Исход

             Коридор больницы, в дальнем углу ещё два человека сидят с понурым видом, изредка ходят какие-то врачи и медсестры. Марин не обращает ни на что внимания, перед ним всё ещё стоит то, как бледного Аркашу быстро поднимают на носилки, заносят в скорую. Мармок всегда рядом, внимательно следит, за происходящим. Он впервые в скорой, не знает куда себя деть, боится помешать, стараясь стать невидимым, чтобы всё внимание врачей было только на друга. Подключают множество каких-то аппаратов, врачи суетятся, что-то кричат другу другу, но Мокану никак не может разобрать что. Его накрывает дикий стресс, зрачки сильно сужены, он часто моргает, иногда трясёт головой будто пытаясь отогнать ужасные мысли.              Потом реанимация, туда его не пустили, поэтому он уже около часа сидит снаружи без каких-либо известий.              Страшно. Теперь ему очень страшно.              Бумажка жжёт через множество слоёв одежды, напоминая, что всё это именно из-за него. Что Аркаша не дышал именно из-за него. Хочется спрятаться, не думать о происходящем, но это невозможно. Вот бы всё это оказался просто кошмар и сейчас Марин проснётся рядом с живым парнем, который бы обнял его, успокаивая и обнимая.              Заходят ещё какие-то люди, шепчутся между собой, указывая на сгорбившегося бледного Мармока, кто-то даже смеётся, но летсплейщик не замечает этого, продолжая сверлить взглядом пол.              — «Прошло уже блядских три часа...» — сжимает руки Мокану, стараясь думать о том, что всё будет хорошо.              Он заплатит сколько угодно, готов отдать всё что угодно.              — «Если сердце Аркадия не бьётся, заберите моё, только пусть он будет жить.»              И вот наконец дверь открывается, к нему подходят три врача, у них ужасно уставший вид. Мокану вскакивает, не знает что сказать и как спросить, но его вопросы не нужны, потому что они начинают быстро говорить не дожидаясь их.              — Не волнуйтесь так, он не умер... пока что..... — последние два слова говорит как можно тише, но они как раз громче всех бьют по ушам Марина, он аж попятился назад, хватаясь за ближайшую стену.              — Ещё бы чуть-чуть и был бы конец, но вы успели. — говорит второй, встряхивая парня за плечо, пытаясь натянуть как можно более приветливую улыбку.              — Через час где-то можно будет зайти, мы переведём его в отдельную особую палату. Он как будто ничего не ел целую неделю.              — Да, мы его раздели, он сам по себе очень худой походу, поэтому сейчас на него больно смотреть. Но не переживайте, через зонд потихоньку ест. — подхватил второй, с большими удивлением говоря это, Мармок видит, что на него это произвело сильное впечатление.              — А потом заболел и ещё и напился... В общем, очень тяжёлый случай, мы прилагаем все силы, сделаем всё, он обязательно выживет.              — Главное, чтобы он захотел проснуться. Всё говорит за то, что в его жизни что-то произошло и теперь главное, чтобы он сам решил проснуться и выздороветь. — долго молчавший третий теперь серьёзно заговорил, смотря прямо в глаза Мармока, будто пытаясь найти в них ответы.              — А.. да, это главное, если ему здесь было очень плохо, а теперь организм наконец успокоился, то он может решить, что такое состояние – без стресса, ему больше нравится. — согласились остальные, оставляя летсплейщика один на один с внезапно накатившим безумным страхом.              — «Пиздец! Он может не... просто не захотеть. Просто потому что ему там лучше? Просто из-за того, что там спокойно и ничего не тревожит.»              Не мог он больше сидеть, метался туда сюда вокруг двери, которая никак не открывалась. Мысли разъедали изнутри, каждая норовила напомнить, что друг так страдает из-за Марина, что у них всё могло бы быть хорошо. Будто ножом по сердцу, которое и так с трудом отбивает по грудной клетке тяжёлые удары. Слёзы сами собой наворачиваются на широко раскрытые глаза, замыливая взгляд.              Минуты текут слишком долго, так ещё и, когда прошёл обещанный час, его никак не пускают к Аркаше, прося ещё чуть потерпеть.              Телефон уже третий раз вибрирует в кармане, кто-то настойчиво пытается дозвониться до Мармока, но тот не хочет сейчас разговаривать ни с кем, потому что все его мысли сейчас там – с Аркадием.              Спустя целых два часа ему разрешают войти, два молодых врача расходятся от кровати, потому что Марин буквально вбегает в палату, сразу попадая на колени перед ней. Кто-то из врачей пытается указать ему на рядом стоящий стул, но второй тихо говорит не трогать парня, потому что всё равно для него ничего кроме худого бедного Джохана не существует.              — Можете быть здесь сколько угодно. Общайтесь с ним иногда, хоть кажется, что он ничего не слышит. Нет, его организм работает и считывает звуки.              — Хорошо. — быстро отвечает Мармок, поднимаясь, чтобы пожать им руки в знак благодарности.              И вот в полутёмной палате он один, сидит напротив бездвижно лежащего парня, он как будто в очень глубоком сне. Вот бы разбудить его как-то, увидеть блеск в глазах, услышать мягкий голос зовущий его по имени.              Какой-то прибор совсем тихо пикает, отбивая секунды, а ему в такт поблёскивает маленькая синенькая лампочка. Марин сидит тихо, боится пошевелиться, пытаясь взять себя в руки, его взор неотрывно смотрит на безмятежное выражение лица Аркадия.              Звуки постепенно стихают, за окном опять дождь вперемешку со снегом. Коридор окончательно пустеет, врачи меньше суетятся, в соседних планах выключают свет, разговоры прекращаются. Больница готова ко сну.              А вот Марин не готов. Ни к чему сейчас не готов. Кажется внутренний голос съест его заживо, слишком сильно давит, не давая возможности расправить плечи и наконец выдохнуть.              — Аркаша... прости меня пожалуйста. — совсем тихо говорит он, сжимая простыни рядом с рукой парня, останавливая себя от того, чтобы схватить его холодную ладонь.              Вот бы он сейчас ответил. Сказал не переживать, что быстро поправится и всё будет как раньше.              — Я... я не хотел. Не знаю, простишь ли ты меня теперь, смогу ли я как-то оправдаться. Поймёшь ли ты меня? — по-доброму смотрит он на парня, всё же решаясь погладить его руку, аккуратно проводя по ней, вычерчивая тонкие линии вен, которые теперь выступили ещё сильнее.              Всё его тело усыпано множеством каких-то трубочек, поддерживающих его жизнь. Аркадий выглядит сильно бледным и маленьким на фоне белого постельного белья, хочется обнять его, согреть.              — Я не прав. Я поступил ужасно, но понял это только сейчас, когда увидел, до чего довёл самого дорого человека в моей жизни. А ты меня... даже не винишь. Аркаша, ты писал, что не ненавидишь меня, не жалеешь о том, что встретил, что привязался. Ну почему ты такой добрый? Как ты всё ещё любишь меня? Как не разочаровался? — привстал он со стула, наклоняясь к нему.              Кому сейчас молиться? Куда платить?              Жаль, что деньги не решают всё, потому что он готов банк ограбить, если не будет хватать для Аркадия.              Опять звонит телефон, напоминая о себе где-то в глубинах кармана. Наверное она звонит, потому что Марин сорвался посреди ночи и ничего не объясняя уехал. Он вообще ничего не объяснял. Откуда засосы? Почему не спит больше в одной кровати, а всё сидит ночами на диване в своей комнате. Почему почти не разговаривает, только ходит хмурый, всё время переживает за что-то. Всё время грубит, сравнивает её поведение с другим человеком. Почему меняется в лице, если речь заходит об Аркадие. Бесится, если кто-то как-то не так отзывается о Джохане, в то же время никогда не слышно было их постоянных разговоров как раньше. Её всё это сильно смущало, но на вопросы Мармок никак не отвечал, о своих решениях более её не уведомляет, вообще никак не считается с мнением девушки, хотя она уверена, что имеет полное право, потому что вообще-то его жена.              Но трубку Марин не берёт, только телефон выключил, откидывая его на соседнюю пустую кровать. Ему почему-то холодно, хотя в палате нормальная температура, но окно он всё равно прикрывает до конца, ручку до скрипа задвигая.              — Интересно, что ты сейчас видишь? Сон может быть. Надеюсь хоть там я себя хорошо повёл... — садится он обратно на стул, облакачивается на постель сгибаясь, так что голова теперь лежит на сложенных руках.              Время неумолимо течёт, проходят часы прежде чем он хоть на чуть-чуть засыпает, так и находясь в полусидячем положении. А будят его первые лучи солнца, прорывающиеся сквозь туман осеннего утра. Больница оживает, опять появляется множество людей, врачи и медсестры постоянно бегают по коридорам. Какой-то ребёнок плачет, так что кажется будит всех, кто посмел заспаться. Начинают развозить еду и милая девушка, заглядывая к Мармоку, замечая его убитый вид, делится с ним завтраком, по-доброму улыбается, говоря какие-то слова поддержки. Позже заходят врачи, осматривают Аркадия, что-то там шепчутся между собой, переполключают какие-то аппараты, утвердительно кивают.              — Ну, ему уже получше конечно, но всё равно... Пока прям со стопроцентной вероятностью ничего не можем сказать. Ждём завтра, привезли хорошее лекарство, мы сегодня его введём, если конечно вы захотите его оплатить.              — Скажите когда можно заплатить?! — быстро спрашивает Мокану, вытаскивая карточку.              — К вам поднимутся, но это наверное где-то ближе к вечеру. Если вы будете тут.              — Конечно буду, я тут всегда буду! — выпалил летсплейщик, нервно теребя край футболки.              — Вы за него так переживаете... — совсем тихо говорит самый младший, видимо их помощник или ученик.              — Очень сильно переживаю. — серьёзно отвечает он, пытаясь скрыть страшную грусть и боль.              Ушли. Оставляя парня одного рядом с всё ещё неприходящим в себя Джоханом, который лежал точно так же как и вчера, ничего не изменилось, выражение лица всё то же, а так хотелось увидеть на нём яркую улыбку, ведь только Аркадий умеет так лучезарно улыбаться и кажется это было только для Марина.              Как вдруг дверь резко открывается, заходит какая-то немного пожилая женщина, быстро подходит к кровати, в то время как перед ней вырастает летсплейщик.              — Вы кто? — без интереса спросила она, пытаясь обойти парня.              — Добрый день, я друг Аркаши – Марин. — говорит он, заглядывая ей в глаза, пытаясь найти хоть какое-то оправдание такому поведению.              — Ясно. Я его мать, мне позвонили вчера, сказали сын напился и умирает тут. — недовольным голосом сказала она, отолвигая его рукой.              — Он не умирает! — вскрикнул Мармок, его глаза округлились от того, как просто и безэмоционально она это произнесла.              — Мне стыдно за него. Нормальной работы нет, жены или хотя бы девушки нет, пьёт постоянно, не звонит никогда. Как его сыном считать? — с раздражением произнесла она, подходя ближе и бесцеремонно хватая Аркашу за руку.              — Осторожно! Пожалуйста.... — ненавязчиво вынимает он из её руки ладонь Джохана, поправляя какую-то подключённую трубочку.              — А ты кто вообще? Тот самый друг из его видео? Как там тебя... Мар... как? — оборачивается, сверля взглядом парня.              — Марин. Да, я его друг. Почему вы так критичны к Аркаше? Вы совсем не знаете, что произошло у него, но ругаетесь. Не знаете причины! И вообще...              Но он не смог договорить, потому что женщина его перебила, подходя ближе и повышая голос.              — Что там у него произошло! Пить меньше надо и нормально в обществе устроиться, а не всей этой фигнёй страдать. Пока человеком не станет, пусть ко мне даже не заявляется! — с вызовом воскликнула она.              Марин опешил, отходя назад, его глаза округлились от удивления.              — Тебе бы и самому делом заняться, а моего сына не трогай, мешаешь только.              — Буду трогать, ведь у него оказывается совсем никого нет... — с грустью произнёс он, вдруг понимая, насколько всё тяжелее, чем он представлял.              — Были бы, если бы не ты. — усмехнулась она.              Страшно от того, насколько она возможно права. Только задуматься, если бы не Марин, возможно Аркаша был бы счастлив, спал бы сейчас со своей девушкой, потом они бы вместе ели, обсуждая планы на день. Его Аркаша мог бы целовать кого-то другого? Любить кого-то другого? Почему стало так больно, не хочется об этом думать. Ведь Аркадий только его. Правда же? Он любит только Марина, зачем ему кто-то, если есть Мокану. Но всё же, опять это блядское напоминание о том, что если бы не он, то парень был бы счастлив. А был бы? Почему-то Марину кажется, что лишь он способен понять Аркашу, ценить, он готов поддержать всё, что тому нравится, он сделает всё ради парня и кажется, что только он способен на это. Он никому не хочет доверять счастье Аркадия, хоть и сам всё испортил, но он честно исправится и всё будет хорошо. Главное, чтобы Джохан глаза открыл, потому что он страшно по ним соскучился.              — Если вам больше нечего сказать, то уходите, он всё слышит и из-за ваших плохих слов всё может стать только хуже. — спокойно говорит летсплейщик, вспоминая советы врачей.              — Выгонять меня ещё будешь! Но мне и правда некогда, к подруге в три часа. — даже не попрощавшись она вышла, а через несколько минут он увидел её силуэт в окне, она бежала за какой-то маршруткой.              Осознание того, что за Аркадия даже мать никак не переживает ударило по голове, будто стальная бита. Никому кроме меня он не нужен... Даже многие фанаты сейчас, без всякого понимания просто злятся в комментариях, что обещанного ролика нет, всего-то несколько человек попытались узнать, может у Джохана что-то случилось. А ведь и правда, совсем никто не пришёл, если бы не Марин то Аркаша здесь лежал бы совсем один, даже за лекарство бы не заплатили. А лежал бы? Может всё ещё сидел за кухонным столом, совсем замерзая и...              