MCCCCLXXXX

Николай смотрел из стрельчатого окна второго этажа во внутренний двор замка Ладлоу. Стекло было довольно приличным для своего времени, но видно сквозь него было все равно немного: справа вид закрывала кухня и стена, отгородившая клочок земли около Большой Башни; слева вид закрывала капелла и ведущая к ней галерея. Они уехали из Лондона три недели назад, сразу после продолжавшегося всю ночь заседания Тайного совета, на котором они обсуждали, что делать с планами нападения на Лиссабон и может ли Англия позволить себе воевать сразу на три фронта. Решено было продолжать готовить корабли, но созвать ополчение не тогда, когда они будут готовы, а немедленно (но только в Кале, на западном побережье, в Уэльсе, Шрусбери и портовых городах, за исключением Лондона): все согласились, что возможно нападение португальцев и что они могут попробовать даже высадить десант на суше. Той же ночью написали и отправили герцогине Анне приглашение в Ладлоу, а так же письма военным комиссарам и приказ графу Десмонду передислоцировать своих солдат из Шатобриана в Брест. Также было решено прислушаться хотя бы к некоторым советам барона Одли: остановить перестройку дворца в Гринвиче, а также ремонт всех крепостей и замков, кроме находящихся на западе Англии и в Уэльсе, и переложить бремя содержания гарнизона в Лордспорте на жителей острова Мэн. Обратились за деньгами к Роберту Стиллингтону. Он пообещал, что церковь займет короне «не меньше пятнадцати тысяч фунтов». Несколько епископов начали подготовку иска в Рим. Последним решением, объявленным королем без обсуждения под утро, было решение немедленно отправиться в замок Ладлоу. Так он надеялся взять под контроль ситуацию в Уэльсе, а еще выяснить, что все-таки произошло с графом Хантингтоном. Пришлось Николаю возвращаться домой после бессонной ночи, чтобы собрать вещи. Там он обнаружил жену. Она, как ни в чем не бывало, сидела за столом в холле на первом этаже и ела завтрак. Ледяным тоном она сообщила ему, что не хотела отвлекать его от важных дел на королевской службе, а поэтому не стала предупреждать его, когда внезапно решила, что ее поездка продлится дольше, чем задумывалось сначала. Ее братья при этом разговоре не присутствовали — Дерек рассказал ему потом (когда он складывал вещи в дорожный сундук), что Джордж и Томас заночевали в заведении мадам Жанны, так как не успели не успели покинуть его до начала комендантского часа, там подрались с самой мадам и двумя ее «работницами», кто-то позвал констеблей и всех участников доставили в Тюрьму Королевской Скамьи до суда. Николай подумал, что в Cаутуарке с его «гильдиеподобным манором» под управлением мэрии Лондона и церковными судами епископа Винчестерского, чья юрисдикция распространялась на все бордели города, определить подсудность этого дела, может быть, было не очень просто. А еще Николай вспомнил, что он сам, как неоднократно говорили ему братья жены — всего лишь полуграмотный деревенщина, который только и умеет, что копаться в пыльных бумажках. Тем не менее, некоторые из тех, кто осуществлял правосудие в Саутуарке, даже приятельствовали с этим деревенщиной. Но они тоже были заняты важными делами на королевской службе и их не следовало от этих дел отвлекать. * * * Не все приехали в Ладлоу вместе с королем. Герцог Норфолк отправился в Бишопс-Линн, а граф Линкольн — в Йорк, чтобы поговорить с местными купцами и лордами. Лорд Кендал остался в Лондоне, чтобы написать письма, ставившие в известность о неожиданном визите герцогини Бретонской Фердинанда Арагонского, его жену, а так же римского короля. Архиепископ Стиллингтон приехал через два дня после того, как они добрались до города в Валлийских марках. Из самого Ладлоу король в сопровождении совсем небольшой свиты съездил в Бристоль, а Ричард Рэтклифф совершил путешествие в Уэльс — его задачей было созвать ополчение и оценить, в каком состоянии находятся дела королевского зятя. Николай остался на несколько дней предоставлен сам себе, наслаждаясь чувством, похожим на то, которое он испытал на острове Мэн, только, слава Богу, гораздо менее острым. Прошла почти неделя, пока все не начали постепенно съезжаться, но дела не обсуждали, ждали короля, который на обратном пути решил посетить аббатство в Тьюксбери и в Ладлоу вернулся только позавчера. И вот теперь Николай смотрел в окно, ожидая появления в воротах внутреннего двора кортежа герцогини, король восседал на стуле с высокой спинкой впереди не зажженного очага, ближе к правой стене Большого зала. За его спиной оставалась дверь в Великие Покои и почти треть зала. Рядом с ним на похожих стульях сидели виконт Ловелл справа и герцог Норфолк слева. Рядом с виконтом Ловеллом за небольшим письменным столом с наклоном сидел лорд Кендал. Ричард Рэтклифф смотрел в соседнее окно. Барон Одли уже занял свое место слева от очага, позади и немного слева от герцога Норфолка, а граф Линкольн мерял шагами зал с юга на север и обратно. Спинкой к противоположной стене стоял стул, похожий на тот, на котором сидел король, предназначенный для герцогини Бретонской. Для членов ее свиты сидений предусмотрено не было. -И зачем ты ездил в Ладлоу? - спросил короля виконт Ловелл. -Хотел брата навестить, - ответил тот под смешки графа Линкольна и герцога