Льётся песни печальный мотив,
Ничего, что слова непонятны.
Эта песня о долгом пути
И о мире — таком необъятном.
Пусть ведёт нас звезда в даль по этой дороге
И нескоро конец, да и будет ли он?
И достанет сомнений, забот и тревоги,
Путь ведёт в бесконечность по Кругу Времён
Тэм «Начало пути»
— ✧ –
Демон и небожитель шли минуя гобелены и фрески. Величественные колоны возвышались над ними, дорогие и искусно сделанные десятки кувшинов были расставлены по всему дворцу. Посоревноваться с ними в огромном количестве могли лишь керамические вазы с пионами¹. Дворец Повелителя Ветров был неимоверно большим и изысканным. Бесконечные коридоры поместья затягивали в себя, не желая отпускать вошедших. На красных фонарях изящно танцевали разнообразные узоры. Все это показывало настоящее величие одного из четырёх Повелителей стихий. В свою же очередь выше упомянутый Повелитель скакал вокруг своего друга расспрашивая куда именно он его ведёт.1. Пионы признаны национальным цветок Китая.
А также являются символом богатства
и процветания.
— Узнаешь. — это был единственный ответ, который он получил. Они подошли к заветной двери. Это были врата в их собственный ад. Именно они делили мир Цинсюаня на сладкую ложь и горькую правду. Каждой пьесе положен конец, и главный актер этой пьесы желает поклониться перед залом и получить заслуженные аплодисменты. Эта история была длинной в пару столетий, но у всего есть границы дозволенного. У матушки судьбы больше нет желания смотреть на это выступление, она ей уже слишком наскучило. Каждый актер будет выкинуть как никому не нужный мусор. Да, возможно не сейчас, но существует не только теперешнее время, ещё есть будущее. Будущее, которое судьба хочет забрать у всех. Она может забрать у тебя все самое дорогое, а может забрать и тебя самого. Хэ Сюань молча принялся чертить печать Сжатия тысячи ли. В этот момент притих даже Ши Цинсюань, что было крайне для него несвойственно. В голове у одного было предвкушение веселья, а у другого страх и волнение. Дорисовав печать Черновод понял, что конец там. Ему лишь стоит открыть эти врата и он запустит Закон Сансары, который уже будет не остановить. — Закрой глаза и дай мне руку. — Повелитель Ветра повиновался. Врум. Закон уже начал свой оборот.— ✧ –
Хэ Сюаня встречали до боли знакомые и темные коридоры. Он шел не останавливаясь и старался не оглядываться на своего спутника. Черновод ещё до пробуждения Ши Цинсюаня приказал всем живым существам уйти из своего поместья. В поле зрения явилась проклятая комната и Черновод направился туда. Четыре. Четыре урны встречали его там. — Можешь открывать глаза. Врум. Закон пошел на второй оборот. — А… Но где мы? — аквамариновые глаза были полны непонимания и удивления. — В моих владениях. — после этих слов уши Хэ Сюаня заострились, а вместо аккуратных ногтей появились когти. Уже, итак, бледная кожа, стала чуть ли не белой. — Ты в Черных водах, Цинсюань. — Но зачем? — глаза Повелителя Ветра, которые до этого были полны непонимания, начали наполняться неприкрытым ужасом. — Хотел продемонстрировать, того, чьи жизни забрал твой братец. Не стоит стесняться, можешь с ними познакомиться. Моя мать — Хэ Шань, мой отец — Хэ И, моя младшая сестрёнка — Хэ Фу и моя невеста — А-Лин. — слова застревали в горле и неприятно его царапали. Прошлое желало вновь вцепиться в него и разорвать на кусочки. Вспоминать былые дни он не любил. Хэ Сюань не желал вспоминать, какой ценой он стоит здесь. Он помнил все до мелочей. Дни проведенные возле реки под кронами дуба. Там была Хэ Фу и А-Лин. Хэ Сюань был лишь одаренным студентом. Он думал, что готов к любым тестам и проверкам, но к экзамену, который устроила ему жизнь юноша подготовиться не успел. Сейчас он один из сильнейших демонов, но какой ценой?.. Он давно понял, что жизнь полна несправедливости. Черновод слепо посчитал, что у Цинсюаня это осознание отсутствует напрочь. Но у младшего Ши не только присутствовало понимание всей неправедности. Ещё он умел прекрасно играть свою роль. Роль слепого глупца, маска беззаботности трескалась на глазах у Хэ Сюаня и спадала на кафель. — Молодой Господин Хэ, я крайне рад, что вы соизволили мне признаться лично. — Ты знал? Хотя нет смысла спрашивать, конечно же знал. Прекрасно играешь свою роль, актер. — Черновод даже не пытался оставить, яд, что так и плескался из его рта. — Увы, знал. Господин Хэ, я знаю все, что сделал мой брат. И слышать от человека, который притворялся столько лет небожителем обращение «актер» крайне комично. — Хэ Сюань хотел что-то сказать, но был бесцеремонно перебит.