Голубоглазая боль

             По ощущениям, всё вокруг звенит, стены начинают сближаться и воздуха становится меньше. Антон пытается сделать пару глубоких вдохов, но не получается. Он опирается руками на колени, совершая ещё одну попытку наполнить воздухом свои лёгкие, но ничего не получается. Арс, заметив, что Антону резко стало плохо, касается нетронутого цветами места на его плече, пытаясь привлечь внимание, но тот даже не реагирует на его ладонь. Тогда он приподнимается с дивана и садится на корточки перед Антоном, у которого расфокусирован взгляд. А у Шаста все мысли в голове так и кричат: «Это конец, всё кончено, Антошка». Паника начинает накатывать с большей силой, кажется, его сердце хочет пробить лёгкие и грудную клетку, а руки начинает немного потряхивать. Сознание не помогает — оно подкидывает мысль, что Антон может умереть сейчас из-за этого состояния. И всё. Он даже не замечает, что его запястья отцепили от колен и их взял в свои руки Арс, который лишь смотрит и пытается понять, как успокоить мальчишку.              — Антон, — зовёт его Арсений, но он не отвечает. — Антон! Антон, чёрт возьми, посмотри на меня! Ну же! — он делает глубокий вдох и понижает голос на тон. — Я. Сказал. Посмотри. На. Меня.              В последнюю фразу Арс вкладывает толику вампирского гипноза, и, поймав взгляд потерянных зелёных глаз, он ослабляет хватку на руках Шастуна.       — Вот так. Молодец. А теперь постарайся вдохнуть. Вот так.       Он снова делает вдох, а Антон зеркалит его движения и фокусируется на голубой пучине, позволив ей утянуть себя. Вдох, такой же выдох. Медленно и спокойно. И постепенно, спустя пару десятков вдохов, туман, затмивший его сознание, начинает рассасываться. Он начинает ощущать окружающее его пространство и, когда чувствует тепло на запястьях, чуть дергает руками, но тепло не исчезает. Антон смотрит, как длинные пальцы слегка поглаживают его кожу, а потом возвращает взгляд к голубой бездне, осознав, что Арс всё это время сидел около него и выводил из этого непонятного состояния.       — Я думал, у меня сердце вот-вот выскочит.       — Думаю, у тебя случился приступ панической атаки, — Арс мягко проводит большим пальцем по внутренней стороне запястья, приводя этими касаниями Антона в чувства.              — Ага, классно. Охуенно. Потрясающе, — выдыхает Шаст и, окончательно почувствовав вернувшуюся энергию, аккуратно отстраняется от тепла чужих рук. Арсений же остается сидеть на корточках и всматриваться, пытаясь понять, пришёл ли мальчишка в нормальное состояние.       — Ты как?              — Хуёво, но в сравнении с вылезающими цветами менее неприятно, — он заглядывает в голубые глаза в попытке найти ответ на вопрос, который крутится в его голове:       «Какого черта ты такой рядом со мной? Почему ты так обо мне беспокоишься?»       Но, не найдя его, он смущённо переводит взгляд в сторону, наконец осознав, что с ним произошло и во что это вылилось. Арс, увидев, что всё вроде наладилось, встаёт с корточек и уходит к кухонному островку, где наливает воду в стакан, а потом, вернувшись, отдаёт его Антону. Тот с благодарностью принимает питьё и в пару глотков осушает стакан.       — Думаю, стоит поехать к Димке, — резюмирует Антон.       — Согласен, — он берёт телефон с дивана и что-то печает, сразу после отправки получив новое уведомление. — Андрей приедет через пять минут, иди, одевайся.       Антон лишь кивает и, забрав футболку с дивана, удаляется в своё временное пристанище, в котором накидывает большую толстовку зелёного цвета и спускается обратно к Арсу. В молчании спускаются к машине и так же в молчании едут в больницу, заранее сообщив Позу о ситуации.       В кабинете их ждёт не только его хозяин, расположившийся в кресле, но и Серёжа, сидящий на столе, и он явно не в духе. Заметив двух голубков, он немного оживляется. Антон с Арсением заходят внутрь и останавливаются у стола.       — Всё совсем плохо? — с порога спрашивает Антон, потому что эта тайна, этот драматизм его заебали. Лучше ему этот пластырь будут сразу отрывать, без утешительных речей.              — Бля, Шаст, не паникуй раньше времени, — закатывает глаза Матвиенко. — Всё, может, плохо, но не настолько, насколько ты себе успел надумать.       — Может, тогда ты не будешь тянуть время и расскажешь, для чего ты тут? — вступает в разговор Арсений.              — Ну, что могу сказать, — начинает Сережа, цокнув. — Плохая новость – это проклятье наложено древней магией, кто и где её нарыл, пытаемся выяснить, но есть и хорошая новость — раз это проклятье, можно попробовать его снять.       — Разве это не опасно? — как-никак, но Антон имел некоторые знания о древней магии. — Если заклятье наложено древней магией, то и сниматься оно должно ей же, иначе, если пользоваться современными заклинаниями, потоки намешаются, и я тупо взорвусь.       — Поэтому мы и ищем, откуда она появилась, но пока безрезультатно.       — И это всё? — Арс явно недоволен, и это ещё мягко сказанно.       — Бля, только ты не начинай…       — Я просто удивлен, что это всё, что вы со своим хвалёным отделом смогли нарыть за два месяца.       — Знаешь, — Серёжа начинает вскипать, — я рад уже этой крупице, которую мы успели найти в этом глухом деле. Нашли то моё старое дело…              — О котором ты успел забыть, — перебивает его Попов.       — Ой, иди нахуй, Арс, — Матвиенко слезает со стола, подходит и смотрит ему в глаза, перейдя на повышенный тон. — Сделай одолжение, а? Полюби, нахуй, Антона, и нам всем не придется ебаться с этой херней!              Пройдя мимо Попова, он чуть задевает его плечом и, продолжив возмущенно материться под нос, покидает кабинет Позова, который в ахуе наблюдает за всей этой картиной. Антон лишь удивленно смотрит на закрывающуюся дверь, потому что таким злым Серёжу он ещё не видел. Арс же хмыкает и слега поднимает плечи, а-ля ничего необычного не произошло.              — Не обращайте внимания, — спустя какое-то время говорит Арс. — Побесится и успокоится. А вообще, когда он бесится, работает лучше.       Дима с Антоном выпадают с этого в ещё больший осадок, но Поз быстро приходит в себя.       — Так что у вас случилось? — переводит он разговор в нужное русло.       — Пиздец, Димка, пиздец... — Антон вкратце описывает всю ситуацию, а Поз лишь мрачнеет.       — Да уж, — он потирает виски, — не хочу нагнетать ситуацию, но, похоже, ханахаки развивается быстрее, чем мы думали. Полный иммунитет к прикосновениям должен был выработаться только на третьем месяце, если судить по старым записям.       — А это значит… — начинает Антон, затихнув.       — Тебе осталось меньше, чем мы думали, — заканчивает Поз.       В комнате повисает гнетущая тишина. Антону только что урезали и так небольшое количество времени.       — И сколько… — он с трудом сглатывает, — сколько ты мне дашь?       — Я не хочу тебе давать ложную надежду, но это может быть мутацией болезни, а может и правда ухудшением…       — Так сколько дашь, если это худший вариант?       — Месяц…       Антон почувствовал, как на него надвигается то же самое ощущение, что и пару часов назад. Но в этот раз Арс берёт его руку в свою, чуть сжав и не позвоволив Антону погрузиться в состояние паники. Он чуть поворачивает голову в сторону Шастуна и полушёпотом проговаривает:       — Все будет хорошо, только дыши…       Шаст повинуется и как будто заново учиться делать вдох и выдох. Смотря на эту сцену, Поз достает из ящика в столе пару больших баночек и упаковывает их в пакет. Он встает из-за стола и молча передаёт пакет Арсу, тот забирает его, кивает Диме и выводит Антона из кабинета, продолжив держать его за руку. Шаст цепляется за ощущение тепла на своей коже, как за якорь, не позволяющий уплыть его крыше в невидимые дали.       Он не помнит, как они с Арсением спустились и вышли из больницы. Не помнит, как с ним поздоровалась Клава и как Арс усадил его в машину. Не помнит, как оказался в квартире, как Арсений его раздевал и укладывал спать, ложась с ним рядом. Не помнит, как его стиснули в объятиях и как он уснул.       

