Голубоглазая боль

      «Арсений Сергеевич Попов»       У Матвиенко нахмурились брови, когда он увидел фамилию.       — Ты уверен, что это он?       — Не совсем, — Антон переводит взгляд то на Диму, то на Сережу, — но мы с ним пересеклись на работе в понедельник, еще в холле перед лифтами, а после лифта у меня как раз началась боль, да и он довольно симпатичный, — привирает Антон.       — Ой, бляха, Антон, — Сережа обреченно проговаривает, растирая лицо ладонями. — Еще рано, конечно, говорить, но если это и правда он, то ты попал. Надо ему позвонить.       — Стой! В смысле позвонить? Вы что, знакомы с ним? — в который раз за день удивляется Антон.       — Шаст, он твой начальник. Точнее, начальник твоего начальника. Конечно, я его знаю: ведь это он придумал всю эту тему с наймом магов в обычные компании, — как ни в чем не бывало объясняет Сережа и встает, чтоб уйти, но Антон продолжает охуевать:       — Получается, что он маг?! — на него две пары глаз смотрят как на дурака.— Что?       — Не маг он, — Сережа тыкает пальцем в телефон и выходит из палаты, а Антон переводит взгляд на Диму и осознает, что тот тоже посмотрел на него как на идиота.              И в тот же час он прозрел. И охуел.              — Ты что, тоже его знаешь?              — Видимо, не так хорошо, как Сережа, но в каком-то роде да, — подтверждает догадку Антохи Дима. — А то, что Арсений знаком с Сережей, для меня тоже открытие, так что не смотри так, как будто я предал родину.       — Когда я тебе сказал, что я повзрослел и больше не ведусь на красивую внешность, ты решил промолчать, что знаешь этого человека?!       — Ну, во-первых, я тогда с ним еще не был знаком, а во-вторых, это не мой секрет, чтобы тебе его рассказывать.       — Ой какие мы правильные, а как сплетничать о своих интернах, так это в первую очередь…       — Он приедет к восьми, — входит Матвиенко посреди разговора, и осматривая их двоих делает вывод. — Я что, помешал семейной ссоре?       — Антон у нас просто неосведомлёныш, — Матвиенко усмехается с этой фразы.       — Еще раз повторюсь, он прибудет к восьми. Сейчас я пойду работать и тоже вернусь к этому времени, чтобы он тебя не сожрал.       Когда уходит Сережа, а вслед за ним Дима, настоятельно рекомендуя Антону оставаться в кровати и не шевелиться лишний раз. Чем Шастун и занялся, пролистывая в сотый раз ленту инстаграма и смотря разные видео на Ютубе. До восьми оставалось где-то часа два, когда его руку снова начало нещадно жечь. Он скрючился от боли, хватаясь за запястье, чтобы, не дай боже, цветы не соприкоснулись с кроватью, чтобы не вызвать дополнительную порцию боли к уже имеющейся.       На его кряхтящие звуки прибежала медсестра, которая попыталась применить заклинание для снижения боли, но оно не помогало, пока спустя пару минут на запястье Антона не распустился новый бутон цветка.       — Вы как? — обеспокоенно спросила медсестра       — Сойдет, — Шастун продолжал смотреть на свое запястье и на меленькое исчадие ада, вылезшее из него пару секунд назад.       — Мне позвать доктора Позова?       — Нет, не нужно, — он перевел взгляд на нее, — спасибо, можете оставить меня пожалуйста?       Медсестра еще раз бросает обеспокоенный взгляд, но все же покидает палату. Пару минут Антон не двигается, он только сейчас осознал все целиком. Эта болезнь реальна так же как и три бутона на его запястье. Его жизнь реально будет зависеть от одного человека. И как он собирается объяснить ему всю вот эту вот ситуацию, когда он сам до конца ее не переварил? Типа «чувак, ты должен меня полюбить или я сдохну» или «я сдохну без твоего присутствия»?       Бред.       Чистейший бред.       Ему придется контактировать с человеком, которого он не знает. Он даже не знал об Арсении то, что он владелец их компании. А Катя даже не рассказала об этом, ограничившись тем, что он «начальник». Вдруг Арсений не гей и даже не би? Вдруг он придет, выслушает эти бредни, плюнет в лицо и уйдет в закат? Тогда у Антона вообще шансов не будет, всего три месяца на поиск лекарства, а может даже и меньше. Он и так не особо надеялся, что Дима за максимальный срок в шесть месяцев что-то сделает. А сейчас единственная его надежда — это чувак, на которого он пускал слюнки втихую пару месяцев, и который выглядел настолько холодным, что даже Эльза бы не посмела к нему подойти, потому что окоченела бы. О какой взаимной любви вообще можно тут рассуждать? Он в полной жопе. В непрогляднейшей.       