Забвение дьявола

      Поздний вечер. На дорогах Сеула творится какой-то хаос. Километровые пробки, звуки сигналов автомобилей — всё это давит на и так измученный мозг Чимина, сидящего на пассажирском сидении и пытающегося сосредоточиться хоть на чём-то, дабы не сойти с ума. Юнги, сидящий за рулём и крепко удерживающий его, тоже явно не в восторге от всего происходящего: его напряжение видно по вздутым венам на руках и играющим желвакам. Чимин бы хотел, конечно, его успокоить, вот только сам держится из последних сил, чтобы не выйти из этой чёртовой машины, стоящей в пробке уже битый час, и попросту дойти до дома пешком. Этот день просто выжал из него все соки и, видимо, решил добить окончательно, не позволяя как можно скорее оказаться в своей квартире.       Сегодня им, как и все прошедшие две недели, ничего не удалось найти. На поиски Тэхёна уходит много времени. Юнги постоянно приходится отпрашиваться с работы, благо Джин понял ситуацию и закрывает на это глаза. Вот только толку от этого ноль — парень словно сквозь землю провалился. В первый же день Юнги проверил камеры наблюдения в районе больницы, но ничего — он не засветился ни на одной. В больнице у входа камера была отключена, и узнать, в какую сторону вообще ушёл парень, невозможно. В зданиях напротив такая же ситуация — ничего не записывающая бутафория. Свидетели, которые находились на улице в тот момент, сказали, что видели, как парень, похожий на Тэхёна, вышел за территорию больницы, но более его никто не видел, и куда он потом делся неизвестно. Чимин просто в отчаянии. Им с Юнги приходится осматривать самые злачные места города, ведь без денег тот мог и сюда податься, но, показывая его фото людям, живущим там, они получают один ответ: «Не видели, не знаем». Официальную ориентировку они дать не могут, Тэхён ушёл сам. Поэтому остаётся надеяться лишь на чудо. Когда-то же Ким должен объявиться.       У Чимина сердце за него болит, ведь Ким совсем один, без денег и поддержки. Вдруг ему угрожает опасность или, ещё хуже, уже что-то случилось, а они даже не знают об этом. Пак представить себе не может, каково сейчас Чонгуку. Тот так и не выходит из квартиры уже две недели, живёт как затворник, отвечая лишь на смс, и то через раз. Чимин приходил к нему, звонил в дверь, стучался, но, как и ожидалось, тишина. Пак знает, что Чон жив, ведь отвечает же на смс, вот только в каком он там состоянии? Он писал ему с предложением поддержки — выпить вместе, поговорить, но в ответ лишь игнор: Чонгук отвечает только на рабочие вопросы. Чимин смирился и решил не давить: Чон сам должен пережить это, принять ситуацию и вернуться в строй, ведь с уходом Тэхёна из его жизни она не остановилась. За это время поступило два заказа на картины, которыми Чимин сейчас активно занимается, а Хосок вовсю контролирует наркотики и их поставку. Весь бизнес Чонгука сейчас держится на них, вот только без его присутствия в нём всё как-то не так, будто чего-то не хватает. И Чимин взывает ко всем богам, чтобы Чон наконец пришёл в себя. Да, возможно, это эгоистично, но ему просто-напросто не хватает времени для своей жизни. Они с Юнги сейчас только о Тэхёне и говорят, а если не о нём, то просто спят без задних ног, так как разъезды по городу в течение дня дико утомляют. Но ничего, придётся терпеть, когда-то Чонгук помог ему, и ведь не единожды, теперь очередь Чимина.       Спустя час езды на машине со скоростью черепахи Юнги наконец паркуется у дома Пака. Тот поворачивается к нему и устало вздыхает.       — Сегодня мне от лица Чонгука нужно ехать на благотворительный вечер, устроенный мэром, — информирует только сейчас, так как в течение дня было как-то не до этого.       Юнги смотрит на него серьёзно, а глаза красные от усталости и напряжения.       — Хорошо, тогда я поеду домой, если нужно будет тебя забрать — позвонишь, — несмотря на утомлённость, Юнги улыбается и, протянув руку, мягко касается лежащих на коленях ладоней Чимина, слегка их поглаживая.       Паку грустно от того, что они не могут пойти вместе. Эти тайные отношения уже немного надоели, и хочется в открытую заявить всем, что они пара, дабы спокойно появляться где-то вместе, но, к сожалению, пока Чимин является частью преступного мира, это невозможно.       — Не переживай, я поеду на своей машине, а ты лучше отдохни, — Чимин одаривает его тёплой улыбкой.       — Хорошо, — соглашается Юнги, — но я всегда на связи, если что.       На душе теплеет от нескрываемой заботы и беспокойства в голосе любимого. Чимин склоняется ближе, а Юнги осторожно берёт его за шею и, подавшись вперёд, целует мягко и нежно. Они оба морально устали и не позволяют поцелую перерасти во что-то большее.       Крепко обняв Юнги на прощание, Чимин выходит из машины и, глубоко вдохнув морозный ночной воздух, устремляется спешной походкой в сторону дома.       Чимин заходит в квартиру, не теряя времени, сразу идёт в свою комнату, в гардеробной берёт первый попавшийся тёмно-синий костюм и, переодевшись, укладывает волосы, стоя перед зеркалом. Выглядит довольно неплохо, хоть он особо-то и не готовился. В качестве аксессуаров надевает пару серебряных колец и только после этого, прихватив телефон, покидает своё манящее остаться и поспать жилище. Но дела не терпят отлагательств, и придётся идти, как бы ни хотелось. Ужин начнётся через полчаса, а ему ещё час ехать к дому мэра. Угораздило же того построить себе особняк у чёрта на куличиках. Всё боится чего-то, по максимуму скрывая свои богатства от взглядов простого народа, хотя весь город прекрасно знает о его тёмных делишках, просто мастерски закрывают на это глаза.       Усевшись за руль своей ауди, Чимин заводит мотор и медленно выдвигается в сторону загородной трассы: торопиться ему некуда, его там особо-то никто и не ждёт. Он вообще едет на этот вечер только ради Чонгука, иначе и носа бы туда не сунул. Никогда он не любил все эти нудные лживые вечера, где каждый второй является лицемером, улыбаясь тебе в лицо, а за глаза поливают грязью. Только вот за столько лет Чимин мастерски влился в это общество и сам не гнушается того, чтобы обсудить с кем-нибудь кого-нибудь за спиной. Это иногда бывает даже весело: столько нового узнаёшь.       Как и рассчитывал, доезжает он до места назначения спустя час, паркуется на первом попавшемся свободном месте на парковке во дворе и выходит из машины. Здесь огромное количество разнообразных автомобилей баснословной цены, что говорит о том, что здесь присутствуют не абы какие люди, а все шишки этого города, включая политиков и бизнесменов. Он не торопится заходить — не горит желанием. Вместо этого, опёршись бёдрами о капот своей машины, достаёт пачку сигарет из кармана и, выудив одну, зажимает между губ, сразу же поджигая. Сделав первую затяжку, блаженно прикрывает веки и выпускает дым в небо. Никогда он, конечно, не думал, что будет курить. Когда почти месяц назад начинал, хотел лишь успокоиться, а сейчас это, кажется, уже привычка, от которой нужно избавляться. Да и Юнги не в восторге: начал ворчать, так как сам не курит.       Продолжая медленно курить, Чимин оглядывается по сторонам. Хоть дом и выглядит вычурно и броско, двор здесь достаточно уютный: повсюду клумбы для цветов, по периметру у забора небольшие декоративные ели, дорожки из гальки и деревянные лавочки. В хорошую погоду здесь наверняка можно насладиться покоем природы, которая окружает дом, находящийся практически в лесу, и тут действительно чувствуешь себя комфортно. Городская жизнь по сравнению с этим местом кажется слишком угнетающей. Постоянные пробки, шум и выхлопные газы. Чимин давно уже мечтает о загородном доме, и, возможно, когда-нибудь он у него будет. Не такой помпезный, конечно, как этот, а лишь маленький двухэтажный особняк, где они с Юнги смогут отдыхать и наслаждаться близостью друг друга. Чимин грустно усмехается: с его работой вряд ли это наступит скоро, возможно, вообще лишь ближе к старости.       Резкий порыв холодного ветра вырывает Чимина из мыслей, заставляя вздрогнуть и понять, что, пока он витал где-то в своих мыслях, порядком замёрз. Не лето всё же, да и он без пальто, а лишь в одном костюме, что совсем не греет. Бросив окурок на землю, Чимин затаптывает его носком ботинка и медленно движется в сторону дома, проходит мимо дворецких, стоящих около двери и приветствующих его, а после попадает в холл, огромный и пустой, лишь на стенах висят пара картин. На второй этаж ведёт большая мраморная лестница, такая же вычурная, как и фасад. Хмыкнув, Чимин идёт в главный зал, где и проходит сегодняшний вечер. Там уже играет музыка и слышны голоса — праздник в самом разгаре.       Чимин, словно тень, движется сквозь толпу мужчин и женщин, что не обращают на него абсолютно никакого внимания, выискивая среди них одного человека, с которым ему срочно нужно переговорить, вот только Хосока нигде не видно. Это странно, он написал, что уже здесь и должен был ждать. Решив, что, возможно, тот отошёл отдохнуть или в туалет, Чимин проходит дальше по коридору и, минуя различные комнаты, заглядывает в гостиную, чуть приоткрыв дверь.       Рот непроизвольно открывается, глаза, кажется, сейчас вылезут из орбит, а чувство отвращения вмиг накатывает, вызывая неприятный ком в горле. Господи. Вот чего-чего, а этого он точно не ожидал.       Будто ничего и никого не замечая, Хосок и Ханыль, стоя у окна, жадно целуются. Руки Чона обнимают того за талию, крепко прижимая к себе, а Ханыль же тихо постанывает и извивается, как настоящая шлюха. Именно так его сейчас нарекает Чимин. Это зрелище не укладывается у него в голове: когда они успели спеться, да ещё и не просто, а, судя по всему, трахаются? Фу, Господи. Как Хосок может так поступать со своим братом? Интересно, Чонгук вообще в курсе этого? Скорее всего, нет, иначе Чимин бы уже об этом знал. Пак бы мог сейчас подойти к ним и выяснить всё, но понимает, что это не его дело — он лишь кривится в омерзении и, тихо прикрыв дверь, возвращается в общий зал.       Скрывать это от Чонгука низко, поэтому нужно будет обязательно ему рассказать обо всём, как только тот придёт в себя: сейчас ему явно не до этого. Стараясь хоть немного избавиться от неприятного чувства в груди, Чимин хватает бокал шампанского с подноса у мимо проходящего официанта и залпом его выпивает. Алкоголь, проникая в кровь, тут же его расслабляет, вызывая лёгкий туман в голове. Завидев невдалеке мэра, Чимин идёт к нему поздороваться и высказать уважение. Ему, конечно, не особо хочется пресмыкаться перед этим человеком, но, так как он здесь от лица Чонгука, это придётся сделать: хотя бы покажет, что Чонгук не проигнорировал его сообщение, извиниться за отсутствие босса, а после уйдёт. С Хосоком обо всём увиденном можно будет поговорить и завтра.

