Любовью дружбу не испортить

      Страх. Очень странное чувство, на самом деле. Люди могут бояться чего угодно: других людей, самих себя, слишком открытых мест и закрытых пространств. Кто-то боится воды, а кто-то — взмыть на самолёте в воздух. Арина не боится ничего из перечисленного. Но её трясёт, а спину прошибают ледяные иголки от воспоминаний. Стоит закрыть глаза — картинка. Олег. Но не её Олег. И в этот момент становится страшно. В этот момент не получается унять дрожь в пальцах и уравновесить дыхание.       Но с другой стороны, как часто подмечает девушка, страх — ничто иное, как проявление того, что ты ещё жив. Что твоё сердце колотится в бешеном темпе, разгоняя по венам кровь; что лёгкие судорожно сжимаются, качая воздух; что тело функционирует, словно выкрутили все ползунки на максимум. И каждая фобия, паника, страх даёт понимание: ты ещё жив и можешь бороться.       С момента, когда Арина в последний раз видела Олега, проходит полторы недели. Девушка выключает телефон, предварительно написав брату и отцу, что немного побудет в оффлайне, ссылаясь на множество дел, выходит из соцсетей, перестаёт ездить на учёбу. Не выходит на улицу. Ей, чёрт возьми, страшно.       Олег приходит к ней спустя три дня. Долго стоит под дверью, даже начинает стучаться, но Арина не впускает. Только запирается в комнате и надевает наушники в попытке не слышать и не вспоминать. Шепс приходит ещё несколько раз. Спрашивает у соседки, не видела ли она Арину, но та отвечает, что нет. Даже не врёт. Еду доставляют курьеры, как и продукты. Романовой остаётся только лишь кидать пустые контейнеры в мусорные пакеты, а те, в свою очередь, складировать у входной двери.       Жизнь затворника девушку вполне устраивает. Она успевает связаться с двумя преподавателями по почте, умоляя провести экзамен в индивидуальном порядке дистанционно. Те соглашаются. Поэтому к началу сессии Романова уже видит в электронной зачётке оценки по всем предметам. Теперь есть три месяца до начала учёбы, и этого должно хватить, чтобы прийти в себя, проработать менталку и вернуться в размеренный, стабильный и спокойных образ жизни. Всего-то. Делов-то.       Картины выходят мрачными, тёмными и кровавыми. На холстах появляются силуэты чёрных глаз, изогнутых губ и бровей. А после появляются красные мазки, которые портят рисунок. Арина рисует долго, часами стоит в одной и той же позе, двигая исключительно руками.       Со временем тишина пустующего дома начинает тяготить. Апатия накатывает как-то совершенно внезапно. Арине не хватает Олега, его поддержки, присутствия. Не хватает в постели, за завтраком, в квартире в целом, да и в жизни тоже. Вот только одна лишь мысль о том, что они могут встретиться, что она может услышать его голос, как паника врывается в размеренное спокойствие и не даёт сделать вдох.       Задыхаться Романова начинает спустя три недели, когда июнь уже полностью вступил в свои силы, но майские грозы не перестали хлестать Москву пощёчинами. Стены давят так сильно, что приходится выбраться на балкон, тяжело вдыхая воздух. Панорамное окно откидывается наверх, но кислорода всё ещё недостаточно.       Арина остервенело стучит ладонью по груди, пытаясь сместить панику на второй план. Ей нужно выбраться из собственной квартиры, которая становится самой настоящей клеткой. Паника отступает, но руки всё ещё трясутся. Вообще тремор стал неотъемлемой частью её жизни. Идея возникает чересчур внезапно и неожиданно.       Арина решается слишком быстро. Действия основаны исключительно на сильных эмоциях. Заходит на сайт авиакомпании, присматривая ближайший рейс куда угодно. Сидит на полу, поджав под себя ноги. В глаза бросается знакомый и такой близкий сердцу город. Выбор становится очевидным. Словно знак судьбы — единственное оставшееся место. Арина кидает взгляд на время и подсчитывает, успеет ли. До вылета два с половиной часа. Покупает билет, проходит онлайн регистрацию и встаёт на ноги.       