Джун-а,
Наверное, это лучше всего подойдёт для желудка Уёна.
В холодильнике есть йогурт, и я подготовил для тебя тарелку,
так что просто поставь её в микроволновую печь. Увидимся позже! ххх
Хонджун с облегчением читает записку. В ней не чувствуется прежняя резкость Сонхва, а это означает, что тот действительно смог расслабиться в ванне. Он всё ещё слышит, как работает телевизор в гостиной, и задаётся вопросом, на что сейчас переключились дети и планируют ли они провести все выходные перед телевизором. Хонджун надеется, что нет, но он не может отрицать, что завтракать во время просмотра чего-то звучит довольно приятно. Сонхва не единственный, кто нуждается в разгрузке мозга. Он находит тарелку в холодильнике, как и было обещано в записке Сонхва, и ставит её в микроволновую печь, следуя инструкциям мужа. В ожидании еды он складывает грязную посуду в посудомоечную машину и наливает стакан воды. Он не заметил, как жажда одолела его, но учитывая то, как много он говорил, это и неудивительно. Микроволновая печь пиликает, когда Хонджун допивает второй стакан, и он быстро наполняет его ещё раз, прежде чем вынуть еду. Он поворачивается, чтобы присоединиться к мальчикам в гостиной, и чуть не роняет тарелку. Уён стоит в коридоре и смотрит на кухню. Он накинул капюшон и напряжённо скрестил руки на груди. Возможно, он держится за локти, но это трудно определить, так как рукава на джемпере достаточно объёмные. Тарелка обжигает руки от длительного держания, и он быстро ставит её на стол. Уён слегка вздрагивает от шума, но больше никак не реагирует, а просто продолжает пристально смотреть на Хонджуна. — Эй, — тихо начинает Хонджун, — ты всё-таки проголодался? Уён кивает. — Хорошо, Сонхва подготовил для тебя хлеб из морозилки. Он предположил, что это не будет слишком тяжёлой пищей. Ещё у нас есть немного бананов и йогурт. Как ты думаешь, твой желудок справится с этим? Уён снова кивает. — Присаживайся, а я пока принесу тарелку. Уён прикусывает нижнюю губу, и Хонджун уверен, что мальчик откажется, но тот медленно шагает в глубь кухни. Он доходит до края кухонного стола и останавливается, не подавая никаких признаков того, что собирается сесть. — Что-то не так? Мальчик просто смотрит на него с недоверием. Трудно не принять это на свой счёт, хотя Хонджун знает, что он здесь ни при чём. — Меня покормят? — спрашивает Уён так тихо, что его едва слышно. — Да, ты сможешь поесть, — почти шутливо добавляет Хонджун, но вовремя останавливается. Он не хочет, чтобы Уён неверно истолковал его тон, и почувствовал себя виноватым из-за пиццы — или, скорее, виноватым. — И всё? — Конечно, я просто хочу, чтобы ты поел и набрался сил. — Ты злишься из-за пиццы? — Нет, никто из-за этого не злится. Мы просто немного волнуемся и не хотим, чтобы ты снова навредил себе. Чонхо поначалу тоже нуждался в заверениях и иногда задавал одни и те же вопросы, чтобы проверить, изменится ли ответ. Кажется, Уён в этом отношении похож на него. — Кто-то разозлился из-за этого, — говорит Уён и прищуривается, словно желая поймать Хонджуна на лжи. Хонджун видит, как мальчик делает шаг назад, готовясь в любую секунду сбежать. — Сан больше не злится и никогда не злился на тебя. — Но я съел всё. — Да, но Сану иногда трудно контролировать свои эмоции. Чаще всего он говорит не всерьёз, а когда остывает, то жалеет об этом. Я уверен, что он уже извинился перед Минги, — легко говорит Хонджун. — Как ты его наказал? — спрашивает Уён. Это настораживает: он спрашивает об этом так буднично, словно ему всё равно, но в то