***
Капитан чувствовал странные эмоции к тому пират. Когда он находился рядом, то внутри разгоралось большое пламя, которое сжигало его изнутри и заставляло время от времени по-дурацки краснеть. А однажды, случайно застав Уайта за стиркой без рубашки, Смоллетт почувствовал странное тепло в области таза. А вот когда он возвращался от пирата, то вроде бы все было как обычно, но постепенно с каждой минутой его поглощала какая-то сильная тоска, хотя он старался на это не обращать внимание, загружая себя работой. Но вот ночью потоки внутренних желаний и мыслей поглощали его, не давая уснуть и заставляя вертеться на койке. И стоило уставшему как бродячая собака капитану сомкнуть глаза, так кошмары его тут же поймали, словно охотник, все это время охотившийся за своей добычей.***
Смоллетт оказался в странном месте. Оно было очень светлым и казалось что вокруг ничего не было, но вскоре Александр заметил, что стоит в двух метрах от обрыва. «Главное не сорваться», — говорит себе капитан. Но вдруг сильный удар сзади и Александр падает на спину, теперь его тело в паре шагов от темного обрыва. Но капитан встаёт снова. Он уже было хотел как минимум ударить того, кто его толкнуть в бок. Но, увидев того человека, мужчина обомлел, по его спине прошлась волна мурашек, а со лба потек холодный пот. — Отец? — слегка дрожащим голосом сказал Александр. Он с ужасом смотрел на родителя, который умер пару лет назад от оспы, и который за свою жизнь ни разу не сказал сыну хоть одно слово поддержки. — Как ты можешь меня так называть? — вдруг ядовито начинает мертвец. Тот смотрел с невероятным презрением, будто смотрел не на сына, а на какую то куртизанку. — О чём это ты? — с ещё более дрожащим голосом спросил Александр, отходя от родителя, но после тот едва не соскользнул. А мертвец одним быстрым движением подошёл к сыну и тихо, будто издевательски, прошептал: — Ты снова влюбился в этого пирата, не так ли? — голос старика походил больше на рык зверя, и на пару секунд капитану показалось, что у него вместо зубов острые лезвия мечей. От его слов на лице капитана появился едва заметный румянец, который пропал после осознания кошмара, в который попал Смоллетт. Его самым большим страхом было разочаровать близких ему людей. Только от одной мысли о такой возможности в душе мужчины творился самый настоящий ад. — Нет-нет, отец, это не так! Я просто, — пытался найти хоть какое-то оправдание Смоллетт, но вдруг послышался громкий смех. Мёртвец отошел, давая увидеть смеющегося. Это был Уайт. Он был одет в свою обычную пиратскую одежду с фирменной повязкой. В руках он держал заточенную саблю. — Извини, извини. Очень смешно смотреть как ты пытаешься отрицать преступление против законов божьих, когда все улики против тебя. Пират подошел к обоим мужчинам и с безумной, совсем не характерной для себя улыбкой сказал: — Мне интересно, осталось ли в тебе хоть немного человеческого достоинства? Или ты просто как скулящая собака? Тогда Вуда бросил к его ногам вторую саблю, будто намекая на дуэль. — Ну же, Смоллетт, я хочу свой матч-реванш! — по безумному смеясь говорил Уайт. Он напал первым, без предупреждения, но Смоллетт успел заблокировать атаку. Тело Смоллетта дрожало, ему было страшно до безумия. Страшно снова драться с ним! Но выбора у него не было, поэтому он старался отразить любую атаку, но в один момент Уайт, которому это всё надоело, с улыбкой вдруг сказал: — Знаешь, ведь у нас что-то да могло бы выйти! — от таких слов Александр остановился, почувствовав каплю надежды. Чего не стоило делать, ведь всего через секунду жгучая боль поразила грудь Александра. Боль постепенно разнеслась по всему телу капитана. Он упал на колени, но его грубо взяли за волосы и тихо прошептали на ухо одну фразу: — Только я не мерзкий грешник, как ты, — дальше его кинули в пропасть, словно мусор или как испорченную вещь.***
Александр очнулся в холодном потому, хватаясь за сердце, которое бешено колотилось. Но постепенно страх начинал пропадать, и тогда Александр перевел взгляд на иллюминатор, через который можно было увидеть борт «Воробья». Смоллетт тяжело вздохнул. Он смотрел туда, не отрывая взгляд, представляя при этом вместо корабля самого Уайта. Но после он покачал головой, будто самому себя запрещая, и сказал: — Нельзя, я не стану порочить его душу ещё сильне своими дурацкими чувствами, — с этими словами Александр вновь попробовал уснуть. Но у него не вышло.