Обещание

      Люциус Малфой, покорный соратник и дворянин, истинный хранитель вековых традиций, привычный полагаться на холодный расчет, к сожалению, всегда был излишне высокомерен, чтобы заметить, когда непоколебимый мир внезапно начинает меняться, прогибая под себя. Он мог бы тяжело вздохнуть, обреченно качая головой, как делала это еще покойная maman, мог бы закрыть глаза и даже попытаться обмануться, вот только, к собственному несчастью, момент, когда неуловимое нечто пришло в движение, он проворонил. Теперь уж было поздно.       Рени сидела в кресле у французского окна и тоскливо наблюдала пейзаж, как делали это дамы высокого света позапрошлого столетия с только им присущим величием и смыслом. Люциус с досадой понимал всю глубину этой тоски. Он помнил юную особу в том, непозволительно раннем, возрасте, когда почтенный человек его лет не смел оценивать чужой красоты. Чуждый сантиментам Люциус стиснул газеты в пальцах. Кого он пытался обмануть этими жалкими попытками сосредоточиться на строчках? Ей не было до того дела. Они сидели в бежевой гостиной вот уже час. Час мучительного томления, который отец и муж немыслимо ненавидел. Руки, украшенные тонкими перчатками, лежали поверх раскрытой на середине книги. Сегодня Рени выбрала платье в пол, поистине роскошного изумрудного цвета. Худая, точно из мрамора выточенная, фигура принадлежала не ей. Не ей — сверстнице единственного сына, на чьей шее так хотелось стиснуть пальцы каждый раз, что Драко провожал ее взглядом, — но Малахитовой царице.       Люциус помнил, конечно же он помнил, тот ясный блеск пытливых глаз, впервые оказавшейся на заветной платформе ведьмы. Помнил он и легкое изумление от того, какой непозволительно дерзкой оказалась девчонка, мгновенно всколыхнув внутри раздражение. Он помнил все. Но как же, как же… Когда то неразумное дитя, не знавшее ни этикета, ни тонкой науки любви, когда оно превратилось в сие невыразимое создание? Не ведавший тяжелого томления Малфой хотел бы ненавидеть, но он все же пожил жизнь, он был выше этого. — Быть может она и переменилась. Но что с того? С того-то что, отец?! — запальчиво воскликнул Драко.       Абраксас, так глупо погибший, так пренебрежительно глядевший на свое изнеженное дитя, вечно напоминавшее ему о нелюбимой супруге, не спустил бы подобного неуважения. Но Люциус был другим. Он бы хотел, чтобы это действительно оказалось правдой. Он видел это в сыне — пугающе темное желание и примирение с невозможностью его осуществить. — Ты слишком юн, Драко. — устало отозвался он тогда. — Убей он ее, я был бы даже рад. — непреклонный в своем свирепстве Драко, как будто бы не слышал отца. — О, уж в этом я не сомневаюсь. — насмешливо отозвался мужчина. Юноша замер, круто развернувшись. Он в ужасе вскинул глаза на родителя, давясь судорожным вздохом. Но Люциус лишь продолжал смотреть на отпрыска с легкой иронией. — Отец… — слова, те, что никто не решился произнести вслух, повисли в воздухе, а Люциус продолжал глядеть на сына, и глаза его смеялись.       Прекрасное создание утомленно вздохнула, склоняя голову к плечу, тем тонким жестом, что никогда не давался Нарциссе. Прекрасная Цисса, любовь в ней превышала здравый смысл и непреклонность взора. Ее влекло величественное хладнокровие, что было присуще ее дорогому супругу. Но Люциус вовсе не был так безразличен к жизни, как о нем могли вздыхать. Он был жив, и он жил, в конце концов. Вот прямо сейчас, запрещая себе марать постыдными взглядами скрытые ажуром запястья. Он обреченно опустил ладонь на глаза, силясь совладать с мучительной болью. Когда он их открыл в следующий раз, Рени в зале уже не было. Будто осознавая, какую силу она имеет над другими, точно не принимая, почти стыдясь ее — подумать только, стыдясь! — она досадливо качала головой и исчезала в покоях Лорда.       Люциус откинул голову на спинку кресла и позволил себе надломлено расхохотаться. Верно, от этой ведьмы скрываться было совершенно бессмысленно. — А что бы ты сказал на это, отец? — усмехнулся мужчина. И, скользнувшая в складках гардин, тень отца Гамлета, точно наяву, сверкнув холодом глаз в сознании, многозначительно смолчала.