Голубоглазая боль

      Услышав в кабинете сильный кашель, он поспешил вниз и, увидев скрючевшегося Антона, в секунду оказался перед ним на коленях перед диваном, не понимая, чем может ему помочь. Снова чувствуя себя бесполезным. И, когда у Антона на ладони появился цветок, Арс долго не думал. Видимо, теперь это его новый девиз.       Аккуратно притянув лицо Шаста к себе, он целует его в губы, надеясь, что это поможет. А сам Антон, готовясь кашлянуть новой порцией непонятно чего, ощущая на своих губах чужие, может лишь хлопать глазами и ничего не понимать. Ощущая лишь горячее прикосновение на губах и тепло, исходящее от тела, Антон прикрывает глаза, отдаваясь моменту, который он увековечит в своей памяти и заберет с собой куда угодно.       И если Шаст не шевелится, рассчитывая лишь на лёгкое прикосновение губ, то Арса от ощущения близости дико ведёт. От исходящего от кожи мальчишки запаха, мысль о том, что он просто пытается помочь, уходит на задний план, и он тянется рукой к его шее, мягко поглаживая и чуть наклоняя.       Он на пробу чуть приоткрывает губы, выдыхая воздух в чужие и чувствуя пальцами, как по коже Антона разносится тысяча мурашек. Шаст в ответ лишь рвано выдыхает, и Арс, ждавший этого момента, прижимается губами сильнее, чувствуя как ему начинают отвечать. Антон несмело касается щеки пальцам, как будто спрашивая разрешения и не видя негативной реакции, чуть смелее выводит пальцами круги на лице.       Арс же, решив, что его колени долго не потянут, на секунду разрывает поцелуй, смотря на еле открытые, затуманенные глаза. Он привстает и, пока жертва не успела прийти в себя, ставит колено на диван, нависнув сверху. Антон не успевает даже вздохнуть, как его утягивают в новый поцелуй, более жадный и глубокий. Он ведёт руками от лица по шее, слегка царапая ногтями, на что в ответ его всё больше прижимают, и становится совсем жарко. Руки вампира зарываются в шевелюру, а следом и вовсе перемещают пару в горизонтальное положение. И теперь, когда Антону открылось больше пространства, больше тела, чтобы трогать, сжимать и ещё раз трогать, он спускает с поводка все свои запреты. Руки живут своей жизнью, оглаживая эту широкую, вечно напряжённую спину, дразнясь, проходят по открытой от приподнявшейся футболки коже. Губы горят, языки сплетаются и дышать становится совсем тяжело. И всё кажется правильным. Таким, каким должно быть.       Нависая над мальчишкой и опираясь на локоть, Арс вжимается в него, свободной рукой сжимая его бедро. Прикусывая и облизывая чужие и такие желанные губы, он чувствует, что дорвался. Наконец-то за долгое время отпускает себя, дав желанию творить всё за него. Он чувствует, в каком бешеном ритме стучит сердце Антона, воспоминания о том, насколько была приятна его кровь, медленно заполоняют разум, и, оторвавшись от губ, он медленно, на пробу, целует кожу на подбородке и спускается ниже к заветному местечку, в котором пульс отбивает чечётку. Прикусив кожу чуть выше, не выпуская клыков, он слышит тихий стон, который в моменте его отрезвляет. Но, чувствуя в своих волосах руку, которая возвращает его губы на заданное место, он видит, как Антон чуть сдвигает голову в сторону, вытягивая шею. И если это не разрешение, то он не знает, чем это ещё может быть. Арс ухмыляется, но клыки не выпускает и присасывается к коже, оставляя яркий засос, а в следующий момент в это же место впивается, слыша жаркий всхлип.       Кровь, хлынувшая в его рот, опьяняет, наполняет силой. Антон всё больше пытается руками вжать Арса в себя, потому что в момент, когда он впивается клыками, у Шаста внутри что-то взрывается. Хоть бы не сердце.       Арс продолжает пить кровь, поглаживая ногу шатена и утыкаясь носом в шею, чувствуя сладкий запах кожи вперемешку с гелем, от чего он ещё чуть глубже вводит клыки, чувствуя, как его тело максимально вдавили в чужое. И ему это нравится. Нравится этот жар этого тела, вкус этой крови и стоны, которые раздаются благодаря его действиям.       Как только Арс собирается впиться клыками в новое местечко, где-то над головой слышится очень недовольное «мяу». Приподняв голову, он встречается с парой голубых глаз, принадлежащих Цери, усевшемуся на подлокотнике дивана. Арс усмехается тому, что остановил их не здравый рассудок, а кот, который до этого момента никогда не мешал. И увидев, что его заметили, Цери спрыгивает и идёт дальше заниматься своими кошачьими делами.       Дымка, накрывшая сознание, постепенно рассеивается, и к Антону постепенно возвращается ощущение реальности. Вот его правая рука зарыта в мягкой копне волос, вот левая рука, сжимающая горячий бок Арса. А вот голубые глаза, в которых бушует буря похлеще, чем в море.       — С тобой… — начинает Арс, отодвинувшись и чуть прокашлявшись, продолжает, — с тобой всё в порядке?       — А? — вроде Антон и пришёл в себя, но не осознал всю ситуацию целиком. — А, да. Всё хорошо. Всё окей. Полный порядок.       