***

      Утро встречает его не слишком радушно, ведь осознание всего, что произошло вчера, накрывает его новой лавиной мыслей. Но так как первоначальный шок был пережит вчера вместе с Арсом, сейчас гораздо легче это переварить. Где, кстати, сам Арс?       Антон, переодевшись в домашние тёмные штаны и футболку, спускается вниз и натыкается на Арсения, который сидит на диване и гладит Цери, улёгшегося у него на руках. Услышав шаги, доносившиеся с лестницы, он поворачивает голову, чтобы окинуть Антона оценивающим взглядом.       — Доброе утро.       — Доброе… — Шаст спускается и садится на диван справа от Арса.       — Как себя чувствуешь?       — Никак, — он лишь тянет руку, чтобы тоже почесать наглую мордашку. — Но благодоря тебе лучше, чем вчера. Спасибо.       — Не за что, – Арсений смотрит, как Цери вытягивает шею для новой порции ласки от другой руки. — На моё удивление, ты очень хорошо держишься для человека, находящегося в такой ситуации.       — Я что, должен верещать, как истеричка? — он приподнимает брови и смотрит теперь в глаза Арсу.       — Нет, но я видел многое, а ты всё равно... восхищаешь.       — Ой, да ладно, — Антон начинает тушеваться и сразу старается перевести тему. — Вот теперь осталось понять, что делать с цветами.       — Если я правильно понял, — Арс кивает на столик, на котором стоит пара баночек, — эта мазь должна чем-то помочь?       — Да, она временно делает эти цветы более… нормальными что ль. Они не ощущаются так, как раньше.       — Тогда раздевайся.       Шаст охуевает и попытки выхуеть обратно полностью проваливаются. Он хлопает глазами, пытаясь понять, послышалось ли ему или это очередная побочка его болезни.       — Что, прости?        — Раздевайся, — Арс чуть толкает Цери в бок, и тот, поняв, что от него хотят, вальяжно встаёт и удаляется с графских ног. — Или как ты собрался наносить мазь себе на спину?       Антон продолжает в небольшом ахуе смотреть на Арса, но без лишних слов стягивает с себя футболку, оставшись пока в штанах. Он разворачивается спиной, и слышит как откручивается крышка от банки, и спустя пару секунд чувствует прохладу мази на цветах, а затем и то, как Арс мягко опускает руку, ребром чуть касаясь открытых участков кожи. И от этого контраста Антона прошибает. Мало того, что цветы довольно чувствительны к мягким прикосновениям, так и теперь сам Антон стал оголенным проводом, который искрит от каждого касания.       Когда Арс заканчивает со спиной, Антон, выйдя из полубредового состояния, забирает у него баночку и быстро наносит мазь на пару цветов на руках и груди, а затем надевает футболку, поворачивается, благодарит Арса и с баночкой, под удивленный взгляд, удаляется в свою комнату.       «Блять, блять, блять»       Антон садится на кровать, зарывшись руками в волосы. Он только в самом конце опомнился, что есть заклинание, которое помогло бы ему нанести мазь самостоятельно, но, воспользовавшись помощью Арсения, он теперь не сможет отказаться от неё, ведь он не объяснит, почему согласился на это, зная, что есть более действенный способ справиться с этой проблемой. А теперь у него на спине до сих пор ощущаются фантомные нежные касания, и его начинает трясти от неожиданного осознания того, что он походу реально начинает влюбляться в Арсения.       Может, болезнь ухудшилась из-за этого? Из-за того, что он неосознанно начал тянуться к Арсу, тянуться к тому, как он смотрит на него, как он волнуется за него? А может, эти чувства обманчивы, и он испытывает то же, что и жертвы Стокгольмского синдрома, только, получается, он жертва синдрома спасателя?       