Время внутри

На какой-то миг Малфою показалось, что его попросту выдернули из помещения, служившего ему пристанищем столь долгое время, и потащили куда-то наверх. Он видел, как сквозь пальцы утекали постоянно сменяющие друг друга яркие картинки, на которых периодически умудрялся рассмотреть собственное лицо, и решительно не понимал, что происходит. Он распознал в них отрывки из детства и юности. Увидел Хогвартс и каникулы в поместье, когда мама к каждому его приезду просила домовиков приготовить черничный пирог. Войну и реки крови. Вспышки заклинаний и черные мантии, которые всегда дополнялись холодными серебряными масками. И сквозь все эти рваные кадры, что калейдоскопом прошли куда-то сквозь разум Малфоя, он смог разглядеть лицо Грейнджер. Вот он держал ее за руку в одном из заброшенных кабинетов школы, а она, уткнувшись ему в шею, счастливо улыбалась. Вот он ловил заплаканную Золотую девочку после выпускного бала и, обхватив ее лицо ладонями, поцеловал прямо в губы. Ее голубое платье нещадно трепал ветер, что свободно гулял по Астрономической башне, и Драко снял с себя пиджак. Грейнджер с улыбкой прищурилась, но позволила надеть его на свои плечи, осторожно поправляя чуть съехавшую ткань на груди. Дальше картинка задрожала, и Малфой задержал дыхание, когда понял, что его перенесло в какой-то длинный, плохо освещенный коридор с десятками закрытых дверей. Некоторые из них были более старыми, чем остальные, с облупившейся краской на створках и облезшими ручками, но в основном они казались более или менее схожими друг с другом. Драко дал себе буквально минуту на то, чтобы внимательно осмотреться, и тут же заметил, что все двери перед ним были заперты на огромные навесные замки. Кроме одной, что находилась прямо перед ним. Она была хуже всех. Почти без цветного покрытия и лака, вся разбитая и испещренная мелкими трещинами, что больше напоминали паутину. Эта дверь отталкивала одним своим видом и была похожа на самые настоящие врата, ведущие прямиком в ад. Малфой несмело протянул ладонь, касаясь самыми кончиками пальцев почти черной от смолы ручки, и, прикрыв глаза, опустил ее вниз. Протяжный скрип заставил кожу усеяться мурашками, и, наконец распахнув веки, Драко решительно шагнул вперед, стараясь не думать о тьме, что ожидала его за порогом. — Ты не можешь так с нами поступить! Малфой вздрогнул, увидев самого себя, стоящего рядом с обшарпанной постелью, на которой лежала Грейнджер, почти с головой укутанная в одеяло. Она выглядела неестественно бледной, а темные круги, залегшие под глазами, без слов говорили о том, что о полноценном сне и отдыхе ей приходилось только мечтать. Судя по обстановке, они находились в какой-то палатке, похожей на те, что ему удавалось встречать в захваченных Пожирателями лагерях Ордена. — Что, если кто-то узнает? — губы Грейнджер едва шевелились, и она шумно сглотнула.— Это может подставить тебя под удар. — «Это» — мой ребенок, — злобно выплюнул двойник Малфоя и опустился на колени рядом с кроватью, — и мы обязательно что-нибудь придумаем, — его ладонь мягко огладила щеку Грейнджер, слегка касаясь дрожащих век. — Просто… оставь его. Умоляю. Драко замер, смотря на то, как глаза Грейнджер начали медленно наполняться слезами, а затем она быстро, насколько ей позволяла слабость, кивнула, оставляя поцелуй на тыльной стороне ладони того, другого Малфоя. Изображение резко зарябило, а затем и вовсе исчезло, растворившись в темноте, и Драко в панике обернулся, услышав за спиной тихий шорох. На этот раз он оказался в той самой комнате, которую уже встречал в видении, где к нему приходила Нарцисса. Но