***
А Вуда же остался на тёплой палубе. Пират, довольный, грелся на солнышке и то и дело поглядывал на белые паруса «Воробья», которые уже начали раздуваться, будто готовясь к отплытию. «А жизнь-то налаживается!» — подумал Уайт, не скрывая свою радость от скорого «освобождения». Но вдруг в его взор попался его уже товарищ и ныне снова друг Александр Смоллетт. Смоллетт держался всё также прямо и строго, его острые черты заострились еще сильнее, а глаза стали тёмно-синими, словно лазурит. Тело мужчины было крепко сложено, он держал руки за спиной и казался таким же прямолинейным, как его характер и черты лица. Только вот от этого, на вид грубого, человека пират не смог отвести взгляд. Он то и дело томно вздыхал, не в силах отвернуться. Но вдруг Александр повернулся и посмотрел прямо на глядящего на него пирата, а тот от неожиданности аж вздрогнул и даже немного покраснел, но после откашлялся в свой кулак и помахал своему новому, но одновременно и старому другу. И тут Вуда заметил, что черты лица смягчились и даже появилась лёгкая и мягкая улыбка! Смоллетт помахал пирату в ответ, а после отвернулся и продолжил выполнять свою работу, да и сам Уайт мешать ему не хотел. Потому он сложил руки за спину и спустился вниз на камбуз.***
Как только тот спустился на камбуз, в нос пирату сразу ударил запах копченого мяса несчастной черепахи и вареных, видимо, яиц. Уайт сразу увидел режущего укроп Гарри, который явно был не таким сонным, как обычно. Тот, увидев капитана, улыбнулся ему, но сразу вернулся к работе. Юноша молча сложил укроп в небольшую мисочку, и, взяв две другие, в которых лежали изюм и какие-то орехи, пошёл относить их на стол. Всё-таки время близилось к обеду, потому камбуз работал на полную катушку. Вуда, постояв пару секунд у входа, всё-таки решил навестить рыжего кока в его, так сказать, «типичной среде обитания».***
Капитан встретил своего подчинённого за работой. Кок весело напевал какую-то морскую песню, слегка пританцовывая, и одновременно ложил куски вяленого черепашьего мяса в ее собственный панцирь. — «Буря море воздымает, а ветер волны поднимает», — напевал старую песню кок. Увидев капитана, он положил мясо на стол и, вытерев свою руку и крюк об поварской фартук, весело сказал своим охрипшим голосом: — Кого я вижу?! Капитан собственной персоной спустился в моё царство еды и дрянных словечек! — воскликнул кок, подходя к капитану. Лицо Бороды было румяным, а в глазах его были искры. Тот явно выпил рому, от чего его скверный характер был чуть мягче обычного. — Да я это, — усмехнулся Уайт, подходя к товарищу и пожимая ему руку, — Еда готова, мистер Бьёрн? — впервые за долгое время назвал капитан Бороду по имени. А тот лишь усмехнулся да отмахнулся: — Осталось накрыть на стол и команда может идти есть! — он усадил капитана за стол и подсел с противоположной стороны. — Этим займется Гарри, а то он, собака, мне только мешал сегодня! — недовольно бурчал кок, складывая ногу на ногу, на что капитан тихо хихикнул. — Полно тебе, Борода! Ты и так его загонял за десять лет плаванья, — весело говорит Вуда, смотря на собеседника. — Но всё же, поговорить о чём-то надо! Только я тебя умоляю, говори о чем угодно, только не про политику. Это, пожалуй, единственное, чего я не выношу. Просьбу капитана кок не проигнорировал, но посмеялся и, ударив по столу, ясно и громко сказал: — Тогда потолкуем мы о такой хорошей вещи в мире как «браки», — от такой темы разговора Уайт помрачнел и мысленно сказал: «Браки-раки!» — он уже готов был саморучно застрелиться, жаль, что пистолета рядом не оказалось, он его забыл у себя на столе, а уходить от Бороды в начале разговора идея не самая лучшая. — Хах! — воскликнул кок, — Не уж то вас на родине замучали вопросами о вашей, так сказать, свадьбе? А Вуда театрально закатил свой единственный глаз, а после хмуро ответил: — Друг, мои родные бабушка с дедушкой когда ещё были живы, сошли с ума, когда мне исполнилось пятнадцать лет! И каждый вечер задавали мне вопросы о том, когда же на моём пальце появится злополучное кольцо! На это кок лишь посмеялся да ударил по столу рукой. — А как же ваш брат? Неужто на его судьбу им было плевать? — усмехнулся кок, а после и сам капитан. — Если бы! Этот в двацать уехал от нас, стал работать кожаных дел мастером, а позже женился! — с досадно произнес Вуда. — А жена его злющая как змея! Чертова испанка и звали её то ли Марго, то ли Мария, а всё, вспомнил! Маргарита! — Ахаха, прямо как их блюдо, я тоже не помню название! Прям как вы имя этой змеюки! — расмеялся кок вместе с капитаном. Как только голоса их утихли кок весело сказал: — Знаете, капитан, жены это дело непостоянное. То они есть, то их нет! Вот у меня жена гулящая и от неё у меня сын и дочь, которых я вижу раз в полгода, а то и реже! Но моя рыбонька всё равно мне жена, — хвастался Борода, довольный, а капитан, усмехнувшись, сказал: — Друг мой, какой муж — такая и жена! Только ты не гуляющий, а плавающий! На эти слова кок недовольно закатил глаза, но после хитро улыбнулся и сказал товарищу: — Но у вас же есть кто-то на примете, с кем бы вы разделили свою жизнь? — приподнимая бровь, спросил он. Вуда задумался. Он в тот момент подумал: «Может и вправду кто-то есть?» Но каждый раз, когда он пытался вспомнить какую-нибудь девушку, ему представал образ Александра, из-за чего он краснел, и, собравшись с мыслями, он сказал: — Нет никого на примете, — досадно произнес Вуда, а кок, хитро ему улыбнувшись, ответил: — Досадно, что вы даже самому себе врете, капитан, — Уайт уже хотел что-то возразить, но увидел, что Гарри уже накрыл им на стол, а сам кок начал созывать всех на обед. Потому капитан решил промолчать.