***
Пока Сонхва разговаривает с Уёном, у Хонджуна есть возможность пообщаться с мальчиками. После разговора с Саном он беспокоится, что они могли упустить из виду и другие проблемы за последние несколько дней, и хочет убедиться, что мальчики знают, что они всегда могут поговорить с ним или Сонхва. Ёсан и Юнхо входят в гостиную последними, и теперь пятеро сыновей Хонджуна смотрят на него с ожиданием. — У нас семейное собрание? — взволнованно спрашивает Юнхо. Хонджун клянётся, что Юнхо приводят в восторг самые незначительные вещи — он и не хочет, чтобы было иначе, он рад этому. — Я просто хотел проведать вас пятерых и узнать, как у вас обстоят дела с присоединением Уёна, — говорит Хонджун, краем глаза замечая, как Сан краснеет и виновато смотрит на него. Хотя он ожидал этого, оно, определённо, не входило в его намерения. — И я хочу извиниться перед всеми вами за то, что мы ничего с вами не обсуждали, а просто ожидали, что вы не будете против. — Я не возражаю, что он здесь, он кажется милым, — говорит Юнхо. Теперь он перешёл на серьёзный тон, и Хонджун ценит это. Несмотря на то, что его старший сын очень возбудим и в целом довольно беспечен, он отнюдь не импульсивен. Юнхо находится в гармонии со своими эмоциями и проявляет зрелость, которой иногда не хватает другим—кроме Ёсана. — Я рад это слышать. Есть ли что-нибудь, о чём ты беспокоишься? — спрашивает Хонджун, заставляя Юнхо на секунду задуматься. — Сейчас нет, — отвечает он. — Пожалуйста, дай знать мне или Сонхва, если что-то изменится, хорошо? Юнхо согласно кивает, и Хонджун улыбается. Затем он смотрит на лица остальных, проверяя, не хочет ли кто-нибудь высказаться без приглашения. К его удивлению, это Чонхо. — Я беспокоюсь, что всё будет по-другому, — говорит он. — Можешь рассказать об этом поподробнее? — спрашивает Хонджун. — Не знаю, просто, наверное, я волнуюсь, что у тебя будет меньше времени для нас или… типа… будешь игнорировать нас, чтобы позаботиться о Уёне, — шепчет его младший сын. — Тебе не нужно беспокоиться об этом, — уверенно вмешивается Ёсан, сидящий рядом с Хонджуном. Хонджун ничего не говорит, ему любопытно услышать, что скажет Ёсан. — Я пришёл первым, и когда Юнхо присоединился, я беспокоился о том же самом, но всё было совсем не так. Они связывались со мной так же часто, как и раньше, может быть, даже чаще. А потом появился Минги, и я подумал, что если придётся заботиться о троих детях, они забудут обо мне, но даже когда вы двое одновременно присоединились, этого не произошло. Возможно, внимание распределено немного по-другому, но вы всегда можете пойти к омме или аппе и сказать им об этом. Ёсан опускает взгляд на свои руки, немного смущаясь после своей небольшой речи. Хонджун обнимает его за плечи и притягивает ближе, целуя мальчика в висок. Ни один из них не является большим поклонником скиншипа, но Хонджуну кажется это правильным, и то, как Ёсан прижимается к нему, подтверждает это. Он вспоминает те несколько раз, когда Ёсан приходил к ним и говорил, что чувствует себя немного забытым. Ёсан довольно тихий ребёнок, и он всегда отличался хорошим поведением. Он часто болеет, и хотя Хонджун и Сонхва то и дело пытаются убедить его, что это не его вина и что они не против позаботиться о нём, он подозревает, что часть Ёсана всё ещё чувствует вину всякий раз, когда он подхватывает какой-нибудь вирус, и что это одна из причин, почему он никогда не просит внимания и заботы. Это делает моменты, когда он набирается смелости, чтобы сказать что-то, ещё более душераздирающими для Хонджуна, потому что он знает, что Ёсан будет разбираться с этой проблемой самостоятельно некоторое время. Он и Сонхва усердно работают над тем, чтобы не допустить повторения этой ситуации. — Спасибо тебе, Сани, — говорит Хонджун, — мы с Сонхва всегда будем