Like Sun to the Darkest Days

      Сонхва ненавидит просыпаться от криков. Пожалуй, это его самый нелюбимый способ пробуждения, но сейчас не время валяться. Он стонет и скатывается с кровати, чтобы посмотреть, что же там происходит. Хонджун чудом не проснулся от шума, поднятого мальчишками, и Сонхва задаётся вопросом, насколько тот устал, если это его не разбудило.       Он отбрасывает эту мысль и в спешке выходит из спальни, стараясь как можно скорее закрыть за собой дверь. Стоя в коридоре, он может разобрать почти всё, что кричат мальчики, а также понять, что это Минги и Сан скандалят с утра пораньше. — Какого чёрта ты меня обвиняешь? Я ничего не делал! — кричит Минги. — Хватит, блять, всё отрицать! Ты единственный, кто проснулся до меня. Ты такой эгоист, — отвечает Сан, и Сонхва прибавляет шагу. — Я встал буквально на десять минут раньше тебя! Как… — Минги прерывается, увидев вошедшего на кухню Сонхва, но спустя мгновение продолжает говорить: — Омма, Сан такой несправедливый. Я ничего не сделал, а он просто кричит на меня и называет лжецом! — Так и есть! — восклицает Сан в недоумении. Он обращает свои слова к Сонхва: — Он единственный, кто встал! Кто ещё мог это сделать?! — Я не знаю, — хнычет Минги, — я хотел… — Замолчите, — останавливает его Сонхва, а когда Сан, похоже, снова собирается заговорить, бросает на него строгий взгляд, — вы оба.       В наступившей тишине он делает глубокий вдох и чувствует, что раздражается на них двоих из-за их препирательств. Сегодня субботнее утро, и оно должно быть спокойным и умиротворённым, как подобает субботнему утру, и никак иначе.       Он подходит к кофеварке и нажимает на кнопки. Сонхва редко пьёт кофе, в большинстве случаев предпочитая чай, но в некоторых ситуациях кофе просто необходим, как сейчас. — Садитесь, — говорит он мальчикам, по-прежнему стоя к ним спиной; он тут же слышит, как мальчики шаркают, и хотя Сан делает это с ворчанием, они оба сидят, когда он снова стоит перед ними с чашкой кофе в руке. — Объясните мне по очереди, почему вы будите целую семью в субботу утром, после того как у всех была напряжённая неделя, — просит он, а затем предлагает Сану начать, — давай. Вразумительно.       Сан собирается с духом, делая вдох. — Я проснулся и захотел позавтракать пиццей, а Минги — единственный, кто встал, и вчера я убирал пиццу, так что я знаю, сколько осталось, но практически всё исчезло. Осталась только с грибами, и он знает, что я её не люблю. Я спросил его об этом совершенно спокойно, а он просто отмалчивался. Я спросил снова, и он говорит «это был не я», но мы оба знаем, что больше некому, потому что только он встал так рано. Моё терпение лопнуло, а он не признавался в содеянном, и тогда я накричал на него. Но это так несправедливо, Сонхва, мы все могли позавтракать пиццей, а сейчас её просто нет, — Сан заканчивает свою речь, и Сонхва поворачивается к Минги.       Сонхва не может отрицать, что удивлён сложившейся ситуацией. Не из-за обвинений, — честно говоря, Минги иногда берёт чужую еду, и они всё ещё работают над этим, — а потому, что Минги до последнего отрицает свою причастность. Застукав Минги за этим, тот сразу же застенчиво извиняется. Сонхва втайне считает это милым, хотя он никогда бы в этом не признался, поскольку не хочет поощрять такое поведение. — Сан ворвался в гостиную всего спустя десять минут, как я встал, и спросил, почему я съел пиццу. Во-первых, я бы не смог съесть всю эту пиццу за десять минут, во-вторых, я даже не был на кухне. Я уже опаздывал на повтор «Бегущего человека», поэтому утром сразу пошёл в гостиную на диван. Сан окончательно испортил мне утро. Он заставил меня пойти на кухню, чтобы посмотреть на пустой холодильник и несколько коробок из-под пиццы в мусорке, и набросился на меня с обвинениями. Я ничего не делал, клянусь, — утверждает Минги.       