***
Они условились встретиться через сорок восемь часов. Годжо полетел улаживать дела в Токио. А Утахиме необходимо было срочно каким-то образом докачать свой уровень проклятой энергии до минимального, чтобы можно было отдавать команды и вернуть Сатору силу. Ни Утахиме, ни Сатору не хотели пока думать, что это все-таки может быть не гипноз. В номере, проспав практически весь оставшийся вчерашний день, она сидела одна, разложив вокруг себя новые и старые вещи. Она аккуратно перекладывала их, разбирая мысли в голове. Хоть Годжо и, как обычно, выглядел легкомысленным и несерьезным, Утахиме была уверена, что он все повернет так, как ему нужно. Иори давно знала его. Он разберется с советом и придумает, как вывернуть дело так, чтобы их обоих утвердили на «новую» миссию. Хоть и задним числом. Что до паразита… Если Сатору будет при своей силе, то все его списки и шантаж больше не будут учитываться. Скорее всего, он уже затаился. Его план не удался. Пока она думала об этом, мрачное удовольствие заставило Утахиме почувствовать себя лучше. Однако она не могла перестать думать о детях. Что с ними теперь? Столько времени прошло. Может, они уже замерзли, или он запытал их до смерти. Зачем вообще могут понадобиться дети? Как Иори ни крутила шестеренки, не могла выйти к правдоподобному ответу. «Ладно, сейчас нужно восстановиться. Иначе никаких детей точно не будет», — решила Утахиме и сложила все вещи в спальню. Она проходила мимо кровати, и ее остановило запоздалое вспоминание о недавней «борьбе» с Сатору. Злость подкралась внезапно, она почувствовала, как щеки заалели. Конечно, от злости. Он вел себя странно. Головой ударился, что ли? Все время, когда-либо проведенное с Годжо, она искренне, от всего сердца не понимала всеобщего фанатизма по отношению к нему. Да, внешность привлекала внимание, сила и харизма притягивали безотказно. Но Утахиме никогда не поддавалась этому, была куда более наблюдательней, чем могли подумать другие. Она одной из первых увидела другую сторону его личности: ненормального садиста, который наслаждается собственной силой и сражениями, — поэтому всегда держала с ним ухо востро. К тому же его положение и стартовые возможности так бесили, что порой она просто не находила себе места. Сатору был желанным, любимым ребенком из знатной семьи. Мало того, он был божественно одарен, почитаем просто по факту рождения. Изначальные возможности Утахиме были диаметрально противоположными. Все, что ей было дано, — выбор. И, по мнению всех вокруг, она ошиблась. Однако Иори, так сконцентрировавшись на плохом, забыла узнать другую сторону Сатору во время учебы. Лишь спустя много лет после знакомства, стольких перепалок она наконец уловила, что люди не бывают только плохими или только хорошими. Окружение хоть и оказывает влияние на личность, но воспитанием по большей части человек занимается сам. И что-то достойное заметила и в Сатору, а после заточения его в тюрьму Кендзяку осознала тот иррациональный страх и досаду. Как бы ей ни было горько это признавать, но они были друзьями. Периодически. И уже много лет являлись коллегами и отлично работали вместе. После битвы с Сукуной и резкого высказывания на ее счет Годжо прекратил появляться в мыслях, чему она была несказанно рада. И многие очевидные внешние изменения в нем прошли мимо ее внимания. Теперь же она увидела, каким он стал. Годжо сильно возмужал. Черты его лица немного огрубели, все тело стало больше и сильнее. Он напоминал ей гору. Его глаза стали еще более жутко холодными. Будто в них хранился весь холод мира, вся мощь и тьма. Еще Утахиме заметила небольшие изменения во взгляде. Сатору долго и упорно не отводил его, наблюдая за людьми, как за мышами в клетке. Он будто искал проблему, которую нужно устранить. Он стал ухмыляться чаще, чем раньше. Его оскал нередко показывался миру. Утахиме думала, что душа Сатору стала темнее. Это Сукуна так повлиял на него? Что произошло? Секо и Яга говорили об одном и том же? Годжо изменился, хоть и заметили это лишь они. Чего он хочет теперь? Продолжает ли он бороться за то, за что боролся раньше? Иори не знала ответа на эти вопросы, но знала точно, что мысли о нем в ее голове стали появляться регулярно и вовсе не касались работы и дела. За сутки, проведенные с ним так близко, необъяснимое чувство не покидало гулкое сердце. Это не нравилось ей. «И это после всего, что он тогда сказал?! Приди в себя, идиотка!» — она мысленно дала себе оплеуху. Утахиме мазнула взглядом по подушке, которой недавно атаковала его. Ну и почему он это все продолжил? Он что, не мог просто уйти в другую комнату? Что за дурацкие игры? Она злилась на себя за то, что не злопамятна и отходчива. Ей одновременно хотелось высказать ему все, что она думает, постоять за себя, и просто перестать вспоминать об этом, забыв о глубокой ране на сердце, полтора года назад оставленной им. «А сама о чем думала? Ты практически голая села на него! Вообще стыда нет?! А он! Неужели тяжело было одеться полностью?» — Иори в злости пыхтела, не обращая внимания на румянец, и стала для успокоения заправлять кровать. — Ты что, играть со мной вздумал? — ее мысли больше не могли умещаться в голове, поэтому раздраженным шипением слетали с губ. — Я тебе покажу. Невозможный пустоголовый имбецил! Утахиме грозно протопала к круглому столу с папкой с данными, ноутбуком и блокнотом. — Ничего себе… — только сейчас она увидела невероятной красоты витраж в