делать всё возможное, чтобы быть рядом со всеми вами в равной степени. Мы вовсе не хотим, чтобы у вас было ощущение того, что вы не можете обратиться к нам. К новому ребёнку всегда нужно привыкать, и этот месяц может оказаться более напряжённым, чем тот, к которому мы привыкли, но я не хочу, чтобы это помешало вам приходить к нам. — Почему это должно быть более напряжённым? — спрашивает Минги, и в его голосе звучит беспокойство. — Это из-за отца Уёна? — спрашивает Сан, и хотя Хонджун видит, что ему искренне интересен ответ, у него возникает подозрение, что Сан заговорил об этом только потому, что он знает что-то такое, чего не знают остальные. — Что? — Юнхо заглатывает наживку, и Сан невинно пожимает плечами. — Что не так с его отцом? Хонджун вздыхает. — Это также связано с его отцом. Как мы уже говорили, Уён попал в трудную ситуацию. Его отец не обращался с ним должным образом как родитель, и Уён через многое прошёл. Завтра придут полицейские, чтобы поговорить с ним, и это, вероятно, не последний разговор. — Что сделал его отец? — спрашивает Минги. — Не мне говорить об этом, милый. — Он выглядит усталым, — мягко говорит Юнхо, — и напуганным. — Ты его видел? — Минги смотрит на него большими глазами. Хонджуну тоже интересно услышать эту историю. — Омма разговаривает с ним, — пожимает плечами Юнхо. — Он открыл дверь? — спрашивает Хонджун, и на его лице появляется улыбка. — Как ещё я смог бы его увидеть? — спрашивает Юнхо без злобы, просто искренне удивляясь. Хонджун хихикает и слышит, как Минги и Ёсан делают то же самое. — Справедливо, — смеётся Хонджун, а затем снова становится серьёзным, — а что насчёт остальных? Сан, Минги, Ёсан? Вы хотите чем-нибудь поделиться? Вы беспокоитесь или испытываете дискомфорт? — Думаю, теперь у меня всё хорошо, — говорит Сан и широко улыбается — когда-нибудь мальчик задаст ему жару тем, как он переключает эмоции. — Спасибо, что поговорил с нами! Хонджун улыбается ему: — Приходи ко мне, если что-то изменится, не сдерживайся, — просит он. — Я в порядке, — говорит Ёсан, — к тому же это всего на месяц, верно? — Скорее всего, да. — Эх, — вздыхает Юнхо, пожимая плечами. — Юнхо, милый, я знаю, как сильно ты хочешь, чтобы все всегда оставались, и если бы это зависело от тебя, мы бы переехали в дом побольше и усыновили всех детей в мире, но сейчас ситуация выглядит так, что он останется только на месяц, — говорит Хонджун. Ему нужно пресечь это в зародыше, пока не вспыхнула ещё большая неуверенность у Сана и, возможно, у остальных мальчиков. — Мне нравится твоя честность, но, к сожалению, есть и другие факторы, которые нам нужно учитывать. — Хорошо, — с несчастным видом говорит Юнхо, но он не может удержаться и бормочет себе под нос «посмотрим через месяц». — Ладно, меня тоже устраивает ситуация, — громко добавляет Минги, — и я голоден, что у нас на ужин?***
Остаток вечера проходит без особых заминок. Уён не присоединяется поужинать со всеми, но Юнхо ставит перед его дверью тарелку, которой уже нет, когда Сонхва проверяет позже, так что он не слишком беспокоится по этому поводу. Когда привозят кровать, Хонджун предлагает Уёну принять долгую расслабляющую ванну, пока они устанавливают её в комнате, и Уён соглашается. Мальчики ведут себя наилучшим образом: Юнхо, Минги и Чонхо смотрят фильм, в то время как Сан играет в игры на своем телефоне рядом с ними, а Ёсан занимается в своей комнате. Когда фильм заканчивается, часы показывают чуть больше десяти, и все без жалоб отправляются спать. Сонхва не может поверить, что в кои-то веки всё идёт гладко, но он не жалуется после всех событий дня, которые произошли. — Это был насыщенный денёк, — объявляет Хонджун, ложась рядом с Сонхва, и тот тихо смеётся. — Это было, — говорит тот и добавляет, — утомительно. Они ненадолго замолкают, наслаждаясь