же время очевидно, что он старается уловить любое изменение на лице Хонджуна и перемену в тоне, которые могли бы доказать, что он лжёт. Хонджун знает, что Уён задал Сонхва похожий вопрос несколько дней назад, и хотя он понимает, что мальчик делает мысленные заметки и собирает о них как можно больше информации, это никогда не было так очевидно, как сейчас. Впрочем, Хонджун не может его винить. В любом случае, ему нечего скрывать, и если это поможет Уёну, он готов ответить на все его вопросы. — Мы не делали этого. Судя по хлопнувшей двери, Сонхва, возможно, и отправил его в комнату, чтобы тот успокоился, но Сан не был наказан. Ему позволено чувствовать свои эмоции так же, как и тебе, и мы надеемся, что со временем он сможет научиться контролировать их лучше. Он ставит тарелку и миску на стол и подходит к холодильнику за йогуртом, который ставит рядом с посудой. Он также берёт немного масла — он не может позволить себе дать ребенку хлеб без ничего, — а ещё нож и ложку. — Давай поедим, ладно? Если ты осилишь это, то позже сможешь более основательно подкрепиться, но мы не хотим, чтобы тебя снова стошнило, — с этими словами он садится и ждёт, пока Уён сделает то же самое. Проходит минута или две, прежде чем Уён начинает медленно есть. Он берёт один из размороженных ломтиков хлеба, которые Сонхва разложил на разделочной доске, и откусывает. К маслу он не притрагивается, а Хонджун не настаивает — он доволен тем, что Уён ест хоть что-то. Они сидят почти в полной тишине, лишь изредка раздаются звуки ударов палочек Хонджуна о его миску. В общем, всё относительно спокойно. До тех пор, пока из гостиной не раздаётся вопль возмущения. — Ты такой противный, — слышится голос Ёсана, и дверь на кухню распахивается. Уён вздрагивает и роняет ложку с начатым йогуртом. Ёсан оборачивается на звук и хмурится, но, увидев Хонджуна и Уёна, смягчает выражение лица. — Привет, — коротко говорит он. Он энергично шагает к раковине, открывает кран и вытаскивает лейку из держателя. Затем он опускает всю голову в раковину и трёт щеку, пока по ней стекает вода. Хонджун наблюдает за происходящим с лёгким любопытством, одновременно следя за тем, чтобы беспорядочное поведение Ёсана не слишком пугало Уёна. Мальчик выглядит скорее растерянным и застывшим на месте. Когда Ёсан, наконец, решается вылезть из-под воды, и капли попадают на столешницу и пол, Хонджун говорит: — Ты в порядке, Сани? — Юнхо лизнул меня! — восклицает Ёсан наполовину с недоумением, наполовину с отвращением. Хонджун с трудом сдерживает улыбку. Ёсан хватает бумажные полотенца, чтобы вытереть лицо и остановить капли. Хонджун хочет отругать его за расточительство, но в то же время он рад, что сын не воспользовался кухонным полотенцем — вытирать им лицо кажется негигиеничным. — Зачем он это сделал? — Кто знает? Никто никогда не сможет понять, что происходит в его странном мозгу. — Значит, не было никаких предпосылок к этому? — Он утверждал, что я люблю своих друзей больше, чем его, а я сказал, что это неправда, и тогда он сказал, что ему нужны доказательства, после чего подошёл и облизал меня. Может быть, я действительно люблю своих друзей больше, чем его? Хонджун фыркает. — Я так понимаю, ты с ними встречаешься сегодня? С Тэхёном? — Да, я скоро уйду. — Хорошо, а то я волновался, что вы весь день будете прикованы к экрану. — Остальные, возможно, — пожимает плечами Ёсан и поворачивается к Уёну, — ты чувствуешь себя лучше? Ух, аппа посадил тебя на йогуртовую диету? Это отстой. Уён просто продолжает смотреть на Ёсана, и тот