Норфолка. - Как прошла твоя поездка, Дикон? Тезка короля, сэр Ричард Рэтклифф, повернулся к нему и ответил: -Хуже, чем можно было ожидать. Меня не пустили в Пембрук, люди графа действительно разбежались... не все, конечно, но счетоводы (как бы ни назывались их должности) и юристы... В общем, все, кто был бы полезен мне, оставили службу самое меньшее два месяца назад. Бумаг я никаких нигде не нашел, хотя говорили, что прошлой осенью он вершил суд в Гламоргане и Кармартене. Зато я велел местным комиссарам собирать ополчение, отвез патент леди Рамзи. Я хотел приказать другим лордам помочь ей людьми и своими командирскими навыками, но вызвался брат твоего зятя, сэр Уолтер. Я счел это лучшим решением: во-первых, ему точно подчинятся люди его брата, во-вторых, хоть он и поддержал когда-то узурпатора, сейчас ему предстоит защитить свою племянницу от чужеземцев. Вряд ли он сделает что-то... неожиданное. И в любом случае я попросил бреконского приора присмотреть за ними. -Разумно. Ты спрашивал сэра Уолтера про брата? -Это первый вопрос, который я ему задал. Он ответил, что он сам не видел Уильяма с начала зимы и не меньше твоего беспокоится о его здоровье, хотя по тому, как он держался при этом я почти уверен в том, что он что-то знает. -А как ты съездил к себе домой, Том? - обратился король теперь уже к герцогу Норфолку. -Их больше беспокоит Ганза, - ответил тот. - А еще они собираются основать поселение на побережье, которое открыл Кабот, и хотят получить твое дозволение на это. -И как оно будет называться? -«Норфолк». -Я смотрю, не только они собираются что-то открывать. Что же, я дам разрешение, но только на том условии, чтобы бристольские купцы тоже могли пользоваться их пристанью, складами, свободно торговать, а также строить и приобретать дома. -Но Ричард... -Все-таки Кабот был на службе бристольцев, когда совершил свои открытия, и это всего лишь справедливо. А еще, принимая во внимание то, что нам, скорее всего, предстоит, я не хочу злить купцов второго города в стране. Вы будете пользоваться этими землями совместно и равно. За этим я прослежу. Герцог Норфолк не выглядел довольным, но возражать не стал. -Вспоминая о Бристоле: тебе удалось их убедить? - обратился к королю виконт Ловелл. -И да, и нет. Всех заинтересовала слоновая кость из Бенина, но дальше они разделились на две неравные группы. В одной находятся те, кто получает от торговли с Гвинеей значительные выгоды. Они готовы к войне и даже соглашается дать мне денег, правда, не в парламенте, но получив от меня долговые расписки. И не все из них готовы к войне долгой. Ко второй группе принадлежат те, кто не считает Гвинею важным для себя направлением. Они не обязательно торгуют с Африкой мало или вовсе не торгуют. И среди тех, кто четверть своих товаров покупает или продает там, нашлись люди, которые уверяли меня, что переживут даже полную потерю этого направления - слишком со многими странами они якобы торгуют. И все боятся, что португальцы станут грабить и жечь их корабли. -А вы не собираетесь выяснять мнение лондонских купцов, Ричард? - спросил барон Одли. -В Лондоне всегда наберется достаточно купцов, которые поддержат любое начинание и любую перемену политики. К тому же, лондонцы давно мечтают торговать самостоятельно, без оглядки хоть на врагов, хоть на друзей. Есть среди них и те, кто беспокоится о Ганзе сильнее, чем жители Йорка... Я забыл спросить тебя, племянник! Купцы на севере тоже больше всего думают о Ганзе, как и купцы Линна? -Да, дядя, - отвелил граф Линкольн. - Но кроме того, некоторые из них (как и некоторые из местных лордов) хотели бы именно повоевать. Наняться к тебе в войско, поучаствовать в битвах и осадах. Так они надеются заработать. Особенно много таких в бывших владениях семьи Стенли. -Я понял, - кивнул король. -А нельзя избежать войны с Ганзой? - спросил Николай, не отрываясь от окна. -Нет, - ответил король. - Не после того, как в сентябре приедут послы принца Московии. Это сейчас я, если что, смогу ответить им то же самое, что ответил на претензии герцога Бежа: наши рыбаки просто ловят рыбу, а она плавает, где хочет, и если рядом с этим местом есть какие-то города... Да ганзейцы и сами не захотят решить дело миром: их согласие друг с другом уж слишком хрупкое. -Может быть, тогда наоборот, они примут решение не воевать? Ведь война может как скрепить единство, так и окончательно расколоть его, - возразил Николай. Король пожал плечами. -В любом случае, парламент в этом году мы соберем только в январе. -Что-то они долго не едут, - скорее себе, чем другим сказал Ричард Рэтклифф. -Интересно, что понадобилось герцогине Бретонской от английского короля? - решил, в свою очередь, тоже поразмышлять вслух виконт Ловелл. -Мы все знаем, что она будет просить военной помощи, исполнения союзнических обязательств, а еще, конечно, денег. Нет смысла возвращаться к этому разговору, Фрэнк. -Неужели нет никакой возможности помочь им? Мы бы надолго усмирили Францию... - предположил граф Линкольн. -Если вы сегодня решили задавать мне вопросы без ответов, - обратился к ним король. - тогда я напомню вам о том, что мы решили, обсуждая письмо леди Анны три недели назад. Мы находимся на пороге войны с Португалией, мы, возможно, будем воевать с