— Будьте добры и соизвольте дослушать меня. Я прекрасно понимаю чего вы хотите от нас и я готов отдать нашу жизнь вам в руки. Но с одним условием. Мы проведем честную дуэль. Побеждаете вы — наши жизни ваши. Побеждаю я — забываем о существовании друг друга. Ну как вам, Господин Хэ? Согласны? — Даже не будешь извиняться? — брови Хэ Сюаня дёрнулись вверх, а губы изогнулись в насмешке. — А какой в этом смысл? Вы меня простите? Нет. Заслужить прощения за то, что мы натворили словами нереально. Вы потеряли из-за нас все, что имели в свое смертное время. Как же мое несчастное «прости», что-либо изменит? Так, что? Вы согласны на мои условия? — Ну, что ж, думаю нам стоит пройти в залу. Там будет удобнее. Твои божественные силы я тебе разблокирую. Если биться, то только справедливо. А в рукаве Хэ Сюаня уже был особенный меч, который мог убить любое существо без исключения. Его лишили жизни не особо справедливо, так, с чего ему следовать правилам? Врум. Закон пошел на третий оборот.— ✧ –
Зал был мрачен и огромен. Тени скрывались в углах комнаты, добавляя в атмосферу загадочности и мрака. Маленькие факелы, расставленные на каменных колоннах, освещали стену мягким, мерцающим светом, заставляя тени двигаться странным образом. На высоком потолке можно было увидеть шикарную, серебряный люстру. С неё свисают длинные тонкие хрустальные капли, отражающие свет из комнаты красивыми белыми осколками. Они сверкают, как кристаллы хрупкого льда. Каждый кристалл отражает свет под разными углами, создавая множество ярких пятен по всей комнате. Свечи под ними светятся мягким желтым светом, даруя мрачному помещению неких уют. Оглушительная тишина, прерывается только их дыханием. Зала напоминает зловещую пропасть, которая хочет затянуть вас в свою пасть. Скоро эта пасть окончательно и без поворотно захлопнется, тем самым дав им шанс сразиться. Через пару секунд две мощные стихии скрестились. Небо клубится зловещими облаками, образуя массивную темную массу, закрывающую весь горизонт. Молния пронзает небо, заливая все вокруг ярким белым светом. Гром гремит громко, сотрясая землю при каждом ударе. Ветер воет, как разъяренный зверь, взметая деревья и кустарники и унося с собой грязь и мусор. Дождь обрушивается на все, заливая землю и мешая обзору. Внезапный шторм начался в Черных Водах. Эта ужасающая и мощная сила была не только природного характера, но и душевного. Мысли и чувства демона и небожителя — это буря противоречивых эмоций, волны внутри них разбиваются и кувыркаются друг о друга, оставляя после себя поток боли и горя. Их страдания настолько непреодолимы, что они задыхаются, хотят закричать, но слишком поглощены муками боли. Их печаль настолько сильна, что их сердце разрывается, и внутри у них остается пустота и дыра. Оба понимают, что уже один из них отсюда никогда не выйдет. Если изначально это была дуэль, чтобы решить все честно, то сейчас это бой насмерть. Они не могут существовать в одно время, ведь душа одного мешает жить другому. Меч пронзает плоть Ши Цинсюаня за секунду до того, как в Хэ Сюаня должен был попасть довольно сильный поток ветра. Меч словно раскаленный огонь, посылая волны агонии через его тело. Боль настолько сильна, что кажется, будто каждый дюйм божественного тела разрывается на части, каждое нервное окончание кричит от боли. Боль подобна всепоглощающему огню, сжигающему и пронзающему его плоть, распространяется по телу, заставляя Цинсюаня чувствовать, будто муки никогда не закончится. Чувство неверия и ужаса наполняет его, и ваш разум не получается сосредоточить на чем-то другом, кроме адской боли. Врум. Закон пошел на четвертый оборот. Он чувствует, что его божественные силы иссякают навсегда. — Простишь меня? — голос охрип и звучит тихо, но понятно. — Уже. — в янтарных глазах мелькает боль. Его месть совершенна, но почему так больно на душе. — Я… Рад. — после этих слов что-то хрустнуло и Черновод с ужасом осознал, что это была подвеска с ракушкой. Этот кулон похож на кусочек бескрайнего океана, напоминая о красоте и величии моря. Это успокаивающий символ необъятности океана, напоминание о мире и спокойствии. Иронично, что именно сейчас