воспринимает это как знак продолжать разговор. — Я имею в виду, что это не самое худшее, но и не лучшее. Положи в него банан, так будет намного вкуснее. В любом случае, я пошёл собираться. Не знаю, буду ли я дома к ужину, но я напишу смс, если буду задерживаться, — говорит он последнее предложение Хонджуну, который кивает. — Хорошо, повеселись с друзьями. — Пока, Уён! Пока, аппа! — говорит он, делая широкий круг вокруг парня. Хонджун любовно закатывает глаза: — В этом доме невозможно заскучать. *** Сонхва с благодарностью забирает заказ у бариста и возвращается к столику, который заняли мальчишки. В одной руке он держит поднос, в другой — пакет с выпечкой: ему не хочется возвращаться домой с пустыми руками. Чонхо тут же хватает свой горячий шоколад со взбитыми сливками, Сан берёт свой без сливок, а Сонхва вдыхает пар от чая. Они заказали четыре разных куска торта, чтобы разделить их между собой, потому что никто из них не мог выбрать, какой хочет попробовать. — Ты должен попробовать этот! — восклицает Чонхо и придвигает тарелку с одним ближе к Сану, который с радостью соглашается. Сонхва чувствует себя полностью расслабленным и улыбается. — Оставьте немного для меня, — счастливо улыбаясь, просит он, и Сан тут же протягивает ему вилку, чтобы он мог попробовать. Он соглашается с Чонхо: — Правда, очень вкусный. Некоторое время они наслаждаются напитками и едой в тишине, прежде чем Сан начинает говорить. — Когда ты будешь разговаривать с судьёй? По его подаче вопроса Сонхва понимает, что Сан пытался найти более мягкий способ затронуть эту тему — возможно, на протяжении всей их прогулки. — У нас назначена встреча в среду, — отвечает Сонхва. — Ты собираешься сказать ей, что Уён присоединится к нашей семье? — спрашивает Чонхо, и Сонхва слегка хмурится на эти слова. — Эм, нет, мы собираемся спросить её, повлияет ли нынешняя ситуация на процесс усыновления, и если повлияет, то нам нужно знать последствия. — Но Уён останется, верно? — спрашивает Чонхо. — Он останется на несколько недель, вы это знаете. Чэюн ищет другую семью, которая сможет его принять, — говорит Сонхва. Ему кажется, что он лжёт. Вчера вечером он и Хонджун буквально решили, что сделают всё, чтобы Уён остался с ними. Однако обещание, данное Сану, не было пустым звуком, и ему придётся признать поражение, если дело дойдёт до этого. — Нет никаких шансов, что он останется с нами? — Чонхо произносит это… с грустью. Насколько известно Сонхва, Чонхо меньше всех контактировал с Уёном. Не то чтобы все они, за исключением Юнхо, действительно общались с ним, но Чонхо видел его меньше всего. — Шанс есть, — допускает Сонхва, — но это напрямую зависит от того, как пройдёт разговор с судьёй. — Ты хочешь, чтобы он остался, — выдыхает Сан, пристально наблюдая за ним. Мальчик читает мысли Сонхва, и проскальзывает мимолетное опасение, что тот снова разозлится. Ситуация принимает неожиданный поворот, когда Сан добавляет: — Думаю, я всё испортил. — Что ты имеешь в виду, Санни? Что ты мог испортить? Сан не отвечает, глядя на брата в поисках поддержки. — Сан тоже считает, что Уён должен остаться. Но его всё равно напрягает эта ситуация, — Чонхо смотрит на Сана, словно спрашивая разрешения продолжить, и когда Сан кивает, его щёки покрываются румянцем от смущения, а Чонхо продолжает, — он не хочет, чтобы его вспышки стали причиной того, что Уён не сможет остаться. — Ты хочешь, чтобы он остался? — спрашивает Сонхва. С самого начала этого разговора его лицо не покидало хмурое выражение. — Не знаю, — признаётся