная жертва в клетке, все так же сталкиваясь со стеной позади себя. — Скажи хоть что-нибудь, ты меня пугаешь, — Николь опустила глаза на мою рубашку, возможно, не хотела смотреть в глаза, которые, уверен, были наполнены темнотой и голодом. Остановившись критически близко к ней, я произнес: — Ненавижу сладкое, но твои духи сводят меня с ума, — склонившись к ее уху, прошептал я с хрипотцой в голосе. Немного отодвинувшись от Николь, чтобы понаблюдать за ее реакцией, увидел в глазах непонимание и страх. Затем мои руки потянулись к ее талии и спине, и я поднял на руки почти невесомое тело, отчего девушка вскрикнула, потому что это было неожиданно. — Джованни, ты поклялся не трогать меня, помнишь? — еле как пролепетала она, и я бросил ее на кровать, нависая сверху. Николь попятилась от меня к изголовью кровати, поджимая под себя ноги. Я боролся с двумя чувствами в данный момент: защитить ее от самого себя и напугать, чтобы она возненавидела меня. И самое страшное было то, что эти чувства были равносильны друг другу.