Ганзой, причем, возможно, осенью. У нас мало денег, в том числе потому, что в прошлом году мы несколько месяцев продержали в Бретани восемь тысяч человек и до сих пор оплачиваем две с половиной тысячи ирландских наемников. У португальцев самый мощный флот в христианском мире, а может быть, и в мире вообще. Флот Ганзы сегодня с ним, конечно, не сравнится, но тоже очень силен. Во всяком случае, португальцы могут высадить войско на нашу землю и нам придется воевать на суше. Если при этом мы ввяжемся в войну с Францией, у которой одна из самых сильных сухопутных армий... Союзники нам не помогут: Максимилиан ввязался в войну на востоке, а осада Басы измотала войско Фердинанда и Изабеллы и истощила их казну. Но даже до того римский король не мог предоставить в распоряжение герцогства больше двух-двух с половиной тысяч человек. В последние годы герцогство обеднело и наша торговля с ним тоже сокращается. Но самое главное: мы ничем не можем помочь. Его герцогиня — двенадцатилетняя девочка, которая в силу возраста является игрушкой в руках своих придворных. Мы выиграли при Сен-Обен-дю-Кормье, мы обеспечили защитниками один из важнейших бретонских замков, мы заключили несколько соглашений, будучи готовы предоставить помощь... ведь вы все готовы помогать Бретани? Вы меня сейчас убеждаете в необходимости этого? -Да, - ответили граф Линкольн, виконт Ловелл и Ричард Рэтклифф. Норфолк, Одли и Кендал промолчали. -Тогда слушайте дальше. Мы помогли Бретани... и через три месяца барон де Роган, очередной «жених» леди Анны сговорился с французами, привел их в герцогство и даже раскрыл (благодаря своим многочисленным друзьям) перед ними ворота нескольких замков. Конечно, тогда им в конце концов мало что удалось, но только благодаря нам, англичанам и тем наемникам, которых все-таки смогли прислать испанцы и Максимилиан. -Но я... - начал было виконт Ловелл. -Ты можешь вспомнить времена Пьера Ландуа, - осадил его король. - Уже тогда ты был моим советником и должен помнить. В этот момент Николай увидел, как в ворота въезжает конная процессия во главе с рыцарем в доспехах с треугольным пенноном в руках, за которым, сидя на лошади «по-женски», ехала девочка лет двенадцати. Несмотря на то, что разглядеть что-то подробнее было трудно, он крикнул остальным: -Едут! - и поспешил занять свое место сзади-слева от барона Одли. Граф Линкольн встал сзади-справа от виконта Ловелла, а Ричард Рэтклифф встал позади и чуточку правее него. Тут дверь на лестницу отворилась, и в зал вошла, действительно, девочка лет двенадцати с напряженным и каким-то слишком взрослым взглядом, сразу за ней — маршал де Рие (Николай помнил его по поездке в Йорк два года назад), а потом — какой-то опухший, небритый и мрачный мужик — видимо, это был Ален д'Альбре, с которым маршал хорошо спелся за последний год. Де Рие хотел расправить шлейф платья своей воспитанницы, но она, схватив платье, дернула рукой, буквально вырвав ткань у него из рук. Герцогиня дошла до своего стула. Король Ричард поднялся со своего. Они глубоко поклонились друг другу, после чего герцогиня уселась на свое место, а король вернулся на свое. Оба пока молчали, ожидая, пока в зал войдет вся свита Анны Бретонской. Ждать пришлось недолго. Кроме де Рие и д'Альбре, в зал вошли пятеро слуг. Хоть они и были без доспехов и оружия (согласно предварительным договоренностям), в них легко угадывались телохранители. Все это было очень странно. Герцогиня разгладила платье, окинула их всех своим напряженным взглядом и произнесла: -Я приветствую вас, Ричард, король Англии и Франции, герцог Аквитании и господин Ирландии. Да благословит вас Господь. После чего замолчала. Король Ричард подождал немного и заговорил сам: -Герцогиня Анна, мы рады приветствовать вас на английской земле. Англия и Бретань — давние союзники, и мы были добрыми друзьями с вашим отцом. Я надеюсь, что такими же добрыми союзниками наши страны станут и при вашем долгом и мирном правлении. Да благословит вас Господь, ваше высочество. Герцогиня напряженно молчала. Так же напряженно молчал и маршал де Рие. Д'Альбре тяжелым похмельным взглядом высматривал что-то на полу. Король Ричард продолжил говорить: -Ваше высочество, как мы уже сказали, мы рады приветствовать вас на нашей земле, но поспешность вашего визита и то, что вы не раскрыли его цель... Может быть, если бы смогли объяснить, зачем вам понадобилась встреча с нами и почему вы решили ехать в Англию, а не пригласить нас в Брест, Сен-Мало или даже в Ренн... Мы не пытаемся нанести оскорбление ни вам, ни вашей стране... Но если бы мы лучше понимали... Герцогиня еще раз разгладила платье и тихо сказала: -Я хотела бы просить вас об арбитраже, ваше величество. Король переглянулся с Ричардом Рэтклиффом. Тот недоуменно пожал плечами. -Об арбитраже? - глупо переспросил король. -Да, об арбитраже, - уже громче повторила девочка. - Иностранный монарх может выступать арбитром между иностранными государями или даже их подданными. Прецеденты бывали, я изучала. В том числе с вашими предками. -С кем вы просите рассудить вас, ваше высочество, и по какому поводу? -Я хочу заявить иск против Максимилиана, Римского короля, против Фердинанда, короля Арагонского, против своего регента, маршала Бретани, а также против Алена д'Альбре, сеньора