Сан, — но я не хочу, чтобы он уезжал из-за меня. А вдруг он попадёт в плохую семью? — Это… — Сонхва даже не знает, что на это сказать, — это не твоя ответственность, жучок. И в любом случае это будет не из-за тебя. Мы учитываем все факторы. Да, мы с Хонджуном надеемся, что всё сложится наилучшим образом, но есть вероятность, что этого не произойдёт. Однако вы никогда не будете нести ответственность за что-то подобное. Чэюн ищет хорошую семью, и мы не допустим ситуации попадания к плохим людям. — А если она не сможет найти? — Что ж, она ни разу не дала повода усомниться в её способностях. Все дети, которых она мне подарила, замечательные, так что нет причин полагать, что семьи, которые она находит хуже. Сан ничего не отвечает, ему всё ещё не нравится, как складывается разговор. — Можешь на секунду посмотреть на меня, м? — просит Сонхва, и Сан отрывает взгляд от горячего шоколада и смотрит на него. — Мне кажется, что твоя голова загружена этой темой. Как долго ты размышляешь об этом? Сан пожимает плечами: — Со вчерашнего дня, когда ушла полиция. Сонхва задумчиво кивает. — Какую часть срыва Уёна ты видел? Вероятно, ему следовало спросить Сана раньше, но он не подумал об этом. Сан колеблется. — Всё, — отвечает он. Сонхва кивает. — Когда Хонджун вышел из кухни вместе с полицией, я зашёл туда. — Вероятно, ты был потрясён. Уён был сильно расстроен, да и я тоже, — говорит Сонхва. Он не хотел, чтобы кто-то из его детей видел это, как Уён умолял и хныкал, кричал и плакал, — но ты не должен основывать своё мнение только на этом. Это ответственное событие, и я не хочу, чтобы ты потом сожалел об этом. Сонхва чувствует себя лицемером: он уверен, что они с Хонджуном в тот же момент решили, что сделают всё возможное, чтобы у них всё получилось, а теперь он просит Сана быть менее эмоциональным по этому поводу. — Но, Санни, не возлагай на себя излишнюю ответственность, ты меня слышишь? Тебе не стоит беспокоиться о том, останется ли Уён. Мы с Хонджуном позаботимся об этом в меру своих сил, и Чэюн делает то же самое, — он не хочет, чтобы Сан чувствовал, что его мнение игнорируется, но ему нужно, чтобы Сан понимал посыл его слов. Сонхва опасается, что Сан будет чувствовать себя виноватым при любом исходе, но он, определённо, не должен чувствовать себя виноватым, и никогда снова оказаться в таком положении. Он — ребёнок. — Я просто хочу, чтобы ты знал, — говорит Сан, пожимая плечами, и это звучит довольно скромно. — Мне отрадно слышать твоё мнение, Санни, я просто слишком сильно волнуюсь за всех вас, ты же знаешь. Честно говоря, я рад, что ты открылся мне. Они снова меняют тему. Разговаривают в основном Сан и Чонхо, а Сонхва тем временем размышляет над словами Сана и его внезапной переменой в настроении. Он понимает, к чему клонит Сан. Увидев Уёна в уязвимом состоянии, тот, несомненно, почувствовал себя в два раза более защищённым по отношению к мальчику, чем раньше, и Сонхва понимает, что это событие произвело на Сана такой эффект. В конце концов, он — старший брат, и понимает, что значит защищать. Но это не значит, что они пойдут по пути Соломонова решения. Любой исход имеет последствия, и присоединение ещё одного человека к семье — это серьёзно. Сначала нужно поговорить с судьёй. Только после этого будет смысл продолжать этот разговор с детьми. Когда их чашки опустели и последние крошки торта были съедены, все трое решают пойти домой. Это были приятные пару часов вдали от дома, и Сонхва намерен почаще выходить на улицу. — Прошу прощения за сегодняшнее утро, — говорит