Сонхва делает глоток кофе. Он немного раздражён, но в то же время ему не хватало подобных глупых споров в последние несколько дней. Приятно вспомнить, что большинство детей в этом доме борются с обычными подростковыми проблемами: кто съел остатки пиццы, а не с чем-то ещё, с чем им пришлось иметь дело в последние дни. Однако возникает вопрос, кто же всё-таки съел пиццу, потому что для одного человека это просто немыслимо. — Минги, ты ел пиццу вчера вечером? После того, как все пошли спать? — спрашивает Сонхва. — Нет, — отвечает Минги и жалобно добавляет, — почему ты веришь ему больше, чем мне? Я всё ещё сыт после вчерашнего ужина. Я к ней не притрагивался! — Я не верю ни одному, ни другому, я просто хочу разобраться в ситуации, но очевидно, что нам не хватает некоторой информации. — Но это не так! — возмущённо восклицает Сан. — Мы точно знаем, кто это сделал! Это так несправедливо! — Сан, тебе нужно немного успокоиться. Минги говорит, что не ел пиццу. Кроме нас в доме есть ещё четыре человека… — Пять, — ворчливо поправляет его Сан, и Сонхва кивает. — Да. Да, конечно, ещё пять человек. Я к тому, что нельзя просто так обвинять людей и кричать на них. Минги хоть когда-нибудь не признался, что съел то, что не должен был? — Но омма, — хнычет Сан, чрезмерно драматично растягивая омма. Сонхва с юмором отмечает, что снова стал оммой. — Нет, Сан, никаких «но». Я думаю, тебе следует извиниться перед Минги, и даже если бы он съел пиццу, кричать на него всё же не стоит.       Сан злится на то, что его отчитали, но всё равно обращается к Минги: «Мне жаль, что обвинил тебя, хотя я был прав», и с этими словами он встаёт и выходит из комнаты, несмотря на попытку Сонхва протестовать. — Я не ел пиццу, — повторяет Минги, услышав, как Сан хлопает дверью своей спальни. Отлично, думает Сонхва, если крики не разбудили всех, то хлопанье двери точно сделает это. — Если бы я это сделал, я бы сказал тебе, честное слово. — Я знаю, — вздыхает Сонхва, — Сану просто нужно немного остыть, прежде чем он сможет признать свою неправоту. Ты же знаешь его. Однако это не делает его поведение правильным. Ему не следовало кричать на тебя.       Минги пожимает плечами, показывая, что ему уже всё равно. Минги, пожалуй, наименее склонен затаить обиду из всех детей, и это достойно восхищения. — Всё в порядке, просто мне не нравится, когда на меня кричат. Прости, что испортили тебе утро, — говорит он.       Сонхва отмахивается от него, но не отрицает этого факта, и делает ещё глоток кофе. — Тебе стоит вернуться к просмотру «Бегущего человека», пока кто-то другой не занял телевизор, — советует он, и Минги вскакивает и мчится обратно в гостиную. — Почему Сан снова хлопает дверьми?       Сонхва поворачивается к другой двери на голос Ёсана. Сын кажется слишком сонным, чтобы проснуться прямо сейчас, его волосы забавно торчат дыбом. Сонхва не может тихо не ворковать. — Недоразумение, — коротко отвечает он. — Какое может быть недоразумение в столь раннее утро? — спрашивает Ёсан. Сонхва должен был догадаться, что увиливание от ответа ему не сойдёт с рук, только не с Ёсаном. — А ты случайно не съел почти всю пиццу вчера вечером? — спрашивает Сонхва вместо ответа. Однако он почти уверен, что это был не Ёсан. Единственный человек, который мог бы съесть так много, — это Чонхо. Может, они вдвоём устроили полуночный пир? — Нет, это сделал Уён, — говорит Ёсан, пожимая плечами. — Что? — спрашивает Сонхва, полностью застигнутый врасплох. — Да, ночью его очень сильно рвало. — Почему ты не пришёл за мной? — выдыхает Сонхва. — Я пришёл, — говорит Ёсан, — или, ну, я пошёл в вашу комнату. Аппа проснулся, а ты нет.       