Впервые за последние недели она чувствует что-то, издали похожее на воодушевление. Арина носится по квартире, кидая в рюкзак все нужные вещи. Боготворит саму себя за то, что всегда держит портативную зарядку полной. Выключает всю электронику, так как не знает, когда захочет вернуться. Точнее, когда сможет. Последнее, что успевает сделать, прежде чем выйти, — прихватить с собой загран паспорт. Квартиру закрывает на два замка. Хорошо, что она не любитель цветов, а то могли бы завянуть.       Арина приезжает в аэропорт за пятьдесят минут до вылета. Посадка заканчивается через тринадцать минут. Проходит первую проверку и несётся в пункт досмотра. Кидает рюкзак в ящик, телефон и наушники отправляются туда же. Она уже входит в зону ожидания, когда по громкоговорителю объявляют, что рейс задерживается на полчаса из-за позднего прибытия самолёта.       — И нахрена торопилась? — спрашивает Арина сама у себя, направляясь в курилку.       Телефон оттягивает карман толстовки, привлекает к себе внимание. Хочется снова скачать вацап и телеграм, войти в аккаунт ВКонтакте и выключить, наконец, авиарежим. Она не была в сети больше трёх недель. Копалась в интернете через вай-фай, но на связь не выходила. Если отец ещё не начал бить тревогу, то Артур — наверняка — места себе не находит. Романова понимает, что поступает, как эгоистка, но так легче. Брат сейчас работает над большим делом — новости нередко пестрят статьями с его их фамилией, — поэтому наверняка зашивается. И именно поэтому не прилетел ещё.       Но если Арина всё-таки нажмёт на иконку самолёта, то уведомление о том, что она появилась в сети, придёт Олегу, который наверняка продолжает обрывать телефон. А этого не хочется категорически.       Полёт проходит легко. Арина засыпает, едва шасси отрываются от земли. Хотя, это скорее бессознательное состояние, а не сон. Так происходит по большей части в последнее время. Никакая турбулентность и далеко не мягкая посадка не разбудили девушку. Только лишь деликатное «извините» от стюардессы заставило открыть глаза.       В Питере дождь. Ничего необычного. Романова выходит через рукав и направляется к эскалатору, шагает по бесконечным коридорам аэропорта, после чего, наконец, оказывается на улице. Толстовка греет, но влажный воздух пробирается под ткань и ледяными прикосновениями посылает сотни мурашек по позвоночнику.       Белые ночи в самом разгаре, поэтому, оказавшись в автобусе, девушка размышляет о том, что северная столица — прекрасное место жительства в летнее время. Самое то для сов и людей с нарушенным графиком сна. Музыка в наушниках надоедает, поэтому она кидает кейс в рюкзак и выбирается из транспорта. Капюшон намокает за несколько минут, Арина прячется под козырьком остановки, намереваясь покурить. Людей не сильно много, поэтому она позволяет себе не выбираться под водную стену.       Питерское метро не такое, как московское. Особенно ночью. Девушка спускается под землю и садится в абсолютно пустой вагон. Шум поезда слишком громкий из-за приоткрытых окон. Ветерок треплет собранные в косу волосы.              Собраться с мыслями и всё-таки позвонить в домофон выходит труднее, чем планировалось. Арина вытирает увлажнившиеся ладони о худи и перехватывает рюкзак. Она прекрасно знает реакцию брата и от этого становится только сложнее нажать на три кнопки.       