***
Хонджун встаёт и удовлетворённо потягивается. Уже далеко за полночь, и он чувствует, как на него наваливается усталость, но песня закончена. Завтра он ещё раз проверит её из дома, прежде чем отправлять, но он уверен, что Иден будет доволен. Он и сам доволен, а это говорит о многом, ведь обычно он больше всех критикует свою работу. Он всё закрывает и запирает свою студию, готовый вернуться домой и присоединиться к Сонхва в постели. Перед сном Сонхва написал о том, что оставил в холодильнике ужин для него, но Хонджун не думает, что у него хватит сил разогреть и съесть его сегодня. Лучше он плотно позавтракает. Он желает охраннику спокойной ночи и покидает здание. Поездка до дома не так уж плоха: в ночное время движение в Сеуле значительно уменьшилось. И если обычно поездка в час пик утром в хорошие дни занимает грубо говоря час, то сейчас Хонджун добирается до дома минут за двадцать. Он не любитель работать по ночам, но дорожная ситуация облегчает ему жизнь, и он действительно наслаждается пустынными дорогами, которые предстают перед ним, когда он выезжает из центра города. Он паркует машину и направляется к входной двери их дома, стараясь вести себя как можно тише, когда отпирает дверь и снова закрывает её за собой. У детей есть ужасная привычка просто позволить двери защёлкнуться, и этот шум, как правило, разносится по всему дому, возвещая о приходе или уходе. Хонджун снимает туфли и вешает пальто на вешалку. В прихожей на удивление чисто, и он гадает, что же Сонхва пообещал мальчикам за уборку на этот раз. Как только он собирается пойти в ванную, чтобы приготовиться ко сну, у него громко урчит в животе. Он понимает, что если не перекусить, то спать будет слишком неудобно. Он быстро прикидывает в уме, что у них ещё должно быть дома после последнего похода за продуктами в понедельник, и уверен, что найдёт на кухне фрукты и крекеры. Завтра на завтрак у него будет еда, приготовленная Сонхва, снова говорит он себе, чтобы не чувствовать стыд за то, что съел что-то другое, а не приготовленный с любовью ужин мужа. Хонджун сонно проводит рукой по волосам и тащится на кухню. Его мозг слышит звуки шарканья на кухне, но тело слишком устало, чтобы реагировать на это, поэтому он входит без лишних раздумий. Однако его глаза расширяются, когда все его органы чувств одновременно фиксируют происходящее перед ним. Подросток — Уён, подсказывает его мозг, если только ещё один неизвестный подросток не пробрался в дом — стоит спиной к кухонным шкафам. У него в руках нож — один из тех настоящих поварских ножей, которые Хонджун купил для Сонхва после того, как услышал многочисленные жалобы на недостаточную остроту их разделочных ножей. Мальчика трясёт, и паника ясно читается на его лице. Хонджун делает глубокий вдох: расстояние между ним ними не больше нескольких футов и не похоже, что Уён хочет наброситься на него, он просто защищается. Беглый взгляд вокруг показывает, что Уён ничего не трогал, а если и трогал, то убрал за собой. — Ты, должно быть, Уён, — спокойно заявляет Хонджун, игнорируя нож, который всё ещё направлен на него. Хотя он не горит желанием получить ножевое ранение от своего потенциального приёмного ребенка, он больше беспокоится о том, что Уён уронит нож и поранится, так как у него сильно дрожат руки. Это заставляет Хонджуна пожалеть, что он зашёл на кухню и не дал Уёну закончить то, что тот планировал сделать. Однако сейчас уже слишком поздно что-то менять, да и сожаления никогда не были свойственны Хонджуну, так что им придётся просто смириться с этим. Уён ещё больше вжимается в шкафы и сильнее вытягивает руку, что, как может предположить Хонджун, означает более угрожающий жест. — Я Хонджун, мы ещё не знакомы. Я муж Сонхва, — продолжает он, пытаясь скрыть свои чувства, хотя уверен, что его сердце бьётся так сильно, что это должно быть видно сквозь рубашку, — я работал допоздна и ещё не ужинал, поэтому