Сонхва не знает, что на это сказать, но благодарит сына. Затем он решает снова присоединиться к Хонджуну в постели, поэтому сначала готовит чашку кофе для своего мужа, — хотя он немного раздражён тем, что Хонджун не разбудил его, — доливает себе ещё кофе и несёт чашки в их спальню.       Неудивительно, что после шума, поднятого Саном, Хонджун не спит, а сидит и что-то листает в телефоне. — Ты услышал это и решил просто остаться в постели? — говорит Сонхва полуобвиняюще и полушутя одновременно. Он не особо злится на Хонджуна за это, но не может отрицать, что утро началось хуже, чем ему хотелось бы, и он, определённо, немного расстроен ситуацией, а также обеспокоен новой информацией, которую ему сообщил Ёсан. — Ты уже встал, и я подумал, что ты позовёшь меня, если тебе понадобится помощь. Прости меня, пожалуйста, — говорит Хонджун, сияя невинной улыбкой. Сонхва закатывает глаза и протягивает чашку кофе мужу. — Ты прощён. В основном потому, что Ёсан рассказал мне о том, что произошло прошлой ночью, и несмотря на то, что ты просто решил дать мне поспать вместо того, чтобы сообщить о ситуации, — Сонхва не может сдержать лёгкий намёк на горечь, проскользнувший в его словах. Он не совсем понимает, что с ним происходит, и знает, что неразумно злиться на мужа за то, что тот дал ему поспать, — тем более, что его бодрствование ничего бы не изменило. Почему он так легко раздражается этим утром? Он вдыхает и медленно выдыхает. — Извини. Что именно произошло ночью?       Выражение лица Хонджуна мгновенно становится серьёзным, и он начинает подробно рассказывать Сонхва о ситуации прошлой ночи, а Сонхва огорчённо слушает, присев рядом с мужем и опираясь на его плечо, а не на изголовье кровати.       Наверное, это можно было предвидеть, но из-за всего происходящего они даже не подумали, что Уён может переесть. — Нужно ли нам установить ограничение для него в потреблении еды? — спрашивает Сонхва. Он недоволен этим решением для Уёна, и не хочет, чтобы мальчик чувствовал, что не может есть, когда ему хочется. Ведь ранее они сказали ему, что он всегда сможет поесть. Какой будет посыл, если теперь мальчику запретят есть, даже если это будет для его же блага? — Я не думаю, что это подходящее решение, — говорит Хонджун, и Сонхва чувствует облегчение. Он надеется, что у его мужа есть план, идея, в каком направлении лучше дивгаться, не заставляя Уёна чувствовать, что его снова контролируют. — Я попытался найти некоторую информацию в интернете, и на одном из форумов было предложение держать еду в его комнате. Разумеется, не готовую еду или продукты, которые быстро портятся, а, например, хлопья, энергетические батончики и тому подобные вещи. Может быть, даже немного чипсов, разные виды орехов. Просто то, что сможет успокоить его, что он больше не будет голодать. — А что, если он съест всё это сразу? — спрашивает Сонхва. — Что ему помешает сделать это? — На сайте сказано, что, поскольку это будет в его пространстве, ему не будет казаться, что кто-то снова отнимет это. И если он почувствует, что еда останется при нём, то это должно послужить ему защитой, — говорит Хонджун, глядя на свой телефон, чтобы снова прочитать информацию. — Идея состоит в том, что если всё пойдёт хорошо, то он навряд ли вообще притронется к ней. — Попробовать не помешает, — оптимистично улыбается Сонхва. — Есть вероятность, что это не поможет, но если поможет, это действительно может облегчить его разум. По крайней мере, когда речь идёт о еде.       