столешнице. Разноцветная мозаика переливалась подобно крыльям бабочек, складываясь в чудесную картину: несколько разноцветных кои плавали друг за другом в круге, по задумке в воду с ними светило солнце, волны переливались в лучах голубыми, белыми и лазурными стекляшками. Утахиме провела пальцами по стеклу, улыбаясь. Как много красоты было вокруг. Будучи маленькой, Утахиме занималась танцами и музыкой, но совсем не умела рисовать. Однако красота внешнего мира была ей не чужда. Она от всего сердца радовалась любым явлениям природы, наблюдала и восхищалась ей, умела созидать и замечать красоту в людях. Только с возрастом она стала отнекиваться от этого, думая, что излишняя восхищенность окружающим может сильно отвлекать от более важных вещей, например, работы. Она разложила все на столе, выписала несколько догадок в блокнот, а потом села и осмотрела все вокруг. Нужно сначала восстановиться! «Как? Снова пойти спать? Я не чувствую энергии вообще, хотя думала, что за это время она могла хоть немного восстановиться. Я смогла бы ее разогнать и увеличить», — от мыслей Утахиме закусила ноготь, поджимая ногу. Проклятая энергия появляется из эмоций. Плохих и хороших, но больше и качественнее от плохих. «Да как можно не любить плавать, Утахиме? Ты такая ханжа! Почему ты такая?» — обиженно орал когда-то Годжо, силой таща ее в океан. Иори передернуло от мысли о плавании и Сатору. «Боже… Ладно, выхода нет», — досадливо подумала она и подошла к телефону. — Ресепшен, слушаю Вас. — Добрый день. Подскажите, есть ли в отеле бассейн? — угрюмо осведомилась Иори. — Прошу прощения, госпожа, при отеле есть только горячий источник, тренажерный зал и зал для борьбы. Могу предложить Вам что-нибудь из этого? Утахиме с секунду думала: — Нет, мне нужен бассейн. Подскажите, какие есть в городе, пожалуйста. Девушка в трубке продиктовала несколько адресов, Утахиме записала и, поблагодарив, положила трубку. Все ее естество противилось этой вылазке. Утахиме хотелось выть. Она стала собираться и озлобленно осознала, что не взяла купальник. «Ну и кто ходит плавать зимой?» — она практически кипела, ища в телефоне ближайший торговый центр. Иори спустилась вниз, на всякий случай слушая все характерные и нехарактерные звуки в коридорах. — Госпожа! — Утахиме, рассматривая стильное лобби, прямиком шла к стеклянной входной двери. — Госпожа! «Кому это орут?» — Госпожа Годжо! «Госпожа Годжо?.. Вот блин, это мне!» — Утахиме круто повернулась на каблуках, проклятьями осыпая безмозглого Сатору, который не додумался придумать что-то другое. Администратор остановилась в метре от нее и глубоко поклонилась. — Госпожа Годжо, — начала она, и Утахиме большим усилием воли сдержала лицо, чтобы оно не скривилось, — я лишь хотела узнать, как Вы. Как Вы себя чувствуете после аварии? Ваш муж принес Вас без сознания. «Точно, авария». — О да, со мной все хорошо, спасибо Вам за беспокойство, — Утахиме неглубоко поклонилась. — Я достаточно легко отделалась. — Замечательно. А Ваш муж? «Как же бредово звучит», — бровь Иори немного задергалась. — Он… тоже в порядке, спасибо, хоть ему и больше досталось. — Очень жаль. Если Вам что-либо понадобится, обязательно дайте знать! — Конечно, спасибо! Администратор снова поклонилась, и Утахиме вышла на улицу. Покупка нового купальника и отличная морозная погода не придали хорошего настроения. Утахиме угрюмо семенила к бассейну, не обращая внимания ни на природу, ни на людей. «Сегодня рабочий день. Людей должно быть немного», — с легкой надеждой думала она. Бассейн был городским и находился недалеко от бедных кварталов. Несколько типов маргинальной наружности косо смотрели на нее, сидя на корточках под козырьком одноэтажного магазина пива. Утахиме не обратила на них внимания, купаясь в волнах своего негодования и нежелания сделать еще один шаг к этому дурацкому зданию. Веселые рыбки на детских шкафчиках игриво подмигивали ей в раздевалке. Ей хотелось хлестко выругаться. Несколько молодых школьниц с опаской смотрели на шрам на лице Утахиме. Сама девушка уже давно перестала обращать внимание на косые взгляды. Сейчас ее голова была занята другим. Внизу сказали, что дорожек в бассейне двадцать, значит, места должно хватить. Она не умела плавать. То есть умела, но лишь в теории. Утахиме знала, как держать спину и ноги, как задерживать дыхание и когда вдыхать, но ничего из ее знаний никогда не помогало. Она тонула везде и всюду. Вода будто намеренно тянула на дно. Тем более Иори, будучи взрослым человеком, очень не хотела позориться. Ополоснувшись в душе, Утахиме с отвращением ступила на порог бассейна. «Да чтоб вас всех!» — вымученно выдохнула она. На каждой дорожке плавало от двух до пяти человек. «Вот же дерьмо! Они все хорошо плавают!» Утахиме тихонько прошла к бортику и в омерзении прищурилась, когда проплывающий мужчина обрызгал ее ноги. «Ты не можешь пойти в лягушатник, Утахиме», — Иори оглянулась, смотря, как маленькие дети весело плещутся и ныряют в огороженном маленьком бассейне с пластиковыми заведенными рыбками и осьминогами. Утахиме осмотрела голубую воду и плавающих людей. «Это для дела! Это для дела, Утахиме!» — она опустилась в чуть прохладную воду и сразу поскользнулась на кафеле под водой. Не успев вдохнуть, нырнула, судорожно проглотив пол-литра воды. От неожиданности не успела закрыть глаза и теперь они противно резали. Утахиме схватилась рукой за разделительные буйки и вынырнула, тяжело дыша