Альбре и виконта Тарта. Первых двух я обвиняю в пренебрежении своим долгом союзника и нарушении договора, своего регента я обвиняю в том, что он получил от синьора Альбре деньги в обмен на обещание выдать меня замуж за него, а так же в казнокрадстве и злоупотреблении властью. В отношении синьора Альбре я прошу ваше величество исследовать обязательства, данные сеньору Альбре от моего имени моим отцом и моим регентом и вынести решение о том, обязана ли я выходить за него замуж. Д'Альбре поперхнулся. -И ваше мнение, герцогиня?.. -Я никогда не выйду замуж за сеньора Альбре. Он бесчестный человек, такой же страшный внутренне, как и внешне, злой и жестокий. Ничего из этого я не испытала лично, но я не раз была свидетелем того, как он обращается с другими людьми. Король Ричард о чем-то задумался. -Нам кажется, мы можем это решить безо всякого арбитража, - сказал он наконец. - Милорд Альбре, никто здесь ни в чем не обвиняет вас и не пытается опорочить, однако, если ваша будущая невеста испытывает к вам такую сильную неприязнь, мы думаем, правильным будет отказаться от этого брака... -Пусть он уйдет, - сказала герцогиня. Король Ричард развел руками: -Извините, ваше высочество, но это ваша свита... Однако тут голос подал сам Ален д'Альбре. -Я ухожу, - хрипло сказал он и пошел к выходу. Маршал де Рие в этот момент посмотрел на воспитанницу таким взглядом, что, если бы взгляды могли убивать, герцогиня Бретонская на месте упала бы замертво. -Что касается казнокрадства и злоупотребления властью, то третейский судья не может рассматривать уголовные обвинения, тем более в отношении подданных другого государя. Вам следует действовать согласно бретонским процедурам, ваше высочество. Герцогиня молча кивнула. -И, наконец, про ваш иск к королю Максимилиану и королю Фердинанду... Почему вы решили обратиться к нам? Вы пытались разрешить ваши разногласия с их величествами путем прямых переговоров или отправив посольство? К тому же, мы не помним содержания договоров, которые мы подписывали с вами и нашими союзниками и у нас нет под рукой текста, но, если мы правильно помним, третейским судьей по вашему договору с королем Максимилианом был назначен как раз Фердинанд Арагонский. Если же нас подводит память, то, тем не менее... -Вы сами сказали, что вы наш давний и надежный союзник, - перебила его герцогиня и разгладила платье. - А я не вижу смысла обращаться к их величествам. Король Максимилиан дал обязательство жениться на мне и тем самым обеспечить безопасность мою и моих подданных, однако он уже много месяцев уклоняется от исполнения этих условий. Фердинанд Арагонский взял на себя обязательство по первому моему требованию предоставить в мое распоряжение не менее пяти тысяч солдат, из них не менее семисот конницы. Прошлым летом он отправил в Нант не больше двух тысяч, среди которых не было ни одного всадника. Вы, ваше величество, наоборот известны как тем, что разбираетесь в законах, так и своей приверженностью справедливости — я узнавала. Именно поэтому я прошу от вас рассудить нас по справедливости и призвать к ответу наших союзников. Король Ричард вздохнул. -Чего именно вы хотите? Какие требования выдвигаете? Я не знаю... Например... Определенную сумму денег? Чтобы войско определенной численности всегда находилось в Ренне и при этом оплачивали его ваши союзники? Каких-то их земель? Дипломатичес... -Я предлагаю вам жениться на мне, ваше величество, - неожиданно сказала герцогиня Анна. Король осекся и посмотрел прямо на нее: -Я помню, что ваша жена умерла меньше двух месяцев назад, однако этот брак принесет вам и Англии неисчислимые выгоды. Во-первых, ополчение, которое Бретань может выставить в случае войны, составляет по меньшей мере пять тысяч человек, и это не оборванцы. Из-за того, что в Бретани проживает много дворян, соотношение пехоты к коннице составляет в нашем войске один к пяти, если не один к четырем вместо обычного соотношения в один к семи. Во-вторых, вы сможете использовать наши порты как для торговли, так и для войны. В-третьих, с восстановлением мира восстановится и торговля и в бретонских мануфактурах будут делать одежду не хуже бургундской. А это значит, что нашим мастерам понадобится ваша шерсть, очень много английской шерсти. В-четвертых, я вполне хорошо понимаю, что вы не испытываете, и, возможно, никогда не испытаете ко мне тех чувств, что питали к вашей недавно умершей жене, а тем более, вашей первой супруге, моей тезке, которую вы очень любили — я расспрашивала об этом. Но я могу стать вам надежной подругой, а вашим детям — доброй старшей сестрой. И, наконец, обычно жены — это сестры и дочери иностранных государей или местных сеньоров и всего лишь доносят ваши просьбы или приказы до своих родственников. Не то будет со мной — я суверенная государыня в своем праве и вам не нужно будет ждать, пока ваши слова будут услышаны теми, кому вы их предназначаете. И не надо будет гадать, удастся ли вашей жене убедить своих родных в том, что вы не враг им. Я — государыня в собственном праве и всегда буду рядом, чтобы услышать вас, ваше величество. Ни один мускул не дрогнул на лице короля Ричарда. Он ответил: -Нам необходимо известить короля Максимилиана и короля Фердинанда о вашем иске, чтобы они имели возможность