И наступает тот самый неловкий момент, когда они все ещё в горизонтальном положении и ситуация давно пересекла отметку «сюр». И какие отношения между ними, совсем непонятно. Арсений осторожно слезает с Антона дивана, и поправляет рукой растрёпанные волосы, и в секунду превращается в прежнего Арса, по которому не скажешь, что пару минут назад он с кем-то целовался.       — Думаю, можно идти, есть лазанью, — и удаляется на кухню, на которой в этот самый момент раздаётся «дзынь», предсказанный заранее.       Шаст же продолжает лежать, стараясь привести свое сбившееся дыхание и мысли в порядок, но получается это крайне плохо. Даже хуёво, он бы сказал. Потому что на губах по-прежнему ощущаются другие, а фантомное тепло ещё окутывает его с ног до головы. И опомнившись, что реплика Арса была не просто констатацией факта, а приглашением покушать, он садится на диване, понимая, что ещё пара лежачих минут будет казаться подозрительной. Ведь у Антона нет чувств. Он не влюблен. Это же просто лечение. И большая футболка еле-еле спасает ситуацию, прикрывая приставший член. А теперь внимание: вопрос. Из всех этих выражений одно — правда, выберите нужное, ведь Антон не может.       Подходя к столу, он старается делать вид, что ничего не происходило с сидящим человеком, который уже успел приготовить две тарелки с довольно мощными кусками лазаньи.       — Спасибо за еду, — благодарит Антон и быстрее садится за стол, чтобы прикрыть последствия того-что-не-происходило.       — Не за что. Приятного аппетита.       Вслед за репликой Арс отрезает кусочек, насаживает на вилку и заносит в рот. И если бы он сейчас поднял глаза, то увидел, как на него залипли два зеленых блюдца на покрасневшем лице. Поняв, что творит Антон, он переключает свое внимание на стоящую перед ним тарелку с лазаньей, от запаха которой уже слюнки текут. И как только эта пища богов, приготовленная самим богом, оказывается в его рту, он неподдельно стонет, привлекая внимание голубых глаз.       — Настолько нравится? — смотря чуть из-за чёлки, спрашивает Арс с мягкой улыбкой, выглядя в этот момент ещё привлекательнее обычного.       — Да, очень, — прожевав отвечает Антон и вновь возвращается к поеданию пищи, стараясь не обращать внимание ни на вампира, ни на ту ситуацию. Но пока получается очень плохо, ведь мысли возвращаются и возвращаются к этим двум проблемам.       И больше всего его удивляет не то, что это случилось, не то, что у него снова встал, а то, что спустя пару минут после того как их языки были в глотках друг друга, они сидят напротив друг друга и как ни в чем не бывало едят лазанью. Как будто с Арсом такое происходит каждый день, и он уже привык, а Антон — новичок и ничего не понимает, ведь это что-то, да явно должно поменять, но по виду Арса не скажешь, что что-то изменилось в принципе.       Когда Арсений переводит взгляд с тарелки на Антона и осматривает мальчишку, замечает результат своей шалости — красный засос с двумя точками. Он удивляется сам себе, ведь он не корит себя за это, а ему наоборот нравится, как гармонично это смотрится на этой длинной шее. Правильно…       Арс чуть дергается от этой мысли, понимая, что, возможно, это связано с тем, что у него ничего не вышло прошлой ночью.       — У тебя там же важный разговор по работе был, нет?       — Я успел всё, что нужно, решить, так что сейчас я никому не нужён.       «Мне нужен»       И то ли от осознания, то ли от странности происходящего, Антон давится едой. Зато теперь все мысли лишь о том, как не задохнуться. Откашливаясь теперь уже от еды, выставив руку, он показывает, что всё хорошо и помощь не нужна и, вернув еду в нужное горло, расслабляется на стуле, понимая, что за день он очень часто давился.       — Все в порядке? — и эту фразу он тоже слышит слишком часто.       Он кивает и продолжает кушать, не ощущая, наелся ли он или нет, а просто набивает желудок, в надежде, что вся кровь перекочует из мозга туда, не давая думать ему различные думы. И, когда на тарелке остаются лишь красные разводы от томатной пасты, он встаёт и сразу идёт мыть посуду, потому что ему нужно чем-то занять руки прямо сейчас. Ещё раз поблагодарив за еду, Антон уходит к мойке.       Хоть тарелка там и одна и моет он её довольно быстро, руки так и тянутся что-либо сделать, и он позволяет этому чувству немного похозяйничать, а конкретнее, отпидорить столешницу. И он лишь краем глаза, в конце этого процесса замечает, как рядом с ним стоит Арс, чуть облокотившись на шкафчик. Причем стоит довольно близко. Так, что ощущается то самое тепло и тот самый запах, которые ощущались на том самом диване.       — Вроде моя домработница справляется со своей работой, — Антон переводит взгляд на лицо и понимает, что сделал это зря, ибо глаза его смотрят только на губы говорящего.       Никто из них не двигается.       Арс смотрит на него, ожидая, что будет дальше, но, к его сожалению, Антон переводит взгляд и кидает тряпку в раковину.       — Кхм, — чуть прокашлявшись, Антон продолжает и двигается к дивану, — будем смотреть дальше «Игру престолов»?       Арс чуть разочарованно хмыкает и следует к телевизору за парнем.