и кашляя. — Твою мать, — зло прошипела девушка и отошла чуть в сторону, пропуская пловца. Она прошла на дорожку, где было меньше всего людей, и стала барахтаться в направлении финиша. Руки и ноги уже не болели, как вчера или позавчера, но это все равно не помогало. Ей казалось, что она проплыла уже десять метров, оглянулась и яростно отметила, что не продвинулась со старта даже на два. «Это просто издевательство!» — Утахиме снова стала барахтаться, продвинувшись еще на два метра вперед. Мимо нее уже второй раз проплыла сухенькая бабушка. В голове очень вовремя засвистел голос Годжо: «Или ты все же слабачка?» Негодование опустило голову Утахиме под воду, она снова глотнула воды и вынырнула, со всей злости хлопнув ладонью по голубой воде. От хлопка пошла сильная волна, лишь в противоположном конце бассейна переходя в редкую большую рябь. Это был всплеск эмоций и проклятой энергии. Утахиме чуть не вскрикнула от радости от того, что сила возвращается. Она с надеждой посмотрела на пульсирующую ладонь. «Работает! Работает!» Хорошо, что почти никто не заметил большой волны. Иори стала плыть, прокручивая в голове все события в жизни, которые запомнились ей с негативной стороны. Злость кипела и бурлила в жилах. Она с восторгом чувствовала, как живот наполнялся силой. Утахиме плавала еще два сеанса, наращивая энергию. В конце, когда уже не было сил даже обращать внимание на людей вокруг, она решила сделать самый ужасный прием, добрав энергию до нужного ей количества. Иори пошла к лестнице, тяжело перебирая ногами. Она вышла из воды, и усталость навалилась неподъемным тюфяком. Иори держалась за поручень, пытаясь выровняться. «Последний рывок. Давай же! Ну!» — Утахиме побрела к трамплину, с запоздалым наслаждением отмечая, что людей осталось совсем мало. Ее руки отяжелели, и взбираться вверх оказалось еще труднее. Но с каждым сантиметром усталость из тела стали прогонять адреналин и страх. Сейчас Утахиме боялась не высоты, она боялась не выплыть из глубины. И, хоть там было не больше двух метров, ей все равно неприятно стянуло низ живота. «Ладно, нужно просто сделать это. Держи спину и не заваливайся. Все будет нормально», — Иори стала на доску и вытянула руки вперед. Пальцы дрожали, но она только сильнее стиснула их. «Ты почти у цели. Она почти вернулась. Нужно сделать это, — Утахиме сглотнула, смотря на свои пальцы. — Один… два… три!» Она прыгнула вниз, крича про себя все проклятья, которые знает. Иори думала, что страх был наверху, но здесь, на глубине в густой синеве, она чувствовала, будто дно хочет затянуть, и липкий холодный ужас сковал ее грудь. «Нет! Нет!» — Утахиме барахталась, бешено хлопая глазами в воде. Голова подкинула тактику, которой она придерживалась, когда училась разгонять свою энергию. Это было схоже с ездой на велосипеде. «Ровнее. Не отпускай. Плавно и спокойно. Держись крепко, — Утахиме перестала дергать руками и ногами, как делала раньше. — Танцуй!» Ее движения стали плавными и изящными, крепкими и сильными. Вода выталкивала ее наверх. Иори громко вдохнула живительный воздух и стала сильно кашлять, рукой цепляясь за бортик. Проклятая энергия достигла нижней границы, теперь можно что-нибудь придумать. — Получилось, — сказала она сама себе и устало улыбнулась.***
Сатору смотрел на Гакуганджи с ядовитым раздражением. Он решил поговорить с каждым директором по отдельности. Наверняка у Яга есть свои идеи насчет этого дела. Годжо оперся локтями о колени, угрожающе и тихо проговорил: — Если я так важен для твоего гнусного существования, то тебе не кажется, что я должен знать об этой дряни гораздо больше? Гакуганджи не отвечал, тяжело смотря на него. Сатору держался как мог. — Только идиот бы не понял, что вы связаны. И ты охереть как его боишься. Совет уже в курсе, я в поле их видимости. Это дело теперь связано только со мной, Утахиме и вами двумя. Так что выкладывай, старик. Старик перехватил трость удобнее, исподлобья смотря на Сильнейшего. Сатору ждал. — А может, я лучше сам убью тебя и твоих прихвостней, а? Тогда не надо будет бояться этого урода. Да и жить всем станет легче, — голос Годжо звучал даже весело. Гакуганджи молчал. Годжо развалился на диване, напуская на себя вид, будто ему вообще не интересен этот разговор. Сатору понял, что старик прячет секрет, который знает только он и это проклятье. И то, что он так сильно боится лишь за свою шкуру, подразумевает, что паразит не просто разумен, а разумен настолько, что может идентифицировать свои эмоции и чувства. — Он хочет мне отомстить, — шершавый голос противно разрушил тишину комнаты. Сатору скинул ноги со стола и сел прямо. — Сорок лет назад я незаконно участвовал в экспериментах над проклятыми духами. «Вот оно что. За это тебя бы казнили на месте. Но то, что ты говоришь об этом… Для тебя казнь не так страшна, как смерть от рук паразита?..» — Годжо смотрел на директора с неприкрытым отвращением, но слушал внимательно и не перебивал. — Изначально мы экспериментировали с техниками, которыми обладали проклятья. Стали менять их и деформировать. У нас стали получаться настоящие чудовища с сумасшедшей силой. Мы смогли придумать технику, которая сможет держать их в узде, чтобы нарастить целую армию для защиты людей. «Мерзкий ублюдок. Еще людьми прикрываешься?» — Сатору изогнул бровь. — И вскоре мы захотели сделать еще более могущественное существо… — Гакуганджи замолчал, кашляя. — Из мага. Глаза Годжо расширились, и