приехать сюда либо же прислать своих представителей. Надо договориться о бондах. Нам надо подумать, какие бонды и в каком виде мы будем требовать. Какие вообще бонды можно требовать у монархов?.. Для всего этого нам нужно время. Я предлагаю отложить наши переговоры до следующего дня, ваше высочество. * * * -Женитьба, конечно же, невозможна, но мне ее жалко, - было первым, что произнес король после того, как весь Тайный совет втиснулся в гардеробную башню при Великих Покоях (еще в одних покоях, рядом с дверью в которые сидела герцогиня Анна, были подготовлены для того, чтобы принять ее и ее свиту). -И теперь ты согласен ей помочь? - спросил виконт Ловелл. -Да, ведь вы же с племянником что-то придумали... -Да, - сказал Ловелл. - Можно разрешить лордам здесь и в Ирландии воевать под началом герцогини Бретонской по своему почину. Можно усилить гарнизон какого-нибудь северного бретонского города, например, Бреста, нашими ополченцами с юга страны, а по окончании сорока дней обязательной службы менять их на тех, кто в этом году еще не служил. -И можно договориться с теми из северян, кто готов воевать, о меньшем жаловании. В конце концов, они не скрывают, что идут на войну за добычей, - добавил граф Линкольн. -И тем самым ты превратишь их в сброд, который перестанет думать о чем-либо, кроме добычи. Добычи в Бретани сейчас и вообще немного, а ты еще и намереваешься посадить их в Бресте, усиливая городской гарнизон. У Бретани сейчас нет денег ни на наемников, ни на английских лордов. Пока мы ждем португальцев, на юге останется очень мало не отслуживших в этом году ополченцев. И я не очень понимаю, как то, что Брест единственный устоит, поможет Бретани. -Я бы поспорил, Дикон, - возразил виконт Ловелл. - Это большой город, порт, близко к союзникам герцогства. Если даже французы захватят всю страну целиком, Брест — тот город, действуя из которого, ее высочество сможет вернуть ее. -А еще можно отправлять англичан в Брест, а в Англии чтобы служили ирландцы. Ведь король Англии имеет же право собирать там ополчение? - подал голос Николай. - А можно отправлять ирландских ополченцев в Бретань. -Если вспомнить, как тут относятся к ирландцам... - задумался король. - С другой стороны, если предложить Десмонду больше власти... А что тогда будет делать Килдэр?.. Он надолго замолчал. -Да, - сказал король наконец. - хоть большая часть ваших предложений ничего не стоит, но среди них все-таки найдется парочка имеющих хоть какой-то смысл. Во всяком случае, хотя бы с Брестом есть шанс, что хотя бы из этого что-то может получиться. А что вы скажете, Джон? -Может получиться... а может и не получиться, Ричард, - отозвался барон Одли. - То, что предлагают Фрэнк и Джон, позволит вам не сильно потратиться, но только если... только если. Слишком много «если» должно произойти, чтобы их расчеты из мечтаний не превратились хотя бы новую стопку ваших долговых расписок. Король опять задумался. -Тогда я бы попробовал, - принял решение он. -Вы не хотите втягиваться, но втягиваетесь, Ричард, - укоризненно произнес барон Одли. - Вы сами только что довольно трезво оценили шансы на успех. -Я не соглашаюсь на женитьбу и не собираюсь отправлять туда двадцатитысячную армию, - парировал король. -Еще бы вы сделали это, Ричард, - покачал головой барон Одли. - Впрочем, если вы уже приняли решение... -Да, я принял решение, - твердо сказал король. - И есть еще одно, что мы просто обязаны сделать, чтобы Бретань не развалилась на куски в ближайшие две недели. А именно, мы должны восстановить доверие, пускай даже самое призрачное, между герцогиней и ее регентом. И, как говорится, повыбить немножко дерьма из этого де Рие. Не кулаками, конечно. Странно, два года назад он показался мне неплохим человеком... -Это будет сложнее, чем найти несколько тысяч человек в гарнизон Бреста, - попытался пошутить граф Линкольн. -Намного, племянник, намного, - совершенно серьезно согласился с ним король. * * * Следующие две недели Тайный совет был занят именно этим. Угрозами, посулами и душеспасительными беседами все пытались заставить маршала де Рие если и не перестать играть в суверенного короля, то, во всяком случае, почаще делать это наедине, и пореже — на поле боя или, скажем, на сессии штатов. Герцогиню в это время очень аккуратно пытались убедить в том, что ее решение начать самостоятельное правление — преждевременно и регентство необходимо продлить на хотя бы на ближайшие два года. При этом почти невозможны оказалось убедить ее доверять маршалу де Рие, при том, что он был, как это часто случается, лучшей из худших кандидатур: тщеславный и любящий поиграть в политику, но не очень умеющий, он часто сам становился орудием чужих интриг, но при независимая Бретань была ему гораздо выгоднее зависимой, он был опытным полководцем и достаточно знатным, чтобы никто считал оскорблением вести с ним переговоры. Отговорить ее высочество от идеи брака с королем Ричардом не удалось, но она хотя бы согласилась «отложить» свадьбу на три года. Герцогиня настаивала на немедленном проведении третейского в любом случае. Лорд Кендал действительно написал королю Фердинанду и Максимилиану Габсбургу. К концу первой недели переговоров ее высочество определилась с требованиями: от первого она требовала