Мимо пробегает пушистый белый кот, на секунду останавливается и воровато оборачивается на девушку, после чего дёргается и двигается дальше, но уже не торопится, а вальяжно вышагивает к только ему известной цели. Романова знает, что оттягивает время, но следит за животным, пока оно не скрывается за поворотом.       Тянуть больше нет возможности: усталость давит многотонными камнями, спина болит от рюкзака, а ноги уже не держат. Зачем она вообще приехала? Ещё шесть часов назад в планах было только бездумно лежать в постели, а теперь она в другом городе. Стоит на улице и не может собраться с мыслями.       Домофон издаёт весёлую мелодию, и Арина отскакивает, когда её едва не ударяет вышедший мужчина. Приходится войти в подъезд — парадную, как исправил бы её Артём — и подняться на девятый этаж. Она решает не звонить в дверь: Тёма, что вполне вероятно, может уже спать. Стучит негромко, но за входной дверью слышатся лёгкие шаги.       — Ну наконец-то, — Кристина произносит это быстрее, чем успевает понять, что не муж вернулся с работы. — Арина?       Ступор длится несколько секунд, после чего девушку заключают в крепкие объятия. Крис бурчит что-то по поводу того, что они волновались. Состояние Романовой заметно даже тому, кто с ней даже не знаком, что уж говорить про близкого человека. Кристина осматривает девушку с ног до головы, едва разомкнув объятия, после чего цепляется за рюкзак.       — Что произошло? С Олегом разошлись? — родное имя режет слух и пускает в глаза жменю песка: иначе объяснить накатившие слезы Арина не может.       — Чтобы расстаться, нужно было начать отношения. А мы дружили.       — Раздевайся и пойдем на кухню. Артур ещё не вернулся с работы. Дело какое-то замороченное. Выпьем чаю, поговорим. И только попробуй сказать, что с тобой всё нормально. Я не слепая, — девушка скрывается в дверном проёме, а Арина медленно стягивает кроссовки.       Вероятно, Артём все-таки спит, иначе прихожая уже стояла бы на ушах, поддаваясь маленькому урагану. В замке слышится копошение. Арина скидывает рюкзак и понимает, что начинает бояться. Слезы все ещё стоят в глазах и приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не сорваться.       Артур замечает её не сразу. Первым делом бегло пробегает взглядом по лицу, оценивая внешне моральное состояние. После хмурится, замечая влажные ресницы. А потом открывает рот, чтобы разразиться гневной тирадой.       — Прежде, чем ты решишь на меня орать, — прерывает его Арина. Чертыхается, потому что голос невовремя подводит, — я хотела сказать, что мне жаль. Поступила как эгоистка, когда пропала со всех радаров. Но пожалуйста, Артур, — тихий всхлип острым клинком врезается в братское сердце. — Пожалуйста… Просто обними и поддержи меня, не задавая вопросов. Хотя бы один раз.       Мужчина выполняет просьбу сразу же. В два шага подлетает к сестре, заключая её в кольцо рук. Прижимает блондинистую макушку к себе, позволяя чужим слезам пропитывать белоснежную рубашку. Гладит дрожащие плечи и не даёт опуститься на колени, когда силы полностью покидают Романову. Он помогает ей пережить истерику, даже не зная её причины.       — Знаешь, я чувствую себя ужасным старшим братом, да и сыном тоже. Отцу наплёл, что с тобой всё хорошо, хотя нихрена это не так, — заявляет Артур чуть позже, когда они втроём сидят на кухне, распивая чай. — И не прилетел, чтобы узнать, что с тобой происходит.       — Да ладно тебе, — голос у Арины не такой потухший, каким был полчаса назад, — всё-таки первый блин всегда комом. С тобой так и вышло.       — Язва, — беззлобно кидает брат, улыбаясь. Раз шутит, то не всё потеряно. Поэтому он решается немного надавить. — Так ты расскажешь, что произошло?       — Когда-нибудь, да. Но не сегодня и не в ближайшем будущем. Но успокойся, пожалуйста, меня никто не обижал, не избивал, не насиловал. И все, что крутится в твоей профдеформационной голове, тоже выкинь из мыслей. Ничего криминального не было. Если вы не против, я побуду тут пару дней и вернусь в Москву. ***       Пара дней незаметно перетекает в пару недель. Кристина категорически не хочет отпускать девушку обратно, так как прекрасно видит её состояние. Да и не только она. Арина гуляет ночами по Петербургу, витая в своих мыслях. Спит урывками по несколько часов днем или утром, когда возвращается. Водит Артема в сад и проводит с ним большую часть времени, «оживая» рядом с мальчиком. А ещё, она все-таки начинает прорабатывать проблему собственного страха с психологом. Она все-таки выключает авиарежим, но меняет симку, чтобы пока никто лишний не тревожил.       Артём каждый вечер, возвращаясь с матерью из детского сада, первым делом идёт в гостиную, чтобы накрыть тетю легким пледом и стянуть очки, в которых она засыпает. Аккуратно вытаскивает книгу из рук, не забывая положить закладку, после чего целует её в щеку и, удовлетворенный своей работой, прикрывает за собой дверь.       — Папа, мама, я знаю, как развеселить Арину, — мальчик залетает в родительскую спальню ранним утром воскресенья, прижимая к груди красные штаны в клетку. Артур только час назад вернулся из аэропорта: летал по делам в Москву. Замечая на коленях родителей ноутбук, он залезает в кровать и широко улыбается. — Ой, деда, привет! А я тут придумал идеальную идею!       — Гениальную, — фыркает Кристина, ероша мягкие волосы.       — И что ты придумал? — мужчина на экране щурит глаза от яркого солнца.       — Мы должны отпраздновать Новый год! — Артём воодушевленно вытягивает штаны, показывая их родителям. — В Новый год все счастливы. Значит, и Арина будет.       — Тёма, какой Новый год?       — А по-моему, это хорошая идея, — возражает невестке Виктор. — Арина с детства обожает этот праздник. Так что, может сработать. Артёмка, ты умничка.       — Пап, Новый год? Конец июня на дворе, ты о чём? — Артур воодушевление сына явно не разделяет. — Ладно Артём, но ты-то куда?       — Знаешь как говорят: первые сорок лет детства мужчины самые сложные.       — Так тебе сорок девять!       Артём хохочет с перепалки отца и деда, после чего поворачивается к матери, округляя глаза. Кристина щенячьему взгляду сына противостоит лучше всех в семье, но порой он настолько милый, что отказать невозможно. Ребёнок складывает ладони в умоляющем жесте, чуть выпячивает нижнюю губу и склоняет голову к плечу. Бой взглядами оказывается проигран для Кристины спустя минуту. Она тяжело вздыхает, а Артём счастливо хлопает в ладоши со счастливым «ура, Дед Мороз принесет мне подарки»       Мальчишка несётся в гостиную, громко шлёпая босыми ногами по виниловому кварцу. Останавливается около двери и аккуратно нажимает на ручку. Просовывает голову в щель, сканируя комнату взглядом. Арины не оказывается в постели. Зато из-за закрытой кухни доносятся какие-то звуки.       — Доброе утро, — Арина вздрагивает от тоненького голоска за спиной. Артём в пижаме, с растрёпанными волосами и следом от подушки на щеке.       — Доброе, ты чего так рано встал? Умылся уже? — мальчик кивает и придвигает к плите табуретку. С интересом заглядывает в сковороду.       — О, оладушки! — хватает из нижнего слоя оладик, со счастливой улыбкой откусывая сразу половину.       — Сметану надо? — Артём кивает, а Арина вытаскивает пакетик из холодильника, поливая лепёшку.       — А мы сегодня празднуем Новый год, — между делом произносит мальчик, сосредоточенно помогая тёте переворачивать оладушки.       — Чего? — Арина стоит сзади и подстраховывает племянника, не позволяя ошпариться раскалённым маслом.       — Доброе утро. Мы делаем праздничный выходной, — Артур садится за стол, усаживая Кристину на колени. — Так что вы с Крис заказывайте продукты, а я достану гирлянду. Ёлку ставим?       — Ну уж нет, мы её в середине апреля убрали только.       Арина ничего не понимает, но соглашается на семейную авантюру. Они с Кристиной удивляют списком продуктов продавщицу в ближайшей Пятерочке. Приходится выдумать легенду, что они празднуют австралийский Новый год. Настроение заметно приподнимается, и Романова не без удовольствия отмечает, что работа с психологом и время в кругу близких людей помогают. Уже не так тяжело. И почти прошел тремор.       — Ненавижу трогать сырое мясо, — брезгливо морщится Кристина, подготавливая курицу для запекания.       Арина фыркает на это, но предлагает нарезать салат и берётся за тушку сама. На телевизоре идёт любимый новогодний мультик: Гринч. Девушки с интонацией декламируют диалоги, распивают бутылку безалкогольного шампанского — все-таки Кристине на работу на следующий день — и веселятся с попытки Артура поспорить с сыном, куда именно вешать гирлянды.       Для Арины так выглядит счастье и уют. Для полноты картины не хватает только одного человека. И впервые больше чем за месяц Романова поглядывает на телефон с мыслями написать ему. И даже не пугается этой мысли.       Курица в последний момент отправляется в холодильник. Семейным консилиумом было принято запечь её позже. Вся четвёрка падает на диван с салатами в руках. Дальше к просмотру Артём предлагает всю сагу о поющих бурундуках. Арина с Артуром подпевают песне о сырных шариков, Кристина снимает это безумие, а Тёма танцует на заднем фоне. Так проходит весь оставшийся день.       Вечером Кристина задёргивает шторы блэкаут и включает гирлянды, когда семья добирается до «Клауса». В конце плачут все, кроме Артура, который, плотно сжав губы, успокаивает жену, сестру и сына.       — Ну чего вы тут устроили великий потоп? У нас Новый год или как? Всё, время дарить подарки. У вас не было времени их подготовить, а я всё придумал.       — Ура, подарки! — от слёз Артёма не остаётся и следа. Мальчик вытирает глаза рукавом тонкой пижамы и садится по-турецки. ***       Олега впервые за месяц будит не раскалывающаяся голова, а трель дверного звонка. Мужчина сонно потягивается и выползает из постели. Судя по тому, что сквозь жалюзи пробивается назойливый лучик солнца, бегая бликом по противоположной стене, время давно перевалило за обед.       Шепс натягивает на себя футболку, которую кинул с утра на стул. Почёсывает отросшую щетину и бредёт в сторону прихожей. Кто-то очень бесячий настойчиво трезвонит, кажется, ни на секунду не убирая от звонка палец.       — Да нахер так настойчиво? — рычит он, открывая дверь. — Артур? Что-то с Ариной?       Последний, кого он ожидал увидеть, открывая незваному гостю, был Романов. Мысль о том, что тот не мог приехать просто потому что соскучился, язвительным червячком засела где-то на краю сознания, заставляя сердце биться быстрее. Сонливость снимает, как рукой. Олег отходит от проёма, пропускает Артура в квартиру и радуется, что Саша уехал к родителям. Его только тут не хватает.       — Так и будешь молчать? — недовольно бурчит Шепс, пока мужчина стряхивает с толстовки капли воды. Видимо, привёз летний дождик с собой.       — Слушай меня сюда, — голубые глаза, совсем как у Арины, впиваются в него недобрыми иглами, — я не знаю, что ты натворил и почему моя сестра в таком состоянии. Она не хочет рассказывать. Но ты должен всё исправить. Мне плевать, как ты это сделаешь и насколько это невозможно. Ты должен, и всё тут. Иначе я тебя уничтожу. Ты понял?       