***
Он как всегда сидел в центре и молча ел свой ужин, изредка поглядывая на команду. Он чувствовал: что-то поменялось, будто огромная стена разрушилась и он теперь мог испытать и увидеть гораздо больше, чем раньше. Но он не знал, что его отделяло, и что теперь ему предстоит увидеть. И это его пугало, но почему-то и успокаивало. «Все перемены к лучшему», — говорил он себе, чтобы успокоиться и не подавать виду. Он не любил делиться с командой своими переживаниями и считал, что это пустая трата времени. Да еще он капитан, и его главная задача — это защищать его людей. Вуда часто представлял себя в роли родителя, который защищает команду как своего новорожденного первенца. Из-за всех этих мыслей у Уайта начала кружиться голова, будто в бальном танце, а мир расплывался перед глазами, становясь нереальным. И капитан полностью погрузился в воспоминания давно минувших дней.***
— Отдай! Иначе я правда тебя поколочу! — кричал детский голос в голове Вуды. Он зажмурил глаза, чтобы увидеть образ мальчика в своей голове. Но ничего не выходило, он лишь мог услышать детские крики и голоса, а сама детвора превращалась в неясные образы.***
Команда заметила, что капитан жмурится, но выглядит весьма спокойно. — Наверьное опять в воспоминания провальлься, — тихо сказала Жанна, — Не нравиться мне когда с нимь такое происходить, — женщина смотрела на своего капитана и верного друга, будто готовясь в случае чего предоставить медицинскую помощь.***
И вот детские голоса утихли и теперь Вуда мог слышать, но не видеть, совершенно другую картину в своей голове. — Вуда, смотри, там плывут корабли! — кричал, казалось бы, такой забытый, но родной голос. — Наверное они плывут с дальнего плавания! И мы скоро тоже поплывем, правда здорово?***
Жанна видела как черты капитана смягчились, он слабо улыбнулся, будто он видел или слышал в своей голове что-то очень хорошее, то что он пытался забыть, но не смог. И сам рад этому. — Ой ба, кажется, капитану что-то хорошее видится! — радостно, но тихо сказала Айнура. Она сидела возле Вуды и видела как капитан радовался чему-то в своей голове.***
И вновь образ исчез. И Уйат, будто почувствовал холод, из-за чего инстинктивно вздрогнул. Он чувствовал голод, что странно, ведь поел он относительно недавно. Он чувствовал запах пороха и морской соли. — Друг мой, мне кажется, до земли я не доживу, — наконец, капитан услышал до боли знакомый голос, только он теперь казался охрипшим и уставшим. Этот голос будто шептал ему предсмертное признание. — Что? Не говори такие ужасы, — и вот капитан слышит и свой собственный голос, только вот он был уставшим и грустным. Вуда наконец смог разглядеть и понять, что происходило в тот день. Он видел трюм корабля, видел, что там темно, и видел, что припасов там нет. А в нос Уайта ударил запах гнили и мертвечины, от такой резкости он поморщил нос. «Конские широты, точно! Я тогда был матросом на одном из военных кораблей, и наш корабль попал в конские широты!» — чуть ли не закричал в своих мыслях Уайт. И вдруг он видит, как он ещё совсем молодой и худой, протягивает своему товарищу сухари. Последние фразы Вуда не слышит, но этого ведь и не нужно?***
Асмадей заметил необычное поведение капитана, хотя казалось бы, должен был привыкнуть к такой его особенности как «проваливаться в воспоминания», но он просто не мог! Его раздражал тот факт, что в один момент капитан резко начинал либо смотреть в одну точку, не моргая, либо закрывать глаза и ни на что не реагировать, кроме своих фантазий.***
И вот и это воспоминание пропало, оставляя после себя горьковатое послевкусие, хотя это наверное странно: что прошлое имет свой вкус и запах? Вуда никогда этого не понимал, но у него не было времени размышлять об этом, ведь перед глазами снова новая картина. Он снова чувствовал сильное жжение в спине, будто с нее вновь стекает кровь, будто он сейчас не капитан, а обычный матрос, накричавший на своего капитана и обвинивший его в некомпетенции, за что и избитый плетью «кошкой девятихвосткой». Он видел как его ещё молодого и раненого садят на пол, а сзади его раны пытаются обработать обычной тряпкой, смоченной ромом. — Вуда, Вуда, — снова заговорил уже знакомый голос. Уайт чувствовал как чужие руки будто и сейчас обрабатывают его раны и, несмотря на боль, ему приятно и хорошо от осознания, что его не бросили в беде. — Зачем же ты с капитаном спорил? Зачем ударил и разбил ты ему нос? Тебя же могли досмерти так избить! — голос был одновременно и зол и напуган, тот человек явно переживал за друга. — Это несправедливо! Я ненавижу этого чертова капитана, презираю всей душой! — прошептал Вуда своим ослабевшим, но весьма гордым голосом, — Я видел что он ел, пока наши умирали с голудухи! Да и в обычное время живёт он лучше, чем мы, обычные, рядовые матросы. — за эти слова Уайту закрыли рот и шикнули на него: — Тише ты! Нельзя же такое говорить! Ты что хочешь, чтобы тебя бунтовщиком объявили?! — Голос был