присутствием друг друга. Хонджун выводит мягкие узоры на спине Сонхва, а Сонхва удовлетворённо вздыхает, закрыв глаза. Нежные прикосновения мужа — это лучшее завершение дня. Такое чувство, что Хонджун впитывает в себя всё напряжение, которое Сонхва испытывал в течение всего дня. Однако, прежде чем тот успевает опомниться, Сонхва слегка приподнимается. Хонджун смотрит на него с грустной улыбкой. — Ты готов поговорить? — спрашивает он, и Сонхва кивает. — Хорошо. Мы должны поговорить о Сане, о полиции и… может быть, о том, что Чэюн рассказала мне по телефону. Сонхва прижимает ладони к глазам и выдыхает. — Сначала Сан? — спрашивает он, и Хонджун соглашается. Им не нужно много говорить о своём сыне, большая часть этого уже обсуждалась, и они соглашаются с тем, что им нужно уделять ему немного больше внимания в ближайшие недели, убедиться, что он не потеряет контроль снова. Пока они обсуждают эту тему, Хонджун также рассказывает о тревогах Чонхо, и Сонхва внимательно слушает. — Что же остаётся нам с Уёном? — спрашивает он. — В реальности. Хонджун вздыхает: — Я думаю, что ещё слишком рано судить. Мы воспользуемся неделей, чтобы привыкнуть к ситуации, а потом поговорим с судьёй. Но я не хочу снова видеть Сана в таком состоянии. Он чувствовал себя таким обманутым. — Мы сделаем всё возможное, чтобы снизить его тревогу. Может быть, ему стоит ещё раз сходить к мисс Ли. Всего один или два сеанса, чтобы он мог всё обсудить. — Звучит неплохо. Давай предложим ему. — С остальными всё было в порядке? — Да, остальные казались в порядке. Но нам нужно немного оттянуть Юнхо назад. Он в восторге от нового ребёнка, говорит так, словно знает, что Уён останется. Я ещё раз сказал ему, что, скорее всего, он уедет через месяц, и, возможно, это дошло до него, но я беспокоюсь, что он заговорит об этом с остальными и снова выведет Сана из себя. — Я поговорю с ним завтра утром. В разговоре наступает затишье, поскольку тема исчерпана. Сонхва хватает Хонджуна за руку для поддержки, прежде чем начинает говорить, и Хонджун тут же большим пальцем растирает успокаивающие круги на тыльной стороне ладони Хва. — Я не думаю, что нам нужно много обсуждать полицию, наверное, будет лучше, если мы поговорим на кухне и попросим мальчиков оставаться в своих спальнях. Уён может сесть ближе к двери, чтобы не чувствовать себя в ловушке. Думаю, он хочет, чтобы с ним был хотя бы один из нас. Хонджун удивлённо смотрит на него, и Сонхва не может его винить. — Правда? — это звучит так обнадеживающе, что Сонхва не может удержаться от улыбки. — Он ещё не был уверен, но именно он поднял этот вопрос. У меня возникло ощущение, что он боится оставаться один в комнате с незнакомыми людьми, но то, что он спросил, я бы воспринял как хороший знак. — Определённо, — соглашается Хонджун, — мысль о том, что он разговаривает с полицией без какой-либо поддержки… — Хонджун вздрагивает, оставляя предложение незаконченным. — Я просто надеюсь, что полиция будет более деликатна в общении с ним, чем со мной, особенно если Уён решит, что хочет сделать это без нас. Если они будут так с ним разговаривать, я бы хотел, чтобы кто-то из нас был рядом и мог вмешаться. — Давай сохранять оптимизм, хорошо? Будет два офицера, и они уже сказали, что тот, с кем ты разговаривал, не будет тем, кто проведёт допрос, верно? — Хм, да. Я просто… это так разозлило меня, Джун. То, как он говорил, словно это было обыкновенное дело, которое он хотел закончить как можно быстрее. Он говорил так, словно это было обычное мелкое преступление, но… наверняка они не сталкиваются с таким регулярно? Должно быть, это их тоже шокировало. Я не могу поверить, что они читают такое дело и просто… не знаю… рассматривают его как типовое. Это… это его собственный отец, и ещё как минимум три человека, вовлечённые