***

      Ситуацию они никак не обговаривают — она всё так же висит матовым грузом между обоими мужчинами. Вроде оба взрослые люди, а опыт одного из них перевалил за пару сотен лет, но ни один не может вытащить язык из жопы и поговорить. Ведь эту ситуацию явно нужно обсудить, потому что всё, что они делают вместе, теперь сопровождается небольшими паузами и зависаниями.       Вот Антон относит свою кружку в раковину, а вот Арсений, пытающийся обойти его. И до этого кажущаяся огромной кухня становится самой тесной в мире. Иначе не объяснить, как в этом пространстве они умудряются задевать друг друга всеми частями тела. И всё бы ничего, если бы Антона не вело от каждого.       Вот спустя пару дней засос с шеи пропадает, а Арсений, просто случайно что-то говоривший, оказывается так близко к Антону, что ещё чуть-чуть, и сцена повторится. Но они расходятся, как в море корабли.       Вот они в процессе обсуждения сюжета или какой-то нелогичной несостыковки, и Арс смеется так тепло, что у Антона не то, что сердце делает кульбит, а все внутренности меняются местами.       Вот у Антона снова выскакивает новая порция бутонов, и вот, Арсений гораздо дольше, чем обычно, задерживается своими губами на них, иногда задевая кожу.       И это всё превращается в пытку. В пытку, в которой никто ничего не отдаёт и не получает.       Оба лишь устают.       Но когда Антон вынужден отлучиться в больницу и доложить детально обо всём Позу, Арсений не может быть с ним рядом из-за работы. Антон описывает все новые приколюхи его болезни, наблюдая, как с каждым разом его друг мрачнеет, и он понимает, что это явно похоже на последнюю стадию перед смертью, но не может даже произнести этого. И только собравшись выйти из кабинета, его сковывает знакомая боль, как тогда, перед поцелуем. Он оседает на колени, так и оставив руку на ручке двери, а Поз, лишь матерясь, подбегает и пытается поднять эту двухметровую тушу и перетащить её на кушетку, что получается, но не сразу.       И когда боль проходит, он ждёт кашля, который наступает спустя пару мгновений, и снова заходится в новой порции кашля, ещё больше пугая друга. На руке появляется пять лепестков, кашель прекращается.       Оба сидят, не двигаясь, переваривают в голове то, что происходит с Антоном. Оба всё понимают без слов, но как будто стоит проговорить эту проблему, и разрушится всё. И никто из них не решается на этот шаг.       Спустя пару мгновений Поз первый нарушает тишину:       — Антон, едь домой, я уже написал Арсу, он сказал, что постарается приехать к твоему возвращению, а я пойду к японцам разбираться….       Помогает Антону встать, придерживая его за бок, и забирает из протянутой руки лепестки, как будто они что-то изменят. Медленным шагом они доходят до лифта, а потом Поз сажает его в машину и провожает её тяжелым взглядом.       Уже на подъезде к дому Антона пронзает новый приступ боли, и, скрипя зубами, он вываливается из машины, как может, бежит к подъезду, а уже оказавшись перед дверью квартиры и открыв дверь, он заново начинает кашлять, сползая по ближайшей стене.       Спустя пару долгих мгновений Арсений оказывается прямо перед ним на полу.       «Прям дежавю»       И сразу тянет его к себе, целуя. Антон зарывается пальцами в волосы, цепляясь за него, как за спасательный круг, а Арс лишь притягивает ближе, продолжая целовать.       И всё как будто чинится. Встаёт на свои места. Все так, как должно было быть всегда.       Антон чуть прикусывает нижнюю губу, вызывая рваный вдох, чувствуя, как чужие руки чуть подрагивают. И это не может не вызвать беспокойства. Он чуть отстраняется, заглядывая в голубые глаза, пытаясь понять причину этой дрожи.       Но не получив результата, тянется руками и обнимает Арсения, заключая его в медвежьи объятия.       — Со мной всё хорошо, — еле шепчет в чужое ухо Антон. — Спасибо.       Он чуть поглаживает напряжённую спину, чувствуя, как Арсений начинает расслабляться, и кладёт свою голову ему на плечо, щекоча прядями чужое лицо.       Антон просто понял, что Арсу нужны эти объятия.       А возможно, и сам Антон нужён?