***

      Мужчина, стоящий перед зеркалом в чёрном классическом костюме, смотрит на своё отражение и будто не узнаёт себя: лицо осунулось от того, что он практически не ел последние две недели, под глазами синяки от недосыпа, ведь сон к нему так и не шёл. Лишь иногда ему удавалось вздремнуть пару часов, и то неспокойно и с постоянными кошмарами. Но более всего в этой ужасающей картине выделяются глаза — они настолько пусты, что кажется, будто там уже давно нет души. Чонгук назвал бы это смертью души. Ведь действительно, сейчас он ощущает себя пустым сосудом, лишившимся всего и сразу. Две недели без Тэхёна вытянули из него всю жизнь, и теперь он вынужден лишь тупо существовать без единой надежды когда-либо увидеть Тэхёна вновь. Она испарилась с последними сегодняшними новостями от Чимина о том, что парня так и не нашли. Они с Юнги уже обшарили весь город вдоль и поперёк, но парня просто нет, будто и не существовало вовсе. Исчез, испарился, как утренний туман, не оставив после себя никакого следа. Чонгук в отчаянии: признал поражение. Всё, так больше продолжаться не может. Тэхён не хочет, чтобы его нашли, прячется так, что даже лучший детектив этого города не может его отыскать, значит, пора отступить. После двух недель мучений, душевных терзаний и агонии в разбитом сердце он отпускает, позволяя Тэхёну уйти из своей жизни. Навсегда. Больше его нет и не будет никогда. Жизнь продолжается, и ему нужно двигаться дальше. Только теперь он более холоден и безразличен ко всему. Плевать на всё и на всех. С этого дня он посвятит себя полностью работе, уйдёт в неё с головой, расширит бизнес, пойдёт по головам. Всё что угодно, лишь бы вычеркнуть из головы образ любимого человека. Да, он всё ещё любит и никогда не перестанет. Навеки связанный этой любовью по рукам и ногам, но больше не будет сидеть тут взаперти и страдать. Не позволит своему врагу, о котором не забыл, списать себя со счетов, найдёт его и убьёт. Такие ублюдки должны быть наказаны.       Именно поэтому сегодня он идёт на благотворительный вечер, который устроил мэр. Чонгук получил приглашение ещё неделю назад, но не ответил на него. Тогда он вообще не желал знать о существовании внешнего мира, запертый в плену своих чувств. Но сегодня… Сегодня он возвращается. Покажет всем, что Чон Чонгук никуда не делся, он всё ещё в строю и готов рвать и метать, уничтожая всех неугодных на своём пути. Об этом решении он не сообщил никому, даже Чимину, решив сделать им с братом сюрприз. Чонгук знает, что они будут там от его имени. Вот только он сам в состоянии прийти, не умер ведь, а враги, он уверен, на это очень надеются, но придётся их разочаровать. По своей воле Чонгук точно никогда не покинет эту землю, как бы тяжела ни была для него жизнь здесь, в пустоте. Не зря же он строил свой бизнес практически с нуля, чтобы вот так просто отдать его в чужие руки. Нет. Наоборот, сейчас он лишь расширит его, заберёт себе всё и станет полноправным преступным королём этого города, чтобы все боялись даже в глаза ему посмотреть, не то что переступить дорогу.       Чонгук подходит к комоду с аксессуарами, достаёт оттуда серебряные часы и, застегнув их на левом запястье, в очередной раз бросает взгляд на себя в зеркало. Несмотря на тяжёлые две недели, вид у него достаточно презентабельный — вопросов быть не должно. По легенде, которую придумали Хосок и Чимин, Чонгук уехал по работе в Италию, и, кажется, пришло время возвращаться. Дела не ждут отлагательств.       Чонгук дёргает уголком губ. Скоро всё изменится.       Закончив со сборами, он пишет сообщение Сону с просьбой подогнать машину к лифту на парковке, после кладёт телефон в карман и, накинув на плечи лёгкое пальто, покидает квартиру, чувствуя себя при этом так, будто впервые выходит в свет: настолько он уже привык сидеть в четырёх стенах. Даже трепет в груди какой-то появляется от предвкушения и желания поскорее вновь окунуться в рутину сделок, договоров и, если повезёт, жестокости. У него руки чешутся убить какого-нибудь ублюдка и выместить на нём все свои негативные чувства. Это и служит для него пинком в активных поисках бесстрашного человека, что решил украсть у него картину и, судя по всему, намерившегося отжать весь его бизнес. Вот только не на того напал.       Когда Чонгук спускается вниз, машина уже готова. Сону стоит около неё и смотрит на босса с улыбкой.       — Добрый вечер, господин Чон, — кланяется Сону.       Наверняка рад, что босс наконец пришёл в себя. Чон из вежливости слегка улыбается ему, забирает ключи, идёт к машине, садится в неё и крепко сжимает руль, вдыхая полной грудью запах кожаного салона. Он так скучал по езде и сейчас оторвётся как следует. Дом мэра, где будет проходить ужин, находится в десяти километрах от города, и у него есть достаточно времени насладиться скоростью вдоволь. Теперь ему ничего не страшно, даже смерть, поэтому он заводит мотор и с громким визгом колёс срывается с места, выезжая на оживлённые дороги города.       Сначала он плетётся медленно, так как другие участники движения едут со скоростью черепахи, но вот как только автомобиль выезжает на загородную трассу, тут-то Чонгуку окончательно срывает тормоза. Он жмёт на педаль газа до предела и, кажется, будто летит над землёй, набрав скорость чуть больше двухсот километров в час. Адреналин в крови бурлит, хоть немного встряхивая его. Он чувствует себя участником гонки, где от победы зависит его жизнь, мчится, не замечая ничего вокруг, лишь асфальт, блестящий в свете фар перед собой и редкие автомобили, что он с лёгкостью обгоняет. Но всему приходит конец, и вот он уже сбавляет скорость, мягко притормаживая и въезжая в металлические кованые ворота роскошного особняка в античном стиле. Вычурно, дорого, всё, как не любит Чонгук. А вот мэр обожает кичиться своими богатствами, таким образом показывая статус.       Чонгук подъезжает к главному входу, глушит мотор и выходит из машины, но не торопится войти в дом, стоит пару минут на улице, скользя безразличным взглядом по ярко сияющему дому, из которого сквозь тонкие стёкла больших окон доносится классическая ненавязчивая музыка, и пытается окончательно собраться с мыслями, в которые, как назло, раз за разом проникает Тэхён. Только вот сейчас не время о нём думать, не время снова поддаваться тоске и грусти. Чонгук должен выглядеть собранно и серьёзно и показать всем и каждому, что он никуда не делся и не собирается, что он всё тот же человек, которому не стоит переходить дорогу, если не хочешь об этом пожалеть.       Зима лишь набирает обороты, забираясь холодными порывами ветра под ворот пальто Чонгука. Он слегка ёжится и, наконец обретя прежнее спокойствие в душе, идёт в сторону дома. У дверей его встречают двое дворецких, что вежливо приветствуют его и открывают перед ним широкие двустворчатые двери, пропуская внутрь. Чон на секунду жмурится от яркого света, ударившего в глаза, и медленно проходит в холл, где отдаёт своё пальто очередному дворецкому; бросает взгляд на своё отражение в зеркале, поправляет пиджак и, удовлетворённо хмыкнув, идёт дальше, на звуки музыки и громкие голоса гостей сегодняшнего мероприятия.       Когда он входит в большой зал, украшенный различными предметами искусства и выкрашенный в бежевые и золотые тона, его встречают многочисленные взгляды мужчин и женщин. Разговоры вмиг стихают. Все взгляды обращаются к нему: кто-то удивлён, а кто-то недоумённо перешёптывается между собой. Чонгук же, зная, какое впечатление произведёт, не обращает на это никакого внимания, а сразу взглядом в толпе находит Чимина, смотрящего на него с удивлением, а рядом с ним застывших в шоке мэра Чхве и Хосока. Чон дёргает уголком губ и медленно движется в их сторону, продолжая удерживать на себе всё внимание гостей.       Первым в себя приходит Чимин и устремляется навстречу с сияющей на губах улыбкой.       — Чонгук, боже, как же я рад тебя видеть! — оказавшись рядом, Пак тут же заключает его в объятия, с силой похлопывая по спине. — Я рад, что ты пришёл в себя.       — Не буду же я вечно страдать, — хмыкает Чон, обнимая друга в ответ.       Удовлетворив своё любопытство, гости снова возвращаются к своим делам и разговорам, более не обращая внимания на неожиданно появившегося Чонгука.       Чимин наконец отстраняется и, продолжая удерживать Чона за плечи, с беспокойством заглядывает ему в лицо.       — Ты правда в порядке?       — В полнейшем, — Чонгук выдавливает из себя улыбку, стараясь сделать это настолько искренне, насколько способен в данный момент. И Чимин верит. Видно, как он тут же расслабляется и убирает руки.       — Мне нужно кое-что тебе рассказать, — неожиданно серьёзно и полушёпотом произносит Чимин. Чонгук хмурится.       — Что-то случилось?       — Да, — кивает и, будто слегка замявшись, бросает осторожный взгляд на Хосока.       — Это касается моего брата? — интересуется Чон, мгновенно догадавшись.       Он смотрит на брата, что уже беседует с мэром, не обращая абсолютно никакого внимания на Чонгука, что удивляет: Хосок никогда не контактировал с Чхве. Интересно, когда они успели так подружиться? Странно. Забота и переживания брата прям так и чувствуются. Мало того, что не звонил и не писал эти две недели, так и сейчас даже не предпринял попытки подойти и поинтересоваться его состоянием. Вот она, родственная связь, во всей красе. Неудивительно, что им так и не удалось построить нормальные семейные отношения. Такому человеку, как Хосок, кажется, ничего в жизни неважно, лишь он сам и наркота.       Чонгук громко хмыкает, его это не обижает, а лишь смешит. Он давно уже смирился с тем, что у него никогда не будет настоящей семьи. Она была на протяжении двух последних месяцев, но две недели назад распалась. Чонгук встряхивает головой, понимая, что снова уходит мыслями не в ту степь. Не время.       Он возвращает внимание к Чимину.       — Давай позже это обсудим, — бросает Чон и, получив утвердительный кивок, направляется в сторону мэра и Хосока, что всё так же не обращают на него внимания, и его это начинает злить. Сам не знает почему, но его сейчас раздражает то, как мило брат общается с мэром, а эта фальшивая улыбка на его лице лишь добавляет масла в огонь. Чонгук подозрительно прищуривается. Что-то здесь нечисто: Хосок никогда не делает ничего просто так, если это ему не выгодно.       — Чонгук, здравствуй, — бодро приветствует Чхве, когда Чон наконец подходит к ним ближе и, сунув руки в карманы, игнорирует протянутую ему для приветствия ладонь, смерив её высокомерным взглядом. Мэр недовольно хмурится, но ничего не говорит, а лишь опускает руку и продолжает улыбаться, только уж очень натянуто. Весь его вид так и говорит о неприязни, но Чонгуку плевать, ему даже нравится его раздражать.       — Братишка, как ты? — с улыбкой спрашивает Хосок, как только Чон переводит на него тяжёлый взгляд, продолжая подозрительно щуриться.       — Твоими молитвами, дорогой брат, твоими молитвами, — ухмыляется Чон, внимательно следя за эмоциями на лице Хосока, и от него не скрывается лёгкое недовольство, промелькнувшее на дне его зрачков, а то, как тот тут же складывает руки на груди, словно закрываясь, заставляет задуматься. Интересно. Вся эта ситуация выглядит так, словно брат не особо-то и рад его видеть, да и будто вообще не ожидал, что Чонгук здесь появится. Чон пытается об этом не думать, в очередной раз списывая всё на наркотики и нестабильное состояние брата, но какое-то подозрение в груди скребётся, заставляя посмотреть на ситуацию под другим углом. Хосок единственный, кто не интересовался его состоянием. Даже Джин и Намджун писали ему, явно переживая о том, куда он пропал, а Хосок же, по словам Чимина из докладов по смс, активно занимался работой, налаживая новые связи. Только вот Чонгук об этом не просил. Тогда что же он задумал?       — Я рад, что ты снова в строю, наконец я смогу выдохнуть, — продолжая улыбаться, Хосок кладёт ладонь на плечо Чона и с силой сжимает, причиняя лёгкий дискомфорт. Именно то, где всё ещё побаливает рана. Чонгук смотрит на его ладонь, приподняв брови, потом снова на брата, молчаливо показывая, что этого делать не стоит. Спохватившись, Хосок сразу убирает руку и, нервно посмеиваясь, добавляет: — Прости, забыл.       — Согласен, такие мелочи сложно запомнить, — с сарказмом выплёвывает Чон. Сейчас он выглядит мрачнее тучи, и любой бы попытался сгладить острый угол, но только не Хосок, что даже, кажется, заулыбался более искренне. Однако Чонгук это игнорирует, лишь смерив его тяжёлым взглядом с ног до головы, снова возвращает внимание к мэру, который всё это время с интересом и ухмылкой наблюдал за ними.       — Вечер как всегда удался, — поджав губы, Чон оглядывается и удовлетворённо хмыкает.       — Все мероприятия, устраиваемые мной, всегда на высоте, тебе ли не знать, — ухмыляется Чхве, гордо выпятив грудь, довольный тем, что кто-то оценил его труды.       Только он не догадывается, что Чонгуку абсолютно плевать на это мероприятие, как и на него самого.       — Я бы ещё с вами побеседовал, но мне нужно отойти, — притворно грустно вздыхает Чон и, не дожидаясь ответа и смерив каждого непроницаемым взглядом, разворачивается и идёт обратно к Чимину, который всё ещё продолжает стоять неподалёку у колонны, только теперь с бокалом шампанского в руке. Кажется, пора его закодировать: слишком много пьёт в последнее время.       Опёршись плечом о другую сторону колонны, Чонгук заинтересованно осматривает зал: политики и бизнесмены, каждого второго он здесь знает. Вот только кто из них вставляет ему палки в колёса? Может быть, тот? Взгляд падает на тучного мужчину, господина Со, что владеет сетью ресторанов и также иногда заказывает картины у него. Но тут же отмахивается от этой мысли. Слишком туп для таких дел. А может, этот? Смотрит на другого мужчину средних лет, что выглядит достаточно серьёзно. Господин Тен, главный конкурент Намджуна, владеет сетью отелей по стране. Но снова отмахивается: этот человек слишком умён, чтобы действовать в открытую, да и ему незачем, он не раз говорил, что его в бизнесе всё устраивает. Чонгук усмехается сам с себя, таким образом ему вряд ли удастся до чего-нибудь докопаться, нужно действовать хитрее и придумать план, как заманить его врага. Только вот сейчас в голову ничего путного не идёт, поэтому он отодвигает мысли об этом на задний план и оставляет их на завтра. Чон переводит взгляд на задумавшегося Чимина и вспоминает, что тот хотел ему что-то рассказать.       — Так что там с моим братом? — стараясь звучать как можно тише, чтобы их не подслушали, спрашивает Чон. Чимин вздрагивает и как-то потерянно смотрит на него, но тут же берёт себя в руки.       — Думаю, тебе это не понравится, — мнётся Чимин, а Чонгук хмурится. Что же там за новости такие, неужели что-то действительно серьёзное?       — Говори уже, — давит Чон, не желая растягивать разговор.       — Дело в том, что Ханыль и Хосок, кажется, любовники, — поджав губы, Чимин нервно усмехается и пожимает плечами. Сказать, что Чонгук удивлён, — это ничего не сказать. Он смотрит на друга как на идиота. С чего Пак это вообще взял?       — С чего такие выводы? — излагает свою мысль Чон, приподняв бровь.       — Сегодня, когда я пришёл сюда, мне нужен был Хосок, чтобы обсудить дела. В зале его не было, но я нашёл его в гостиной — они там с Ханылем лобызались, да так, будто готовы были прямо там потрахаться, — вспоминая об этом, Чимин снова кривится в отвращении. Кажется, эта картина ещё долго будет стоять у него перед глазами и сниться в кошмарах.       Чонгук неосознанно переводит взгляд на брата. Ему плевать на Ханыля, пусть трахается с кем хочет, вот только вся эта ситуация лишь добавляет подозрений именно по отношению к брату. Как давно они спят, и почему Хосок выбрал именно Ханыля? Всё это дико странно и заставляет Чона напрячься. Он пытается сложить дважды два и понять мотивы брата, но сейчас в голове лишь каша из полученной за сегодня информации. Кажется, лучше всё обдумать, переосмыслить и потом делать выводы. Может, Хосоку просто понравился Ханыль — в этой жизни всё возможно, и за это он своего брата винить не может, тем более к бывшему любовнику у него нет никаких чувств, чтобы ревновать или злиться. Но подумать всё-таки стоит.       — Надеюсь, всё хорошо? — озабоченно спрашивает Чимин, заглядывая в лицо хмурого Чона. Тот хлопает глазами, возвращаясь в реальность, и переводит на него удивлённый взгляд.       — Ты думаешь, меня могла как-то тронуть эта ситуация? Мне плевать, Чимин, — усмехается Чон.       — Ну мало ли, — хмыкает Пак, после делает глоток шампанского и отворачивается.       Чонгук устало вздыхает: как-то утомил его этот вечер. Он ожидал от него большего, думал, что насладится им как следует, а в итоге лишь прибавил себе головной боли. Может, пора ехать домой? Кажется, здесь ему делать больше нечего. Как только он отталкивается от колонны, взгляд цепляется за до боли знакомую фигуру в толпе стоящего к нему спиной человека. Парень со светлыми волосами и в тёмно-красном костюме заставляет его сердце забиться быстрее. Он судорожно вдыхает и тяжело сглатывает, ноги сами неосознанно начинают нести его в ту сторону. Как же похож на Тэхёна. Может, это он? Чонгук медленно движется сквозь толпу, но замирает посреди зала, разочарованно выдохнув. Обернувшийся назад парень не тот, кого он надеялся увидеть, а лишь незнакомый ему человек. Чонгук горько усмехается. До чего глупый. Неужели правда подумал, что Тэхён может быть здесь?       Чонгук вздрагивает и резко оборачивается от того, что ему на плечо ложится чья-то ладонь. Брови взлетают вверх, когда он видит перед собой дерзко улыбающегося Ханыля.       — Рад тебя видеть, Чонгук, отлично выглядишь, — мурлычет Ханыль, продолжая мягко сжимать его плечо.       Чонгук раздражённо передёргивает плечами, скидывая его руку: даже сквозь ткань пиджака ему неприятно чувствовать на себе его прикосновения. Да и вообще, какого хрена он к нему подходит, их уже давно ничего не связывает.       Чонгук делает шаг вперёд, кладёт руку ему на плечо и склоняется ближе к его уху. Ханыль расплывается в довольной улыбке, которая тут же сползает, стоило лишь ему услышать слова Чонгука, произнесённые с нотками сарказма и отвращения:       — Займи свой рот чем-то более полезным, например, отсоси член моего брата, думаю, он уже соскучился.       Чонгук тут же отстраняется, нагло ухмыляется и внутренне торжествует, когда видит оскорблённое и потерянное выражение на лице Ханыля. Тот открывает и закрывает рот, явно намереваясь что-то сказать, но будто вмиг потерял дар речи. Чон сдавленно смеётся и, подбадривающе похлопав его по плечу, идёт в сторону гостиной — ему срочно нужно побыть одному. По пути туда он ловит заинтересованный взгляд брата, но лишь усмехается и, подмигнув, скрывается в проходе в коридор, ведущий к другим комнатам. Хосок наверняка что-то заподозрил. Интересно, придёт сам рассказать о своей интрижке или так и будет молчать?       Гостиная мэра достаточно уютная и не такая помпезная, как весь интерьер в доме: стены обшиты тёмным деревом; камин, напротив которого коричневый кожаный диван и небольшой ковёр на полу, явно пролежавший здесь не один год. Захлопнув за собой дверь, Чонгук падает на диван и, прикрыв веки, откидывается на спинку. После того, как он увидел парня, похожего на Тэхёна, в груди снова поднялась волна тоски, от которой он пытался отгородиться. Даже на картину сегодня не смотрел, дабы не бередить раны, но стоило лишь завидеть знакомый образ, как всё началось по новой. Готов ли он действительно отпустить? Или просто пытается обмануть сам себя и сделать вид, что всё вернулось на круги своя? Что жизнь продолжается, даже если в ней нет Тэхёна? Нет. К сожалению, как прежде уже не будет. Дорогой сердцу образ никогда уже не вычеркнуть из сердца: остаётся лишь отчаянно надеяться, что когда-нибудь, возможно, станет легче. Только вот сейчас ему хочется буквально выть от того, как сильно он по нему скучает. Так хочется снова заглянуть в эти сияющие янтарные глаза, утонуть в них, и чтобы никто не спасал и даже не смел приблизиться.       — Где же ты, сокровище? — так тихо и так отчаянно шепчет Чонгук, обращаясь в пустоту. Ответа нет, и тишина буквально оглушает. Исчезнуть бы из этого мира навсегда, забыться и более никогда не возвращаться.       Чонгук открывает глаза, которые тут же расширяются от шока, а всё нутро заполняет гнев, когда взгляд натыкается на картину. Ту самую, мать его, картину, которую у него нагло увели из-под носа. Она висит над камином на самом видном месте, и Чонгук сначала даже её не заметил. Он резко выпрямляется и пару раз моргает, надеясь, что это просто глюки из-за нестабильного состояния его разума, но нет, чёрт побери. Вот она, всё ещё здесь. Только как она тут оказалась? Неужели это мэр, тот, кто пытается отжать его бизнес? Осмелился, решил, что ему за это ничего не будет? Кулаки, как и челюсть, сжимаются, дыхание тяжелеет, и разум вот-вот готов отключиться, а Чонгук готов сейчас пойти в зал и размазать ублюдка Чхве по стене за то, что тот посмел перейти ему дорогу. Да ещё и внаглую, не скрывая этого, повесил картину на самом видном месте. Неужели думал, что это останется в тайне? Вот только Чон понимает, так и было бы, не реши он прийти сюда и немного отдохнуть.       Чонгук оборачивается, когда слышит хлопок двери. Хосок не спеша заходит в комнату, как обычно, с улыбочкой на лице и безразличием во взгляде, что бесит Чонгука ещё больше. Он резко подскакивает на ноги и, указывая рукой на картину, смотрит на остановившегося около дивана брата.       — Ты видишь это? — рычит Чонгук, буквально скрипя зубами от злости.       Хосок хмурится и смотрит в том направлении, в котором указывает Чон. Брови тут же ползут вверх, и он переводит на Чонгука недоумённый взгляд.       — Твоя картина? — напрягается Хосок.       — А что, не видно? — раздражённо спрашивает Чонгук, злясь на то, что брат в такой момент изволит тупить.       Хосок подходит ближе к картине, заинтересованно оглядывает её, а после оборачивается.       — Может, это подделка? — невозмутимо делится своим предположением брат.       Чонгук нервно усмехается, оказавшись в паре шагов от брата.       — Подделка существует лишь одна, и она сейчас висит в одном из музеев Европы, а это оригинал, — твёрдо произносит Чон, в очередной раз тыкнув в сторону картины.       Хосок задумчиво хмыкает и, потирая подбородок пальцами, отходит к середине комнаты.       — То есть ты думаешь, что это мэр её украл? — будто только сейчас догадавшись о предположениях брата, спрашивает Хосок.       Чонгук мысленно бьёт себя по лбу, ведь надеялся и думал, что брат поумнее будет.       — Естественно, что за тупой вопрос, — Чонгук закатывает глаза. Из-за этого глупого разговора гнев только усиливается. Зачем вообще он теряет время: нужно просто пойти к этой мрази Чхве и всё выяснить. Если тот и вправду его тайный враг, то ему не жить, и даже Джин Чонгуку не помешает.       Он срывается с места, намереваясь отправиться на поиски мэра, но его тут же останавливает Хосок, перехватив за руку.       — Ты куда? — неожиданно серьёзно спрашивает Хосок. Чонгук смотрит на его руку, приподняв одну бровь, и раздражённо бросает:       — Разобраться с мэром, естественно.       Хосок машет головой:       — Просто так этого делать нельзя, там куча народу, ты можешь испортить себе репутацию. Я найду его и приведу сюда, а вы уже поговорите без свидетелей.       Предложение брата на удивление кажется Чонгуку логичным и немного сбавляет пыл. Устраивать концерт перед всей элитой этого города действительно не хочется.       — Хорошо, жду, — кивает Чон. Как только Хосок убеждается, что брат действительно успокоился, то выпускает его руку и, ничего более не говоря, покидает гостиную.       Только вот Чонгук не успокоился, точнее, не до конца: гнев всё ещё клокочет внутри, и, чтобы не дать ему до конца овладеть собой, он принимается широкими шагами измерять комнату. Взгляд устремлён в пол, а в голове рой из мыслей. У него не получается сложить всё в один пазл. Мэр всегда казался ему глупым, не способным провернуть таких дел, да и, кажется, так и есть. Неужели Чонгук его недооценивал? Так ещё мразь же забрал деньги и создал максимально оскорблённый вид, уже наверняка в тот момент зная, что картина всё равно будет у него. Только вот как Чонгук этого сразу не понял? Ложь и лицемерие он чувствует за версту, а здесь даже ничего не заподозрил. Возможно, в тот момент его мысли просто были заняты другим, чем-то более важным для него, чем картины и бизнес, что притупило его бдительность, а враг этим воспользовался. Хорошо, что хотя бы сейчас Чонгук смог взять себя в руки и прийти сюда. Думал, этот вечер ничего нового ему не даст, а тут вон сколько информации. В душе всё начинает трепетать от предвкушения, что наконец он на шаг ближе к своему врагу. Скоро он узнает, кто это, и поставит на место глупого смельчака, который решил, что Чонгука можно вот так запросто обвести вокруг пальца, пустив ему пулю в лоб. Никто не смеет переходить ему дорогу в этом городе, никто.       Хосок возвращается спустя минут пятнадцать, только дико взволнованный и даже испуганный, с телефоном в руке и тяжёлым дыханием, которое быстро переводит и сходу тараторит:       — На склад напали!       Чонгук шокировано застывает посреди комнаты и встряхивает головой, ему, кажется, послышалось. Но нет, весь вид брата говорит ему о том, что всё услышанное реально. Чёрт бы всё побрал! Это не вечер возвращения в общество, это катастрофа какая-то.       Он быстро берёт себя в руки, не давая ярости в груди овладеть собой, и сохраняет максимально возможный в данной ситуации холод разума. Не время поддаваться истерике, нужно срочно решать, что делать. Хосок смотрит на него выжидающе.       — Срочно едем на склад, — Чон устремляется к двери, обходя брата, и на выходе добавляет: — Найди Чимина, я буду ждать вас там.       — Хорошо, — слышится уже в спину.       