Хлопнув себя по щекам и растерев лицо пару раз, он решил, что хотя бы в больничной пижаме не должен встретить своего «суженного». Аккуратно встав с койки и дойдя до ванной комнаты (спасибо тому, кто оплатил VIP-палату), взглянул на лицо. От постоянной боли он взмок настолько сильно, что ему не помешало бы помыться. Перед тем как встать под душ, он решил аккуратно поднести под струю воды запястье с бутонами, проверяя насколько это будет больно. И отдернув руку и шипя от боли, Антон начал думать, как ему мыться, и не придумав ничего лучше, как делать это одной рукой, он встал под душ, вытянув руку в другом направлении.       «Прям, как с манту в детстве»       Невесело ухмыльнулся Антон своим мыслям и принялся осторожно мыться. Замотавшись полотенцем после всех банных процедур, он вернулся в палату, и подойдя к своим вещам, начал одеваться. Если с трусами и джинсами проблем не было, то с тёмно‐синим оверсайз свитером возникла проблема: у него были сужающиеся рукава. Порывшись в своей сумке и найдя там ножницы (никогда не знаешь, что может пригодиться на работе), он разрезал рукав от запястья до локтя. И надев свитер, все-таки задевая бутонами ткань и скуля от боли, Антон пошел сушить свои кудри.       Напоследок он напялил на себя все свои кольца и цепь на шею, та не была каким-то артефактом, просто дополняла образ любителя побрякушек.       И он взглянул после наряжаний в зеркало. Вот теперь другое дело. Опрятный, свежий, чистый. Жоних, одним словом.       Написав Диме и узнав, где тот находится, он пошел к нему. Шаст зашел в тот же самый кабинет, в котором пару часов назад отключился. Обычная кушетка, стол со стулом у окна и шкаф с баночками-скляночками, а слева за столом дверь в лабораторию, в которой сто процентов засел его друг. Антон подошел к ней и вошел внутрь помещения.       — Настолько нечего делать, что решил отвлекать от работы меня? — отклёкшись от микроскопа, задал вопрос Поз.       — За последнюю неделю я и так слишком часто находился в горизонтальном положении, так что да. Чем занят?       — Да вот помогаю своему непутевому другу не сдохнуть, — он саркастично глянул на Шаста.       — И как? — проигнорировав выпад, спрашивает Антон. — Есть успехи?       — Пока немного. Твои цветочки неуязвимы на тебе, я предполагаю, из-за того, что подпитываются твоей магией, и стоило им только отвалиться от твоего тела, они стали обычными бесполезными цветами.       — То есть, если бы под это проклятье попал обычный человек, то цветы на теле были бы уязвимее? — задаёт вопрос Шаст опирается о дверной косяк.       — Думаю, нет, — Позов поворачивается на стуле к Антону, — вероятно, магия, наславшая проклятье поддерживает его. Но думаю, у немага было бы не так болезненно их отрезать.       — Просто класс, — вздыхает Шаст и нервно теребит кольцами на пальцах, — а цветочки не простые, все в залупе золотые, ага.       Поз подозревающе окидывает Шастуна взглядом, удивленно приподнимает бровь и спрашивает:       — Ты что, переживаешь перед встречей с Арсением?       — А ты бы не переживал, если бы попал в такую ситуацию? Это просто шоу «сдохни или умри». «Простите, но меня прокляли, и вы должны меня полюбить, иначе я сдохну из-за цветов», — пропищал последнюю фразу Антон.       — Ситуация из непростых, ну он вроде нормальный мужик. Может, сразу и не пошлет, а даст нам фору в несколько месяцев. Да и японцы завтра причалят, будем вместе думы думать.       Шастун нервно сглатывает, не оставляя в покое свои кольца, и смотрит в пол. Встреча с Поповым все ближе и ближе, и едва слышный звон цепочки ощущается как обратный отсчёт до выхода на эшафот       — Я пойду покурю. Напишешь, где встреча будет?        После кивка Шастун возвращается в палату за сигаретами и курткой и идет в курилку. На улице после двух сигарет стало как-то немного попроще. И что он нервничает, ситуация же непростая вышла. С кем не бывает?       «Блядь, да с кем угодно. Такая хуйня может твориться только со мной»       Он садится на корточки и хватается за голову в надежде, что это утихомирит его подступающую панику. Сколько он так сидит - неизвестно, шевелится только тогда, когда слышит «дзыньк» от телефона, и лезет смотреть уведомление. Димозавр 20:13 «Попов приехал. Тащи свою задницу на третий этаж в комнату отдыха. На стойке регистрации тебя направят»       Напоследок глубоко вдохнув холодного воздуха, он направился в точку. На регистрации, как только его увидели, без слов указали в сторону. Перед стеклянной дверью долго не постоишь, так что приходится без размышлений зайти внутрь.       Подняв глаза, он натыкается на взгляд пронзительных голубых глаз, от которых хочется спрятаться. Арсений, конечно, сидит в кресле, по правую руку на диване сидит Поз, а слева стоит Сережа. И все смотрят на Антона.       — Добрый вечер, Арсений Сергеевич, — произнес Антон и садится на другое кресло, напротив Попова.       — Мы уже здоровались сегодня, — он устало поправляет и так идеальную укладку, — Раз, как я понимаю, все на месте, начнем то, ради чего я приехал?       Сережа переглядывается с Димой и начинает:       — В общем, твой сотрудник, — кивает он в сторону Антона, — попал в очень неприятную ситуацию. На одном из заданий его прокляли не по его воле.       — И как это проклятье связно с тем, что я нахожусь здесь? — Арсений переводит взгляд на Антона.       Матвиенко кивает Шастуну, и тот, понимая это жест, вытягивает левую руку и отдергивает куртку и съехавший из-за прорези рукав, демонстрируя запястье. Арсений подается вперед смотрит на запястье, потом снова на Антона.       — Ханахаки… — Попов морщит лоб и уже с удивлением осматривает троицу, — Как это вообще возможно? Эта болезнь была же лет четыреста назад.       — В том то и дело. Я пытаюсь понять, что вообще произошло. Димка постарается придумать способ лечения. А Антон, — смотрит на него, — попытается не умереть. И тут нужен ты.       — Причем тут я? — и сразу после вопроса в его глазах появляется озарение и даже легкое удивление. — Вот, значит, как?       — Ничего не подумайте лишнего, — наконец-то вступает в диалог взрослых дядек Антон, — я правда сам не понимаю, почему оно так сработало. Нам даже пришлось через Сережу Вас искать, потому что кандидатов на эту роль не было, но мы не уверены, что это Вы, — дотараторивает Антон и натыкается на снисходительную усмешку в голубых глазах.       — И почему ты решил, что это я, — поворачивается он уже к Сереже.       — Ты видел цветы? — после слов Арсений еще ближе наклоняется к запястью.       — Немофила.       — Она самая. Твоя любимая, да?       — Допустим, — Попов откидывается в кресле. — Проверять будем?       Антон поднимается с кресла и плюхается на место на диване между Позом и Арсением и тянет руку. Тот протягивает пальцы и аккуратно касается ими цветов. В ту же секунду бутоны безболезненно опадают на пол, а по коже Антона проходит словно удар тока, от чего он отдергивает руку. Арсений же наклоняется и тянется к цветкам. Подобрав все три штуки он рассматривает их на открытой ладони.       — Видимо, это все же я, — Попов ухмыляется и смотрит на Антона, — и каков же на наш план действий?       — Так как твои касания помогают этому дураку, и если ты согласен, то мог ли ты его навещать в больнице хотя бы раз в день? Он тут будет жить для дальнейшего наблюдения, — вступает в диалог Дима.       — Нет, нет, нет, — Попов недовольно смотрит на Поза. — После десяти часов в офисе, я не собираюсь тащиться в больницу и сидеть с умирающим, — сердце Антона пропустило удар. Ну всё. Финиш. Три месяца он будет жить в больнице и помирать от дурацких цветов. Матвиенко уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Арсений продолжил:       — Пусть переезжает ко мне, — и все в полном ахере установились на него. — Гостевая комната у меня есть. Мешать он мне не будет. Да и эксперименты же вы не будете над ним каждый день проводить? Когда нужно — будет кататься сюда.       После сказанных слов в комнате воцарилось молчание, а в голове Антона набатом било: «ЖИТЬ ВМЕСТЕ С АРСЕНИЕМ, МАТЬ ЕГО, ПОПОВЫМ!», и он не понимал смысл этой фразы, уставившись на Арсения, как баран на новые ворота.       — Мне-то плевать, когда над ним эксперименты ставить, — нарушает тишину Поз, — главное, чтобы в этот промежуток времени, когда Вы с ним не видитесь, он не откинулся.       — А мне вообще насрать, где он будет, главное, чтоб раньше времени не откинул копыта, — вставляет свои никому не нужные слова Сережа.       — А ты? — Арсений обращается напрямую к Антону, который немного завис.       — Ну, вариантов у меня немного: быстро сдохнуть в больнице или чуть медленнее, но у Вас дома. Так что выбираю второй вариант, — Арсений кивает выбору Антона и поднимается с кресла, убирая цветы в свой карман.       — Раз уж порешали, господа, позвольте откланяться, — и походит к двери.       Выйдя из ступора, Антон подскакивает с кресла и проговаривает:       — Спасибо, что согласились помочь.       — Еще пока не за что благодарить, — оборачивается Арсений, но Антон продолжает.       — Можно узнать один вопрос? — он крутился в голове у Шаста уже какое-то время и, получив кивок от Попова, продолжает. — Как вы сразу поняли, что это ханахаки?       Арсений удивленно смотрит на него, а затем переводит взгляд на Диму с Сережей, которые привыкли к такому позднодогоняющему Антону.       — Я слышал о ней от первоисточника.       Но в ответ видит лишь вопрос в зелёных глазах.        — Я вампир, Антон.