Сонхва кивает. — Должно стать лучше, да? — с сомнением спрашивает он Хонджуна. — Что ты имеешь в виду? Конечно, станет лучше, — говорит Хонджун. — Всякий раз, когда мне кажется, что у нас что-то получается, на нашем пути возникает что-то ещё. Такое ощущение, что вселенная смеётся над нами, и мы просто вынуждены бороться и наблюдать за тем, как борется Уён, — шепчет Сонхва. Он утыкается носом в плечо Хонджуна и вдыхает запах мужа. — Мы каждый раз проговариваем всё в надежде, что это последний раз, когда происходит или раскрывается что-то новое, но через несколько часов происходит что-то ещё и мы снова ведём этот разговор. — Похоже на истину, не так ли? — усмехается Хонджун. Сонхва понимает, что это не радостная усмешка, знает, что Хонджун не пренебрегает ситуацией и никогда бы не сделал ничего подобного. Тем не менее, его это всё равно раздражает. Он не может объяснить то раздражение, которое проникает в его разум и тело, но не может остановить его.       Он отстраняется от Хонджуна и пристально смотрит на него. Хонджун удивлённо склоняет голову набок. — Это не смешно, — серьёзно говорит Сонхва, и Хонджун хмурится. — Я и сам знаю, — пытается заверить он Сонхва, но Сонхва качает головой и встаёт с кровати: кофе уже давно остыл и забыт на тумбочке. — Ну и ладно, — злобно бормочет Сонхва. Сейчас он злится не только на Хонджуна и ситуацию, но и на себя — может быть, даже больше, чем на всё остальное. Он ведёт себя так неразумно, а Хонджун даже ничего не сделал. Хонджун встал посреди ночи, чтобы помочь Уёну, а затем нашёл в интернете информацию, которая помогла им составить план действий в той конкретной ситуации, с которой они сейчас столкнулись. — Хва, — выдыхает Хонджун, — иди сюда, пожалуйста. — Остановись, — предупреждает Сонхва. Взгляд полный понимания, и тот факт, что Хонджун сейчас олицетворяет собой терпение, только ухудшают ситуацию. Сонхва должен быть спокойным и эмоционально уравновешенным, но ведёт себя словно ребёнок. — Перестань быть таким милым.       Хонджун пожимает плечами: — И не подумаю.       Сонхва не знает, что на это ответить. Его раздражает то, что Хонджун отказывается злиться — отчасти он думает, что, возможно, им нужна хорошая ссора, но это просто смешно. Они почти никогда не ссорятся, а если и ссорятся, то для этого должна быть веская причина. В данный момент они даже не спорят из-за разногласий. Почему он так злится, хотя у него нет для этого никаких причин? Он знает, что в ситуации с Уёном они с Хонджуном на одной волне. Он знает, и всё же… — Я пойду посмотрю, не нужен ли кому-нибудь завтрак, — коротко говорит он. Он не хочет срываться на Хонджуне, но сделает это, если не уйдёт сейчас. Сонхва выдвигает ящики комода с гораздо бо́льшей силой, чем обычно, в поисках удобной одежды.       Он даже не слышит, как Хонджун встаёт, но внезапно руки мужа обхватывают его за талию. — Джун, — предупреждает он напряжённо, но чувствует, как Хонджун потирается головой между его лопаток. — Сегодня суббота, Хва. В субботу дети сами могут найти себе еду и приготовить. Думаю, тебе нужна долгая горячая ванна со свечами, и чтобы тебя не отвлекали, — говорит он.       Несмотря на все усилия, Сонхва чувствует, как расслабляется, прижимаясь к груди мужа. — Я — отстой, — заявляет он, и Хонджун крепче обхватывает Сонхва. — Нет, это не так. Ты заботился обо всех и обо всём здесь, и тебе нужен перерыв. Всё в порядке. Прими ванну и расслабься. А потом… пойди погуляй или что-нибудь в этом роде.       