Чонгук пробивается сквозь толпу, ничего не замечая вокруг. В голове лишь одно — спасти склад и наркотики. Он не может потерять за один вечер практически все свои деньги, иначе просто останется банкротом. Чон думал, что уход Тэхёна из его жизни — самое худшее, что случилось с ним за последнее время, но, кажется, Вселенная издевательски решила его сегодня добить, подбросив головной боли и проблем. Чёрт бы её побрал!       Оказавшись в холле, в гардеробной быстро хватает своё пальто, выходит на улицу, садится в машину и сразу же выезжает в сторону склада, по пути набирая номер Минхёка, но тот, как и ожидалось, в такой ситуации недоступен. Чон раздражённо рычит, с силой ударяя по ни в чём неповинному рулю несколько раз, стараясь хоть так немного избавиться от злости, разъедающей его изнутри и, кажется, медленно сводящей с ума. Ему всё сложнее контролировать и держать себя в руках. Педаль газа по максимуму вжата в пол, пейзажи за окном сменяются друг друга за секунду, и вот наконец спустя час он подъезжает к складу.       Выскочив из машины, он на мгновение замирает, оглядывая местность, прислушивается, но в округе, как и внутри самого склада, тишина, слышны лишь отдалённые голоса сквозь чуть приоткрытую дверь. На парковке пусто, как и у самого склада. Чонгук хмурится; ничего не понимая, идёт в сторону здания. Где нападение, чёрт возьми? Почему тут так тихо?       Внутри у входа его тут же встречает Минхёк с серьёзным, слегка обеспокоенным выражением лица. Чонгук приподнимает брови в немом вопросе.       — Добрый вечер, господин Чон, — приветствует Минхёк спокойно, словно ничего действительно не происходит. Это вызывает ещё большее недоумение, и даже гнев будто бы поутих. — На склад только что была попытка нападения. Пару человек с оружием обстреляли его снаружи около чёрного входа, но мы их тут же ликвидировали. Сейчас всё нормально.       Пальцы вплетаются в волосы, до боли их сжимая. Чонгук начинает смеяться нервно и отчаянно, окончательно чувствуя себя сейчас идиотом. Что это за шутки такие? Он ехал сюда через весь город, разрываемый гневом, чтобы услышать, что пара каких-то смельчаков решила его припугнуть, видимо, таким образом. Чёрт бы всё побрал! Чонгук гневно кричит и с силой бьёт кулаком по металлической двери. Минхёк вздрагивает, как и вся охрана по периметру, и все замирают, глядя на босса недоумённо.       — Чего уставились, ублюдки? — громко кричит Чонгук, обводя помещение взглядом и намертво припечатывая каждого своего человека к полу. Те опускают головы и, кажется, даже не дышат, боясь разгневать Чонгука ещё больше и, не дай бог, стать его невинной жертвой.       Чонгук переводит тяжёлый взгляд на вмиг подобравшегося Минхёка. Тот молчит, явно боясь сказать что-нибудь не то, прекрасно видя, что босс сейчас не в том расположении духа, чтобы вообще что-либо слушать.       — Какого хрена вы тогда, спрашивается, заставили меня тащиться сюда через весь город? — ледяным тоном спрашивает Чон, сжав кулаки, и делает угрожающий шаг в сторону начальника охраны. Тот тяжело сглатывает, нервно бегая глазами по лицу босса.       — Мы никому не звонили. Сразу поняли, что решим проблему сами, — недоумение в его голосе и честность в глазах вводят Чонгука в ступор — тот говорит правду. Да и Минхёк опытный человек, действительно, сам бы смог во всём этом разобраться. Тогда какого хрена Хосок так переживал и заставил ехать сюда?       И тут, как гром среди ясного неба, приходит догадка. Оглушающая, болезненная, от которой хочется выть волком, надеясь до последнего, что это неправда. Хосок — предатель. Более ничего не говоря Минхёку, Чонгук выходит на улицу, потерянный идёт к машине и устало опускается на капот. Вот она — недостающая часть пазла. Всё складывается как нельзя логично. Все проблемы в бизнесе начали возникать после появления Хосока. Сначала торговля наркотой по неизвестным причинам снизилась, а брат предложил покупать партии в Таиланде и продавать оптом. Якобы это будет выгодно. Потом маршруты, чёртовы маршруты, к которым был доступ в первую очередь у Хосока.       Чонгук смеётся со своей собственной глупости. Крыса была всё это время у него под носом, вот только Чонгук не замечал этого. Ведь он же его брат, родной человек, разве мог он подумать на него? Сейчас же все факты указывают на Хосока, и совпадением, на которое можно было бы всё списать, уже и не пахнет. А окончательно его убедила именно эта ситуация: Хосок пытался отвлечь его от картины, тем самым выдав себя с потрохами. Только, видимо, брат расслабился и решил, что Чонгук уже не тот, что прежде, и за его спиной можно творить всё что угодно. Сюда прибавляется и доклад Чимина о новых связях Хосока и его общение с мэром. Чёрт возьми! Всё было на поверхности, а он, как слепой котёнок, топтался на месте. Враги всегда ближе, чем мы думаем, не зря он никому не доверял, вот только не догадывался, что и брату доверять не стоит. Несмотря на то, что их отношения не очень близкие, сердце сжимается от обиды и боли из-за предательства единственного близкого человека. Сейчас внутри будто всё опустело, отсутствующий взгляд устремлён в небо. Этот нож в спину будто окончательно уничтожил его, добил и растоптал. Сначала Тэхён, теперь Хосок. Видимо, не судьба ему иметь близких людей — Вселенная всеми способами избавляет его от них, обрекая на полнейшее одиночество. Только чем он заслужил это? Неужели настолько гнилой человек, что не достоин даже малейшего шанса на спокойную и счастливую жизнь?       Сожаление за отнятые жизни невинных людей — своих, доверенных, — грузом опускается на плечи, придавливая к земле. Ведь получается, он убил их просто так, без причины, импульсивно поддавшись эмоциям и даже не попытавшись выяснить правду. Вина. Это чувство, настолько сильное, он испытывает впервые, и оно намного ужаснее, чем предательство, которое можно пережить, отпустить, а вот жизни невинных уже не вернуть. И даже осознание того, что косвенно в этом виноват Хосок, не помогает — курок ведь спускал Чонгук. Он смотрит на свои ладони, тяжело сглотнув: вот этими вот руками убил невинных впервые в жизни. Этот грех, кажется, никогда невозможно будет смыть с его души, а чувство сожаления останется с ним на долгие годы. Злость на брата, на несправедливость этой чёртовой жизни поднимается в груди. Но нет, он не позволит ей взять верх. Ему нужно отомстить, но сделать это красиво: собрать все доказательства и ткнуть брату в лицо. Обычная пуля будет для него благословением: тот достоин куда более жестокой смерти. Вот только Чонгук сомневается, сможет ли он убить собственного брата. Это, кажется, будет основной проблемой. Он бы мог попросить Минхёка, но мстить чужими руками не в его правилах. Придётся брать себя в руки и в нужный момент самому спустить курок, лишив себя единственного родного человека в жизни.       Чонгук прикрывает веки, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться, когда видит свет фар и звук мотора приближающегося автомобиля. Чимин и Хосок здесь. Второго на данный момент он хочет видеть в последнюю очередь, но, к сожалению, придётся играть роль ничего не подозревающего человека, чтобы Хосок потерял бдительность. Оттолкнувшись от капота, он поворачивается в их сторону, сложив руки на груди, и наблюдает за тем, как гаснут фары, а из машины выходят обеспокоенные Чимин и Хосок. Только вот теперь Чон видит: на лице брата нет ни грамма искренности. Хороший актёр, он бы даже поаплодировал ему за непревзойдённую игру.       — Ты почему здесь? — озадаченно интересуется подошедший Чимин, окинув взглядом склад, после обратив его на невозмутимого Чонгука.       — Ничего серьёзного, проблема уже решена, — как ни в чём не бывало пожимает плечами Чонгук. — Парочка каких-то смельчаков, видимо, решила меня припугнуть.       — Слава богу, а то я уж себе надумал, пока ехал, — Пак бросает красноречиво взгляд на пострадавшее плечо друга. Чонгук дёргает уголком губ, сразу понимая, о чём он там думал всю дорогу — наверняка уже успел представить Чонгука в гробу.       — Не переживай, — решив всё же окончательно успокоить друга, невозмутимо произносит Чон и подбадривающе сжимает его плечо.       Он смотрит на Хосока, что стоит чуть позади. Лицо непроницаемо, непонятно, о чём тот думает в этот момент. Чонгука всегда бесила эта его черта — мастерски скрывать свои чувства, — а сейчас раздражает ещё больше, но Чон держит себя в руках. Не время.       — Брат, зря ты так всполошился, — хмыкает Чон. Тот сразу же придаёт лицу своё обычное дерзкое выражение с ухмылкой на губах.       — Минхёк, значит, преувеличил, — пожимает плечом Хосок, подходя ближе.       Чонгук подозрительно прищуривается, но кивает в подтверждение. Ещё один промах брата ставит точку, окончательно укрепляя в Чонгуке веру в его предательстве. Так и хочется проехаться пару раз по его наглой роже, но он засовывает руки в карманы, где до боли сжимает кулаки, дабы не поддаться чувствам и не выдать себя раньше времени. Иначе, не имея доказательств, Чонгук просто может всё испортить, а брат, он уверен, придумает сотню причин и отговорок своим поступкам. Тот в этом мастер, судя по тому, как умело обводил Чонгука вокруг пальца все эти годы.       — Чимин, я поеду домой, жду тебя завтра утром у себя, — твёрдо произносит Чон, глядя на друга. — Пойди, переговори с Минхёком, и решите, как обезопасить склад на сто процентов.       — Почему не я? Наркотики — это моя ответственность, — протестует Хосок, недовольно нахмурившись. Чонгук изгибает бровь, глядя на брата.       — Мне кажется, у тебя и в клубе дел достаточно, а Чимин всегда занимался складом, пусть каждый остаётся при своих делах, — отвечает Чон.       Его забавляет возмущённое выражение на лице брата. Чонгук не совсем идиот, чтобы позволять сейчас тому остаться здесь, не хотелось бы завтра утром обнаружить Минхёка с пулей во лбу где-нибудь в канаве, а он уверен: Хосок обязательно попытается замести следы. Не зря тот так напрягся после слов Чона. Ведь все эти две недели складом заправлял Хосок, не позволяя Чимину сюда лезть. Если сейчас брат предпримет попытку возразить, то закопает себя окончательно. И он это делает.       — Но я… — пытается возразить, но Чонгук тут же обрубает эту попытку на корню.       — Я сказал: Чимин займётся складом, а ты езжай в клубы, — твёрдо, непреклонно произносит Чон, глядя прямо в глаза брата, в которых только сейчас замечает раздражение. Чонгук явно нарушил какие-то его планы, и от осознания этого душа радуется.       Сегодня Чон сделал один шаг ближе к тому, чтобы опустить Хосока с небес на землю и показать, где его истинное место, и никакая родная кровь не остановит его.       Чимин продолжает пялиться то на одного, то на второго, всем своим нутром чувствуя напряжение между ними, что буквально искрит в воздухе. Только вот он никак не возьмёт в толк, что, чёрт возьми, случилось, но спрашивать Чонгука сейчас о чём-либо не рискует. Склад важнее, об этом они могут поговорить и завтра.       — Чимин, выполняй то, что я сказал, — заметив, что Пак не двинулся с места, раздражённо бросает Чон в его сторону.       Чимин пожимает плечами и молча уходит исполнять поручение. Проблемы ему точно не нужны, и особенно с Чонгуком.       — Мне льстит то, что ты так печёшься о моём бизнесе, но ты, видимо, забыл, что ключевое слово здесь «мой», и я сам решаю, кто и что будет делать, — холодно бросает Чон и, развернувшись, садится в машину.       Отъезжая от склада, в зеркале заднего вида он видит гнев на лице брата, которое даже слабому свету фонарей не удалось скрыть. Вот оно — истинное лицо, и наконец-то Чонгук его увидел.       На удивление, его не съедает злость или ненависть по пути домой, наоборот, он ощущает покой, словно, найдя настоящего предателя, всё напряжение вмиг улетучилось. Можно выдохнуть, ведь больше не придётся ходить и оглядываться, боясь получить нож в спину, теперь Чонгук готов к этому. Только вот лучшая защита — это нападение, и Чонгук будет следовать этому правилу.       В квартире тишина, полумрак и… тоска. Да, она не покидает её пределы. Снова воспоминания, снова боль и грусть. Всё это разом накатывает, стоит лишь ему переступить порог и, скинув обувь, пройти в холл, откуда он сразу же направляется в хранилище, где теперь проводит практически всё время.       Мысли о брате и бизнесе Чонгук оставляет за порогом этой комнаты. Включив свет, он проходит на середину и, осторожно опустившись на пол, устраивается поудобнее. Это словно его способ медитации и ухода от жестокой реальности — смотреть на портрет в золотой раме, которая теперь тот украшает.       Тяжело сглотнув, он в сотый раз за неделю утыкается взглядом в своё единственное сокровище в жизни и не будет отводить его до тех пор, пока тело не начнёт ломить от усталости. Только после этого он позволит себе подняться, попрощаться с ним, пожелав спокойной ночи, выключить свет и отправиться в комнату Кима, где попытается заснуть, но, как обычно, у него это не получится, и ему удастся поспать лишь урывками, во сне мимолётно видя сияющее лицо Тэхёна.