он почувствовал практически неконтролируемый приступ гнева. — Но эксперимент не удался, маг переродился в проклятье с особыми техниками когнитивного типа. — Кто это был? — резко спросил парень. Гакуганджи медлил, переводя дух. — Кто? — голос Годжо резал холодной сталью, старик тихо ответил: — Мой сын. Годжо прикрыл глаза на секунду. Он всякого мог ожидать от него, но даже это было слишком. «Грязное чудовище», — пронеслось в голове Годжо. Эксперименты над проклятьями и магами уже существовали раньше, но в прошлом веке это стало считаться тяжелым преступлением и каралось магическим законом. Преступника могли казнить без суда прямо на месте задержания. Годжо читал обо всех известных инцидентах. Эти сведения странным чувством оседали в его голове. Все, что делал он, все, что делали его друзья и студенты, было направлено на сохранение магов и людей. Сохранение мира и порядка. Да и проклятья. Да, они должны быть уничтожены, на то существуют и маги, и духи. Но никто не может подвергаться экспериментам. Это просто неприемлемо. — Он сбежал? — Да. — Что стало с учеными, которые работали с тобой? — Я всех убил. Кто бы сомневался. — И ты… хочешь, чтобы я тебя защитил от него? Гакуганджи противно причмокнул губами, его гордость не позволяла говорить подобные вещи. — Знаешь, как бы я поступил? — Годжо перешел на шепот, наклоняясь ближе к морщинистому лицу. — Я бы заключил сделку с твоим сыном. С радостью бы понаблюдал, как он делает с тобой все, что сделал с ним ты. Гордость Гакуганджи испарилась так же быстро, как и интерес Годжо к его персоне. В блеклых глазах загорелся настоящий щемящий животный ужас. Сатору понял, судя по реакции директора, что мог делать с паразитом его собственный отец, и подумал, что не хочет находиться с ним в одном помещении больше ни секунды, поэтому встал и направился к выходу. — Годжо, стой! — Сатору обернулся на звук упавшей трости. Старик схватился за подлокотник кресла и бешено уставился на парня. — Он сделает из меня настоящее чудовище, как они все! Это все его техника! Прошло сорок лет, и я не знаю его новых умений и особенностей! — он тараторил, как мог, Годжо смотрел на него с высоты своего роста и хотел прямо здесь размазать его по полу. — Но я знаю главное! Он сбежит от физической битвы, но заставит плясать под свою дудку любого! Заставит твой мозг сжирать самого себя, пока он будет издеваться над твоим телом! — Так за свою шкуру боишься? — Он сделает из меня чудовище! — слюна вылетела из скукоженного рта старика, он тяжело дышал и шатался. — Ты и есть чудовище, — яд сочился из каждого выпущенного Сатору звука. Он взялся за ручку двери, намереваясь быстрее уйти. — Утахиме ведь сделает все, что я хочу… Годжо замер. — Она обязана мне. Но от нее все равно никакого толку, ну и зачем ее держать? «Обязана?» Сатору обернулся, кровь разгонялась в его ушах и глазах. Ярость захлюпала в венах. Гакуганджи выглядел так, будто боится вдохнуть, но он даже не думал останавливаться. — Не составит никакого труда натравить на нее моего сына. Ее новые способности все равно недостаточны, по сравнению с ним. От нее никогда не было особого смысла. Сатору помнил, что сейчас у него нет возможности пользоваться своей техникой, но помнил точно, что у него осталась сила физическая. Он в один широкий шаг преодолел расстояние между ними и схватил Гакуганджи за горло. Он зашипел и схватился трухлявыми пальцами за руку Годжо. — Ну повтори, — его голос свистел около уха старика, — что мне мешает убить тебя сейчас? — Пока я жив… — хрипы Гакуганджи слышал только Годжо, — Утахиме может колдовать… Сатору еще сильнее сжал горло. Он бы оторвал ему голову с большим желанием. Годжо смотрел на извивающегося старика и видел всю проклятую энергию, спрятанную в его теле. Он отыскал глазами знакомую светящуюся желтую нить и узел. Это ее энергия. Он не блефует. — Блять. Годжо разомкнул пальцы на дряхлой шее. Старик упал на колени, судорожно кашляя и потирая шею. — Я убью твоего сына, вырву ее нить из твоей проклятой энергии, а потом убью и тебя, — Сатору присел и процедил сквозь зубы со всей злобой, на которую только был способен, — запомнил?***
Сатору вышел из кабинета Яга спустя еще полтора часа. Директор выслушал все подозрения Сатору, его планы и согласился с каждым словом. Гакуганджи может пойти на принцип и угрожать Утахиме. Теперь было все равно, что будет со стариком, лишь бы он был жив. Сатору предложил отправить Гакуганджи на остров Мисима, в самую глухую деревню. Вдали от внешнего мира он будет жить, пока все не уляжется. «А дальше посмотрим», — зло усмехнулся Сатору. Яга согласился на предложение из соображений сохранения жизни Гакуганджи и сохранения его безопасности. Однако Сатору рассказал о деятельности старика сорокалетней давности, и Яга поменял решение. Он захотел передать Гакуганджи совету немедленно, но Годжо упомянул, что, согласно договору между стариком и Утахиме, она может колдовать, пока тот жив. — Так вот в чем дело. «Дело №23», — хмыкнул Годжо. — Ты не знаешь подробностей? Почему Утахиме решилась на это? — Нет. Видимо, это главное условие: не говорить о причинах. Яга тяжело выдохнул. — Мы все равно будем действовать втайне от совета и других магов. Думаю, Гакуганджи не будет сопротивляться ссылке. Сатору слушал, долго перебирая в голове мысли. — Как объяснишь наше отсутствие? — спросил он, поднимаясь с места. — Скажу, что вы уехали в отпуск. Сатору усмехнулся, оборачиваясь через плечо. — Вместе? Никто не поверит, — Годжо отсалютовал и вышел за дверь. — Все поверят.***