сейчас он был в ней не с матерью. — Ты не можешь запереть меня здесь, как пленницу! — Грейнджер в ярости всплеснула руками, обводя ими воздух вокруг себя. Ее живот уже довольно сильно выступал над свободными брюками и был спрятан под темно-синим джемпером. Беременна. Салазар, она на самом деле беременна? — Могу и запру, — лениво протянул сидящий на постели двойник Малфоя в ответ на ее совершенно неприкрытый гнев. — У меня договор с Орденом, забыла? — он встал на ноги и медленно подошел к тяжело дышащей Грейнджер, что не сводила с него внимательного взгляда. — Мои родители, жена и ребенок должны быть в безопасности, а взамен я предоставлю всю информацию о… — Это нечестно! — Плевать. — Я должна сражаться! — Нет. — Это место скрыто ото всех, кроме тебя и твоей матери! — Ты забыла про домовиков, Грейнджер. Они будут о тебе заботиться. Она зарычала сквозь плотно сжатые зубы и тихо пискнула, когда Драко крепко прижал ее к своей груди, начав осторожно гладить по волосам. Ровно через секунду плечи Грейнджер слегка задрожали, видимо, от слез, а затем послышались сдавленные всхлипы. — Я не могу прятаться, — прошептала она, подняв заплаканное лицо. — Просто не могу. — Если хочешь быть полезной, то я организую для тебя все необходимое, чтобы ты могла варить лечебные зелья, — второй Драко мягко поцеловал ее в лоб, откинув с него непослушные пряди. — Но пока Лира не появится на свет… — Лира? — Грейнджер прищурилась, и уголок ее губ едва заметно дернулся. — Красивое имя. Раздался громкий хлопок, и картинка исчезла так быстро, словно никогда и не появлялась вовсе, и Малфой рвано выдохнул, старательно прислушиваясь. Сердце в груди стучало как сумасшедшее, а голова практически гудела от новой информации. Дочь? У него и Грейнджер? Салазар, да что это за вселенная такая, где подобное возможно? Может быть, его просто кидало из стороны в сторону лишь ради того, чтобы показать вероятное будущее? Драко как-то читал, что существовало зеркало, способное представить смотрящему в него возможный вариант развития событий его жизни. Вдруг и здесь было так? — Тебе пора. Малфой замер, увидев медленно появляющееся в воздухе изображение матери, стоящей у постели в той же самой комнате, что и на последней картинке. Как в том самом видении. Судя по всему, сейчас Драко предстояло узреть его продолжение. — Хорошо, я сейчас зайду к Гермионе и Лире, — его двойник резко поднялся на ноги, начав быстро одеваться. — Скажу, что ухожу. — На это нет времени, котенок, — Нарцисса тихо всхлипнула. — Мистер Поттер сказал, что ты должен торопиться. — Мама, я буду на задании почти месяц, — тяжело выдохнул второй Драко и ущипнул себя за переносицу. — Поместье в Париже буквально кишит Пожирателями, а мне предстоит усиленно изображать верность Лорду, чтобы вытянуть из него как можно больше информации, — он мягко притянул уже открыто плачущую мать в свои объятия. — Мне нужно попрощаться с женой и дочерью. — Тогда поспеши, родной, — Нарцисса мягко обхватила его ладонями за лицо. — И возвращайся к нам живым, — поцелуй прямо в лоб. Легкий. Почти незаметный. — И с победой. Ради нас всех. Уже знакомый треск заставил сердце Драко беспокойно сжаться, и он стойко проводил взглядом растаявшую перед ним картинку. Значит, он был на стороне Ордена. Ради семьи. Что ж, вполне похоже на правду, ведь Малфой слишком хорошо помнил эти мысли в своей голове, когда размышлял о подобных переговорах. Он безумно хотел защитить близких любой ценой. Был готов стать предателем. Жаль только, что он совсем забыл о том, что его семья стала больше и теперь в нее входили не только родители. Лира. Драко