двести, а от второго — сто пятьдесят тысяч английских фунтов и совместно оплаченное на год вперед войско в десять тысяч человек, из которых не меньше четырех тысяч должна была составлять конница. Николаю в это время было нечем заняться. Он участвовал в ежевечерних обсуждениях хода переговоров в Больших Покоях (в которых они все и ночевали, вместе с королем и архиепископом Стиллингтоном — слуги расставили вдоль стен кровати и отгородили их ширмами; для короля отгородили примерно треть комнаты), но до самих бретонцев его не допускали. Чтобы чем-то занять себя, Николай после завтрака уходил из замка и гулял по городу, любуясь фахверковыми домами с причудливыми ромбовидными либо растительными узорами, либо вообще покидал город через Динэм-гейт и шел оттуда вдоль крепостной стены по берегу реки Тим либо на север, к замковому лугу, либо на юг, до фруктового сада. Иногда к нему присоединялся архиепископ Стиллингтон, которому тоже было нечем заняться — король почти все время посвящал переговорам с бретонцами. Впрочем, кое-что за это время было сделано. В Ладлоу вызвали Брэмптона и поручили ему отвезти два письма Фердинанду и Изабелле: в первом рассказывалось о разгорающемся кофликте с Португалией (и Брэмптон должен был на словах объяснить про иск в Рим с долгосрочным замыслом оспорить буллу «Aeterni regis»); во втором их извещали о третейском суде и требованиях герцогини Бретонской (и на словах Брэмптон должен был объяснить им, что никто в Англии не относится к этому серьезно). Такое же письмо про третейский суд, предназначавшееся Максимилиану Габсбургу, Брэмптон должен был передать Маргарите, сестре короля Ричарда и на словах передать, как правильно понимать это письмо. В конце первой недели переговоров королю сообщили, что корабли королевского флота готовы к походу, и король Ричард приказал пятнадцати из них отправляться к Лиссабону и блокировать их с моря. В то же время он отдал приказ о сборе ополчения в некоторых из тех графств, где оно до того не объявлялось, а также велел зафрахтовать у купцов суда — они должны были перевезти к Лиссабону войска и бомбарды под охраной остающихся пяти кораблей королевского флота (раньше этого делать не стали из-за экономии и чтобы не возбуждать слишком сильные подозрения португальцев). Сразу же после разговора в гардеробной башне были опубликованы разрешения английским и ирландским лордам воевать в Бретани самостоятельно, а четырем тысячам ирландских ополченцев велели отправляться в Брест (хотя это и было прямым нарушением соглашения между Франциском II и Анной де Боже). За несколько вечеров был написан черновик указа о восстановлении разгромленного после гибели большинства Вудвиллов и Стенли Совета Уэльса и Валлийских Марок в том виде, каким его задумал король Эдуард вместе со списком имен тех, кто мог бы в него войти. Когда по прошествии двух недель переговоров с герцогиней Анной Максимилиан Габсбург и Фердинанд Арагонский предсказуемо не ответили, король Ричард предложил приостановить переговоры и возобновить их через три месяца в Нанте. За это время он обещал подготовить все для третейского суда. Несмотря на то, что король Ричард хотел уклониться от этого суда, он искренне хотел приехать в Нант в октябре. Никто еще не знал, что ни одному из этих планов не суждено осуществиться. * * * Запах гари Николай почувствовал еще до того, как увидел первые дома саутуаркских предместий, а вскоре перед его взглядом развернулась вся картина: каменная кладка надвратной башни Лондонского моста была повреждена ядром. Несколькими ядрами были повреждены кладки Биллингсгейта и Тауэра. Почти все здания на мосту были в подпалинах. На стенах здания, которым владел Николай, было три вмятины от ядер и след от огня с третего по пятый этаж. Одна из балок, упиравшихся в мост, удерживая часть здания над водой, была надломлена. Справа от моста на южном берегу реки, на саутуаркском пустыре в несколько рядов лежали трупы. Рядом было выкопано несколько больших ям, возле которых суетились люди (очевидно, лондонские ополченцы), которыми командовали сэр Роберт Брэкенбери и сэр Джон Дэви, который двигался как-то скованно. Одну из ям уже закапывали, в другую сбрасывали тела, третью закидывали гашеной известью. Несколько богатых домов на северном берегу реки сгорело дотла. У церкви святого Магнуса отсутствовала часть колокольни. Сэр Роберт и сэр Джон поначалу не заметили королевский кортеж, но потом спохватились и смогли поприветствовать еще до того, как он доехал до надвратной башни. Они же и рассказали о том, что случилось. Чуть меньше, чем за два дня до возвращения короля и части его свиты в столицу (некоторые придворные, во главе с сэром Ричардом Рэтклиффом и лордом Кендалом, сопровождали герцогиню Анну из Ладлоу в Бристоль) в устье Темзы вошли десять португальских кораблей и напали на город (успев даже высадить на южный берег несколько десятков человек вместе с одной пушкой). Завязался бой. Из десяти португальских кораблей обратно в море не ушел ни один, зато и все три галеры королевские галеры были потоплены. «Королевской морской гвардии» или же «гвардии королевских галер» больше не существовало. Из всех, кто служил в ней, в живых остались только Джон Дэви (получивший сильные ожоги тела) и один из гребцов с «Любви». Чтобы королю не пришлось ехать по поврежденному мосту, лорд Брэкенбери нанял (и велел пропустить через мост) одну из итальянских купеческих галер. Она отвезла короля в Вестминстер, а потом несколько раз возвращалась, чтобы перевезти остальных придворных, сундуки с их вещами, гвардейцев, слуг, лошадей и повозки с каретами. В течение следующих двух недель новости сыпались одна за другой. Сначала они узнали, что флот, который должен был заблокировать Лиссабон с моря, около южного побережья Ирландии столкнулся с еще одной португальской флотилией в почти в двадцать кораблей. Английские корабли были больше и смогли нанести серьезные повреждения португальским и даже потопили один, но и сами получили серьезные повреждения и были вынуждены вернуться в Саутгемптон, где за день до этого успели отбить атаку из пяти португальских кораблей, потопив два. Потом из Бристоля пришло известие, что их атаковали пять кораблей — все они были потоплены береговой артиллерией и остававшимися кораблями королевского флота, которые должны были сопровождать суда с солдатами и артиллерией для осады Лиссабона (едва узнав об аткаках эти планы, естественно, отменили). Герцог Норфолк и король Ричард посчитали это дурным знаком. что на самом деле на Бристоль отправили гораздо больше кораблей, только большая часть около города не появилась. Примерно в это же время герцогиня Анна Бретонская прислала письмо, где говорилось, что, когда она и ее свита возвращались в Нант двумя кораблями, они были атакованы португальцами, принявшими их за англичан. Они нанесли серьезные повреждения кораблю, перевозившему саму герцогиню, но второй корабль, на котором, по ее настоянию, ехал маршал де Рие, португальцы потопили, не дав шанса спастись никому. Едва сойдя на берег, она отправила в Лиссабон пять кораблей для того, чтобы блокировать город с моря. Помня о том, что шесть лет назад это удалось Жану де Коатенлему, она поставила командиром этого флота его племянника, Николя. Потом Брэмтон вернулся в Англию и рассказал, что португальцы застали врасплох и вырезали весь английский гарнизон Элмины, включая его командира, лорда Динэма. Потом из Ноттингема пришли вести о том, что к городу вышли пятьсот португальцев с двумя бомбардами. Из-за того, что они явно не понимали, где находятся и в отряде не было канониров, с ними довольно легко справились, но в суматохе, вызванной их появлением, из замка сумел сбежать «гостивший» там вот уже пятый год епископ Мортон. Почти вместе с этим сообщениям сразу несколько чиновников и лордов из Уэльса и с северо-запада написали о том, что заметили в море португальские корабли, идущие на север. Среди всей неразберихи и вала донесений первых дней сначала не было заметно отсутствие каких-либо известий из Пембрука и Брекона. И если от графа Хантингтона другого никто и не ждал, то молчание леди Рамзи и Уолтера Герберта вызывало опасения... * * * -Миледи, он хочет видеть вас, - сказал Агнессе солдат в барбюте, закрывавшем щеки почти до подбородка, выцветшей красной бригантине и с аркебузой, которую он положил на плечо. Агнесса молча кивнула, поднялась на cтену и прошла по тому ее участку, который не был частью ни замковых, ни городских стен, но соединял их. Слева от него были северо-восточные ворота замка, под ним текла река Хонддху, а заканчивался он левой надвратной башней северных городских ворот, причем башня эта тоже находилась за городской стеной. Когда осада началась, доспехи ей подбирали из того, что было в замке. К кирасе почти за две недели она успела привыкнуть, но шлем-шапель, который на нее напялили, был ей велик и все время сползал на глаза, поэтому по дороге к башне она его сняла и осталась просто с распущенными волосами. «Убьют — значит, убьют», - решила она. Во-первых, на все Воля Божья, во-вторых, она быстро уяснила, что для благородных людей, к которым относилась теперь и она сама, смерть была хуже бесчестья. Она сама не очень понимала этот принцип, но усвоила, что от нее ждут именно такого поведения. Оно даже способно придать солдатам сил сражаться. Впрочем, она догадывалась, что и люди вроде сэра Уолтера тоже не вполне это понимают, скорее — чувствуют. Агнесса чувствовала, что выйти к врагу в спадающем на глаза шлеме сейчас значило выглядеть смешной и трусливой, а выглядеть перед врагом смешной и трусливой — однозначное бесчестье. Когда она вышла на крышу левой башни, там уже находилось человек пять. Сэр Уолтер Герберт уже ждал ее, стоя за одним из зубцов башенного парапета. Они все молча приветствовали ее кивком головы. Солдат с аркебузой, который сопровождал ее сюда, тем временем спрятался за зубцом справа, но не за следующим, а через один, жестом показав Агнессе, что она может занять место посередине между ним и сэром Уолтером. Однако ей пока было рано прятаться. Агнесса, наоборот встала у парапета между двумя зубцами, чтобы ее было хорошо видно. Внизу, прямо под башней, на расстоянии чуть больше ярда друг от друга стояли двое арбалетчиков, а между ними прохаживался лысый человек лет сорока, носивший ухоженную, немного вьющуюся, разделенную надвое светло-коричневую бороду, доходившую у него до кромки латного ожерелья его позолоченных доспехов, с усами и сросшимися с ней бакенбардами. Сзади него паж держал в руках