Сан, когда они сворачивают на свою улицу. — Спасибо, — улыбается Сонхва. — Я знаю, что у тебя был стресс, и мне жаль, что я не был более внимательным, — уточняет Сан, — я слишком остро отреагировал, испортил тебе утро и был груб с Минги. Сонхва кивает в знак согласия, но ничего не говорит, видно, что Сан ещё не закончил. — Не понимаю, почему я продолжаю так резко реагировать, но я знаю, что дело не только в Уёне. В последнее время я чувствую себя более… нервным и выплёскиваю это на других, что совершенно непримелимо. Сонхва застывает как вкопанный, и Сан следует его примеру. Чонхо не останавливается и даже не оборачивается, давая им пространство уединения. Сонхва ненавидит себя за то, что не уделил внимание необычному поведению Сана. Оглядываясь назад, можно сказать, что за последние несколько недель Сан стал срываться чаще и с пол-оборота, но Сонхва словно спустил всё на тормоза. — Мне очень жаль, что мы не заметили, Сан. — Всё в порядке, я не хотел, чтобы ты тратил на это своё время. Вообще это странно, потому что в одно мгновение я чувствую себя счастливым, а потом что-то незначительное выводит из себя, и внезапно меня охватывает сильнейшая злость, но… типа… это очень быстро переключается обратно. — Звучит довольно-таки стрессово, — говорит Сонхва, и Сан кивает. — У тебя есть идеи, откуда берутся эти чувства? Сан колеблется и смотрит себе под ноги; он начинает передвигать камешки. — Ничего страшного, если ты не знаешь, и также ничего страшного, если ты знаешь, но пока не хочешь мне говорить или вообще не хочешь. Я постараюсь помочь тебе в любом случае. Когда Сан поднимает голову, Сонхва с изумлением видит слёзы на глазах сына. Он хочет что-то сказать, но Сан опережает его. — Я думаю, это из-за усыновления, — торопливо произносит Сан, и Сонхва в замешательстве: он думал, что это имеет отношение к Уёну. — Но я думал… — не успевает он закончить фразу, как Сан перебивает его. — Это не из-за Уёна. Просто… как, в общем… как бы… я думаю… — он неуверенно замолкает, и Сонхва кладёт руку мальчику на плечо. — Хочешь продолжить разговор дома? — спрашивает он, но Сан качает головой. — Нет, — немедленный ответ, — я не хочу, чтобы Чонхо слышал… но… можем ли мы пойти в парк и посидеть там? — Да, можем, — легко соглашается Сонхва. Чонхо уже давно скрылся в доме. Парк находится всего в нескольких сотнях метров от того места, откуда они только что пришли, поэтому обратно они идут молча. Сонхва бережно обнимает Сана за плечи, пока они идут бок о бок. — Помнишь, — начинает Сан, как только они присаживаются. На траве сидит парочка, наслаждающаяся субботой, но ближайшая к улице скамейка, к счастью, пустует, — в прошлый раз мы разговаривали с судьёй и, ну, всё было практически решено? Сонхва кивает. Конечно, он помнит. Судья сказал, что на данный момент шансы на то, что усыновление не состоится, невелики — если только не произойдет каких-то серьёзных изменений, что, в общем, и произошло. — Думаю, тогда всё и началось. Типа, я был по-настоящему счастлив. Честное слово, я не хочу, чтобы вы думали, что я не был счастлив… я просто… почувствовал реальность происходящего, понимаешь? И я так счастлив, что вы стали для нас с Чонхо семьёй, и вы делаете меня таким счастливым, но… — Санни, — Сонхва мягко прерывает мальчика. Если он ещё раз услышит слова Сана о том, как тот счастлив, его стошнит. — У меня такое чувство, будто я оставляю омму и аппу в прошлом, Сонхва. Теперь официально, на бумаге. Сонхва грустно вздыхает. Он знает, что Сан всё ещё сильно скорбит по матери, которая