Голубоглазая боль

      Арс только что прикоснулся губами к бутону на его коже.       Антон же смотрел в одну точку на стене, боясь совершать какое-либо телодвижение. Он чувствовал, как горячий воздух, выходящий из легких Арса, не просто опалял его кожу, а прожигал. То место, куда попало дыхание, словно подплавило, и это чувство жара с неимоверной скоростью разлилось по спине.       — Арс… — надломившимся голосом еле проговаривает Антон, — что… что ты делаешь?       Арсений лишь слегка трогает его за плечо и, повернув к себе, молча показывает отвалившийся бутон немофилы. Шаст так же поворачивает голову, натыкаясь на взгляд родных голубых глаз, однако, в них было что-то, до сих пор неизвестное Антону. Переведя взгляд, он замечает, как Арс двумя пальцами подцепляет бутон, отвалившийся, видимо, из-за поцелуя.       — Охренеть.       Неизвестно, конкретно к чему адресована эта фраза: к тому, что они открыли новый метод «лечения», или к тому, какое именно это «лечение». И когда эта мысль доходит до нужной извилины в голове Антона, он, словно очнувшись ото сна, чуть вздрагивает, снова возвратившись к глазам нарушителя его спокойствия, но он лишь в ответ опускает взгляд, дав Антону заметить его длинные ресницы, а затем прямо на глазах Антона тянется к цветку на его плече. Он снова мягко прикасается губами к бутону и из-за неудачного расположения самого цветка проводит носом по коже над ним, а затем поднимает глаза и встречается с замутнёнными зелёными. От близости Арса, его действий и картины в целом Антона прошибает прямо до костей, и ему остается лишь жмуриться и надеяться, что у него получится выкинуть эту сцену из его головы.       Арс отстраняется и тянется губами к другому бутону, а Антон просто старается не думать об, чёрт возьми, чувствительности его цветов, так как чувства увеличились в пару сотен раз, и то время, когда от каждого прикосновения к цветам было больно, кажется, теперь в далёком прошлом, ведь сейчас все его чувства сосредоточены на маленьких светло-голубых лепестках, которые опыляются не только жаром дыхания, но и такими же горячими губами.       Арсений же вошёл в раж, в какой-то момент (он сам не понял в какой именно), цель его действий как будто сменила курс от обычной помощи до совершения каких-то дразнящих движений, выводящих Антона из состояния ступора. Это стало для него некой игрой, когда он случайно провёл носом по плечу и уловил интересную реакцию. Теперь он ради эксперимента тихонечко дул на один из бутонов, ловя сдавленное дыхание, а когда он чуть прикусил цветок, уловил тихий скулёж. И, заметив, как румянец расползается по шее и спине, удовлетворённо хмыкнул проделанной работе.       Однако на спине в какой-то момент цветы закончились, и, когда он развернул Антона лицом к себе, чтобы продолжить свои действия, наткнулся на красное лицо и отдалённый взгляд, словно очнулся, протрезвел, не понимая, что произошло. И теперь, без лишних прикосновений, под изумленным взглядом, он быстро прошёлся губами по оставшимся цветам на груди и руках. Целуя бутон на предплечье, его глаза чуть опустились, и он заметил топорщащиеся в причинном месте штаны, и, как подобает джентельмену, сделал вид, что не заметил. Когда всё «лечение» было закончено, Арс учтиво, не опуская глаза вниз, встал с кровати и подошёл к двери.       — Я ещё поработаю, — и, не дождавшись ответа, выходит в коридор.       А Антон? А что Антон? А ничего Антон.       Он морально кончился. Этим всё сказано.       Антон откидывается на кровать и тупо смотрит в потолок. Где он свернул в этой жизни не там, чтобы в данный момент находиться здесь? Да, может, в его жизни были более смущающие ситуации, но он явно не хотел быть таким перед, мать его, Арсением Поповым. Вполне логично было бы догадаться, что, если цветы чувствительны к боли, то будут так же чувствительны и к приятным прикосновениям. И снова в голове всплывает картина с Арсением у его плеча, задевающим его кожу носом. На это воспоминание ярко реагирует и так уже вставший член. Антон лишь стонет от безысходности и неоднозначности этой ситуации. У него встал? Однозначно, да. На действия Арсения? Естественно. На самого Арсения? Вероятно.       