Марин сильно трясёт головой, пытаясь отогнать эти ужасные мысли. Но его всё ещё убивает, что у парня совсем никого нет, кроме него. Даже родная мать пришла просто повозмущаться. Получается поддержка у Аркаши была только в лице летсплейщика, вот почему он иногда менялся в лице, переставая шутить, уводя разговор в серьёзную сторону, временами жаловался, искал понимания, звонил вечерами просто так, часто писал, звал играть. Оказывается ему всё это время было страшно одиноко. Почему Марин понял только сейчас, когда нет возможности обнять парня, попросить прощения, когда он может всё обсудить и... любить по-настоящему.              Вчера перед сном Мармок включил телефон, видя множество пропущенных от жены, но перезванивать совсем не быть желания. Потом всё объяснит. И её поддержут множество людей – подруги, родители, друзья, с которыми она не может порвать контакты даже после их свадьбы, но Мармоку всегда было плевать, пусть общается с кем хочет, главное, чтобы его Аркаша не ходил по девочкам, почему-то его одна мысль об этом сильно злила.              Потом к нему зашли с терминалом, дали чек с круглой суммой, он незамедлительно расплатился, даже не считая нули после единственной единички. Выгнали на какое-то время из палаты, ввели лекарство и пустили обратно. Цвет лица стал чуть свежее, что сильно обрадовало Мармока, он поблагодарил врачей, внимательно слушая о том, что состояние Джохана улучшилось, непомерно радуясь этим изменениям.              Вот только в себя он никак не приходил, хотя уже вновь близился холодный осенний вечер, опять начинался дождь, стуча по железному подоконнику крупными каплями. Кто-то в соседней палате чуть громче обычного высказывал своё недовольство по этому поводу, захлопывая окно. Опять всё погружается в ночную тишину, а Мармока снова накрывает приступ накатывающей депрессии, которую он пытается побороть, но к сожалению безуспешно.              Аркаша не подаёт признаков жизни, Марин смелеет, берёт его руку в свою, сжимает сильнее обычного, потому что не может побороть щемящую боль в груди. Вскакивает, наклоняясь ниже, аккуратно целуя Аркадия в лоб, прижимаясь ближе, закрывая глаза.              На телефон приходит несколько подряд сообщений от кучи друзей и родственников, все с примерно одинаковой формулировкой «видел новости про тебя?» или «афигеть, чувак, эта статья правда?», «капец, тебя впервые обсуждает половина интернета.»              Он быстро открывает первый попавшийся браузер и всё оказывается правдой, множество новостных заголовков встречают его громкими словами. Смотрит первый сайт, пестрящий его фотками из больницы, где он сидит ужасно грустный, смотрит в пол или стоит у двери ужасно уставший, не видя никого и ничего перед собой. Кто посмел фотографировать его? Кто настрочил эти новости? Зачем людям обсуждать это? Зачем они вторгаются в его личную жизнь, выпуская это на всеобщее обозрение...              Но увиденное порождает эмоциональный порыв, Марин наклончется к Аркаше, целует в щёку шепча – Я люблю тебя несмотря ни на что, прости за всё... Я люблю, прошу, дай мне возможности сказать тебе это ещё множество раз.              Дыхание лежащего будто учащается, веки дёргаются, пальцы сжимают простыню, будто он всеми силами пытается проснуться.              Марин застывает на месте, видя на специальном приборе, что пульс парня увеличивается, он не отпускает его руку, ещё раз целует его в лоб, а когда поднимается видит, что Аркаша открывает глаза и старается улыбнуться. Марин плачет, не может ничего сказать, потому что слишком сильно счастлив, забывая все слова и фразы. Он широко улыбается и плачет, обнимает Аркашу аккуратно, говорит что-то бессвязное, бесконечно шепча слова любви.              Аркаша жив, он смотрит на него, он еле заметно улыбается. Сердце заходится. Не верится, что наконец-то...              Где-то на полу телефон разрывается от множества сообщений и звонков, но Мармоку на это безбожно всё равно, он ни на секунду не замечает этого, уделяя всё своё внимание ему.              «Популярный летсплеер Mr.Marmok в больнице: Что-то случилось с JOHAN, как говорят наши инсайлеры....»              Похуй!              «Mr.Marmok и JOHAN в больнице: Что случилось и почему они там вдвоём?»              Похуй! Похуй! Похуй!              «Жена Mr.Marmok высказалась в своём инстаграм о произошедшем. Она сильно недовольна. Назревает конфликт в семье Мокану.»              Да поебать Марину. Что там говорит его жена, что там думают все, что за слухи ползут по всему интернету. Вообще не важно. Главное что он тут, рядом с Аркашей. Живым Аркашей. Родным, улыбающимся, в ответ немножко сжимающим руку Мармока, как бы говоря, что он тут, рядом, что тоже рад, хоть и толком ничего не понимает, но всё равно безумно счастлив видеть Марина.