***

      Сотый круг по маленькой комнатке за сегодня закончен, и теперь Тэхён наконец позволяет себе присесть на кровать и, устало выдохнув, откинуться на стену. Чтобы хоть как-то поддерживать своё физическое состояние в форме, Тэхён всё чаще за эту неделю стал ходить вот так по комнате кругами, иногда делая пару приседаний или отжиманий. Возможно, просто таким образом он старается не сойти с ума. Всё его времяпрепровождение здесь — это вот такие мини-занятия спортом, поход в душ раз в три дня и больше ничего. К нему так никто и не пришёл. Лишь женщина, приносящая еду, продолжает приходить, так же не говоря ни слова, а Тэхён уже ничего от неё и не ждёт. Ханыль, слава богам, более не появлялся, так что Ким находится в относительном покое. Его никто не тревожит и не мешает ему тренироваться разговаривать. Он наконец смог сказать то, чего так искренне желал всё это время.       — Я люблю тебя, Чонгук, — шепчет Тэхён в пустоту, прекрасно зная, что эта фраза не достигнет слуха того, кому она предназначена. Но он рад. Смог. Достиг своей цели и сейчас лишь надеется, что его освободят в скором времени и он сможет сказать ему об этом лично.       Всю эту неделю Тэхён не переставая думает о Чонгуке. Тот буквально поселился в его голове, и, кажется, избавиться от мыслей о нём не получится. Да и не хочется. Даже образ перед глазами, до боли любимый и родной, дарит ему ощущение безопасности и покоя — такие необходимые в данный момент. Он уже не плачет, смирившись со своей судьбой. Да и слезами здесь не поможешь, хоть море целое наплачь, от этого можно лишь захлебнуться и утонуть в омуте отчаяния, а ему этого не нужно. Надежда греет израненную душу, заставляя держаться до конца. Пока его сердце бьётся, он будет верить и надеяться увидеть Чонгука хотя бы ещё один раз.       Только вот в груди скребётся неприятная тревога. Тэхён перестал чувствовать боль в сердце: ту, что была не его. Её больше нет или же он просто привык к ней, но опасается, что Чонгук отпустил и забыл, оставив Тэхёна гнить здесь до скончания дней. Он не винит Чона, ни в коем случае, ведь тот наверняка даже малейшего понятия не имеет о том, куда запропастился парень. Сеул — огромный город, и даже если Чонгук его ищет, то это то же самое, что искать иголку в стоге сена. Шанс найти — один из тысячи. Грустно, обидно, но он сам виноват, и обвинять кого-либо в этом нет смысла. Поддался чувствам, ушёл, тем самым подверг себя опасности. Если бы хоть раз повёл себя разумно, ничего бы этого не было. Но как бы Тэхён в сотый, наверное, раз не сожалел об этом, ничего не изменить. Ждать и надеяться — всё, что остаётся. Надежда всегда умирает последней, а грудь Кима наполнена ею, значит, рано опускать руки.       Тэхён вздрагивает, резко подняв голову, смотрит на дверь, что с громким лязгом распахнулась. Глаза парня расширяются от шока. Хосок. В груди расползается радость, на губах появляется улыбка, и он неосознанно выпрямляется. Неужели тот пришёл спасти его? Возможно, Чонгук тоже здесь. Но вот только выражение лица Хосока слишком уж гневное, даже яростное, а взгляд, которым он проходится по Тэхёну, будто может испепелить. Что происходит?       — Не радуйся, шлюха, я не спасать тебя пришёл, — рычит Хосок, медленно надвигаясь.       Тэхён в страхе жмётся спиной к стене. Холодок проходит по коже, вызывая мурашки, когда он понимает, кто на самом деле его похитил. Несложно догадаться. Всё нутро замирает, а мозг отказывается в это верить. Разве мог родной брат поступить так с Чонгуком?       Хосок подходит ближе, буквально нависая над ним, на губах его хищный оскал, а в глазах ненависть и презрение. Только вот Тэхён не понимает, чем заслужил эти чувства? Неужели в чём-то виноват?       — Если бы не ты, — рычит Хосок, — ничего бы этого не было, и я спокойно смог бы отнять бизнес у брата! Но ты, — он буквально тычет ему указательным пальцем в лицо, — всё испортил, мерзкий пацан!       Тэхён сильнее жмётся к стене: ему становится страшно. Такое ощущение, будто Хосок готов сейчас его убить, настолько тот зол и буквально давит на него. Мозг пытается осмыслить услышанное. Что он сделал не так? Разве как-то вмешивался в бизнес Чонгука? Да он вообще ничего о нём не знал.       Тэхён вздрагивает и в ужасе смотрит на внезапно начавшего смеяться Хосока. Тот хватается обеими ладонями за волосы, вплетая в них пальцы, и, силой сжав, принимается ходить по комнате. Тэхён настороженно наблюдает за ним и его истерикой, а страх только растёт, норовя перейти в панику. Вдохи получаются какие-то судорожные, он еле дышит, боясь лишний раз привлечь внимание. Но Хосок, не замечая его, мечется из угла в угол, осыпая Чонгука всевозможными проклятиями и оскорблениями. Тэхён ничего не понимает, и от этого хочется плакать, глаза уже жжёт от слёз, но он яростно моргает, стараясь не поддаваться истерике. Только вот неизвестно, чего можно ожидать от человека в гневе. Тэхён переводит взгляд на всё ещё открытую дверь, где никого нет, и, недолго думая, срывается в ту сторону, надеясь спастись. Только вот от бдительного Хосока далеко не уйдёшь. Он тут же хватает парня за руку и, подтащив обратно к кровати, бесцеремонно бросает на неё. Тэхён резко присаживается и отползает обратно к стене, поджав колени к груди, жмурится, ожидая удара, но ничего не происходит. Он слышит лишь тяжёлое дыхание сверху и, осторожно приоткрыв глаза, натыкается на горящие чёрные глаза Хосока, что внимательно на него смотрит, улыбаясь уголком губ.       — Сбежать у тебя не получится, можешь не пытаться, — усмехается Хосок. — Ты вообще меня понимаешь? А то, может, ты оглох?       Тэхён неуверенно кивает, судорожно сглотнув и замерев, боясь пошевелиться.       Хосок довольно хмыкает и, отстранившись, достаёт телефон из кармана, внимательно что-то листая в нём. Тэхён наблюдает за ним исподтишка: сейчас тот выглядит как обычный Хосок, будто всего того, что было пару минут назад, и вовсе не бывало. Может, он успокоился наконец? Тэхён дёргается, когда ему в лицо тыкают экраном телефона, на котором проигрывается какое-то видео, судя по всему снятое на камеру наблюдения.       — Посмотри на своего горячо любимого Чонгука! — рычит Хосок, с силой сжимая телефон. — Вот он, истинный Чонгук — убийца, наркоторговец. Бессердечный ублюдок, что убивает людей направо и налево.       Тэхён машет головой, зажмурив глаза, отказываясь смотреть на то, что ему пытаются показать, но Хосока это, видимо, не устраивает.       — Смотри, я сказал! — яростный крик разносится по помещению, буквально оглушая, и Тэхён в страхе распахивает глаза, устремляя слегка расплывающийся от слёз взгляд на экран смартфона.       То, что он видит, шокирует его: грудь сдавливает тисками, к горлу подступает тошнота, а по телу бегут мерзкие мурашки. Это действительно Чонгук, и он действительно убивает. Убивает директора Ли. Сначала он бьёт его чем-то по спине с безумной улыбкой на губах, а тот дёргается и, судя по шевелению губ, что-то говорит. Тэхён пытается отвернуться, не видеть этого ужаса, однако Хосок хватает его пальцами за подбородок и, до боли сжав, заставляет продолжать смотреть. Тэхён сглатывает ком в горле, едва сдерживая тошноту, когда Чонгук достаёт из-за пояса брюк пистолет и стреляет в поникшую голову директора. Тэхён всё же зажмуривается, отказываясь верить в это. Нет, это не Чонгук. Он не мог. Чонгук не убийца. Нет. Невозможно. Неправда. Вот только Тэхён неглупый и, как бы ни пытался отрицать, понимает: директора Ли заменили, и, видимо, не просто так. Теперь всё складывается. Чонгук убил его. Он убийца. Тэхён жил всё это время с убийцей. Господи. Любил, дарил себя убийце. Это слово, словно клеймо, стоит перед глазами, смешиваясь с мило улыбающимся лицом Чонгука. Как, как можно в это поверить? Он ведь такой добрый, заботливый и любящий. Разве этот человек способен на такое?       — Это ещё не всё, — заметив метания парня, Хосок усмехается и, отстранившись, снова утыкается в телефон.       Тэхён же уже не обращает на него внимания, ведь внутри происходит настоящая битва между сердцем и разумом. Сердце твердит: «невозможно», разум вопит: «очнись!». Кому верить? На чью сторону встать? Он ведь любит, так любит, до невозможности. Но того ли человека выбрало его сердце?       — Вот, смотри ещё, — Хосок снова тычет телефоном ему в лицо, на этот раз Тэхён смотрит, не сопротивляясь.       Он видит привязанный к столу знакомый образ. Миндже. Рядом стоит Чонгук с ножом. Отрезает пальцы, после член, и выстрел в голову. Смерть. Смерть в лице Чонгука забрала на тот свет ублюдка Миндже. Тэхён ужасается сам с себя, когда понимает, что увиденное нисколько его не трогает. Не вызывает плохих чувств, а наоборот… На душе даже приятно стало от того, что эта мразь сдохла. Именно сдохла, как тварь, этого заслуживающая. И только сейчас он осознаёт: Чонгук делал это всё из-за него. Он убивал тех, кто плохо относился к Тэхёну. Ведь он и сам не раз желал смерти и директору, и Миндже. Это ужасно, что Чонгук сделал это, но если бы не Тэхён, то эти люди были бы живы, значит, отчасти он тоже к этому причастен. До Тэхёна только сейчас доходит смысл слов Хосока. Чонгук — наркоторговец, плюс ещё занимается незаконной продажей картин. Естественно, его жизнь будет в корне отличаться от привычной Тэхёну. Он не может винить его за это, Чонгук был вынужден. У него была тяжёлая судьба, и он просто сломался и пошёл по неправильному пути. Все люди ошибаются, каждый имеет шанс на исправление. Кажется, это ещё одна из причин забыть и бросить Чонгука, вот только он не сможет, Тэхён любит. Искренне любит и верит в то, что его любовь изменит Чонгука. Стоит лишь ему попросить Чона отказаться от этого, и тот это сделает, Ким уверен. Нельзя бросать его, ни в коем случае, нужно помочь ему и направить на истинный путь. Если не Тэхён, то более некому, и Чон просто пропадёт, погрязнет в этом болоте, где будет продолжать вести грязные дела и, в конце концов, либо умрёт от чьей-нибудь пули, либо загремит за решётку. От этой мысли всё нутро холодеет. Нет, Тэхён не позволит. Чонгук послушает, он изменится. Эти мысли ещё сильнее разжигают в груди Тэхёна желание вернуться к нему, помочь, спасти.       — И это не всё, — из мыслей его выдёргивает насмешливый голос Хосока, довольного эмоциями шокированного парня. Тэхён поднимает голову, глядя на него потерянно.       — Ты ведь помнишь нашего дядюшку? — ухмыляется Хосок. Тэхён неуверенно кивает, догадываясь о том, что ему сейчас скажут. — Чонгук тоже его убил.       Чон смеётся, подняв голову к потолку, а Тэхён смотрит на него отрешённо, абсолютно никак не реагируя на эту безумную радость. Новость о смерти дяди Чонгука абсолютно его не трогает, даже радует. Мерзкий ублюдок получил по заслугам. За смерть своих родителей Тэхён бы сам был готов его убить, и сейчас он даже благодарен Чонгуку. Пусть это для многих неправильно, ведь такие дела можно решать по-другому, но люди вроде их дяди заслужили именно такой судьбы. Не жить спокойно за решёткой, а гнить в земле, где тот наверняка сейчас и находится. В голове внезапно возникает совсем другой вопрос: почему Хосок так ненавидит брата?       Внезапно истерика Чона сходит на нет. Он тяжело вздыхает, садится на край кровати и, опёршись локтями о колени, роняет голову на руки. Тэхён смотрит на него недоумённо, но всё ещё не шевелится, ожидая его дальнейших действий или слов, но тот молчит, и тишина эта буквально давит. Тэхён слышит стук собственного сердца в ушах и старается сейчас ни о чём не думать, а лишь напряжённо ждёт: сам не знает чего. Возможно, когда Хосок уйдёт и оставит его наконец наедине, дав возможность подумать и переосмыслить всё услышанное, или же дальнейших объяснений, почему и зачем Хосок так поступает с братом. Жаль, что он не может этого спросить, иначе задал бы интересующий вопрос, надеясь на внятный ответ.       — Он всю жизнь мне испортил, — так надломлено и тихо шепчет Хосок, что Тэхёну приходится податься чуть вперёд, чтобы расслышать. О ком он говорит? Неужели о Чонгуке.       Хосок снова молчит, и Тэхён уже готов буквально провалиться сквозь землю, чтобы не сидеть вот так и не ждать неизвестно чего. Чего Чон добивается? Что ему вообще нужно?       — Не сразу, но после его рождения вся наша жизнь пошла под откос. Моя и мамина, — он тяжело сглатывает и на мгновение замолкает. Тэхён уже прислушивается повнимательнее: хочет узнать о Чонгуке что-то новое, и, судя по всему, Хосок его сейчас в это посвятит. — Знаешь, я ведь сначала радовался, хоть и был мал, что у меня будет братик. Бегал вокруг него и не отходил ни на шаг, оберегал и никому не позволял даже смотреть на него косо. Мать любила нас, очень. Каждый вечер читала сказки, укладывая спать, целовала утром и провожала меня в школу. Мы с Чонгуком росли и были самыми счастливыми детьми, но в один момент всё изменилось. Чонгук сильно заболел, когда ему было три года, лежал в больнице месяцами, а мать пропадала там вместе с ним, напрочь забыв обо мне. Отец наш никогда не был близок с нами. Редкие разговоры по вечерам — всё, на что мы могли рассчитывать. И вот мне пришлось остаться с ним наедине…       На короткие мгновения Хосок замолкает, поднимает голову, обводит взглядом помещение и, посмотрев на Тэхёна, продолжает:       — Можно даже сказать, я остался один в шестилетнем возрасте, — в голосе слышится едкая усмешка, — за мной ухаживала лишь домработница, к которой у меня не особо лежала душа. Я был потерян, не понимал, почему мама не возвращается, почему она бросила меня. Я знал, что Чонгук болеет, но всё равно начал злиться на него за то, что он отнял у меня мать на такое долгое время. И знаешь что? — в его глазах сверкнула злость. — Это чувство только росло. Они не возвращались ни через два месяца, ни через три. Мне никто ничего не объяснял, а отец лишь отмахивался, мол, скоро вернутся. Он стал ещё более холоден и груб, мог накричать или дать мне пощёчину, когда я ему надоедал. А позже он вообще днями не возвращался домой. Я остался один, понимаешь?       Хосок отклоняет голову назад, шумно втягивает носом воздух, а потом резко встаёт и делает пару шагов. Тэхён даже не вздрагивает, слушает внимательно, впитывает всё, что может получить из этих откровений.       — Мать с Чонгуком вернулись спустя четыре месяца. Но тогда я уже его ненавидел! Он бегал за мной, пытаясь поиграть, а я лишь кричал и отталкивал. И не только мои чувства изменились, но и отношения родителей. Я видел, как они всё чаще стали ругаться и выяснять отношения. Сразу догадался, что как прежде уже не будет: что-то случилось, и это что-то явно серьёзное. Мои подозрения подтвердились, когда я одним поздним вечером подслушал их разговор. Отец признался маме, что изменял всё это время, потому что не мог ждать, пока она будет лежать в больнице, и что этот больной ребёнок его раздражает. Мне было обидно. За мать, за Чонгука, за себя, в конце-то концов! — гневно восклицает Хосок, но продолжает уже спокойнее, подходя вновь ближе: — Мы ведь не виноваты, такая жизнь, всякое случается. И тогда я возненавидел ещё и отца, стал постоянно просить мать уйти и жить спокойно, без скандалов и истерик. Что самое удивительное, свидетелем всегда был я, ведь мать оберегала Чонгука от этого. Тот и не знал ничего, ходил довольный, чем ещё больше меня раздражал. В конечном итоге мать согласилась, подала на развод и, отняв у отца практически весь бизнес и деньги, забрала меня, и мы уехали в Америку. Я всё-таки не был тогда совсем бессердечным и задал вопрос о Чонгуке, почему мать не забрала его, на что она ответила, что не хочет с ним возиться, да и с отцом тоже должен кто-то остаться. Я был с ней согласен, но как же я пожалел после, что не меня оставили здесь, в Сеуле. Оказалось, что в Америке мать уже ждал новый мужик, мой будущий на тот момент отчим. Поначалу он казался мне милым. Я даже тянулся к нему, но в один момент всё изменилось. По всей видимости, отчим решил меня воспитать по-своему и начал с самых жестоких мер. Я не выходил из дома неделями, потому что было запрещено, и учился на дистанционном обучении. Меня запирали в подвале за провинности, били за неправильное слово или негативную эмоцию на лице. Мне нельзя было абсолютно ничего. По его мнению, я должен был стать как робот, не реагирующий на внешние раздражители абсолютно никак. И я стал. Он добился своего! — мужчина вновь присаживается на кровать и продолжает свой монолог: — Как только отчим был удовлетворён своими усилиями и моим изменившимся характером, он сделал меня своей правой рукой в бизнесе. Тогда я был уже совершеннолетним, и меня посвятили в преступный мир и наркотики. Вот только отчим не догадывался, что своим руками воспитал монстра: того, кто впоследствии его же и убил. Да, я застрелил его в кабинете на складе наркотиков, где тот проводил всё своё время. Я прибрал к рукам весь его бизнес, ушёл из дома, бросив мать, и стал заниматься лишь наркотиками. Выстраивать свою собственную империю. И я добился успехов, я стал сильным, и все боялись меня. Что удивительно, за все эти годы я не забыл Чонгука, я всё так же винил его во всех своих проблемах. Если бы он не родился, ничего бы этого не было. Отец бы не изменил, и мать бы не ушла. Я начал интересоваться его жизнью, надеяться, что они с отцом сдохли в нищете, но, как оказалось, Чонгук не только остался жив, так ещё и бизнес выстроил практически с нуля. Моя ненависть росла. Я вынашивал план, как мне лишить его всего в одночасье. Решил просто вернуться и действовать, так сказать, из главного штаба врага. Втёрся в доверие, и до момента, пока в жизни Чонгука не появился ты, всё шло как надо. Но ты испортил всё. Сука. Если бы не ты…       Хосок внезапно замолкает, нервно посмеиваясь, и вплетает пальцы в волосы, с силой их сжав. Тэхён же замер, изумлённо открыв рот. Это информация о семье Чонгука в корне отличается от той, что рассказывал сам Чон, но, возможно, тот был слишком мал и толком не помнит ничего. Только вот Тэхёну нисколько не жаль Хосока, и он не понимает его слепой ненависти к брату. Чонгук ведь был ещё совсем малышом, когда всё это случилось, разве он мог как-то изменить ситуацию? Вся вина лежит лишь на их родителях, которые не поняли друг друга и не смогли договориться. Возможно, и любви как таковой между ними никогда не было. Ведь если бы отец Чонгука любил их мать, он бы не изменял. Как кажется Тэхёну, Хосок просто нашёл козла отпущения во всей этой ситуации, срывая свою злость и ненависть на невинном брате. Чонгук не достоин такого, он никогда даже слова плохого в сторону Хосока не говорил. Тэхён отказывается понимать. Всё, что сказал Хосок, — глупые отговорки. Во всём, что случилось с ним в Америке, виновата мать, которая не заступилась за собственного сына, но никак не Чонгук, который в это время здесь выживал, боролся за свою жизнь и не сдавался, при этом всё ещё оставшись хорошим человеком. Каждый справляется с проблемами по-своему: кто-то становится озлобленным, как Хосок, а кто-то, как Чонгук, сдержанным и рассудительным. Тэхёну как никогда хочется сейчас заговорить и защитить Чонгука перед этим человеком, открыв глаза на реальную жизнь Чона в то время, но он не может. Остаётся лишь просто сидеть с поникшими плечами и отрешённо смотреть перед собой. Его даже не обижает то, что Хосок теперь винит его. Это его способ защиты. Виноваты все, но только не он. И Тэхён отчасти его понимает. Не каждый обладает силой духа, чтобы пережить кучу боли и разочарований и при этом остаться в адекватном состоянии.       Хосок оборачивается и смотрит на Тэхёна. Тот видит в его глазах боль и ненависть, которые абсолютно не имеют никаких оснований. Ким ведь действительно ни в чём не виноват. Сейчас он понимает одно: Хосок похитил его, чтобы сделать брату больно. Но догадывается ли Чонгук о том, что враг намного ближе, чем он думает? Понимает ли, что ему угрожает опасность в лице близкого человека? Тэхён связывает ранение Чонгука с Хосоком, исходя из его же слов. Неужели он даже готов убить собственного брата, лишь бы отомстить? Это ужасно, и Тэхён, кажется, никогда не сможет найти этому объяснение.       — Зачем я вообще тебе всё это рассказываю?! — усмехается Хосок, задавая вопрос скорее риторически, нежели действительно желая получить на него ответ. — Ты ведь даже ответить не можешь. Будто со стеной говорю.       Тэхён прищуривается и недовольно поджимает губы. Он бы хотел сейчас ответить ему что-нибудь колкое, чтобы знал своё место. Парня уже раздражает то, как пренебрежительно относится Хосок к людям с ограниченными возможностями. Хотя чему удивляться, если тот даже брата родного готов убить, ничего человечного в нём уже давно нет.       Хосок поднимается на ноги и идёт к двери. Тэхён провожает его растерянным взглядом. И это всё, что он скажет? Пожаловался на свою несчастную судьбу и решил уйти, так и оставив Тэхёна в неведении, что будет дальше и сколько он планирует тут его держать и собирается ли вообще отпускать?       У двери Чон оборачивается и с усмешкой произносит:       — Готовься, скоро ты станешь участником важного представления, и если попробуешь что-нибудь выкинуть — сдохнешь.       После, подмигнув и улыбнувшись, Хосок покидает подвал, прикрыв за собой дверь. Тэхён смотрит на неё и тяжело сглатывает. «Сдохнешь», — в голове звучит лишь это слово, и вот теперь Тэхёну становится действительно страшно. Хосок ведь нестабилен и явно психически болен, а значит, убить кого-то для него не составит труда. Тут его мысли перетекают к Чонгуку — тот ведь тоже убивал. Вот только они разные: Хосок убьёт Тэхёна просто ради того, чтобы сделать брату больно, а Чонгук же убивает только из-за мести, за плохие поступки, тем самым наказывая преступников. Он не может сейчас сказать, что Чонгук хороший человек на сто процентов, но то, что в нём определённо есть доброта и что-то хорошее, то, что он показывал Тэхёну, и это дарит парню шанс на то, чтобы исправить Чонгука. Он сможет встать на правильный путь, а Тэхён будет рядом, поддержит, не даст упасть и вновь окунуться в преступный мир. Чонгук достоин счастья, и Тэхён сделает это для него. Будет, как всегда и хотел, дарить ему любовь и заботу и получать её в ответ.       Если Хосок сказал, что скоро его ждёт какое-то представление, то, возможно, вскоре Тэхёна выпустят отсюда, нужно лишь набраться терпения. Он чувствует всем сердцем, что увидит Чонгука в ближайшее время, и от этого оно бьётся сильнее, заставляя душу трепетать от восторга. Он так скучал, хочется просто хоть глазком посмотреть на него, удостовериться, что всё хорошо. Тэхён любит и будет любить Чонгука, несмотря ни на что. Кем бы тот ни был, он всё ещё занимает важное место в сердце парня, там же и останется.

***

      Время близится к обеду, но Чонгук не спешит покидать пределы своего кабинета в квартире, сидит за столом и отрешённо смотрит в стену. Он проснулся ещё с рассветом и сразу принялся рыть информацию на брата, любую, что помогла бы уличить его во лжи, сам-то Хосок вряд ли признается. Первым делом Чонгук позвонил Джину с просьбой выяснить, покидал ли Хосок в последние пару месяцев страну. Как он и предполагал, тот не ездил ни в какую Америку, а был в Тайланде, находился именно на том складе, где сейчас закупает наркотики Чонгук. Значит, это его склад. Хотя изначально Чон бы этого не смог понять, так как сотрудничал с абсолютно другим, незнакомым человеком, который якобы владел этим самым складом. Теперь же очередной пазл сложился: именно Хосок подсунул ему этот склад как самый надёжный и с проверенным товаром. Также Чонгук выяснил, что Хосок не ездил в Пусан с дядей, а был всё это время здесь и, по всей видимости, готовился к нападению. И если Чонгук где-то внутри, глубоко в душе, сомневался в предательстве Хосока или пытался его оправдать, то сейчас всё указывает на него. Однако этой информации всё равно мало, поэтому осталось лишь одно — поехать к Чхве и, надавив на него, выяснить, откуда у него картина. Если тот скажет, что это Хосок продал её ему, то сомнений больше не будет.       — И что ты планируешь делать? — подаёт голос всё это время молча сидящий на диване Чимин и переваривающий всю ту информацию, что Чон вывалил на него неожиданно по приходу и в которую сложно поверить. Для него это дикость. Хосок всегда был рядом, всячески помогал брату, что даже мыслей не было в чём-то его подозревать. Хотя обычно Чимин вычислял таких людей на раз, но в этот раз что-то пошло не так. Он доверял ему, так же как и Чонгук, и новость о его предательстве задевает и его самого, будто не только Чонгуку воткнули нож в спину и жестоко обманули, но и ему тоже.       Чонгук переводит на него тяжёлый взгляд, зная, что делать, и нужно воплотить этот план в жизнь как можно скорее. Хосок явно неглупый и уже наверняка догадался о том, что что-то не так, а значит, будет пытаться замести следы. Надо опередить его.       — Нужно ехать к Чхве и прижать к стенке. Как только он признается, всё сразу будет ясно.       Чимин, поджав губы, кивает, считая это верным решением.       Чонгук поднимается с места, накидывает на плечи пиджак, намереваясь закончить уже это всё поскорее. В кармане вибрирует телефон, он замирает посередине кабинета и, достав его, читает смс от брата.       @j.h:       Братишка. Есть разговор, и в твоих же интересах приехать ко мне в особняк как можно скорее, иначе пожалеешь.       Брови ползут вверх от такой наглости: неужели Хосок совсем не переживает, раз решил ещё и угрожать? Тут, кажется, уже и Чхве не нужен, всё и так понятно — Хосок сам себя только что закопал, осталось лишь поехать к нему и выяснить всё лично. Грудь заполняет гневом, кулак с силой сжимает телефон. Чимин, подойдя ближе и видя выражение лица Чона, хмурится.       — Что случилось? — в замешательстве спрашивает Пак. Чонгук переводит на него убийственный взгляд и тихо усмехается, растягивая губы в хищном оскале.       — Кажется, мой брат совсем страх потерял. Пора бы показать ему, где его место, — ледяным тоном произносит Чонгук и, более ничего не говоря, направляется прямиком на выход из квартиры. В груди всё трепещет от предвкушения — Хосок ещё пожалеет о том, что посмел перейти ему дорогу.       Чимин отчаянно вздыхает, понимая, что ничем хорошим встреча двух братьев явно не закончится, но всё же идёт следом.       Благодаря шустрой машине Чимина им удалось доехать до места назначения за рекордные десять минут. Припарковавшись во дворе у главного входа, они синхронно выходят из машины. Особняк Хосока находится недалеко от города, построен в античном стиле и чем-то напоминает дом мэра, только более мрачноватый из-за тёмно-серого цвета стен. Но Чонгук не зацикливает на этом внимания, он не архитектурой пришёл сюда любоваться, поэтому, кивнув Чимину, идёт прямиком к дому. Минхёк и Сону, которым Чон позвонил по дороге сюда, семенят за их спинами. От брата можно ожидать чего угодно, поэтому приехать сюда без охраны Чонгук не мог себе позволить. Он чувствует, что случится что-то не очень хорошее, и подмога на всякий случай не помешает.       В особняке, на удивление, стоит тишина. Их встречает дворецкий, кратко сообщает о том, что босс ждёт их в гостиной. Не теряя времени, Чонгук устремляется туда. По огромному помещению гулом отдаётся эхо его тяжёлых шагов. На губах, будто застыв, красуется оскал.       Брат с наглой ухмылкой на губах сидит на диване в центре комнаты, за его спиной, гордо вздёрнув голову, стоит Ханыль, который, заметив на себе презрительный взгляд Чона, хмыкает, показательно изогнув бровь. Но на нём Чонгук не задерживает своего внимания и, оглядев помещение, отмечает четырёх вооружённых охранников по периметру, видит, что курки взведены, а это значит лишь одно — брат тоже готовился к этой встрече и явно чувствует то же, что и Чон. Один из них не выйдет из этой комнаты сегодня живым. Напряжение между братьями начинает буквально искрить, когда они встречаются взглядами: один насмешливый, другой тяжёлый и полный ненависти. Молчаливое противостояние, которое нарушает голос Хосока:       — Я уже заждался тебя, дорогой братик, — наигранно тоскливо вздыхает Хосок и кивает на кресло напротив: — Присаживайся, нам предстоит долгий разговор.       Чонгук садится на предложенное ему место, широко расставив ноги и опёршись на колени локтями. За его спиной останавливается Чимин и охрана, что, заметив напряжение, держит оружие наготове.       Чон видит перед собой на небольшом чёрном кофейном столике какие-то документы и, подозрительно прищурившись, смотрит на брата. Что за игру он затеял?       — Ты сегодня молчалив как никогда, — хмыкает Хосок и, откинувшись на спинку дивана, вальяжно закидывает ногу на ногу. — Я думаю, ты уже догадался, что это я всё это время пытался сбросить тебя с пьедестала.       Чонгук усмехается и качает головой: так-то лучше, не придётся тратить время на тупое выяснение отношений.       — Это было несложно, — спокойно отвечает Чон, не выдавая своих истинных чувств и желания пустить этому ублюдку пулю в лоб, — ты плохо скрывался.       Хосок негромко смеётся, закатив глаза.       — Я скрывался отлично последние два года, ведь ты наверняка даже подумать не мог, что это я всё это время вставлял тебе палки в колёса, — надменно произносит Хосок, вздёрнув подбородок.       — Ну, я обычно доверяю своим близким людям, и тебе не составляло труда меня обмануть. Здесь нечем гордиться, — пожимает плечами Чон, улыбаясь. Хосок же прищуривается, явно понимая намёк на то, что если бы он не был близким человеком, то ничего бы у него не получилось. От улыбки не остаётся и следа, а лицо вмиг приобретает непроницаемое выражение.       — Каждый вертится, как может, — бросает Хосок так, будто это как-то его оправдывает.       — Конечно-конечно, — усмехается Чонгук. — Зачем ты меня позвал? Чтобы обмениваться этими никому не нужными «любезностями»?       Чонгук не горит желанием тратить время на этого человека, руки чешутся поскорее избавить мир от очередной мерзости, что недостойна вообще существовать. И плевать на то, что он его брат, сейчас Чонгук понимает, что с лёгкостью убьёт его, не моргнув и глазом. Этот человек не вызывает в груди абсолютно никаких тёплых чувств. Он ему никто: был, есть и будет.       — Ооо, братишка, у меня для тебя есть выгодное предложение, от которого ты не имеешь права отказаться, — улыбнувшись уголком губ, Хосок склоняется к столу и пододвигает документы ближе к Чонгуку, тот берёт их и, прочитав первую страницу, нервно смеётся, шокированный настолько наглым способом отжать его бизнес. Документы представляют собой договор, где Чонгук обязуется передать весь свой бизнес Хосоку, включая клубы и картины, и не хватает только подписи Чонгука в правом нижнем углу.       Чонгук поднимает голову и смотрит на брата, как на идиота, не веря, что он действительно надеется, будто Чон вот так просто подпишет и всё отдаст.       — Даже не надейся, бизнес тебе мой никогда не заполучить, — холодно выплёвывает Чон, отталкивая документы обратно к брату, но тот, на удивление, не расстраивается, а даже, кажется, начинает сиять, улыбаясь во все тридцать два зуба, оборачивается к одному из охранников и кивает, давая молчаливый приказ. Чонгук непонимающе хмурится — в груди расползается какое-то неприятное предчувствие.       — Я знал, что ты так ответишь, но у меня есть такой аргумент, после которого ты точно не посмеешь отказаться, — Хосок злорадно смеётся, сложив руки на груди.       Чонгук вмиг напрягается, а в голову приходит лишь одно предположение, которое подтверждается в тот момент, когда в комнату заводят Тэхёна. Его Тэхёна, который вымученно улыбается, глядя на Чонгука, несмотря на то, что к его виску прижато дуло пистолета охранника, что крепко удерживает его и ведёт ближе к дивану, где сидит Хосок. Сердце пропускает удар и, кажется, замирает. Он смотрит в любимые янтарные глаза и видит там слёзы, что медленно собираются в уголках глаз. Его мальчик, такой сильный и нежный одновременно. Сколько ещё боли ему придётся пережить?       Чонгука подрывается с места, намереваясь подойти и обнять, забрать то, что принадлежит ему, но его останавливает предостерегающий голос брата:       — Дёрнешься, и его мозги разлетятся по стене, — холодно и уверенно, отчего Чонгук тяжело сглатывает, понимая, что не может подвергать Тэхёна опасности и проверять: исполнит свою угрозу брат или нет, поэтому безропотно опускается обратно в кресло. Стараясь не смотреть на Тэхёна, чтобы не видеть ужаса в его глазах, Чонгук переводит убийственный взгляд на брата: такой, который мог бы убить на месте, испепелить и уничтожить, но это лишь смешит Хосока, наслаждающегося страхом брата. Этого-то он и добивался.       У Чонгука в голове не укладывается, как его брат смог пойти на такое? Он, конечно, уже разочарован в нём, но и подумать не мог, что к пропаже Тэхёна имеет отношение Хосок.       — Теперь поговорим по-другому, — твёрдо произносит Хосок и подаётся чуть вперёд.       — Почему? — едва слышно выдыхает Чонгук. Он хочет знать, знать причину этой ненависти по отношению к нему.       — Интересно, почему я решил предать тебя? — спрашивает Хосок и, дождавшись утвердительного кивка, продолжает: — Ты испортил мне жизнь своим появлением на свет.       Чонгук хмурится, не понимая, что, чёрт возьми, тот несёт. Хосок, видя его недоумение, громко хмыкает, поднимается на ноги и, сцепив руки за спиной, принимается расхаживать по комнате, будто выступая на сцене перед зрителями. Чонгука это начинает раздражать. На кой чёрт он тратит время? Неужели нельзя сразу сказать, что к чему, а не устраивать это театральное представление? Да и беспокойство и страх за любимого скребутся в груди, вынуждая крепко стиснуть челюсти, дабы не выхватить пистолет и не прикончить брата, не дожидаясь никаких объяснений. Он всё ещё не смотрит на испуганно сжавшегося Тэхёна, сосредоточив всё своё внимание на мельтешащем перед глазами брате. Знает, что если хоть мельком глянет, то не сможет больше себя сдерживать. Чимин же, стоящий позади, в отличие от Чонгука, не сводит напряжённого взгляда с Тэхёна, искренне переживая за него и надеясь, что рука охранника не дрогнет и им не придётся лицезреть смерть того, кто стал дорог их сердцу.       Хосок же принимается рассказывать душещипательную историю о том, как родители развелись из-за измены и что в этом был виноват Чонгук. Как его избивал отчим и запирал в подвале, излагает всё как на духу. А Чонгук с каждым новым словом лишь сильнее сдвигает брови: не знал причины развода родителей, знал лишь, что у матери был любовник. Только вот эта информация никак его не трогает, и он не чувствует себя виноватым. Отец и мать были взрослыми людьми — их поступки на их совести, и слепую ненависть брата, направленную в свою сторону, не понимает. Что бы он мог изменить? Разве что не родиться, но опять же, это ответственность родителей, и он никак бы не смог этого изменить. Хосок — просто глупец, решивший сорвать свою злость на брате и отомстить за то, чего тот не совершал. Только чего он этим добьётся? Заберёт бизнес, а дальше что? Неужели думает, что ему станет легче? Чонгук в этом сильно сомневается: месть приносит удовольствие только в одном случае — когда она обоснована, а в случае с Хосоком ему станет лишь хуже. Чонгук в этом уверен, так как сам убил невинных людей из мести, а теперь глубоко об этом сожалеет.       — Ты думаешь, Ханыль появился в твоей жизни случайно? — вернувшись на прежнее место, Хосок усаживается поудобнее на диван, смотря на брата с усмешкой. Ханыль же, стоящий за спиной, при упоминании своего имени засиял, обнажая ровный ряд зубов. Чонгук, мельком глянув на него, не может сдержать гримасы отвращения.       — Догадываюсь, что нет, — делится догадкой Чон, смотря брату в глаза. Тот удовлетворённо хмыкает и, поджав губы, кивает.       — Именно. Я познакомился с ним ещё в Америке и трахал задолго до того, как он появился в твоей жизни, но когда я узнал, что у тебя здесь вовсю процветает бизнес, я направил его к тебе, чтобы он сливал мне всю информацию, которую сможет достать. Он долго пытался найти к тебе подход, но в итоге ты, как глупец, повёлся на смазливое личико и даже ничего не заподозрил. Ханыль хорошо справлялся со своими обязанностями, до определённого момента, — он коротко с пренебрежением смотрит на Тэхёна, потом снова на брата, — пока не появился вот этот пацан и не испортил все мои планы. Именно в этот момент я решил действовать более открыто. Первая попытка с картиной ведь не удалась, хотя я думал, что Чимин не настолько умён, и даже не предполагал, что на грузовиках маячки. Поэтому пришлось принимать кардинальные меры, и, к превеликому моему сожалению, без жертв не обошлось. Мне даже жаль всех этих невинных доставщиков, которых ты жестоко убил.       Тэхён, услышав это, замирает, смотря с ужасом на Чонгука, и тяжело сглатывает. Но не из-за того, что узнал о Чонгуке вновь что-то плохое, а потому, что ему жаль его, ведь тот явно сожалеет о том, что сделал. Это видно по его глазам, где проскользнуло сожаление.       — Но потом… я был даже рад, что в твоей жизни появился Тэхён, ведь ты стал терять хватку, сбросив бизнес на Чимина. Вот тогда-то у меня и получилось успешно увести у тебя из-под носа картину. Я сразу договорился с Чхве о её покупке, только уже у меня, и он с радостью согласился. Мы заключили устный договор, по которому в будущем я должен был бы снабжать его картинами. Я рассказал ему о своём плане убрать тебя из бизнеса, и, к моему удивлению, он был рад, так как тоже не особо тебя жалует.       А вот Чонгук отнюдь не удивлён, нисколько. Он прекрасно видел насквозь мерзкого и продажного Чхве, поэтому, как только тому подвернулась удачная сделка, он, конечно же, согласился. Нужно было давно его прикончить, наплевав на запреты Джина, но ещё не вечер, и Чхве получит по заслугам.       — С картиной, конечно, у меня всё получилось, но вот после этого ты со всей серьёзностью взялся за бизнес, и тогда мне пришлось искать другие пути, как бы прибрать твой бизнес к рукам. Сначала я напал на склад, думал, тебя там просто пристрелят, а я, как страдающий по усопшему брату, получу наследство, вот только не предполагал, что ты выживешь. Я начал обдумывать новый план, и, о боги, ты сам же мне и помог, когда лил слёзы по разочаровавшемуся в тебе Тэхёну! — Хосок ухмыляется, растянув губы в насмешливой улыбке. — Я сразу позвонил своим людям, и они с блеском похитили его, не оставив и следа, а над камерами мне пришлось поколдовать, заплатив немалые деньги. Я был доволен результатом, ведь ты бросил бизнес, ушёл в депрессию и лил слёзы по потерянной любви. Конечно, я и подумать не мог, что ты вернёшься уже через две недели: тогда-то мне и пришёл в голову этот план. Я давно ещё понял, что за жизнь этого бедолаги ты готов буквально отказаться от всего. Окончательно убедился в этом, когда ты убил нашего горячо любимого дядюшку. Я даже не предполагал, что он и есть тот, кто виновен в смерти его родителей. Хотя тоже рыл на Тэхёна информацию и пытался узнать, кто это, но ничего не удалось найти. Однако, услышав ваш с дядей разговор, сразу понял, что жить Юнхо осталось недолго. Ведь Тэхён для тебя важнее всех. Поэтому сейчас у тебя есть лишь один выбор: подписываешь или он умрёт.       