(Второе) пришествие

— Хай-Мюриэль-как-делишки-мне-нужна-святая-вода, — скороговоркой сообщил Кроули, стоило двери книжного распахнуться на его настойчивый стук. Мюриэль беззвучно открыла рот и захлопала длинными ресницами, а потом, будто очнувшись, торопливо посторонилась, приглашая Кроули в магазин. — Не-е, — Кроули сделал шаг назад, — времени мало, А… — он осекся, зашипел, словно кто-то ткнул его раскаленным прутом под ребра. — Времени мало, ангел, — он оскалился, — хватай чашку какую-нибудь, я жду тебя в машине. Но Мюриэль в ответ лишь нахмурилась — одновременно сердито и растерянно — и чуть попятилась. — Но вы же демон, Мистер Кроули, — проговорила она, будто извиняясь. Ангел заметила пятно от какао на своей смехотворно белоснежной форме лондонского констебля и принялась тереть его пальцем. — Святая вода делает с демонами, — она замялась, глянула на него неуверенно, — плохие вещи?.. — Тогда уж «хорошие вещи», демонов убивают хорошие вещи, — криво усмехнулся Кроули и заглянул внутрь магазина поверх головы Мюриель. На первый взгляд, книжный не изменился ни на йоту, кроме одного — в нем не было Ази. Так же горела лампа на старом бюро, так же дымилось какао рядом с открытой книгой. Но не Ази пил какао, читая книгу, не Ази слушал пыльные пластинки на дурацком патефоне… да и не патефон сейчас играл в книжном магазине. Приглядевшись, Кроули заметил рядом с бюро голубой радиоприемник из которого бодро вещали про нехарактерную для текущего сезона жару по всему миру и цунами там, где их быть никак не должно. На стуле лежала подушка в виде облака, а чашка с какао была ярко-оранжевого цвета. Книжный менялся. А ведь всего-то три дня прошло с тех пор, как он обрел нового хозяина. Но как сказал Ази, «ничто не вечно». Под ребрами снова кольнуло, и Кроули мотнул головой, прогоняя воспоминания. Он наклонился к Мюриэль и снял очки, заглянув ей в глаза. — Когда Азирафаэль управлял магазином, у меня была святая вода. Вести дела так, как это делал Азирафаэль — твоя обязанность, как его преемника, — Кроули замолчал, не отводя взгляда. Технически он не солгал. Все правда, от первого до последнего слова, особенно, если верить в сказанное самому. Мюриэль отвела глаза первой. Она все еще хмурилась, но еле заметно кивнула. — Чудненько, — Кроули выпрямился, — как я уже сказал, захвати чашку.

***

На загаженной окраине Лондона, среди исписанных граффити бетонных многоэтажек и дешевых пивных Кроули давно приметил старую церковь. Убогое современное жилье для самых бедных сменило убогие дома нищего пригорода прошлого века, а церковь осталась. Кроули когда-то случайно прочел про нее в газете — за сто лет ее ни разу не перестраивали. Неблагополучный район очень гордился этой достопримечательностью, пытаясь выбить у городских властей деньги на реконструкцию. Еще в заметке говорилось, что эта церковь — «настоящий оплот света и дом божий» для тысяч заблудших душ, но судя по обветшалому фасаду, деньги на обустройство «дом божий» так и не получил. — Ох, — пробормотала Мюриэль, перешагивая лужу чего-то, подозрительно похожего на рвоту, — здесь хорошо. — Эти стены видели всякое — от молитв до разборок уличных банд, — ответил ей Кроули, — но здесь, — он поежился, — истинная вера чувствуется сильнее, чем в любой другой церкви этого города. А значит, и водичка подходящая. Мюриэль недовольно покосилась на него, но молча толкнула обшарпанную дверь. Кроули шагнул следом. Каждый раз, когда он ступал на освященную землю, то заново ощущал Гнев Божий — тот самый, что предшествовал его падению. С каждым шагом пол под ногами Кроули словно все сильнее раскалялся, а своды церкви словно опускались все ниже, грозя раздавить. «А я ведь просто задал вопрос», — мелькнула мысль. Кроули стиснул зубы и ускорился. Мюриэль уже дошла до алтаря и вертела в руках ту самую оранжевую чашку со следами какао внутри. — Я помыть не успела, — она ткнула чашку Кроули, словно та жгла ей пальцы. — Будет святая вода со вкусом какао. Наливай, — Кроули облокотился о потертую лавку и внимательно посмотрел на распятие. Он был там, на Голгофе. Он знал, что случилось после. Тот, кого тогда распяли, никогда, никогда больше не вернется на Землю. Сын Божий наотрез отказался от второго пришествия. Его даже в этом измерении больше не было. Как, интересно, Метатрон хочет все это провернуть без него?.. — Зачем вам это, мистер Кроули? — Мюриэль выглядела так, словно вот-вот заплачет. Она держала в руках чашку, наполовину наполненную мутноватой от какао святой водой, — Вы же демон. Вас это убьет. Хуже чем убьет. Уничтожит. Я слышала, что мистер Фелл предлагал вам снова стать ангелом… если вы… если вы так тоскуете по нему, почему отказались? Кроули снова посмотрел на распятие. — Мистер Фелл предлагал мне то, что ему не под силу. Только Бог может низвергнуть ангела, только Она может простить… и вот этот парень, — Кроули кивнул на распятие, — показал единственный путь, как можно добиться Ее прощения. Мюриэль явно хотела возразить, но Кроули требовательно протянул руку к чашке. — В конце концов, ты же ангел, Мюриэль. Тебе не пристало переживать о демоне. Ты должна радоваться, что на Земле стало на одно порождение Тьмы меньше. Не забудь сообщить об этом радостном событии наверх, — Кроули снял очки и бросил их на лавку. Он подмигнул Мюриэль и осторожно взял чашку двумя руками. Кроули прикрыл глаза, вспоминая, кем он был раньше. Вспоминая Галактики, звезды, которые больше не мог видеть своими змеиными глазами. Он виноват. Он правда виноват перед Ней. Она полагалась на него, а он подвел Ее… — Я осознал свою вину, Господи. И готов искупить ее. Я готов посвятить свое существование служению тебе или прекратить его, как недостойный света и мудрости твоей. Прости меня Господи! Наверное, он мог бы сказать лучше, но слова были не важны. Важно было, что Кроули искренне верил в то, что он говорил. Он готов был променять свое существование на возможность встретиться с Богом еще раз, ведь если не выйдет — существовать ему дальше не-за-чем. Кроули опрокинул чашку в себя и сначала почувствовал вкус какао, потом нестерпимые жар и боль, а потом все пропало.

***

— А, это ты?.. — услышал он рассеянный вопрос (хотя слушать ему было уже нечем). — Где ты так долго пропадал, Серафим? Мне не хватало твоей фантазии в этом новом проекте.