умерла чуть больше двух лет назад, и он также понимает, что это горе спровоцировало старое горе, которое возникло с потерей отца около пяти лет назад, но он не осознавал, что приближающееся усыновление невольно усугубит ситуацию. — Мне очень жаль, — шепчет Сан, и Сонхва удивлённо отстраняется от него. — Тебе не о чем сожалеть! Жучок, это твои чувства, и они имеют право на существование. — Но я понимаю, что вы с Хонджуном теперь должны стать моими родителями, и вы мне очень нравитесь, но… — Сан. Мы не заменяем тебе родителей. Мы, ну, я не знаю, дополнительные родители. Или, если ты никогда не испытывал к нам таких чувств — что совершенно нормально, — мы дополнительные люди. Дополнительные взрослые в твоей жизни, которые позаботятся о том, чтобы ты был сыт и одет. — Остальные видят в вас своих родителей, — возражает Сан. — Хм, да, в основном. Но они по-прежнему любят своих биологических родителей. Это не одно и то же, или, по крайней мере, не должно быть таковым. Ёсан почти не помнит своих родителей, ему было всего три года, когда он попал в приют, поэтому я думаю, что мы единственные родители, которых он знает. А вот у Юнхо и Минги по две пары родителей. Юнхо до сих пор рассказывает мне и Хонджуну о своей матери. — Тебя это беспокоит? — с любопытством спрашивает Сан. Сонхва снова обнимает его за плечи и притягивает ближе. — Нет, я думаю, это чудесно. Поначалу ему было трудно, но теперь, когда он делится с нами воспоминаниями, это делает его счастливым. Сан прислоняется к нему, но молчит. Сонхва делает глубокий вдох. — Сан-а. Ты хочешь, чтобы мы продолжали усыновление? — Да! Да, конечно! — Если ты не хочешь, ничего страшного. Мы можем всё отменить или отложить. Мы с Хонджуном хотим, чтобы ты был счастлив. Пока ты счастлив, мы тоже счастливы. — Разве ты не хочешь, чтобы я был твоим сыном? Сонхва тихо посмеивается и целует его в волосы. — Ты уже им стал. Мы с Хонджуном освободили место для тебя и Чонхо в наших сердцах, как только вы переступили порог нашего дома. Юридический документ — это всего лишь юридический документ. Если для тебя сейчас это слишком большой шаг, то мы подождём, и если окажется, что ты этого никогда не захочешь, тоже ничего страшного. Ты потерял родителей, и это нормально — чувствовать то, что ты чувствуешь. Мы любим тебя независимо от этого. Сан обдумывает сказанное, и Сонхва позволяет тишине окутать их. Ему одновременно и легко после сказанного, и тяжело. Он не знал, что Сан испытывает подобные чувства, его гложет чувство вины, но в то же время он счастлив, что Сан поделился с ним. Он считает, что разговор был продуктивным, и надеется, что это помогло Сану разложить мысли по полочкам. — Я хочу продолжать усыновление, — говорит Сан через несколько минут. В его голосе звучит уверенность, и хотя Сонхва не может видеть его лица, он чувствует, что сын улыбается. — Ты уверен? — спрашивает он, просто чтобы убедиться. — Ага. Спасибо, что выслушал меня и, типа, не рассердился. Думаю, вы можете стать дополнительными родителями, возможно, вы уже ими стали. Кроме того, Чонхо убьёт меня, если я откажусь. Сонхва фыркает: — Похоже на правду. Если в какой-то момент ты передумаешь или у тебя появятся сомнения, приходи поговорить со мной, ладно? Ты ничем нам не обязан. — Я знаю… я… я просто много думал, и иногда я… забываю… что вы, ребята, не… я не знаю, это заставляет меня чувствовать себя немного виноватым. Этот разговор помог мне осознать, что у меня может быть четыре родителя. Сонхва не может удержаться, чтобы не поцеловать Сана в макушку.