Отец

Клауд отстегнул цепочку от столбика перил и вывел свой байк на дорогу, внимательно осмотрев его перед долгой дорогой и проверив топливный бак. Пока он возился с мотоциклом, мальчик успел собрать свои нехитрые пожитки и робко встал на крылечке храма, ожидая, когда Страйф обратит на него свое внимание. Он был все в той же старой бесформенной хламиде с капюшоном, но успел обуть босые ноги в растоптанные потрескавшиеся от времени сандалии, подвязанные грубыми веревками. В руках мальчик держал маленькую холщовую сумку, в которой угадывалась какая-то небольшая книжка и несколько тряпичных свертков. Вместе с ним на крыльцо вышел и сам старик-настоятель, провожающий ребенка, и мягко подтолкнул его по направлению к Клауду. Страйф поспешно уселся на сидение и, повернувшись к мальчику, приглашающе похлопал по пассажирскому сидению позади себя: - Садись, давай! Только быстрее! Нам еще очень далеко ехать! Пацаненок замешкался, беспомощно уставившись на настоятеля. Клауд устало вздохнул: - Эй, ты меня слышишь? Как тебя там? Юки? Ты когда-нибудь на мотоцикле ездил? Мальчик медленно перевел свой испуганный взгляд со старика на раздраженного Клауда, а потом отрицательно замотал головой. Страйф недовольно хмыкнул: - Ясно. Вот только этого мне сейчас очень сильно не хватало. Ладно, так, слушай, пацан! Иди сюда, и садись позади меня. Потом крепко держись за меня обоими руками, иначе свалишься, когда мы поедем, - он неодобрительно покачал головой: - Эх, багамутово племя! Придется ехать еще медленнее, чем я рассчитывал. Давай, не тяни время! Садись уже... Мальчик снова вопросительно посмотрел на настоятеля, словно ожидая одобрения, а потом мелкими настороженными шажочками подошел к мотоциклу и с каким-то благоговением уставился на него. Клауд, наблюдая за его реакцией, внезапно добродушно усмехнулся: - Что, нравится? Мальчик коротко кивнул, не сводя своего восторженного взгляда от мотоцикла, а затем осторожно и очень робко протянул тоненькую ручку, словно хотел коснуться мощного хромированного бока, но так и не посмел. Клауд внимательно посмотрел на ребенка. Черты его лица несомненно принадлежали Сефироту - так его заклятый враг, скорее всего, и выглядел в далеком детстве. И глаза у этого Юки были такие же, как у него. Но это поведение и взгляд совсем не укладывались в образ гордого, смелого и жесткого воина, которого он когда-то знал. Впрочем, а что он знал о детстве своего бывшего командира? Ничего. Тем более, что мальчишка просто до боли похож на него, но ведь это явно не Сефирот. Или?.. Маскируется? Потерял память? Возродился ребенком? Сейчас Страйф не хотел ломать над этим голову. Ему вполне хватало куда более насущной проблемы - как объяснить Тифе и детям, что он привел в их общий дом главный кошмар Планеты, внезапно ставший ребенком и ни ифрита не помнящий... Впрочем, один интересующий его сейчас вопрос он все же решил задать настоятелю: - Скажите, а почему он обрит на лысо? Так положено у послушников, или есть другая причина? Мальчик вдруг снова весь поник и сжался в нахохлившийся комочек, отступив от Клауда на пару шагов и крепко прижав свои нехитрые пожитки к груди. Старик нервно огладил короткую бородку и, чуть склонив голову набок, тихо произнес: - Да, ты прав, дитя мое! Этому есть определенная причина. Когда дети, живущие в храме, увидели цвет его волос и его глаза... - старик тяжело и горько вздохнул, а потом продолжил: - Послушники бреют свою голову на лысо, но дети, живущие в храме, пока еще находятся в статусе учеников, и не обязаны соблюдать это правило. Но Юки... Я сам брил ему голову, чтобы цвет его волос лишний раз не провоцировал других детей на агрессию по отношению к нему. - Они, что, били его из-за цвета волос? - искреннему удивлению Клауда, казалось, не было предела. Старик скорбно поджал губы: - Да ведь ты и сам знаешь, дитя мое, с кем ассоциируется у окружающих эти серебряные волосы и эти глаза... Люди боятся Проклятия Планеты, и потому очень часто вымещают свой гнев и злость на этого ребенка. Я же слишком стар и дряхл, да и не в моих правилах решать проблемы силой, но уговоры в данном случае на людей не действуют. Я не смогу больше защищать мальчика, а ты сильный и смелый, и справишься с этим. И возможно, еще наступит тот день, когда цвет его волос не будет представлять для его жизни угрозу. Клауд тяжело вздохнул: час от часу не легче. Идея старика о том, что мальчишка обязательно должен поехать с ним, больше уже не казалась ему хорошей. Было во всей этой истории что-то настораживающее. Врожденные инстинкты Клауда, которые не раз спасали ему и его товарищам жизнь, сейчас громко кричали о том, что он, если и не совершает фатальной ошибки, то, по крайней мере, в ближайшее время еще очень сильно пожалеет о своем решении. Мальчик тем временем поднял голову и посмотрел на него своими невозможными огромными глазами. Глазами одновременно и Сефирота, и, каким-то непостижимым образом, Аэрис. В этом взгляде Клауд прочел такую робкую мольбу и такое безнадежное отчаяние, что невольно задохнулся. Он стиснул зубы и медленно слез с мотоцикла, шагнув к ребенку. Мальчик не отвел глаза, продолжая молчаливый контакт взглядом. В глубине его узких кошачьих зрачков танцевали, поблескивая, зеленоватые искорки Лайфстрима. Страйф протянул странному ребенку руку, повернув ее ладонью вверх, словно показывая, что не причинит ему никакого вреда, и мальчик робко вложил в его ладонь свои тонкие, холодные, как лед, пальчики. Клауд криво усмехнулся: видимо, это его пожизненная карма - вечно быть рядом с Сефиротом... Он сжал ладошку пацана и подвел его к мотоциклу, помогая сесть на пассажирское сидение. Затем занял свое место и бросил через плечо: - А теперь крепко держись! Поехали... Мальчик клещом вцепился в его ремень, неожиданно крепко обхватив его за пояс. Страйф одобрительно хмыкнул и выжал газ, разгоняя свой байк. Возможно, они и смогут добраться до дома засветло... Старик-настоятель проводил слезящимися от яркого утреннего солнца глазами скрывшийся в клубах пыли байк и повернулся в противоположную сторону, рассматривая показавшийся из-за гребня высокой горы приближающийся вертолет. На его борту хищно поблескивал логотип корпорации. Настоятель улыбнулся кончиками губ: он успел и выполнил просьбу женщины-ТУРКа. А теперь пришло время, и он готов заплатить по счетам.