И что ему остаётся делать? Он либо встанет под холодный душ и отвлечётся на другие мысли, либо выберет более действенный способ. И он выбирает второй вариант. Тем более, он очень давно не расслаблялся, а Арс ушёл работать, если и вовсе не сбежал от этой неловкой ситуации, да и Антону нужна эта разрядка.        Прикрыв глаза, он мягко ведёт правой рукой по своей груди и тягучими, медленными касаниями доходит до кромки домашних штанов. Неторопливо он опускает руку поверх ткани на вставший член и слегка сдавливает его. Дыхание спирает, а из груди рвется тихий стон, который он старается заглушить, прикусив ребро другой руки. Усиливая сжатие, Антон еще пару раз мнёт член, всё больше врезаясь зубами в ладонь. Понимая, что смысла тянуть время дальше нет, он подносит правую руку ко рту, и облизывая языком пальцы и ладонь, ведёт ей уже под резинку трусов, отодвинув мешающую одежду.       Первая пара размашистых движений идёт на пробу. Он мягко касается большим пальцем головки, отодвинув крайнюю плоть, легко ведёт рукой вниз, вверх. А когда в голове всплывает картина, как Арс целует его плечо, то всё обретает новые краски и обороты. Каждое движение его руки сопровождается рваным выдохом, старанием сдерживать стоны и прикусыванием нижней губы. Воображение рисует картину, как Арс мягко проводит руками по его телу, а Антон свободной рукой повторяет движения, иногда сжимая своё бедро на особо нужных моментах. С увеличенем скорости и набором нужного темпа, дыхание и полустоны, вырывающиеся из груди, смешиваются и превращаются в тихий скулеж. И, когда он подходит к самой грани, перед его лицом всплывает взгляд голубых глаз, а воображение подкидывает ему голос Арсения, стонущий тихое «Антон», резко распахнув свои в тот же момент, он напрягается всем телом и кончает, чувствуя, как по его телу разносится разряд, а тёплая сперма стекает по пальцам.       В голове приятно пусто, но, когда он вспоминает, на что конкретно он дрочил, становится как-то неловко. Ну, подрочил на начальника, что в этом такого?.. С кем не бывает… так ведь, да? Успокаивая себя этими мыслями, поднимаясь в сидячее положение и подтягивая чистой рукой полуспущенные трусы со штанами, Антон идёт убирать следы только что совершенного преступления в ванную. А по возвращению из неё только лишь плюхается на кровать и старается сразу отключиться.       И это у него замечательно получилось, ведь он не заметил, как Арсений скользнул под одеяло и остался на своей половине кровати.

***

      Утром Антон просыпается один и не может вспомнить, приходил ли вообще Арсений, или он опять всю ночь работал. Но так как новых цветов не появилось, значит, всё-таки он тут ночевал.       Он аккуратно влезает в домашнюю одежду и идёт вниз, не понимая, стоит ли ему объясняться перед Арсом за вчерашнюю неловкость. Но, когда, спускаясь с лестницы, он замечает, как Арс сидит лицом к нему за барным стулом у кухонного островка и что-то печатает в ноутбуке, у него чуть ли не падает челюсть от восхищения. А когда он поднимает голову, Антон замечает, что он в блядских очках. Иисусе. Он выглядит в них слишком потрясающе, да ещё и с растрепанными волосами… Прям как вчера… И, о боже, лучше бы не думал, что было вчера…       — Антон? — выводит его из транса Арс. — Всё хорошо?       А у Шастуна лишь алеют щеки, а вслед за ними и шея, и теперь он явно понимает, что стоит чутка объясниться хотя бы за текущее состояние.       Он окончательно спускается и подходит к островку, опиреревшись на него бедром.       — Да, всё нормально, — он откашливается, убирая утреннюю хрипотцу. — Это… Арс… Насчёт вчера…       Арсений продолжает смотреть на него снизу вверх, не мигая и не перебивая, дав ему возможность объясниться, правда, за что?       — Оказалось, цветы чувствительны не только к боли, и вчера это произошло не по моей воле… Так что, нам, наверное, стоит пересмотреть процесс «лечения»…       Арс, отвлекшись от экрана ноутбука, смотрит на Антона на протяжении всего монолога. Переводит взгляд обратно на монитор и выдаёт простое и лаконичное:       — Нет.       Шаст лишь тупо хлопает глазами и пытается осмыслить сказанное, но шестерёнки в его голове работают туговато.       — Но…       — Нет, — Арс сосредоточенно что-то печатает. — Помнишь тот случай, когда я нашел тебя, полуживого, на диване?       Антон тупо кивает.       — Так вот, ты пообещал до последнего принимать помощь, — он поправляет очки и поднимает взгляд на Шастуна. — Это она. Принимай её.       — Ну…              — Не обсуждается.       И заново погружается с головой в работу. Антон лишь тупо смотрит на него, понимая, что не имеет права спорить, ведь в прошлый раз он правда облажался. Смирившись с тем, что, видимо, каждый день у него будет стабильно вставать не только вопрос, он достаёт из холодильника еду, уходит на диван и включает телевизор, стараясь не поворачивать голову в сторону Арсения, чтоб ненароком не засмотреться. Он немного удивляется реакции Арса: его это не смутило. Хотя… За его вампирскую жизнь, вероятно, он делал и видел куда больше смущающих вещей, чем стояк от поцелуев в цветы.       В течение дня они лишь перекидываются парочкой фраз, и Арсений во время обеда возвращается к себе в кабинет. А вечером он как обычно спускается вниз ради просмотра очередного фильма.       Однако у коммунальных служб другой план. Как только Антон включает телевизор и находит нужный фильм, резко гаснет весь свет. Арс встает с кресла и подходит к панорамному окну, рассматривая соседнее здание, чтобы понять, что свет выключился только у них.       — В богатых районах такое тоже бывает? — с дивана раздается приглушенный голос Антона. В темноте как-то не хочется громко говорить.       — Не поверишь, но да.       Как только выключился свет, Арс подошёл к выключателям, которые явно не работали, а затем отправился к щитку, глянуть, не перегорело ли там что-то. Не обнаружив ничего подозрительного, он набрал нужную службу, чтобы узнать, что случилось. Спустя пару долгих минут ожидания ему ответили и сообщили, что где-то оборвалась линия электропередач, и ремонт будет длиться до утра.       Антон залип в телефон, но краем уха уловил суть беседы, из-за чего расстроился, так как их вечер накрылся медным тазом. Он надеялся, что перед очередной порцией стеснения из-за «лечения» он сможет обернуть ситуацию менее смущающей (хотя бы для него самого) и как-то замять неловкость.       Его светлую голову озаряет идея как раз вовремя, потому что Арсений кладёт трубку после перемалывания всех в этом местном ЖКХ.       — Арс, — тот смотрит на лицо Антона, не очень удачно освещенное светом телефона, — не хочешь выпить?       — С чего бы вдруг?       — Можем не просто выпить, а сыграть в игру…       Повисает молчание, а Антон лишь надеется, что он не перешагнул черту, ведь с Арсом, как на минном поле: шагнёшь не туда — взорвёшься.       — Надеюсь, это не «я никогда не»? Потому что напьёшься лишь ты один.       — М-м-м. Можем её немного изменить, — в темноте глаза Арса не особо видно, но Антон чувствует, что тот заинтригован. — Как насчёт игры, где я буду предполагать, с какой известной личностью ты встречался в прошлом, если угадываю — пьёшь ты, если нет — я.       — Интересно… Ладно, заняться всё равно больше нечем, давай, — Арс тут же встаёт и двигается на кухню, достав там бутылку и пару бокалов. Антон включает фонарь на телефоне и кладёт его экраном вниз на диванный столик. Арсений приносит всё, что нужно, разливает янтарную жидкость по стаканам и пододвигает один из них Шасту, а сам с другим садится в кресло.       — Это попытка узнать хоть кроху информации? — интересуется Арс, но ему интересно, каких людей предложит Антон.       — Считай, что да, — Антон садится поудобнее и смотрит на Арса, который в полутьме смотрится ещё красивее и таинственнее. Весь вид говорит о том, что он та самая тайна, которую Антону не удастся разгадать.       — Ну, так что? — начинает Арс. — Будем тупо сидеть и смотреть друг на друга или начнем?       — Хм-м… — Антон пытается вспомнить всех известных людей, которых он знает, и плюс-минус устанавливает в своей голове временные рамки, когда мог жить Арс, а это примерно с семнадцатого века… — Ну, допустим, ты знаком с Исааком Ньютоном?       Арс лишь тихо смеётся этому предположению и отрицательно кивает головой, заставив Антона сделать первый глоток виски. Горячая жидкость приятно обжигает язык и горло и заставляет чуть поёжиться от этого ощущения.        — Неужто совсем никаких шансов с ним познакомиться не было?       — К сожалению, нет. В то время я был в Санкт-Петербурге, а о путешествии в Англию мог только мечтать.       Шаст улавливает неожиданную подсказку и делает мысленную заметку: возможно, Арс жил в Питере почти с его основания, и сразу высказывает новое предположение:       — Архитектор Фальконе?       И на удивление Антона, Арс делает глоток и после крутит бокал в руках.       — Расскажешь? — Шаст пытается прощупать почву, чтобы ненароком не спугнуть своим желанием узнать хоть что-то об Арсении. Тот лишь смотрит в ответ, взвешивая все «за» и «против» и, решившись, начинает:       — Я учился тогда в Академическом Университете, а он вытачивал знаменитую статую и параллельно иногда давал лекции. После одной из них я решил у него уточнить пару вопросов и, таким образом, я общался лично.       — Ничего себе. И как он тебе? — первое, что выдаёт Антон, заслушавшись спокойную речь Арса.       — Интересный дядька со своим виденьем мира.       Антон задумывается над новыми версиями, кого мог видеть Арс.       — Чайковский?       Отрицательный кивок.       — Глинка?       Ещё одно нет.       — Мусергский?       — Ты решил перечислить всех композиторов, которых знаешь?       — Да ты выглядишь так, будто сам принимал участие в написании какой-то песни.       Арсений тепло смеётся от последней фразы, а у Антона от это зрелища приятно ёкает в груди, а перед глазами неожиданно всплывает картина, где он дрочит на такого Арса, который зовёт его по имени с такой же теплотой, от чего щеки алеют, а он старается перевести свой взгляд куда угодно, но только с чуть освещенного лица с собравшимися морщинками у глаз. Он резко опрокидывает три глотка и, смочив горло, ставит пустой стакан, который тут же наполняет Арс, и продолжает:       — Пушкин?       Арс делает глоток под прихуевший взгляд Антона и пожимает плечами, типа: «Ну, да, было, что тут такого?».       — А как ты с ним познакомился?       — Если я скажу, дальше будет неинтересно, — интригующе проговаривает Арсений и смотрит на Шастуна, пытаясь понять, сможет ли он догадаться.       У Антона в голове лишь куча бесполезных мемов и тупых фактов, среди которых он пытается нарыть хоть чуток информации, которую он помнит и которую ему вдалбливали даже в магической школе. Теперь, вспомнив один аспект жизни Пушкина, он цепляется за него, благодаря свою преподавательницу по литературе за то, что заставила их когда-то учить его биографию.       — Он учился в лицее, а там было много исторических личностей, — Арс никак не реагирует на его слова, а Антон не теряет надежды понять по его мимике и движениям, в том ли направлении он движется. — Допустим, Жуковский?       Арс делает глоток, Шаст чувствует некий триумф и, вспомнив ещё пару фамилий, тут же их озвучивает.       — Ломоносов?       Глоток.       — Кюхельбекер?       Ещё один.       Арс доливает себе новый стакан и удивляется эрудированности мальца, думая, что, возможно, всё-таки сегодня он будет пьяным.       — Больше я никого не вспомню… Как тебя туда занесло-то?       — Меня пригласили преподавать математику в только что открывшийся лицей. Я, конечно, подозревал, что из них всех кто-то станет выдающейся личностью, но чтоб настолько, даже не думал. Пушкин был таким непоседливым, особенно в моём предмете! Из-за этого у нас сформировались разногласия, а следом и обоюдная ненависть.       — Охренеть… Я, конечно, понимаю, что ты вампир и прожил много, но такие факты просто разрывают мой мозг на части.       Арс лишь как-то невесело ухмыляется и делает глоток просто так, вне игры.       — И как много таких знакомств было в целом?       — Уже не хочешь играть? — лишь немного улыбается и переводит взгляд на Антона.       — Хочу, но напиться мы можем и так, а послушать твои истории хочется ещё больше.       И Арс поддаётся. В полутьме выпивая и разговаривая, Антон чувствовал себя максимально расслабленно, а приглушённый голос Арса, действующий чище гипноза, хотелось слушать, не прерывая своими вопросами. Арсений тоже чувствовал себя спокойно, и впервые за долгое время ему показалось, что время вокруг него замерло. Спустя пару часов беседы и две выпитых бутылки Антон сыпался с каждого каламбура, который выдавал Арсений, а последний лишь смотрел, как мальчишка в порыве смеха периодически то опирался на диван, то сгибался и рукой слегка касался колена Арса. И так хорошо и тепло было от всей этой атмосферы.       