ощутил мороз на коже, вспомнив свое видение, где маленькую девочку окружили Пожиратели смерти. Внутренности свернулись в плотный узел от одной лишь слабой догадки, что это явно могло быть совсем не игрой его воображения, и Малфой пошатнулся, хватаясь за горло. Хотелось блевать от страха. Вывернуть себя наизнанку. Вырвать легкие из груди. Он не мог допустить подобного. Салазар. Просто не мог. Ведь Грейнджер жива, а значит, и с Лирой все должно быть хорошо. Правда? «Ты помнишь, что сделал? С ней». Голова резко закружилась. Драко сжал ладонями виски, становясь на колени от вспышки боли, пробивающей череп изнутри, и слабо застонал сквозь зубы. Что он мог с ней сделать? Неужели каким-то образом причинил боль их дочери? Заставил ее страдать? Ему нужно было вспомнить. Блядь. Он обязательно должен все вспомнить. Малфой чувствовал, что находился буквально в двух шагах от предполагаемой разгадки, и дико злился, когда она виртуозно ускользала прямо из его рук, едва касаясь самых кончиков пальцев. Он. Должен. Вспомнить. — Мне жаль, Гермиона, но Малфоя пытали слишком часто и долго, поэтому не могу пообещать тебе, что он вообще когда-нибудь станет прежним. Драко боялся даже дышать, смотря на помещение, в котором провел последние несколько недель. Стол, стул, кровать. Все, как он помнил сначала на ощупь, а потом и узрел вживую, когда внезапно вновь обрел зрение. Палата. Это никогда не было темницей. Никогда. Он видел самого себя, лежащего без сознания в постели, и сидящую рядом Грейнджер с Лирой на коленях. И на них обеих были надеты мантии, что выдают всем посетителям больницы Святого Мунго. Желтая одежда. Блядь. — Он иногда приходит в себя, — прошептала Грейнджер, облизав губы, и перевела взгляд на стоящего сбоку Невилла Долгопупса в одеянии целителя. — Но не узнает ни меня, ни Лиру. — Месяц пыток, — вздохнул Долгопупс. — Волдеморт ведь уже знал, что Малфой шпионил для Ордена, и… — Я его жена и в курсе, по какой причине это произошло, — жестко ответила Грейнджер, и ее лицо исказила гримаса боли, которая тут же сменилась сожалением. — Мерлин, прости. Долгопупс молча кивнул и улыбнулся Лире, протягивая ей леденец на палочке, который та с радостью приняла, тут же начав аккуратно разворачивать шуршащую упаковку. Грейнджер украдкой вытерла слезы, смотря на дочь, и мягко поцеловала ее в затылок, пригладив выбившиеся из ее косы вьющиеся волосы. Было очевидно, что она едва держалась, и лишь Лира хоть как-то могла остановить ее от открытых рыданий в голос, потому что Драко еще никогда не видел столько отчаяния в глазах Грейнджер. Он чувствовал, как где-то глубоко внутри него начинало стремительно теплеть что-то не совсем для него понятное, и подумал, что, скорее всего, это и была любовь. Та самая, ради которой он и оказался в этой палате. Она возвращалась туда, где ей и стоило быть все это время. В его сердце. — Ты можешь гордиться своим мужем, Гермиона, — Невилл мягко потрепал ее по плечу. — Он помог нам победить. — Знаю, — Грейнджер тихо всхлипнула, зажав рот ладонью. — И он обязан сам рассказать об этом нашей дочери, — она осторожно наклонилась к лежащему на постели двойнику Драко и мягко провела кончиками пальцев по его дрожащим векам. — Возвращайся к нам. Просто иди на мой голос, Драко. Темнота обрушилась на голову Малфоя так стремительно, что он в панике замер, опасаясь сделать какое-то неверное движение. В висках стучало имя дочери, которая, судя по всем видениям, что ему удалось собрать воедино, точно так же, как и Грейнджер, не переставая звала его обратно. Драко уже привычно выставил руки перед собой, надеясь нащупать