Утахиме одевалась так медленно, что за окном уже успело стемнеть. Ее руки и ноги будто налились свинцом, хотелось есть и спать, но голова была чистой. Тихая светлая радость грела ее сердце. Энергия вернулась, теперь можно двигаться дальше. Когда Иори высушила волосы и оделась, она присела отдохнуть на минутку, прежде чем спускаться вниз. Она тяжело вздохнула и улыбнулась. Может быть, плавать все-таки не так и ужасно. Телефон в сумке зазвенел, и Утахиме достала его трясущимися руками. Сатору звонил на ее настоящий телефон, значит, ими уже можно было пользоваться. — Да? — У-у-та-хи-ме, — весело заворковал он, — я приеду раньше, ты ждешь меня? — Не зови меня так. Насколько раньше? — Что с твоим голосом? Будто вагоны разгружала. Тебе в твоем возрасте нельзя так напрягаться, — его голос был приторно-сладким с гадкими нотами обеспокоенности. Утахиме удивилась, что ей еще хватает сил злиться. — Где ты, олень? Я пришлю сообщение, где лучше встретиться. — Ты такая грубиянка. Я только что прилетел, выезжаю из аэропорта, семпай. Может, наденешь что-нибудь нарядное? — Утахиме бросила трубку, гневно запихивая телефон в сумку. Она расплатилась и снова достала телефон отправить сообщение с местом встречи. На улице было темно, и в этом районе лишь несколько фонарей освещали дорогу обратно. «Дорога из аэропорта занимает около получаса. Нужно ускориться, иначе я опоздаю», — думала Утахиме. В отличие от Годжо, Утахиме ненавидела опаздывать: она уважала свое время и время других людей, поэтому всегда дисциплинированно ставила будильники пораньше. Ботинки мелодично хрустели по недавно выпавшему снегу, приятный мороз кусал щеки и нос. Такая погода была большой редкостью для юга Японии. Людей на больших улицах было много, молодые девушки и парни гуляли, пили какао, держались за руки и, как в американских фильмах, целовались под омелой в кафе. Родители с детьми много фотографировались, делали снежных ангелов и играли в снежки. Рождественская иллюминация отражалась в уставших глазах Иори, но она самозабвенно наслаждалась зрелищем, пока не свернула в глухой переулок. Фонари светили тут редко, Утахиме не переставала внимательно смотреть под ноги. Она снова свернула на узкую улочку рядом со знакомым магазином пива. Дорога шла в гору, и Иори спешила поскорей выбраться из лабиринтов трущоб с полужилыми и заброшенными постройками. Утахиме так внимательно следила за дорогой, что не заметила, как за ней засеменили три пары протоптанных ботинок. Она вышла на темный перекресток, осматриваясь. Так путь был короче. Ее слух зафиксировал полушепот, и она обернулась. Метрах в двадцати от нее стояли три огромных мужика, противно скалящиеся и глазеющие на ее ноги. «Вот дерьмо», — успела подумать девушка, и до нее долетел сиплый голос одного из них, самого высокого, похожего по лицу на побитую дворнягу: — Фигурка у тебя что надо, дорогая, — и он тихо захрипел, видимо, это был его смех. Два дружка рядом поддакнули и приблизились на шаг. «Их трое, здоровые, как лоси. А я не могу пользоваться магией. Самое главное — не ввязываться в драку. Твою же мать», — Утахиме смотрела на них в упор, боясь посмотреть по сторонам. — Может, с нами пойдешь? Развлечемся, а? — Мы будем нежными, — поддакнул один. — Или не очень, — гоготнул второй, и они втроем синхронно заржали. — Нет. Я так не думаю, — голос Утахиме был куда более угрожающим, чем весь ее вид. — Ну почему сразу нет? — главный ступил на шаг вперед, ловко выудив из ниоткуда перочинный нож. — У меня есть небольшой аргумент. «Нельзя провоцировать», — как только Утахиме подумала об этом, с ее губ слетело резкое: — Засунь его себе в жопу. — Ах ты сука!.. — головорезы озверели в мгновение ока и кинулись на девушку. Она побежала, не разбирая дороги. «Дура! Они тебя сейчас убьют! Где твои мозги?!» — ругательства эхом отдавались в голове. Они что-то орали ей вслед, Утахиме оглянулась через плечо и с ужасом обнаружила, что расстояние сокращается. Она резко свернула в другой переулок и побежала вверх по лестнице второго этажа бывшего многоквартирного дома. Где-то двери были открыты, где-то — нет, она слышала, как близко орут голоса. Последнее, что видела Утахиме в полумраке перед тем, как влететь в одну из квартир, — шайка свернула в поворот коридора, в который свернула она. Утахиме бросилась к окну, на ходу проверяя свой нож-бабочку. Заперто. «Черт возьми, он остался на стройке!» Когда Иори лихорадочно осмотрела все стены в надежде найти выход, отморозки ввалились во входную дверь, грязно матерясь. Главный снова достал нож и зверски оскалился: — Сейчас посмотрим, какая ты дерзкая будешь подо мной! Добыча всегда перестает сопротивляться, когда ее загоняют в угол.***