раздраженным, но потом он будто смягчился. — Я переживаю за тебя и поэтому, пожалуйста, Вуда, не ругайся ты с капитаном! Пожалуйста, если не ради себя, то хотя бы ради твоей семьи и меня. — тут Уайта взяли за руку и человек из воспоминания прижал руку Вуды к своему сердцу. И в этот момент Уайт смог увидеть наконец глаза собеседника. Они были голубые, но не как у Жанны, у которой глаза холодные и Вуде всегда казалось, что в них настоящая метель. Нет, в тех глазах капитан видел тепло, он видел море, которое будто переливается в солнечном свете и отдает свою прохладу всем нуждающимся. Именно это странное тепло Вуда видел в этих глазах, именно его капитану так не хватало. Хотя он сам ещё этого не понимал и потому задавал себе вопрос: «А почему мне так нужны эти голубые глаза?» — он снова прислушался к разговору себя из прошлого и того человека. — Я клянусь своим сердцем, что не стану перечить капитану и не буду высказываться о нем пока мы не доплывем, — говорил будущий капитан своему другу, на что получил осторожные, но такие желанные объятия.***
Михаил не сразу заметил странное поведение капитана, но когда тот начал шипеть от боли, сжимать свою руку сначала сильно, будто сдерживая крики, а затем мягко и почти невесомо, будто держал того кого, боясь потерять и никогда не найти. А после того, как капитан начал что-то бормотать себе под нос, канонир и понял, что дело-то дрянь. И тогда мужчина осторожно, но с напорством начал трясти капитана за плечо в попытках вывести из прошлого.***
И вот капитан не успел и подумать над всем увиденным, как его разум уже перемещает его в другое воспоминание. «Не был бы я капитаном, привыкшим к штормам и качке, так меня бы точно стошнило!» — проругался в мыслях Уайт и приготовился снова погружаться в прошлое. Он сразу почувствовал тепло, а из груди вдоль всего тела растекалось приятное чувство, кажется, это была радость? Но не за себя, а за друга, кажется, это было назначение на должность капитана? В голове Вуды уже начинали появляться догадки, кто же это может быть!***
Гарри несмотря на свою сонливость и усталость заметил как черты лица капитана смягчились и он слегка улыбнулся. Помощника кока это радовало, ведь не хотелось чтобы Уайту виделось что-то плохое.***
Голова капитана уже начинала болеть, он уже немного устал от всех этих постоянных перемещений из одного воспоминания в другое. Вдруг он начал видеть лишь белый шум и слышать, кажется, крики? Он с кем-то ссорился? Да это именно так. Эх жаль, что не выйдет всё расслышать или хотя бы увидеть. Вдруг раздался скрежет металла, а потом ещё и ещё! Похоже, началась драка. Но вскоре все затихло, а после раздался крик. В этот момент Вуда наконец смог разглядеть и таинственного человека и все остальные воспоминания до этого ужаса и самого себя. Это был Смоллетт. Сейчас он стоял с окровавленной шпагой, закрывая рот рукой. В его глазах читалось одно: страх. А сам пират лежал на земле и из его глазницы текла алая река крови. Уайт в тот день не стал дожидаться своей гибели, он бежал, бежал как последний трус, в своих слезах и крови. Александр же кричал ему вслед: — Вуда!***
— Вуда! — и в этот момент пират очнулся. Он увидел как его трясли Михаил с Жанной. На лицах всей команды читалось волнение. Оно было у всех разное, но явное. Капитан не мог что-либо сказать, он будто забыл, как говорить, он будто онемел! — Вуда! — вдруг снова крикнул его имя Волма, мальчик держал капитана за камзол и плакал. Юнга боялся, что капитан никогда не очнется, никогда не выберется из этого кошмара и никогда не сможет с ним поговорить. — Я… Я… — Уайт пытался подобрать слова, но не мог, из его рта доносилось лишь непонятное бормотание. Вскоре он почувствовал, как по его щеке стекали холодные слезы. — Я снова задумался? — это первое что он произнес за последний час. Капитан почувствовал как на его плечо легла женская рука. Это была Жанна, она, смотря на товарища, сказала: — Заработалься ти, капитан, шел би ти в свою каюту, да поспаль, — строго сказала женщина, немного хмурясь, а затем добавила: — И это не обсужьдаеться.***
Капитан не стал перечить врачу, да и нужно ли это? Она лучше знает о том, как сберечь его здоровье и лишние переживания явно не входили в этот рецепт. Вуда, идя вдоль деревянных коридоров, увидел через иллюминатор как на Испаньоле горит свет. И сердце его будто сжалось, а руки затряслись. — Вуда, Вуда, — сказал капитан сам себе, смотря на свои трясущиеся пальцы, — Ты ведь дрожишь как сопливый школьник! Что это с тобой? — засмотревшись так на пару минут, Уайт ударил себя по лицу, мол: «Уже сам с собой говорить начинаю, наверное Жанна права и я правда заработался вот и приходят такие мысли», — этот монолог успокаивал и давал хоть и ложную, но надежду, что скоро эти воспоминания забудутся и Уайт будет жить как прежде.***
Зайдя в свою каюту, Вуда, не теряя времени, закрыл её, лег на деревянную койку и укрывшись своим же камзолом, погрузился в сон.