Сонхва раздражённо усмехается. Почему он заслужил перерыв, а Хонджун нет? И что дальше? Он примет ванну и пойдёт на прогулку, а Хонджун останется дома и будет обо всём и вся заботиться? Почему он такой жалкий? Разве Хонджун хоть раз не справлялся со всем? — Ты прилагаешь не меньше усилий, чем я, — говорит он. — Хм, — хмыкает Хонджун, — когда ты в последний раз вообще выходил из дома? Потому что я ходил по магазинам, вчера прогуливался за пиццей, и ходил на работу в день приезда Уёна. А как насчёт тебя, хм? — Это несправедливо, — говорит Сонхва. Ему не нравится, что Хонджун напоминает об этом. — Ты прав, — соглашается Хонджун, искажая слова, — это несправедливо. Ты взял на себя обязанность оставаться здесь весь день с тех пор, как приехал Уён, пока я занимался делами вне дома. Выходил из дома, даже если просто за продуктами. Ты здесь словно запертый в клетку зверь, и я должен был понять это раньше. Я не подумал.       Сонхва почувствовал, что в нём словно что-то щёлкнуло. — Я даже не осознавал этого, — шепчет он. Хонджун нежно кладёт руки на плечи Сонхва и разворачивает его лицом к себе. — Всё в порядке, — успокаивающе говорит он и улыбается. Сонхва нравится, как Хонджун касается его щеки и подсознательно поддаётся этим мягким прикосновениям. — Раздражение появилось ни с того ни с сего, — признаётся он, — прости меня. — Ты просто копил в себе все эти эмоции, а потом произошёл взрыв. — Мы всегда говорим детям, чтобы они не делали этого, — говорит Сонхва, надув губы, — а я даже не заметил, что сам так поступаю. — В нашей семье произошло довольно-таки много всего за последние дни. Честно говоря, я думаю, что в последние несколько дней мы оба забыли о своём ментальном состоянии. Мы только что и делали, как решали проблемы и подстраивались под ситуацию. Мы много плакали, но мы плакали ради Уёна. Мы тоже имеем право проявлять эмоции и это нормально. — Значит, тебе тоже нужен перерыв? — спрашивает Сонхва. Если Хонджуну нужен перерыв, то он может подождать. Возможно, завтра он сможет принять ванну и прогуляться, а Хонджун отправится в студию. Как бы ни казалось это нелогичным, Сонхва знает, что Хонджун может обрести покой только надев наушники и создавая новый бит. И дело даже не в том, что он хочет, чтобы тот ушёл на работу, а просто дал волю своему воображению и создал что-то новое с нуля. — Не-е-е-е, — напевает Хонджун, прекрасно читая мысли Сонхва, — ты первый. Я в порядке. Я буду лежать на диване и смотреть телевизор вместе с детьми. Может, посплю немного, пока они будут надо мной смеяться.       Сонхва вздыхает с поражением. — Наверное, всё же мне отдых нужен больше, — сдаётся он, и Хонджун гордо улыбается. Сонхва закатывает глаза. — Как скажешь.       Однако на этот раз в его взгляде нет укора. — Я скажу детям, чтобы они тебя не беспокоили. И проверю, как там дела у Уёна, чтобы ты не волновался, пока отдыхаешь. — Как думаешь, он слышал утренний шум? — спрашивает Сонхва, и его мысли снова наполняются беспокойством. Он даже не вспомнил об этом. Он просто раздражился из-за себя, не задумываясь о том, что может чувствовать Уён из-за громких звуков вокруг него. — Детка, — Хонджун проводит большим пальцем по щеке Сонхва, — я уверен, что он услышал, трудно было не услышать. Особенно шумный хлопок двери, он был весьма впечатляющим. Не беспокойся, я обещаю, что разберусь с этим.       Сонхва кивает. Он знает, что Хонджун более чем способен позаботиться о детях, включая Уёна, но ему трудно отпустить ситуацию. Он всегда чувствовал необходимость быть нужным. Не в его характере отворачиваться, когда он видит чьи-то трудности. Хонджун прав, ему нужно сделать шаг назад и отключить разум на время, чтобы вернуться ко всему, не раздражаясь из-за малейшего неудобства.       Они нежно обнимаются, прежде чем Хонджун отстраняется. — Расслабься немного, ладно? Я позову тебя, когда ванна будет готова, — говорит он с улыбкой, и Сонхва улыбается в ответ. — Хорошо.