Прождав около десяти минут в кафе, в котором сказала быть Утахиме, и отрешенно смотря на мигающие огни гирлянд, Сатору не на шутку встревожился. За двенадцать лет знакомства Иори ни разу не опоздала. Тем более ее голос показался ему очень слабым. Он не знал, что она делала, но на всякий случай позвонил в отель. — Да, господин, Ваша жена ушла, она спрашивала пару часов назад о бассейнах. В отеле его нет, поэтому она отправилась в городской. Годжо поблагодарил и отключился. «Она ведь ненавидит плавать. Нахер тогда поперлась в бассейн?» — раздраженно думал Сатору, проверяя по карте ближайшие бассейны от назначенного места. Что за район она выбрала? Какая-то дыра. «Может, ей стало плохо и теперь она валяется в какой-то канаве?». Сатору пошел по освещенной дороге к бассейну. Спустя пять минут он проверил навигатор. Приложение показывало еще полчаса пути. «Сократила?» Сатору посмотрел вглубь темных застроек с извилистыми ветвями улиц. Наверняка она полезла туда. — Ну что за заноза в заднице, — Годжо цыкнул, выдохнул через нос и зашагал в гору. Он бродил около семи минут, затем в недалеком переулке услышал приглушенные крики и грохот. Он напряженно прислушался и побежал в сторону звуков. Сатору всегда считал Утахиме довольно слабой. Она была тонкой и хрупкой. Маленькие изящные руки и деликатные плечи, на его взгляд, не были предназначены для боя. Когда они вместе учились, он никогда не становился в тренировочный рукопашный бой с ней, предпочитая из девушек Мей-Мей или других высоких студенток. Тем более у Утахиме было другое расписание и они редко встречались на тренировках. Поэтому о ее физических способностях он знал мало, но был уверен, что как боец она слаба. В конце концов, даже ее техника годилась лишь для помощи в дальнем бою. Сатору же был мастером рукопашного боя, многое знал и умел. Поэтому поспешил на крики. В его голове всплывали жуткие сценарии, что над ней издеваются, бьют или насилуют. Он спешно поднялся на второй этаж, пробежал по коридору, ища нужную квартиру. Годжо едва успел затормозить в метре от открытой двери, как из нее вылетел бугай с разбитой головой и врезался в перила, грузно оседая на пол и хватаясь за кровавый затылок. За ним следом полетел второй, он врезался в дверь и закрутился в пространстве, падая куда-то на бок, скуля и держась за сломанную руку. Они стонали и выли от боли, внутри слышались звуки борьбы, громкие крики и ругательства еще одного. Сатору с диким изумлением смотрел на покалеченных громил и уже хотел посмотреть, что происходит в квартире, как следом вылетел последний с разбитым носом, держась двумя руками за промежность. Он зацепился за сидящего внизу соучастника, врезался спиной в ограждение и, не удержавшись, перевалился и полетел вниз. Он упал на ржавый минивен и тяжело прокашлялся. Годжо осматривал эту картину с восхищением и садистским удовольствием. В следующую секунду из квартиры вылетела разъяренная Утахиме, цепляясь за перила и перегибаясь вниз, чтобы упавший мог лучше услышать. — Я сказала засунуть свой аргумент себе в задницу! Или это сейчас сделаю я, ублюдок! Только попадитесь мне на глаза! Годжо ошеломленно смотрел на взбешенную девушку. Ее костяшки были сильно сбиты, из волос около виска капала тонкая струйка крови, а заживающая губа снова была ранена. Она тяжело дышала, адреналин говорил сам за себя. В синем свете единственного фонаря он видел, каким безумным огнем горели и без того желтые глаза. Они светились как у черной кошки. Упавший громила что-то забормотал и закашлял, Иори разозлилась еще больше и зачем-то достала из кармана телефон. — Не знаю, как бы я выглядела под тобой, — выплюнула она, набирая номер и поднося телефон к уху, — но подо мной ты выглядишь дерьмово. Годжо не моргая впитывал глазами ее профиль. Она позвонила в службу спасения и проговорила информацию о пострадавших и адрес, все время смотря вниз на стонущего мужика. Сатору почувствовал легкий укол стыда и недоумения. Последнее, что он мог предположить, — это то, что Утахиме может быть настолько… доминантной в битве. Какой бы она была на тренировке с ним? Он всегда думал, что сможет скрутить ее в мгновение ока. Сейчас она так остервенело отпинала троих, что он уже был не уверен ни в чем. — О, это ты?.. — Иори заметила его и повернулась, переводя дыхание. — Извини, я опоздала. Сатору был обескуражен. Он не мог выдавить из себя не просто шутки, даже одного слова. Все его представление рассыпалось в мгновение, стоило лишь взглянуть на нее. — Ну что встал? Пойдем, — просто сказала Утахиме, вытирая кровь с губы, и прошла мимо него. Недоумки тихо стонали и не отсвечивали. Сатору вернул себе самообладание и довольно ухмыльнулся. — Кто мог знать, что ты так не любишь проигрывать в спорах, Утахиме! Тебе не понравился его аргумент? — весело лепетал Годжо, спешно спускаясь за девушкой. — Ты сейчас тоже отхватишь, — угрожающе оповестила она, идя по темным переулкам. — Жду не дождусь, — уголок его губ поехал вверх, обнажая зубы. Они вышли на главную дорогу и направились в сторону кафе. — А может, сразу пойдем в отель? Там закажем еды, — предложил Годжо. Ему сильно хотелось остаться с ней наедине. Утахиме задумалась. После драки ее ноги болели еще сильнее, к тому же вид был, мягко сказать, непрезентабельный. — Хорошо. Сатору улыбнулся ей. — Только… давай вызовем такси. «Устала», — заключил Годжо, доставая телефон. — Без проблем! — Как ты уладил все так скоро? — Ну это же я, — самодовольно улыбнулся он. — Ты все делаешь так быстро? — скорее у себя спросила она, вглядываясь в темноту, откуда должна была приехать машина. — Ну, — он чуть помедлил и ухмыльнулся, — не все.***