немного проголодался. Ты уже поел что-нибудь? Страх в глазах Уёна не уменьшается, и Хонджун немного опасается, что у мальчика начнётся гипервентиляция, учитывая, как неровно тот дышит. — Сонхва положил остатки еды с сегодняшнего дня в холодильник, может, я вытащу их и разогрею для нас обоих? — мягко предлагает он. Нож опасно дрожит в руке Уёна, и он использует другую руку, чтобы стабилизировать его, теперь держа его перед собой двумя руками; дыхание мальчика сбивается. — Знаешь что, я просто подогрею порцию, и если ты решишь, что хочешь немного, то всё в порядке, не нужно отвечать мне сейчас. Хотя, наверное, было бы неплохо опустить нож, пока ты не поранился. На последнее предложение он, наконец, получает ответ от Уёна: резкое качание головой, и хотя это далеко не тот ответ, на который надеялся Хонджун, но это хоть что-то. — Хорошо, всё в порядке, ты можешь оставить его себе, но убедись, что держишь его крепко. Я не хочу, чтобы ты случайно уронил его. Это очень острые ножи, — говорит Хонджун, кивая на блок ножей между ними. Уён, кажется, замечает, что Хонджун тоже может просто схватить нож в любой момент, он испускает ещё один испуганный всхлип, в его глазах стоят слёзы. Хонджун проклинает себя за этот жест, но сохраняет самообладание. — Сонхва любит готовить, поэтому мы их купили. Пока никто не порезался ими, так что пусть так и будет. Он демонстративно отворачивается от ножей. Его спина теперь повёрнута к Уёну, и Хонджун надеется, что его интуиция верна, и Уён действительно не агрессивен. Он открывает холодильник и достаёт контейнеры с едой, потом берёт сковороду и ставит всё на плиту. В это время суток он мог бы воспользоваться микроволновкой, но она находится ближе к Уёну, и Хонджун не хочет усугублять его состояние, если это вообще возможно. Двигаясь к плите, он перемещается вокруг стола таким образом, чтобы облегчить Уёну доступ к двери. Если сработает его инстинкт бегства, тот сможет броситься к двери, не проходя через Хонджуна, и он надеется, что это знание немного поможет мальчику. Он молча начинает разогревать еду, тихонько напевая себе под нос. При этом он не теряет бдительности, желая помочь любым способом, если состояние Уёна ухудшится. Он до сих пор слышит неглубокое дыхание мальчика. Воздух между ними напряжён, и Хонджун ненавидит то, что он понятия не имеет, правильно ли справляется с этой ситуацией. Ему никогда раньше не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Чонхо и Минги, пожалуй, ближе всех к нему по степени страха по прибытии, хотя Минги боялся не новых приёмных родителей, как Чонхо, а машин, а у Чонхо был Сан. Хонджун знает, что Сан тоже был напуган, но он боялся за безопасность своего брата, и этот страх проявлялся в том, что тот не оставлял младшего одного и рычал на любого, кто подходил слишком близко. Уён же откровенно боится непосредственно Хонджуна, и ему остается только сопереживать мальчику и пытаться понять, через что тот проходит. После целого дня, проведённого взаперти в своей комнате, парень наконец-то осмелился выйти, решив, что путь свободен, только для того, чтобы столкнуться с одним из людей, которых он так отчаянно пытался избежать. Хонджун всем сердцем надеется, что он и его семья смогут доказать ему, что с ними ему нечего бояться. Когда еда становится достаточно горячей, он снова поворачивается, стараясь замедлить свои движения, но это не мешает дыханию Уёна снова сбиться, а его рукам крепче сжиматься вокруг рукоятки ножа, возвращаясь в защитную стойку. — Уже достаточно горячее, теперь нам нужны только тарелки и палочки для еды. Не мог бы ты достать две тарелки позади тебя? У меня есть палочки для еды. Вообще-то, миски для этого, наверное, будут удобнее, — говорит он и снова отворачивается. Он достаёт четыре палочки для еды из ящика рядом с собой — неизбежно придвигаясь чуть ближе к Уёну — и кладёт их на стол. Уён выглядит растерянным. Его взгляд