в жестокое обращение с ребёнком, — тяжело выдыхает Сонхва. Кажется, они уже подошли к концу разговора, и Сонхва чувствует, как Хонджун крепче сжимает его руку. — Как ты справляешься с новостями? — спрашивает его Хонджун. Он подносит их руки к своим губам и целует костяшки пальцев Сонхва. — Я не знаю, — честно отвечает Сонхва, — я не понимаю, что происходит. Или, может быть, я не хочу пытаться понять. Всё это очень запутанно, и я не знаю, как лучше поступить. Например, я не думаю, что есть хороший результат или даже тот, который лучше других, понимаешь, что я имею в виду? Всё это так ужасно и болезненно, и я не знаю, как мы можем помочь Уёну справиться с этим. — Да, я… я чувствую то же самое. Когда Чэюн рассказала мне эту историю, я на секунду подумал, что она шутит. Я никак не мог понять, что то, что она говорит, — это не какая-то выдуманная жестокая история. Мне трудно связать это с Уёном, — говорит Хонджун, и Сонхва видит, что ему всё ещё трудно переварить информацию. — Не знаю, смогу ли я завтра слушать, как Уён рассказывает об этом, и не захочу ли я что-нибудь разбить. Сонхва даже не задумывался об этом. Конечно, он знал, что смысл завтрашнего визита полиции в том, чтобы Уён мог рассказать историю со своей точки зрения, но по какой-то причине он не до конца осознавал, что это означает, что им придётся выслушать то, через что он прошёл за последние месяцы. Прошедшие годы. Им придётся выслушать рассказы о том, как три человека использовали четырнадцатилетнего ребенка в своих интересах, в то время как его отец… что именно делал? Чем занимался его отец? Сонхва не осознаёт, что плачет, пока Хонджун не вытирает слёзы с его лица. — Извини, — он шмыгает носом, — это нелепо. — Тсс, — шикает на него Хонджун, — ты не можешь сказать нашим детям, чтобы они не извинялись за свои чувства, а потом пойти и сделать то же самое. Сонхва влажно хихикает: — Ты прав, я беру свои слова обратно. — Хорошо. Теперь, как нам лучше всего поддержать Уёна во время разговора с полицией? — Мы не можем реагировать слишком эмоционально, — говорит Сонхва. Это будет трудно, но слёзы не помогут, как и злость. — Мы не должны быть слишком строгими, — добавляет Хонджун, и Сонхва кивает. — Убедимся, что все находятся на удобном для Уёна расстоянии. — Проверим его, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке? — Возможно. — Будет трудно слушать, если он заговорит, — говорит Хонджун, — но что, если это для него слишком и он не заговорит? — Тогда мы выпроводим детективов, убедим Уёна, что всё в порядке, и попробуем в другой раз, — говорит Сонхва. — Одно дело, если они будут говорить со мной так же, как по телефону, но я не позволю им обращаться с Уёном таким образом. — Тогда мы договорились об этом, — отвечает Хонджун, — как ты себя чувствуешь? — Такое чувство, что у нас есть некий план действий, но в конечном итоге всё зависит от Уёна, — вздыхает Сонхва. — А ты? Как ты справляешься? — настаивает Хонджун, явно не собираясь сдаваться. — Я не знаю. Сегодняшний день был суматошным, но в то же время мне показалсь, что мы добились некоторого прогресса. Думаю, я ещё не всё осознал, — Сонхва не говорит о новостях от Чэюн, — и я немного беспокоюсь, что завтра всё рухнет, если я не смогу отреагировать должным образом. — Да, я тоже, — признаётся Хонджун, — но мы есть друг у друга, а мы всего лишь люди. Сонхва переворачивается так, что оказывается лежащим на груди Хонджуна. Он понимает, что они могут говорить об этом целую вечность, так и не достигнув какой-либо ясности, и на самом деле в этом нет никакого смысла. Они встретят завтрашний день таким, какой он есть, зная, что могут рассчитывать друг на друга, зная, что они делают всё возможное. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя. Вскоре после этого они засыпают.