символ покоя разломался на кусочки. Ужас Хэ Сюаня был не из-за того, что подвеска сломалась, а от того, что эта подвеска сделана из его праха. Момент смерти приносит с собой не только глубокую печаль и чувство тоски, но и ощущение долгожданной свободы. Они оба знают, что скоро умрут, и это наполняет их сожалением. Сознание было наполнено мыслями обо всем, что они хотели бы сказать, но не смогли. Их преследует скорбь за некоторые жизненные решения, но они не желают сделать другой выбор, не желают изменить ситуацию и повернуть время вспять и все исправить. По уже пустому залу раздается печальная мелодия лиры. На крайней колонне сидит бард. Он медленно проводит пальцами по струнам лиры, производя меланхоличную мелодию. В каждой ноте звучит печаль, музыка подобна слезам убитого горем возлюбленного. Но возлюбленным был не он, а они. Сердце бездомного барда наполнено печалью, каждая нота отражает эту скорбь. Он играет медленно, размеренно, как будто каждая нота — это тяжесть, которую он не может вынести, но каждая нота приносит на его лицо разное выражение печали, глубокую, тоскующую боль в сердце. Ему их искренне жаль. От их душ не осталось и следа. Единственное, что они смогли — это оставить их отпечаток в прошлом, так и не увидев будущего. Пьеса была окончена и единым её свидетелем был тот самый музыкант. Про их любовь будут ходить легенды, которых они не услышать. Про их любовь будут написаны песни, которых они не услышать. Про их любовь будет множество всего, но застать они это уже не в состоянии. Зачем были их страдания? Кому были интересны их муки? Ради кого или чего они умерли? Любовь — это лишь предлог, но настоящий ответ знают лишь две исчезнувших души. Осколки, которых затерялись в далеком прошлом. Закон исполнил смертный приговор.— ✧ –
Хэй, братец, ты же сейчас читаешь это? Если ты читаешь это, значит я уже мертв. Меня больше нет. Честно говоря, идти на верную смерть очень и очень страшно. И пишу я это не только для тебя, но и для себя. Хочу остаться на бумаге. Ужасно хочу, ты не представляешь. Хотя, наверное, вряд ли заслуживаю даже этого. Я не должен был рождаться. И зачем я только появился? Какая-то глупая небылица и ошибка. Я понимаю, что, если бы меня не было всем было бы лучше. Но мне ужасно страшно. Я не показывал этого, мне было стыдно, что я боюсь вечной тьмы, как маленький ребенок, хотя мне уже пару сотен лет. Но мне, правда, безумно страшно, Гэ. Веришь? Мне так не хватало тебя настоящего всю жизнь… Я хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю, как много ты для меня значишь и насколько ты был частью моей жизни. Ты был лучшим братом, всегда был рядом со мной и поддерживал меня, несмотря ни на что. Мы пережили много моментов вместе, и я глубоко ими дорожу. Пожалуйста, знай, что ты всегда будешь в моем сердце. Твоя любовь была специфической, но это точно была она! Ты же права любил меня? Прости за такой глупый вопрос! Точно же любил… Прости за все. Прости… Я давно знал, что живу не свою жизнь и смириться с этим не смог. Это же все не мое… Эти деньги, дворцы, знакомые, божественный пост в конце концов! У меня всегда был лишь ты… Не буду скрывать, ты очень и очень виноват. Я уверен, что ты хотел для меня лучшего, но хотел ли этого я? Честно говоря — нет. Перед смертью, я решил быть максимально искренним, хотя бы с самим с собой и понял, что мне не нужно было это все. Это принадлежало и принадлежит молодому господину Хэ. Да, да, тому самому, которого ты собственноручно убил, но не будем о грустном. Живи, гэ, живи ради себя. Забудь меня, я лишь темное пятно в твоей жизни, которое к сожалению невозможно свести. Я останусь здесь, на этом несчастном клочке бумаги, с бесконечной болью в душе. Я тебя очень и очень люблю, но не приходи ко мне больше. Не открывай это письмо, лучше всего его сжечь. Нужно было описать светлые воспоминания связанные с тобой, но в голову приходит только муки. Прости и за это… Прощай. Люблю тебя навеки, мой дорогой братец. Твой Ши Цинсюань. Ши Уду сам не понял на какой строке начал плакать. Слезы скатывались по подбородку и падали на письмо, размывая предсмертные слова его брата. Подойдя к окну Повелитель Вод заметил, что уже темнеет. Но его внимание привлекли два силуэта в виде туч. Одна хмурая, а вторая отбивала свет солнца. Во второй тучи было что-то до боли родное. — Будь счастлив, Цинсюань.