мечется между Хонджуном, дверью и едой. У Хонджуна болит сердце за этого явно голодного ребёнка, и он надеется, что голод мальчика пересилит его страх. — Чашки внутри подвесного шкафа прямо за твоей спиной, Уён, — мягко говорит Хонджун. Он видит, как Уён вздрагивает при звуке своего собственного имени; не похоже, что имя вызвало у него негативные эмоции, просто его звучание, кажется, удивило его. Однако это заставляет его реагировать. Теперь он смотрит на Хонджуна по-другому, страх всё ещё присутствует, дыхание ещё не стабилизировалось, но к его поведению добавился слой расчётливости. Хонджун мягко улыбается ему и очень медленно поднимает руки, показывая, что в них ничего нет. Затем он делает три очень медленных шага назад, чтобы оказаться настолько далеко от Уёна, насколько позволяет пространство. Кажется, что дрожь Уёна усиливается, и Хонджун почти говорит ему, что всё в порядке и он может есть прямо со сковороды, когда понимает, что становится только хуже, потому что Уён набирается смелости, чтобы двигаться. Хонджун прикусывает язык и старается сохранять максимальное спокойствие. Требуется некоторое время, прежде чем Уён действительно что-то делает, и за это время руки Хонджуна начинают слегка гореть — он не решается их опустить, — но в конце концов мальчик трясущимися руками опускает нож и кладет его на стойку рядом с собой. Его взгляд не отрывается от Хонджуна, поэтому тот старается застыть на месте. Он лишь ободряюще кивает головой, что, как он надеется, будет воспринято как одобрение. Он видит, как Уён сглотнул и судорожно вздохнул. Слёзы, скопившиеся в его глазах, теперь скатываются по лицу, и Хонджун просто хочет обнять его и прижать к себе на несколько часов — но по понятным причинам он этого не делает. В глазах Уёна появляется что-то похожее на поражение, когда он, наконец, поворачивается, чтобы открыть шкаф, и это заставляет грудь Хонджуна сжаться. Ожидает ли Уён нападения? Смирился ли он со своей участью, решив, что всё равно ничего не сможет сделать, чтобы остановить нападение? Чувствует ли он своё бессилие? Хонджун надеется, что Уён не уронит тарелки. Он не хочет загадывать, как отреагирует на это Уён, и он уверен, что это наверняка всех разбудит. Прямо сейчас ему не нужны лишние люди на кухне. К счастью, его опасения не воплощаются в реальность, и Уён ставит миски на стойку, а затем быстро берёт нож и поворачивается. — Молодец, Уён, — хвалит мальчика Хонджун, — можешь поставить их рядом с сковородкой, а я отойду, хорошо? Хонджун испытывает облегчение, когда Уён медленно кивает. Вместо того чтобы сдвинуть миски, он поднимает их и прижимает к груди, а после поднимает нож и снова направляет на Хонджуна, при этом слегка продвигаясь вперёд. Хонджун в том же темпе делает шаг в сторону, и так они начинают двигаться. Когда Уён доходит до сковороды, то ставит миски и сразу же поворачивается к Хонджуну. — Если хочешь, можешь воспользоваться лопаткой, чтобы наложить себе еды. Я подожду здесь. Неизвестно, чего он ожидал, но почему-то ему и в голову не пришло, что Уён может ответить словесно. Голос подростка такой тихий, что если бы не тишина, стоящая вокруг них, Хонджун навряд ли бы услышал его. — Я не тупой, — говорит парень, и Хонджун хмурится в замешательстве. — Я никогда не думал, что ты такой, — он пытается договорить, но Уён лишь бросает на него сердитый взгляд. По крайней мере, Хонджун на восемьдесят процентов уверен, что взгляд должен быть гневным. Страх, смешанный с неуверенностью, и слёзы, всё ещё текущие по лицу Уёна, мешают быть уверенным. — Хорошо. Как насчёт того, чтобы мы вернулись тем же путём, и ты сядешь на свой конец стола, а я приготовлю две тарелки для нас обоих. Слёзы текут быстрее, а дыхание Уёна, которое уже почти нормализовалось, снова учащается с тревожной скоростью. — Я не знаю, что делать, — отчаянно задыхается Уён, и Хонджун чувствует себя беспомощным из-за слёз