***
Немой плавал не один день или месяц, а целые несколько лет на военном судне. Он любил и ненавидел море! Любил море из-за его красоты, из-за того, что море никогда не боялось показать свой характер или громко с помощью волн сказать: «Вы мне не хозяева! Я сам себе хозяин, я свободен!» — на эту простую фразу у Пьеро никогда мы хватило сил. А ненавидел он ведь не само море, а людей, кто по нему ходил. Он ненавидел тех капитанов, тех матросов, тех владельцев судна, которые всегда смотрели на него свысока, будто он раб! А немой ничего им и сказать не мог, несмотря на то, что говорить тогда ещё умел.***
Но в один день все изменилось. Немой помнил как в тот день они шли мимо берегов Шотландии и их атаковали. Было много криков, взрывов и крови. Очень много крови. Немой не помнил больше ничего, лишь как белый свет его ослепил и как он очнулся в больнице.***
Что бы вы почувствовали, если бы узнали, что вы выглядите как сгоревшее мясо и больше не сможете ни слова сказать? Страх, боль, гнев, безумное отчаяние. В тот день Пьеро ничего так и не испытал, он лишь смотрел на себя в зеркало. У него в тот день пропала какая-либо воля к жизни, он больше ничего не чувствовал, будто умерла его душа и осталась лишь оболочка. Ему было плевать на смерть некогда любимой женщины. И даже когда он пришел на могилу своего старика в слепой надежде хоть что-то почувствовать, этого не случилось. Лишь пустота была в сердце немого моряка, он больше ничего не чувствовал, его ничего не интересовало. И всю эту пустоту в своём сердце он утопил в алкоголе. Он спускал все деньги на выпивку, а когда их не было, просил милостыню и так по кругу. Пил он сколько мог купить и никогда не оставлял ни капельки в бутылке. Но он не был из тех алкашей, которые приходят в трактиры и орут там день и ночь, нет, немой был не таким. Он пил тихо, сторонясь людского внимания к своей, по его мнению, неинтересной персоне. И так он жил: просил милостыню, потом пил столько, сколько мог себе позволить выпить. Но однажды он встретил капитана. Этот человек искал такого моряка, которому нечего было терять и тогда все отправили капитана к немому, крича: «Вот он пьяница! Ничего ему от жизни не надо! Только пить да милостыню просить!» — так на борту «Воробья» и появился немой рулевой, которому ничего и не нужно. Лишь бы работу дали, гроши платили и в любом порту пить ром давали.***
Только почему сегодня, в тот день, когда работы у немого не было, он нашел свой старый военный мундир? Весь потрепанный, при том, пропахший алкоголем и грязью тех старых портов. Теперь немой только и делал, что смотрел на этот старый, никому не нужный мундир, вспоминая свое не шибко интересное прошлое, наполненное, в основном, печалью и грустью, которые стали частью немого. Или может они его поглотили и он сам стал отражением печали и грусти? Рулевой даже не заметил как к нему подошел капитан судна от которого пахло воском, а его колени выглядели так, будто капитан стоял на полу несколько часов без перерыва. — Немой! Что же ты так на свой старый мундир засмотрелся? — сказал Уайт на редскость тихо. Обычно его голос казался немому звонким, с железными нотками, а сейчас он был будто спокойный и местами грустный. В ответ Капитан как и обычно получил лишь неразборчивое мычание, хотя чего он ожидал от немого? Что тот ему в красках расскажет о своих переживаниях? — Да, друг мой, мы оба на мели и у нас есть время подумать о чем-то, — вновь заговорил Уайт так и, не дождавшись ответа: — Знаешь, а я за ночь молитвы кое-что да понял: мне срочно нужно решить одно дело! — Уайт в последний раз посмотрел на своего товарища и побежал на палубу. А немой посмотрел ему вслед, а потом на старый мундир, да положил его опять в сумку от греха подальше.