Брат улыбается, но улыбка эта настолько мерзкая, что к горлу подступает ком тошноты. Хочется стереть её с его лица и прикончить за то, что он посмел тронуть Тэхёна. Чонгук сейчас винит во всём себя, ведь сколько бед он принёс в жизнь парня, сколько боли тот пережил, находясь рядом с ним. Пока Чонгук страдал в своей квартире и действительно, как сказал брат, лил слёзы, Тэхён здесь сидел наверняка взаперти. Скорее всего, боялся и звал его, просил помочь, а он думал, что тот ушёл по своему желанию. Почему сам не догадался об этом, ведь прекрасно знал, что у него есть враг, и такое развитие событий вполне имело место быть. Глупец. Как он вообще мог поверить в это сообщение и в то, что Тэхён мог его бросить? Ведь они друг для друга единственные близкие люди, и даже если бы Тэхён решил уйти, они бы перед этим обязательно поговорили.       Чонгук смотрит на брата презрительно, с ненавистью и готов буквально испепелить его взглядом, но понимает: ничего не сможет сделать. Выбора нет — Тэхён всегда на первом месте.       — Если я подпишу, ты обещаешь, что отпустишь его? — желая окончательно убедиться, настороженно спрашивает Чон: мало ли что может прийти его брату в голову.       — Конечно, — снисходительно кивает. — Разве я похож на человека, который может обмануть?       Чонгук усмехается — иронично. Чимин, стоящий за его спиной, щурится, смотря на Хосока, чувствуя какой-то подвох, и, склонившись к уху Чонгука, делится своими опасениями, но тот лишь отмахивается. Пак поджимает губы, поняв, что спорить бесполезно, и снова выпрямляется, надеясь, что чутьё его просто обманывает.       Чонгук тянется за документами, берёт ручку, вложенную туда, и собирается ставить подпись, когда слышит протестующее мычание со стороны Тэхёна. Взглянув на него, видит боль в глазах и немую просьбу не делать этого, но, несмотря на это, всё же вновь опускает голову и расписывается на каждом документе, передавая бизнес, построенный на собственной крови, довольно улыбающемуся брату.       Закончив с этим, он подталкивает бумаги ближе к нему.       — Доволен? — холодно интересуется Чон, сжав кулаки до побелевших костяшек.       — Ещё бы! — хмыкает Хосок, с энтузиазмом принимаясь разглядывать документы на теперь уже его бизнес.       — Выполняй обещание, — коротко бросает, продолжая сверлить брата недобрым взглядом.       — Ах да, конечно, — словно позабыв о такой мелочи, восклицает Хосок и, обернувшись, кивает охраннику, всё это время державшего Кима на прицеле. Тот отходит, а Чонгук поднимается на ноги, теперь уже с трепетом в груди глядя на Тэхёна.       Когда Кима выпускают из захвата, его глаза начинают сиять, а на губах появляется нежная улыбка, та самая, что греет сердце Чонгука. Он медленно, словно не веря во всё происходящее, идёт в сторону Чонгука неуверенной, слегка покачивающейся от пережитого стресса походкой, а Чонгук замер, боясь пошевелиться, будто если сейчас двинется, Тэхён развеется как мираж. В груди всё рвётся от радости, а сердце стучит так, что кажется, будто пробьёт рёбра. Пусть будет проклят бизнес, которого у него теперь нет, весь мир и его чёртов брат. Главное — это Тэхён, которого он сейчас обнимет и снова ощутит тепло его тела и мягкость губ, прижмёт к себе и никогда более не отпустит. Его сокровище столько пережил, но теперь Чонгук не позволит более ничему плохому с ним случиться.       Но всё меняется в одночасье, и мир останавливается, вмиг окрасившись серыми красками, когда раздаётся оглушающий и словно пронзающий его собственное сердце выстрел, а Тэхён резко выгибается, сдавленно застонав, и на мгновение прикрывает веки, после замирает, слегка покачиваясь, а улыбка его становится кровавой, в глазах океан боли и блеск слёз, что вот-вот готовы сорваться.       Все в комнате замирают, шокировано глядя то на Хосока, то на Тэхёна. Чимин прикрывает рот ладонью, едва сдерживая крик, и даже Ханыль отступил на пару шагов к стене и застыл, не веря своим глазам.       Чонгук едва успевает подхватить тело любимого, что медленно начало оседать на пол. Мужчина не дышит, просто не может сделать вдох. Разум отказывается верить в реальность происходящего. Нет, этого не могло случиться! Не с его мальчиком. Он должен быть счастлив, жить и радоваться каждому дню.       — Только вот, брат, ты не будешь счастлив, — ухмыляется Хосок, передавая пистолет охраннику за спиной, но Чонгук уже его не слышит.       — Нет, Тэхён… — едва слышно шепчет мужчина, дрожащей ладонью касаясь побледневшей щеки парня. Тот же, словно не замечая пули у себя в спине, продолжает улыбаться, глядя на Чона глазами, полными любви и тепла. Из уголка его рта медленно вытекает струйка крови, словно вытягивая жизнь из едва удерживающегося в сознании парня. Он слегка хрипит и болезненно кашляет, захлебываясь своей собственной кровью.       — Я люблю тебя, Чонгук, — едва слышно, на выдохе шепчет Тэхён и, из последних сил подняв руку, нежно поглаживает щёку мужчины пальцами, стирая медленно покатившиеся по ней слёзы отчаяния. Чонгук буквально окаменел, смотря в его янтарные тускнеющие глаза, медленно покрывающиеся пеленой забвения. Он осторожно касается его щеки ладонью, будто пытаясь забрать себе всю боль и рану, что медленно убивает его смысл жизни.       — Я тоже тебя люблю, сокровище. Очень… Не умирай, прошу… — отчаянно на выдохе шепчет Чонгук. Сердце бьётся в агонии, рассыпаясь на миллионы осколков. Страх парализует, он не может потерять его, нет. Не сейчас, не в этой жизни. Тэхён должен жить, он ведь ещё так молод.       Ладонь мужчины словно приросла к щеке парня, на лице которого медленно исчезает улыбка, меняясь на умиротворение, словно тот принял свою судьбу и готов отдаться тьме, но Чонгук не готов отпускать — он трясёт его за плечи, не чувствуя, как по собственным щекам уже давно катятся обжигающие слёзы. Тэхён смотрит на него, но взгляд практически пустой, словно в нём нет жизни, и это до ужаса пугает.       — Тэхён… — снова зовёт Чонгук, приблизившись к его лицу.       — По-поцелуй меня… — едва слышно шепчет Тэхён в ответ, и Чонгук целует. Нежно и трепетно, стараясь забрать всю боль, что тот чувствует сейчас. Он ощущает вкус собственных слёз и совсем слабую попытку поцеловать в ответ, а после… Он больше не слышит, не слышит биения его сердца, и дыхание, что слабо касалось щеки, исчезло, оставив после себя лишь холод, пронизывающий до костей. Чонгук отстраняется от его лица и с диким криком отчаяния поднимает голову к потолку. Все находящиеся в комнате словно замерли в этот момент, лишь один Хосок, глядя на эту картину, нагло ухмыляется, наслаждаясь страданиями брата.       Чонгук же словно и не в этом мире вовсе, будто умер и отключился в тот момент, когда глаза любимого закрылись. Он больше не услышит его голоса, который так мечтал услышать и думал, что это будет самый счастливый день в его жизни, но стал самым ужасным, принёсшим нестерпимую боль, что разрывает сердце в клочья. Он прижимает хрупкое тело к груди и воет, раскачиваясь взад-вперёд, да так громко, что кажется, даже животные в лесу замерли, учуяв чужую боль. Его любовь, его смысл жизни. Он не сможет жить без него, нет. Всё кончено. Жизнь кончена. Ему не место в этом мире без него. Без его лучика солнца, что в последнее время освещал его жизнь. Руки, обнимающие безвольное тело, пропитались кровью любимого, и, кажется, её уже никогда не смыть, он виноват в этом и будет нести этот груз на своих плечах до конца дней.       — Тэхён… — снова срывается с губ болезненный шёпот, растворяющийся в тишине комнаты, не доходя до слуха того, к кому обращаются.       Хосок со скучающим видом смотрит на эту картину, ему порядком надоело наблюдать за тем, как брат убивается по какой-то шлюхе. Он поднимается на ноги и нависает сверху над Чонгуком, что всё ещё продолжает прижимать к себе тело Тэхёна и что-то безумно шептать ему на ухо. В невозможности вынести боль другого человека, что стал ему немного близок, Ханыль ретируется из комнаты, оставшись никем не замеченным. Чимин же медленно осел на пол, глядя на Чонгука и пропуская всю его агонию через себя. Слёзы текут по щекам нескончаемым потоком, он отказывается верить. Тэхён не умер, нет.       Даже Минхёк и Сону, глядя на босса, едва сдерживают слёзы.       — Хватит! — громко рявкает Хосок, с отвращением глядя на брата.       Это служит для Чонгука отрезвляющей пощёчиной, и, резко вскинув голову, он смотрит на брата холодно, а в груди разрастается настоящий пожар из ненависти и ярости. В голове словно красным мигает «убить ублюдка!», и он слушается. Медленно опускает безвольное тело Тэхёна на пол, поднимается на ноги и, обойдя его, неспешно наступает на брата, с лица которого вмиг сходит краска. Тот медленно пятится назад, от улыбки не осталось и следа: сейчас в его глазах лишь страх и чёткое понимание того, что живым он уже вряд ли отсюда выйдет, и Чонгук его в этом поддерживает. Брат только поднимает руку, давая команду своей охране стрелять, но не успевает: Сону и Минхёк, стоящие всё это время наготове, вскидывают пистолеты и навсегда припечатывают пулями к стенам людей Хосока, что, как мешки, медленно оседают на пол. Ужас в глазах брата будоражит всё нутро Чонгука. Он знает, брат прекрасно понимает, к чему всё идёт. И с какой-то животной яростью, не желая сдаваться, в отчаянии, действуя на голом инстинкте, Хосок стремительно подаётся в сторону Чонгука и, вложив всю свою ненависть, бьёт младшего брата по лицу, заставляя того покачнуться назад. Дёрнувшуюся было охрану Чонгук, устояв на ногах, останавливает лишь коротким жестом правой руки и, не обратив внимания на боль в челюсти и не проронив ни слова, ударяет несколько раз Хосока, впечатывает ему кулак в челюсть, разбивает губы, бьёт под дых, заставляя на секунды задохнуться. Тот откашливается, сплёвывает кровь и пятится, пока не упирается в стену; дыхание его прерывистое, а на дне зрачков плещется неозвученная мольба. Хосок переводит взгляд на пистолет одного из охранников, валяющийся на полу, Чонгук усмехается и пресекает попытку брата защититься, резко схватив за горло и сжав с такой силой, что тот буквально начинает хрипеть, схватившись пальцами за его запястья, пытаясь ослабить хватку. Вот только она, словно тиски, усиленная яростью, бушующей в груди Чона. Он смотрит на брата так, будто одним взглядом готов превратить его мерзкое тело в пепел. Свободной рукой тянется за пистолетом и, сняв его с предохранителя, приставляет к груди Хосока, туда, где бешено бьётся сердце. Бесчувственное и сделанное словно из камня, что боится только за свою никчёмную жизнь. Чонгук ухмыляется, наслаждаясь отчаянием своего родственника и предвосхищая скорую его смерть. Дьявол в душе ликует, выкрикивая: «Убей!». Они смотрят друг другу в глаза, столкнувшись в немой борьбе, не замечая ничего вокруг.       Чимин понимает, что Чонгуку сейчас явно не до Тэхёна, а каждая секунда на счету; хватает хрупкое тело лежащего на полу парня на руки и, кивнув Сону, покидает дом. Аккуратно укладывает Тэхёна на заднее сидение своей машины, прощупывает пульс на шее, что совсем слабо, но ощущается, и, быстро сев за руль, срывается в сторону города и больницы, молясь по пути всем богам, чтобы Ким не умер.       — П-пощади… — хрипит Хосок, задыхаясь, жадно хватает ртом воздух, руки безвольно падают вдоль тела. Чонгук на мгновение прикрывает веки, получая неописуемое удовольствие от его немощности. Трогать слабых и бить ножом в спину может каждый, но когда нужно защищать свою жизнь, тот тут же превратился в ничтожество.       — Ты достоин гораздо более страшной смерти, мерзкий конченый ублюдок, — шипит Чонгук ему прямо в лицо, — но я позволю тебе сдохнуть быстро. По-братски, так сказать, всё-таки одна кровь.       Чуть отстранившись, Чонгук спускает курок — раздаётся оглушающий выстрел, а глаза брата, в которые он продолжает смотреть, загораются страхом, а после замирают навсегда, становясь пустыми. Чон отступает на шаг, убирает руку, и тело брата оседает перед ним на колени, а после падает на пол с громким стуком. Казалось бы, Чонгук должен чувствовать удовлетворение, и так и было бы, вот только резко обернувшись, он видит, что Тэхёна нет. С немым вопросом смотрит на Сону.       — Чимин забрал его, — коротко оповещает, с сочувствием глядя на босса, только вот оно ему совсем не нужно.       — Уберите здесь всё! — бросает Чон, глядя уже на Минхёка. Тот кивает.       Отбросив пистолет на пол, Чонгук покидает особняк брата и, сев за руль автомобиля охраны, выезжает в сторону города, вжимая педаль газа в пол, по пути набирая номер Чимина, желая как можно скорее выяснить, куда тот поехал.