дверь, через которую зашел в эти воспоминания, но вокруг была лишь пустота. Он чувствовал, что от этого понимания его тело облизывал липкий страх, и, как сумасшедший, продолжал шарить ладонями в воздухе. Ему нужно вернуться. Найти выход и вернуться. — Ты однажды сказал, что я твой маяк, Драко, — раздался над головой тихий, совершенно отчаянный шепот Грейнджер. — Так иди же на мой свет. Умоляю. Во рту пересохло, когда Малфоя внезапно сбил с ног резкий порыв ветра. Он казался настолько сильным, что было сложно даже дышать, а слишком четкий соленый привкус на губах без слов дал Драко понять, что его перенесло куда-то на берег моря. Ноги попеременно утопали в тяжелом от влаги песке, что еще больше замедлял и без того слабое движение, но Малфой упорно продолжал идти вперед. — Папочка, вставай. Драко зарычал, в очередной раз споткнувшись, и упал коленями в воду, что тут же прошлась ледяным холодом по всему телу. Он почти не мог дышать и чувствовал, что ноги уже были сбиты в кровь, но, решительно зацепившись за песок, медленно встал и сделал несколько коротких шагов. Внезапно где-то вдали мелькнул едва заметный луч света. Быстро, словно его и не было, но Малфой застыл, начав внимательно вглядываться в темноту. И уже через секунду свет мигнул еще раз, на секунду осветив дорогу, по которой шел Драко. Он с облегчением выдохнул, поняв, что это могло значительно облегчить его путь, и принялся двигаться исключительно в те моменты, когда появлялся свет. Малфоя безумно раздражало, что ему приходилось подолгу стоять в ожидании, дрожа от ветра и ледяной воды, но он стойко терпел все испытания, только бы сделать еще хотя бы пару шагов. Скорее всего, он шел как минимум несколько часов, потому что к тому моменту, как Драко увидел перед собой огромный маяк с тем самым тусклым лучом света на самом верху, он почти не ощущал собственного тела от усталости. Внутри строения было значительно теплее, и Малфой, обхватив себя за плечи, с ужасом оглядел длинную винтовую лестницу, конца которой ему так и не удалось разглядеть. Казалось, что она уходила прямиком в самое небо и вела на облака, но Драко знал, что только там у него получится добраться до света. Может быть, он сможет увидеть, в какую сторону ему идти дальше? Он слишком часто останавливался. Переводил дух. Снимал болезненно сжимающую замерзшие ступни обувь. Просто пытался хоть немного согреться. Но продолжал идти, чувствуя, что силы были на исходе. Каждый шаг отдавался тупой болью где-то между ребрами, а движение воздуха к легким нещадно царапало высохшую носоглотку. Поэтому, когда Малфой наконец добрался до вершины маяка, он просто обессиленно упал на колени и уперся ладонями в ледяной бетон, дрожа от усталости. Наверху было еще холоднее, чем на берегу, когда он шел по песку, и Драко зажмурился, пытаясь не допустить попадания в глаза мелких камешков, что поднимал с пола ветер. Осторожно цепляясь за стены, Малфой медленно поднялся на ноги и, облизав высохшие губы, протянул руку к трепещущему от резких потоков воздуха зажженному факелу, что стоял на специальной подставке в самом центре маяка. Видимо, он был заколдован, раз продолжал гореть, несмотря на ветер и влагу, и даже умудрялся освещать путь на многие километры вперед. — Коснись моего света, Драко. Вернись ко мне. Малфой шумно выдохнул, вновь услышав голос Грейнджер, и, зажмурившись, резко опустил ладонь прямо в пламя. Плевать на все. На боль. Страх. Сожаления. Больше никакой тьмы. И картинка, мелко задрожав, вновь исчезла, наконец забрав с собой почти не дышащего Драко, что крепко сжимал в пальцах тонкий луч, исходящий от факела.