Арсений ведёт взглядом по лицу напротив, затем по шее и у ворота футболки замечает голубой лепесток, вид на который открылся из-за того, что Антон наклонился вперёд.       — Когда он успел вылезти? — спрашивает полушёпотом Арс, не сводя взгляда с ключиц.       — Днём, кхем…— скашивает Антон, потому что от того как на него смотрел брюнет, не могло не запершить в горле. — Я выходил покурить, когда ты был у себя, и он решил появиться… И не один, ещё парочка вылезла…       Арсению из-за алкоголя становится тяжелее сдерживать свои эмоции под замком, и он ни с того начинает злиться. Оставив бокал на столике, он встаёт с кресла, и опирается коленом около бедра Антона, и нависает над ним. Шаст только смотрит снизу вверх и ждёт дальнейших действий от Арсения. Тот аккуратно, одной рукой, ведёт по щеке, мягко опуская её на шею и оттягивая ворот футболки, открыв вид на ключицы и бутоны, расцветшие на них и на солнечном сплетении.       — Снимай футболку, — Антон уже не понимает, от чего его ведёт больше: от голоса Арса или всё же от алкоголя. И послушно, не сводя глаз с глаз, которые даже в полутьме удивляют своей голубизной, аккуратно стягивает, стараясь ненароком не задеть Арсения.       Тот в свою очередь медленно наклоняет голову, целует бутон около сердца, щекоча своими волосами подбородок Антона. А он не может даже пошевелиться, лишь заставив себя периодически дышать, потому что от такого зрелища дыхание спирает не по-детски.       Арсений старается себя контролировать, ссылаясь на весь свой прожитый опыт, но не может вспомнить, когда в последний раз контроль давался ему так тяжело. А от гулких звуков бьющегося сердца в нескольких сантиметрах становится просто невыносимо. От каждого поцелуя цветы опадают на колени Антона, которые бы подогнулись, если бы он уже не сидел, а от близости чужого тела путаются все мысли. Кровь бурлит от касаний и дыхания Арсения, а алкоголь всё больше запутывает сознание. Когда Арс подбирается к последнему цветку на шее, он выпускает клыки и слегка царапает кожу у бутона, Антон слегка дергается и смотрит затуманенным взглядом на Арса, который отстраняется, и их лица оказываются в непозволительной близости.       — Арс? — он смотрит, как тот рвано дышит, а его дыхание обжигает и, смотря в глаза еле шепчет, уверенный в том, что его предложение услышат. — Если хочешь, можешь укусить меня…       До Арсения лишь спустя пару мгновений доходит смысл сказанной фразы и в полутьме он смотрит в зелёные глаза, задавая немой вопрос. Антон обнажает шею и доверчиво закрывает глаза. И спустя пару мгновений Арс медленно приближается к шее, заводя руку за неё и поддерживая, он осторожно проводит носом по обнажённой коже, чувствуя, как это незамысловатое действие вызывает у Антона кучу мурашек. Улыбаясь этому открытию, он выпускает клыки и впивается в артерию. Чувствуя, как первые капли попадают ему на язык, он начинает её глотать, наслаждаясь забытым чувством. Слыша на фоне пару негромких стонов, чувствует, как тело под ним оседает, и он аккуратно укладывает Антона, продолжив пить сладкое угощение.       А Антон из-за переизбытка чувств даже не помнит, когда они успели перейти в горизонтальное положение. Однако, когда, спустя пару долгих мгновений, почувствовав, как клыки исчезают из его шеи, а на их смену сразу приходит мягкий поцелуй, который добивает Антона, и он уже стонет более открыто, когда зрение начинает возвращаться к нему, он видит, как Арс, расставив руки по обе стороны от него, нависает над ним и смотрит таким же поплывшим взглядом, а губы его стали более яркими из-за капель крови. В комнате становится слышно лишь их сбитое дыхание, но в какой-то момент Антон замечает, как Арсений резко меняется в лице, сразу встав с дивана. Шаст лишь продолжает неподвижно лежать, прислушиваясь к звукам. Но когда через несколько минут он слышит громкий хлопок входной двери, он осознаёт.       Арс ушёл из квартиры.