С каждой фразой мужчина приближается всё ближе. Под конец небольшой речи Артур уже прижимает Шепса к стене и говорит тихо, ровно, но с явной угрозой как в словах, так и в интонации.       — Понял. Но ты и сам сказал, это невозможно, — горло стискивают железные щипцами, отчего сложно ответить. Ситуацию усугубляют ещё волны ярости и паники, исходящие от мужчины напротив. — Чай будешь?       — У меня встреча через полтора часа, прилетел на день всего, — Артур кидает быстрый взгляд на запястье, где блестят часы, и отходит на два шага. — Не буду. Но пятнадцать минут, чтобы выслушать твой проёб, я выделю.       — Тогда пошли хоть сядем, — Олег шлёпает в сторону зала и слышит за спиной копошение: Артур разувается и идёт за ним.       «Почему моя сестра в таком состоянии…»       «В таком состоянии…»       «В каком, блять, она состоянии?»       — Что с Ариной? — вопрос срывается быстрее, чем Романов успевает сесть рядом. Родное имя разливается на языке горечью. — Сначала ответь, потом всё расскажу.       — Ну, помимо того, что она почти полмесяца не выходила из квартиры, не появлялась в универе и полностью пресекла все возможности связаться с ней, — начинает мужчина, на что Шепс тяжело вздыхает. — Да блять, не знаю я, как она и что с ней. Прилетела внезапно две недели назад. Я с работы вернулся часов в двенадцать, наверное. Дверь открываю, а она стоит, глаза на мокром месте. Ночами не спит — шляется по городу. Приходит иногда под утро, иногда в обед практически. Сначала даже не ела ничего почти, Кристина манипулировала Артёмом. Тот приходил и просил её съесть что-нибудь. Она только с ним такая, как обычно. И улыбается, и смеётся иногда. Шугалась поначалу даже, но теперь отошла вроде. Отец предлагал купить им с Тёмой билеты в Испанию, к нему. Она отказалась. Как-то так. Что ты натворил?       Олег трёт пальцами переносицу и пытается успокоиться. Картинка произошедшего после той ситуации начинает проявляться. Она была дома, когда он приходил. Она слышала, что он говорил, стоя за закрытой дверью, но не открывала. Значит, на прощение нет шансов. А ведь он принял полностью свои чувства. И про поцелуй вспомнил. И даже признался в том, что испытывает. Но реакции не последовало. Он проебался настолько сильно, что Арина не простит его.       — Я напугал её, — видимо, ему нужно было выговориться сильнее, чем казалось. Он как на духу вываливает всё, что терзало его долгое время.       — Да уж. Ладно, всё не так страшно, как я думал, — отвечает Артур спустя несколько слишком долгих минут молчания. — Признаться, начал уже копать под тебя, чтобы отомстить за сестру. Глупо, конечно, но я думал, что там что-то прям, — он не договаривает, но окончание фразы повисает в воздухе. — Ты мне сначала показался очень подозрительным. Ну, знаешь, медийная личность, и вдруг начал общаться с Ариной. Было странно. А ещё был диссонанс, от того, что мелкая так тепло о тебе отзывалась, но отношения у вас были исключительно дружескими. Короче, всё было странно. А потом в какой-то момент я просто порадовался за сестру. Что у неё появился кто-то, кто всегда рядом и всегда поддерживает. И тут такое. Думаю, нужно дать ей ещё немного времени. Она отойдёт.       Артур не ждёт ответа. Уходит обратно в прихожую и молча собирается. Мужчина уже открывает дверь, когда в спину прилетает вопрос:       — Ты как адрес-то узнал? Навряд ли у Арины спросил.       — Олег, ты действительно считаешь, что для меня проблема найти чей-то адрес? Я тебя ещё после нашей встречи пробил. Всё, я пойду. Опаздывать не в моём стиле, — Артур уходит, оставляя после себя беспорядок в мыслях Шепса.       Проходит больше суток, прежде чем Олега выдёргивает из полудрёмы посреди ночи знакомый звук уведомления. Тот, который стоит только на одного человека.

Малышка:

"Я скучаю"