мальчика. — Тебе необязательно знать это прямо сейчас, Уён. Все в порядке. Мы разберёмся с этим вместе. Извини, что ворвался на кухню, я не знал, что ты здесь. — Почему ты не злишься? — спрашивает Уён, и это звучит так, словно он хочет, чтобы Хонджун разозлился. Хонджун осознаёт, что гнев — это эмоция, которую Уён может понять. — Почему ты думаешь, что я должен злиться? — спрашивает он, но Уён выглядит так, словно ожидает, что это ловушка, поэтому Хонджун продолжает: — Это потому, что ты пошёл на кухню, чтобы найти немного еды? Меня это может только успокоить. Сонхва беспокоился о том, что ты не ел весь день, и сладости Юнхо были очень кстати, но их не хватило бы на целый день. В нашем доме ты всегда, всегда можешь взять еду с кухни. Время не имеет значения, тебе не нужно спрашивать разрешение. Скептицизм и замешательство на лице Уёна — это душераздирающее зрелище. Похоже, он ожидает, что Хонджун рассмеётся ему в лицо за то, что он даже допустил мысль о том, что тот на самом деле может говорить правду. — Как насчёт того, чтобы просто сесть и поесть сейчас, пока еда снова не остыла? — предлагает Хонджун, и, словно под влиянием этого предложения, желудок Уёна издает громкий, недовольный звук. Этот звук вызывает то же выражение поражения на его лице, которое было у него, когда он повернулся, чтобы взять тарелки. Они с Хонджуном снова начинают двигаться синхронно, пока Хонджун не возвращается к плите. Уён стоит во главе стола и не садится, а просто ждёт Хонджуна. Однако почти сразу же после того, как Хонджун занимает своё место и — с бо́льшей смелостью, чем обычно — придвигает одну из мисок к Уёну, мальчик также занимает место за столом. Облегчение, которое испытывает Хонджун, когда Уён нерешительно начинает есть вместе с ним, безмерно.Часть 4
18 октября 2023 г. в 22:55
Ужин проходит на редкость тихо. Сонхва хочет верить, что это связано с тем, что Минги — возможно, или, скорее, точно, самый громкий из всех — отсутствует, но он знает, что в основном это связано с тем, что в доме есть новый человек.
Уён, что неудивительно, не выходил из своей комнаты, но Юнхо клянётся, что слышал, как разворачивали конфеты, и хотя это не самый питательный ужин (на самом деле завтрак, обед и ужин), это, по крайней мере, хоть что-то.
Сонхва улучил минутку, чтобы поговорить с мальчиками о ситуации и их мыслях, и хотя Сан, кажется, не в восторге от этой затеи — конечно, Сонхва сам виноват, что заговорил о том, что усыновлению может помешать появление Уёна в семье — в целом все согласны с тем, что Уён тоже заслуживает безопасного дома.
— То, что ты сделал ранее, — говорит Сонхва, обращаясь к Юнхо, — я очень горжусь тобой.
Юнхо сияет от похвалы.
— Надеюсь, теперь, когда он знает о нас больше, он скоро выйдет.
— Я тоже на это надеюсь, это была очень хорошая идея, — соглашается Сонхва, — однако когда он выйдет, мне нужно, чтобы вы, ребята, немного сохраняли дистанцию и не перегружали его.
— Омма, ты ведешь себя так, будто у нас нет в этом опыта, мы будем спокойны и вежливы! — говорит Юнхо, а Чонхо согласно кивает.
— Да, я помню, как мне было страшно, когда я впервые приехал сюда, но к счастью со мной был Сан, — он смотрит на старшего брата с таким восхищением, по которому понятно, что он души в нём не чает, прежде чем продолжить: — Не могу представить, как это должно быть страшно — приезжать в новый дом одному.
Сонхва грустно улыбается и нежно ерошит волосы Чонхо.
— Ты беспокоишься? — серьёзно спрашивает его Сан. Сонхва смотрит на него, затем поворачивается, чтобы посмотреть на остальных.
— Да. Я беспокоюсь, — искренне признаётся он, говоря медленно и рассудительно, — он может плохо отреагировать на некоторые вещи, Чэюн сказала, что ему не нравится, когда к нему прикасаются, поэтому мне нужно, чтобы вы все уважали это. Если вам кажется, что ему становится не по себе, отойдите от него, чтобы у него было немного пространства для передышки.