***

Он резко распахнул веки и почувствовал, как внутри все сжалось от слишком яркого света, бьющего прямиком в сетчатку. Драко быстро вновь закрыл глаза и еле слышно застонал, что моментально почти разорвало его пересохшее от жажды горло. Но, к своему собственному удивлению, он внезапно понял, что эта боль была реальнее всего, что ему удалось испытать за последние несколько недель. Неужели… — Воды, — прохрипел он и заморгал, надеясь привыкнуть к освещению. — Пожалуйста. — Мерлин, Драко, — Грейнджер тут же аккуратно приподняла его голову и ловко приставила к губам стакан со спасительной прохладной жидкостью. — Ты очнулся. Ему так хотелось ответить, но он попросту не мог собрать воедино все слова, что практически обжигали язык в попытке вырваться наружу. Малфой шумно выдохнул, почти физически ощутив, как к нему одно за другим начали возвращаться воспоминания, и резко вытянулся, замирая в таком положении. Боль. Боль. Боль. Ее было так много, что порой он забывал, как это — совсем ее не испытывать. Иной раз Драко казалось, что от частых пыток где-то глубоко внутри него зародилось нечто, напоминающее привязанность к ним. Ему было странно, когда мучители приходили к нему слишком поздно или, например, сокращали количество Круциатусов. Это выглядело для него как-то неправильно и оттого совершенно безумно. Будто он уже не мог существовать без этого. Драко вспомнил, как его смогли вызволить и переправить в Мунго. В голове обрывками возникали картинки собственного истерзанного тела и ужаса, звеневшего в голосах целителей, когда они обрабатывали его раны. Это вскоре стало ассоциироваться для Малфоя с болью от лекарственных зелий, которыми ему смазывали особо глубокие порезы, и он начал страдать от панических атак, едва заслышав кого-то из работников Мунго на пороге. Хотелось ответить им тем же. Хотелось стать монстром, как те, что оставили ему эти травмы. Хотелось убить любого, кто касался его. И этот кошмар был бесконечным ровно до тех пор, пока их голоса не сменились на тихий шепот Грейнджер, когда ее наконец впустили в его палату. — Ты ведь не оставишь нашу дочь без отца? — бормотала она тогда, целуя его истерзанные руки. — Не смей заставлять меня объяснять Лире, что ее папа с ней сделал. Что он бросил ее. Так что немедленно возвращайся к нам, Драко Малфой, слышишь? Иначе я выгрызу тебя зубами даже из лап Смерти. Я всегда тебя найду. И если до этого Драко периодически приходил в себя, слабо цепляясь за реальность, то после того, как смог убедиться, что жена и дочь в порядке, его тело окончательно перестало держаться за этот мир, погрузив Малфоя во тьму. — Я молилась, — Гермиона тихо всхлипнула и осторожно поцеловала его в губы. — Верила, что однажды ты вернешься к нам. — Папочка? Малфой шумно выдохнул, когда к нему на постель, тяжело сопя от усилий, забралась Лира и опустила теплую ладошку на его лицо, заглядывая прямо в глаза. Сердце Драко почти остановилось в момент, когда ее губы растянулись в улыбке, а на щеках появились небольшие ямочки, делая Лиру еще больше похожей на мать. Малфой никогда и никому бы не признался в этом, но у него буквально дрожали колени, когда Грейнджер улыбалась ему именно так — до пресловутых ямочек на щеках. Он несмело накрыл ладонь дочери своей, перемещая ее маленькие пальчики на свои губы, и мягко их поцеловал, ощутив едва уловимый аромат конфет на ее коже. До боли знакомый. До безумия любимый. — Вы больше не исчезнете? — прошептал Драко, переводя взгляд на жену. — Я так долго искал к вам дорогу. — Никогда, — Гермиона стремительно наклонилась к нему и несколько раз поцеловала в губы. — Теперь у нас есть все время мира, — ее ладонь опустилась на его грудную клетку, где быстро билось сердце. — И оно всегда будет здесь. Внутри.