Всё слишком сложно. Ему кажется, Арсений ведёт себя так, что сразу видно: ему нахрен не сдались любовные отношения. А что он может чувствовать к Антону кроме жалости? Правильно — ничего.       Ни-че-го       Абсолютно ничего.       И это бьёт очень сильно по Антону. Он же ещё максимально беспомощный с этой дурацкой болезнью. А так одно накладывается на другое, и получается в сумме капец какой пиздец. Он теряется в своих ощущениях, не понимая, что он должен чувствовать в этой ситуации и должен ли что-то чувствовать вообще? А главное, может ли он позволить себе это?..       С таким ворохом мыслей он пытается просуществовать целый день, притворившись перед Арсением, что всё хорошо и на крайняк списав своё состояние на вчерашнее потрясение. Арс, конечно, заметил, что в Антоне что-то изменилось, но докапываться не стал. Его тоже зацепила вся ситуация гораздо сильнее, чем он предполагал. Если раньше он хоть как-то помогал, избавляя Антона от этих ужасных цветов, то сейчас он ему ничем не мог помочь, лишь наблюдать, как из весёлого мальчишки уходит весь запал, а на его смену приходит уныние. Это задевает его уже где-то глубоко внутри, что ему ой как не нравится.       Ближе к вечеру, за просмотром очередного фильма (что стало уже некой традицией), у Арсения вибрирует телефон. Он достает его из кармана домашних штанов и, разблокировав, ухмыляется. Антон лишь ставит на паузу и вопросительно смотрит на Арса.       — Я же говорил — нужно было его только разозлить.       — Что такое?       — Серёжа в том старом деле, с девушкой, нарыл контакты её друзей и возможных свидетелей, так что завтра будет допрашивать их. Какой-никакой, но прогресс.       — Получается, нужно его бесить, пока дело не будет раскрыто, — впервые за день на лице Антона появляется улыбка.       — Получается, да, — в ответ улыбается Арс.       И они продолжают уже в чуть более расслабленной обстановке смотреть фильм.       Перед сном Арс снова помогает Антону с баночкой. Тот садится, немного напрягшийся, на кровать, а Арс присаживается вслед за ним, осмотрев цветы, расположившиеся на его спине. Картина перед его глазами была бы самым потрясающим произведением искусства, если бы он не знал, сколько боли каждый раз переносит Антон, это его отрезвляет, и он приступает к делу. Аккуратно нанося на предпоследний цветок мазь, его озаряет, и он решает осуществить мелькнувшую в голове идею. И лишь из-за желания помочь (больше ни по какой причине, как пытается сам себя уверить Арсений), делает это.       Антон же ничего неподозревающе сидит, хоть и на иголках. Каждый раз от мягкого прикосновения пальцев к бутонам его мурашит, и он просто молится всем богам, чтобы эта сладостная пытка закончилась побыстрее. Он даже глаза зажмуривает, попытавшись представлять у себя в голове разные мерзкие картинки, чтобы не так сильно сосредотачиваться на том, что происходит с его спиной.       Однако когда Антон чувствует горячее, обжигающее дыхание в районе лопаток, он думает, что его накрыло очередной галлюцинацией, но в следующую секунду по его телу словно разносится электрический ток, и он чувствует... на одном из цветов мягкое прикосновение. И его так сильно прошибает осознанием случившегося, что он резко открывает глаза.       Арс только что прикоснулся губами к бутону на его коже.