Утахиме страстно желала тихо и незаметно проскользнуть мимо ресепшена и не отвечать на вопросы о ее состоянии. Когда они доехали до отеля, Годжо обратил внимание Иори на то, что машин на парковке стало куда больше. Иори недовольно поджала губы, но сохранила надежду. Она вытерла кровь с виска еще в такси, но ей казалось, что она все равно выглядит довольно пугающе. Когда они вошли в лобби, Сатору присвистнул. — Да тут какая-то вечеринка намечается! — Да шевелись ты уже! — Утахиме пряталась за его спиной, кулаком сжимая ткань его куртки. Она натянула ее сильнее и направила Годжо в сторону лифта, как жеребца за поводья. В лобби и около лифтов толпились иностранцы. «Мексиканцы, что ли?» — весело подумал Сатору и нажал на кнопку вызова лифта. Они ждали не больше двух минут, но за это время часть приезжих подошла к лифту и стала ждать вместе с ними. Утахиме нервно скрестила руки на груди и опустила голову вниз, а когда лифт открылся, вошла внутрь и стала в угол, повернувшись ко всем спиной. «Еще и этаж последний», — обреченно думала она. Сатору спокойно подошел к ней и, дождавшись, когда все зайдут, сказал: — Top floor, please. Кто-то нажал нужные кнопки, и лифт тронулся. Людей было около десяти. В тесном пространстве Утахиме занервничала еще больше, а затем чуть ли не подпрыгнула на месте, когда горячий шепот Годжо коснулся ее уха: — Не бойся, они ничего не видят. Она не могла опустить плечи. Удивление смешалось с негодованием, когда она обнаружила, что сердце заколотилось где-то в горле, а в животе что-то ухнуло. Иори тихо выдохнула и медленно повернулась. Ее нос уткнулся в яремную ямку Годжо, виднеющуюся из-под рубашки. Он расстегнул куртку, драматично изнемогая от жары, как только они вошли в отель. Иори хотела задержать дыхание, но не успела и вдохнула запах его кожи и одежды. Она не могла определить, что это. Запах казался ей незнакомым. Утахиме раньше и не замечала его, но все равно не могла идентифицировать его как знакомый. Какая-то хвоя и малина. Утахиме в изнеможении прикрыла глаза. Она устала буквально от всего, еще и этот Сатору. Годжо опирался локтем о стену возле макушки Иори. Утахиме открыла глаза, все еще смотря на его шею. Пульсирующая вена заворожила ее, и она почувствовала слабость внизу живота. Отчего-то было стыдно поднимать глаза, поэтому она упрямо смотрела вперед: «Он разве всегда был таким высоким?» — мысли в истоме утопали в странном колком чувстве. Она не могла распознать его и, чтобы отмахнуться, все же подняла голову и столкнулась взглядом с Сатору. Она почувствовала, будто проваливается в шахту лифта. Парень уже минуту наблюдал за ней. Она внимательно изучала его шею, и Годжо гадал зачем. Он чувствовал, как у него в грудине защекотало. Она никогда не смотрела на него так пристально. Никогда не изучала его, он в какой-то мере был даже польщен. Сатору машинально облизнул губы, когда она на пару секунд прикрыла глаза, глубоко вдыхая. Он любовался глубокой синевой ее блестящих волос, ее длинными темными ресницами, плотно сжатыми губами. Он незаметно вдохнул запах и осознал, что от нее пахнет лишь гелем для душа и совсем немного кровью. Он никогда не чувствовал ее духов. Наверняка у нее есть любимые. Какие?.. Он так хотел узнать. Утахиме открыла глаза, и Годжо не успел отвести взгляд, когда она подняла голову. Темно-коричневые края радужки делали ее глаза еще глубже, лимонные и золотые вкрапления волшебными разводами переливались возле зрачка. Так он представлял себе солнце в своей вечной пустоте. Если бы в его бесконечности было светило, оно имело бы такой цвет. Ее глаза переливались как цветные стеклышки. Он почувствовал, будто его затягивает в зыбучий песок. Будто шла битва, и он, выигрывавший прежде каждый поединок, с треском проигрывал. Глаза были пытливыми и требовательными, ищущими правды и силы. Никогда не потухающими. Самыми живыми из всех, что он когда-либо видел. Он подумал, когда Утахиме злится, глаза больше становятся похожими на глаза зверя. Мощного и грациозного, дикого и свободного. Годжо сглотнул. Утахиме будто застыла, не моргая смотря на него. Он оторвался от ее магических пугающих зрачков и переместил взгляд на губы. Они были чуть приоткрыты, слегка розовый контур показался ему таким чувственным, даже ранка не мешала этому. Он думал, что ее губы мягкие и теплые. Как давно она целовала кого-то? До него доходили слухи, что она встречалась с каким-то знаменитым бизнесменом около трех лет назад, но Сатору лишь смеялся и отшучивался, что Утахиме не обладает никакими особыми достоинствами, чтобы зацепить излишне занятого мужчину. Сейчас ему не казалось это смешным, ведь он сам так легко повелся лишь на ее губы. Он судорожно сжал пальцы в кулак, понимая, что попал в самую простую ловушку из всех возможных. Как много женщин он целовал? Как часто он отмечал красоту женских губ? Но почему ни одни из них не казались ему такими? Его голову держали лишь отголоски здравого смысла. Годжо должен быть один, его одиночество предрешено. Так будет проще. Он знал это давно, но… Кем это предрешено? Кому было дано такое право? Он не знал. Знал лишь то, как сильно хотелось попробовать, какая она в поцелуе. Она бы ответила ему? Или сразу ударила бы? Она была бы напористой или податливой? Или все это было бы для нее такой же битвой, как и драка с тремя бандитами час назад? «Какая была бы ты… подо мной?» Утахиме заблудилась в пустых коридорах своей головы. Где-то истерично клокотала мысль о ненависти и неприязни к нему. Она лелеяла в себе это так долго, и вот все пойдет прахом? Не понимала ничего, лишь зачарованно смотрела на губы Годжо. Его лицо было непривычно серьезным, от этого ей стало не по себе. Но страх не волновал ее. Только то, как могли бы ощущаться его губы, его руки на ее шее, пальцы в волосах. Она не контролировала ни одной мышцы тела, когда на пару миллиметров