***

      Хонджун набирает ванну для Сонхва и зажигает свечи. Положив в воду пену с успокаивающим эффектом, он наблюдает, как она пенится и создаёт расслабляющую обстановку, и довольный тем, как выглядит комната, он спускается на первый этаж, чтобы вскипятить чайник и взять из гостиной свежий журнал для Сонхва. Он рад, что Минги и Ёсан смотрят «Бегущего человека», он бы предпочёл смотреть его, чем одну из дорам Ёсана и Чонхо, но об этом позже.       Хонджун должен был раньше заметить, что что-то не так, когда Сонхва пришёл с кофе, а не с чаем, но он уверен, что его муж предпочтёт привычный горячий напиток во время купания.       Он также берёт из холодильника воду в бутылке и приносит её вместе с чаем и журналом в ванную. Он проверяет, полностью ли заряжена Bluetooth-колонка, а затем зовёт Сонхва.       Сонхва благодарит его и ещё раз извиняется, увидев освещённую свечами ванную. — Пожалуйста, перестань чувствовать себя виноватым. Я просто хочу, чтобы ты сейчас расслабился, ты заслужил отдых, — улыбается Хонджун и выходит из комнаты, прежде чем Сонхва успевает возразить.       Прежде чем присоединиться к Минги и Ёсану в гостиной, Хонджун проверяет Уёна, как и обещал Сонхва. Он тихонько стучит в дверь. — Доброе утро, Уён. Тебе лучше? — спрашивает он, не решаясь открыть дверь. С обратной стороны двери ответа нет. — Ты не возражаешь, если я войду? Я бы хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.       Без какой-либо реакции со стороны Уёна Хонджун даже не может быть уверен, что мальчик проснулся. Он не думает, что кто-то смог бы спать во время сотрясающего дом удара дверью, — он понимает, что не узнал подробностей от Сонхва, но Сан является его главным подозреваемым в этом деле, — но Уён едва стоял на ногах прошлой ночью. — Я вернусь минут через двадцать, хорошо? — объявляет он. — Я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке. Ты должен знать, что не устроил никаких проблем ночной ситуацией. Ты не сделал ничего плохого, и никто на тебя не сердится. Я уверен, что ты слышал шум этим утром, но ты совершенно ни при чём, ясно? Никто на тебя не злится.       Он готов повторить эти слова миллион раз, но вместо этого заставляет себя не топтаться возле двери в комнату Уёна и идёт в гостиную.       Минги и Ёсан находятся в том же положении, что и раньше: они сидят на диване, положив ноги на журнальный столик. Они с Сонхва уже смирились с этим: дети ставят ноги куда попало — и об этом определённо не упоминали на курсах приёмных родителей. — Сколько прошло серий? — спрашивает Хонджун, садясь на своё неофициальное место, и смотрит на своих сыновей, а затем добавляет: — Минги, положи одеяло Юнхо на место. — Я слышал, что ты использовал его ранее на этой неделе, — нахально говорит Минги, и Хонджун бросает на Ёсана уничтожающий взгляд. Сын лишь невинно пожимает плечами. — Я не лгал, я просто передал актуальную информацию. — Ну, это была другая ситуация, плюс меня не поймали. Теперь, если у тебя нет желания умереть, я бы убрал его до того, как Юнхо встанет.       Минги неохотно делает так, как ему говорят, но при этом ворчит: — Я просто почувствовал, что заслужил некоторое утешение после того, как на меня накричали и ошибочно обвинили в том, чего я не делал, и все знают, что Юнхо получил лучшее одеяло, что совершенно несправедливо. — Юнхо сам купил это одеяло, — замечает Ёсан без обиняков. — Потому что он странный и тратит свои деньги на такие глупости. — Это не может быть глупо, если ты завидуешь, — сухо анализирует Ёсан, ни разу не отрывая глаз от телевизора, а Хонджун качает головой, закатывая глаза. — Спасибо за поддержку, Сани, это весьма приятно, — говорит он и возвращается к словам Минги, не услышав, как Ёсан бормочет «факты» себе под нос. — Кто на тебя накричал?       Он знает, что ответом будет Сан, но не хочет быть предвзятым. — Сан, — подтверждает Минги, — он сказал, что я съел пиццу, но это не так, и если бы Ёсан встал немного раньше, он мог бы рассказать ему, что произошло на самом деле. — Хм, — кивает Хонджун, — я знаю, что тебя несправедливо обвинили, и это отстой, но, пожалуйста, не поднимай эту тему перед Уёном, когда или если он выйдет из своей комнаты. Он сделал это не нарочно. — Ёсан уже рассказал мне, — пожимает плечами Минги, — мне плевать, я просто хочу посмотреть шоу. Мы сейчас на второй серии, кстати, будет еще одна. — Я замолкаю, — обещает Хонджун и откидывается на спинку, чтобы посмотреть шоу вместе с детьми.