Чонхо и Сан смотрят друг на друга, после чего Сан говорит:
— Ты должен сказать это Минги. Я помню, когда мы приехали, он носился вокруг нас.
— О, я обязательно поговорю с Минги и Ёсаном, не волнуйся.
— Зачем с Ёсаном? Не похоже, чтобы он добровольно прикасался к кому-либо из нас, — ворчит Сан.
— Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Мне нужно, чтобы вы были с ним осторожны, хорошо?
Все трое кивают.
— Ты подготовился к завтрашнему тесту? — Сонхва меняет тему и обращается к Сану, который нерешительно кивает. Он решает переспросить: — Ты готов или нет, Сан-а?
— Я не готовился, — признаётся Сан, тут же добавляя, — но я понимаю тему. Это не так уж и трудно.
— Хорошо, — говорит Сонхва, — если хочешь, чтобы я тебя опросил после ужина, дай знать.
Уши Сана слегка розовеют.
— Наверное, было бы неплохо.
Сонхва только кивает, и ужин продолжается.
В конце концов он помогает Сану после ужина, и хотя мальчик много знает, в его понимании темы немало пробелов. Сонхва мягко предлагает Сану сесть ещё на полчаса позаниматься, и тот со стоном, но нехотя соглашается.
— Всего полчаса, Сан, потом ты сможешь расслабиться, — обещает Сонхва. Он почти уверен, что Сан проведёт как минимум час за своим столом, изучая материалы, но не хочет на него давить. Если Сан решит, что через полчаса он закончил, то это тоже хорошо.
Через некоторое время его телефон звонит, и Сонхва с улыбкой берёт трубку, увидев, что это Хонджун.
— Привет! — радостно говорит он.
— Привет! Прости, что не пришёл на ужин, — извиняется Хонджун.
— Не волнуйся, Уён всё ещё в своей комнате, а я спокойно поужинал с Юнхо, Саном и Чонхо. Ёсан и Минги должны быть дома с минуты на минуту. Ты почти закончил? — спрашивает Сонхва. И хотя он знает ответ, это не мешает ему каждый раз надеяться.
— Тебя не напрягает, если я скажу «нет»? — спрашивает Хонджун. Иногда надежда может ранить. — Я знаю, сейчас не самое подходящее время, и клянусь, я вернусь домой прямо сейчас, если ты скажешь мне…
— Но? — подбадривает Сонхва.
— Но… думаю, что сегодня я смогу закончить песню, если останусь работать. И тогда сроки не будут поджимать, и я смогу остаться и поработать дома завтра.
Сонхва облегчённо выдыхает:
— Ты должен был начать диалог с этого, — он замечает, что начинает ворчать, но на самом деле он не сердится и не недоволен.
— Прости, я просто не знаю, как ты себя чувствуешь. Сегодня тебе пришлось с многим столкнуться одному, и я не хочу усугублять всю эту ситуацию возращением домой поздно ночью.
— На самом деле всё нормально. Сан готовится к тесту. Чонхо и Юнхо находятся в комнате Юнхо. И хотя я не думаю, что Уён сегодня выйдет, Юнхо сделал самую милую вещь на свете. Клянусь, этот ребёнок не перестаёт меня удивлять. Он накупил тонну сладостей и всякой всячины, которую, как он думал, можно просунуть под дверь, чтобы передать их Уёну. Затем через дверь он рассказал ему о нашей семье и всё, что происходило в доме. Моё сердце растаяло от этого поступка, — говорит Сонхва Хонджуну, и в его голосе отчётливо слышится гордость.
— Это потрясающе, — с нежностью говорит Хонджун, и Сонхва через телефон слышит улыбку в его голосе.
— Возвращайся к работе и больше не отвлекайся. Постарайся как можно скорее закончить песню!
— Хорошо. Не нужно меня ждать, буду поздно, — посмеиваясь, говорит Хонджун.
— Только, пожалуйста, не перетруждайся. Если думаешь, что не сможешь закончить сегодня, возвращайся домой. Позаботься о себе, — мягко напоминает Сонхва, и Хонджун соглашается.
Повесив трубку, Сонхва снова проверяет Уёна, не притронулся ли тот к своему ужину. Он потерял счёт тому, сколько раз он сегодня смотрел на эту дверь в надежде увидеть другую картину.