приподнялась на цыпочках. Сатору приоткрыл губы, не отводя ледяных глаз от ее ранки, и чуть наклонился. Между ними было лишь несколько волнующих сантиметров. Сатору казалось, что его голова сейчас лопнет. Утахиме думала, что сейчас задохнется. Как только у обоих в голове промелькнуло обреченное «Ну и пусть», звонок лифта оглушил их обоих, как выловленную рыбу об лед. Утахиме дернулась всем телом и быстро опустила голову, оглядываясь. В лифте больше никого не было, она даже не заметила, как все вышли на других этажах. Сатору разочарованно втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы и посмотрел вверх. Что происходит? Утахиме молча пихнула его в грудь и зашагала прочь из лифта. Годжо последовал за ней, не сказав ни слова. Она шла быстро, хоть ноги и казались ватными. У нее будто все внутри похолодело, скорее хотелось закрыться в ванной и отдышаться. Сатору тоже шел быстро, но чуть поодаль. Его голова будто раскололась на две части. Желчь плескалась вокруг воспоминаний о разговоре с Гакуганджи. «Ты будешь шантажировать меня ей? Думаешь, мы с ней настолько близки, что мне будет не все равно, что случится с ее силой? Она ведь не умрет, что критичного?» — он остановился рядом с ней и холодно наблюдал, как она ищет ключ-карту в кармане. Ее пальцы сильно дрожали, открывая дверь. Сатору не спешил входить за ней вслед. Утахиме быстро скользнула в ванную, даже не снимая верхней одежды. Годжо закрыл дверь и снял куртку. «Ты просто трус», — сурово сказал он себе. «Боязно признаться, что она дорога тебе? Ты просто трус», — снова повторил он, проходя в середину комнаты. Он тяжело опустился на диван и прислушался. В ванной текла вода. Утахиме, оставив все вещи на полу, стояла под горячей водой. Она тревожно прокручивала все, что случилось в лифте. «Ты здесь для дела! Что вытворяешь? — ее руки ныли, кровь тихо стекала вниз вместе с водой. — Что с тобой вообще? Забыла, с кем ты?» Она простояла под водой пятнадцать минут, а потом вышла еще более уставшей, чем была до этого. Хотелось есть и спать. Сатору должен был заказать еды в номер. Девушка вытерлась и оделась в оставленные майку и штаны. Она раз за разом прокручивала в голове события вечера. «Серьезно?! Серьезно хочешь этого? Дура, что ли? — она злобно выплюнула пену от зубной пасты и посмотрела на себя в упор. — Нет, не хочешь. Ясно тебе? Ничего ты не хочешь!» И хоть со стороны могло показаться, что она делает обычные вещи, но уровень нервозности можно было понять по звукам, которые она оставляла, когда закрывала шкафчики и клала на место расческу и другие предметы. Она просто все делала в два раза громче. Иори закончила и остановилась около двери, почти нажав на ручку. «Ну что еще?» Она поняла, что не может сейчас выстоять под долгим взглядом Годжо. Сейчас эта голубизна казалась ей смертельной. Иори пару минут постояла около двери. Как же это бесит! «Да ты… Ты кто вообще такой?!» — она тарабанила пальцами по металлической ручке. Раздражение только росло, и вот она вылетела из ванной со сжатыми кулаками. Годжо все это время мерил шагами номер. Он прошел несколько кругов, думая. Мало того, что его сила пропала и вернуть ее может помочь только она, так она еще и голову ему дурит. «В гробу видал я твои ресницы, карга! — бесился он. — И губы! Сто лет ты мне нужна!» Годжо не волновало, что он думает, как маленький ребенок, сейчас он специально сконцентрировался на негативных эмоциях, лишь бы не думать о том, что могло бы между ними произойти. Испытывая примерно те же эмоции, что и Утахиме, он остановился посреди комнаты около дивана и пренебрежительно уставился на нее. — Будешь так смотреть — я тебе врежу, — угрожающе зашипела Иори. Сатору самодовольно хмыкнул. — Да ну? А ничего не сломается? — Ты! заносчивый самодовольный попугай! — запричитала Утахиме, ее глаза были полны ярости. Она угрожающе стала подходить к нему. — А ты старуха, ясно? — Сатору остался стоять на месте, с непроницаемым лицом смотря на нее. Иори открыла рот в крике, но моргнула, почувствовав, что ее проклятая энергия выросла. Наверное, гнев и стресс от драки, ругани и инцидента в лифте дали о себе знать. Утахиме рявкнула: — А ты только это можешь мне предъявить, да? Что я на два года старше? Самому не смешно? — внутри теплились уверенность и облегчение, что силу уже не нужно дополнительно наращивать. На команду должно хватить. — Ну конечно, не только это, — надменно начал он, засовывая руки в карманы домашних брюк. — Как живется с осознанием того, что твои никудышные способности полностью зависят от продолжительности жизни дряхлого старикашки? На смену мгновенному ужасу снова пришла слепая ярость. Она подлетела к нему и занесла руку для удара. В этот раз Сатору не думал играть. Он легко перехватил запястье и сжал, притягивая девушку ближе к себе. — А ну пусти! — она вырывалась и орала. Сатору лишь усилил хватку, наслаждаясь зрелищем. «Что ты делаешь? Ей больно», — Годжо моргнул и ослабил руку, сконфуженно хмурясь. Утахиме злобно зыркнула и воспользовалась открывшейся возможностью. Ее кулак врезался прямо в живот парня. От неожиданности он согнулся пополам. Глаза удивленно вытаращились прямо возле лица Утахиме. Теперь они смотрели друг на друга на одном уровне. Утахиме двумя пальцами схватила Сатору за челюсть, поворачивая голову так, чтобы он точно смотрел ей в глаза. Он так опешил, что не нашел слов на колкость. — Еще раз назовешь меня старухой — я тебя задушу.