его шлем с пышным алым плюмажем. -Добрый день, Фрэнк! - прокричала ему Агнесса. Командир португальцев остановился, повернулся лицом к воротам и задрал голову вверх: -Добрый день... э-э-э-э... как вас там? Точно! Леди Рамзи. -Вы хотели меня видеть, сэр? -Да, хотел. Я хотел спросить вас, не решились ли вы принять мое предложение? -Мне начинает надоедать этот разговор, сэр Фрэнсис! - ответила она. - Каждый полдень на протяжении десяти дней вы заставляете меня пройти много ярдов крепостной стены по жаре, чтобы задать мне один и тот же вопрос! -Это еще не жара, леди Рамзи. В Португалии или в cултанате Фез... -Вот, сэр Фрэнсис! Расскажите мне о сказочном магометанском султанате Фез! Женшины очень любят рассказы о дальних странах! -Это еще не жара, - с нажимом повторил командир португальцев. - И это еще не война. Ни вы, ни ваши не знают настоящей войны и не переживут ее! Вы можете думать, что нас слишком мало и надеяться на помощь, но это напрасные надежды! Вы думаете, остальные люди сэра Уолтера, который и является настоящим командиром вместо вас, не пытались прорваться вам на помощь?! Или другие лорды не пытались снять осаду?! У них не получилось, хотя нас всего полторы тысячи вместо двух и у нас нет артиллерии! Вы можете думать, что мы не знаем, что мы делаем, или радоваться нашим потерям! Конечно, мы недооценили ваши пушки, но из тридцати двух кораблей, которые отправили против вас, невредимыми из Бристоля ушли двадцать семь, а двадцать высадили людей именно там, где и должны были! Да, не удивляйтесь! Корабли были отправлены именно против вас! Португалия — это Давид! Это вы все стоите, закованные в доспехи и размахиваете огромным мечом, а мы бросаем крошечный камешек, но так, что наш враг падает замертво! Мы знали, куда нужно бросить камешек сейчас! У нас не хватило бы людей на бой в Бристоле, но нам и не нужен Бристоль! Нам нужен Брекон, ведь мы хотим разменять внучку короля Ричарда на королевство Бенин! А пока король Ричард не согласится на этот размен, юная Сесили будет воспитываться в Лиссабоне! В конце концов, это честно! У вас была наша королева, у нас будет ваша принцесса!.. В этот момент его речь прервала каменная аркебузная пуля, вонзившаяся точно ему под ноги. Агнесса тут же спряталась за зубец. В парапет врезались два арбалетных болта. -Ты на что намекаешь, мудила! - закричал ему сэр Уолтер из-за укрытия. -Если вы и вправду командуете здешним гарнизоном, леди Рамзи — самое время урезонить их! Если вы сдадитесь сейчас, не пытаясь причинить вред мне или кому-нибудь из моих людей, мы будем милосердны! Если же вы будете упорствовать, с помощью вас мы преподадим урок вашему королю! Как мы научили Изабеллу Кастильскую и Фердинанда Арагонского в Гвинее! Агнесса ненадолго задумалась. Да, на весь город и замок было всего триста пятьдесят человек, а на триста пятьдесят человек - только пятнадцать арбалетов, двадцать аркебуз и десять длинных английских луков. Двести пятьдесят удалось собрать ей в городе и окрестностях, и всего сто привел с собой сэр Уолтер. Валлийцы помнили, что пять лет лет назад он открыто поддержал узурпатора, тем более, что у него не было патента. Ополчение созывал сэр Ричард Рэдклифф по патенту, выписанному на его имя в этом июне. Он приказал людям из бывших владений графа Хантингтона стать под знамена сэра Уолтера, но и этому приказу не особенно верили, подозревая в нем обман, то ли со стороны самого сэра Уолтера, то ли даже со стороны самого сэра Ричарда Рэтклиффа, который якобы вступил с ним в сговор. Так что командир португальцев был не вполне прав: возможно, никто и не пытался оказать им помощь. А может быть настолько умело заблокировали все дороги, ведущие в Брекон и из Брекона, что никто и впрямь не мог пробиться. С другой стороны, при почти пятикратном преимуществе они не предприняли ни одной попытки штурма. Да и отсутствие артиллерии, как ей объяснил сэр Уолтер и другие опытные солдаты, они не могли восполнить ничем. Но самое главное — им нельзя было отдать внучку его величества, даже если бы они хорошо обращались с ней. Кажется, она начинала понимать, что такое честь. Или материнские чувства, которых она никогда не испытывала, не имея ни мужа, ни детей... В любом случае, сейчас это было не важно. Агнесса вышла из-за зубца. -Вы так уверены в победе, сэр Фрэнсис?! - спросила она его. Сэр Фрэнсис хотел что-то ответить, но тут к нему подбежал один из солдат и начал что-то встревоженно говорить ему, указывая в направлении приората. Агнесса тоже посмотрела туда. На стене монастыря и под ней, за воротами, стояли лучники. Они выстрелили. Пара десятков человек упали сразу, у некоторых стрелы отскочили от доспехов, кому-то попали в незащищенные доспехами руки, так, что больше они не могли держать оружие. Лучники выстрелили еще раз. Еще несколько десятков человек упали или получили раны, после которых смогли устоять на ногах, но не могли больше сражаться. Командир португальцев отвернулся от крепостной стены и, очевидно, забыв о защитниках Брекнока, принялся что-то кричать, показывая руками в сторону приората и протекающей рядом с ним речки Хонддху, того солдата, который принес ему дурные вести, он грубо развернул и отправил к юго-восточным воротам... Паж так и стоял рядом с ним со шлемом в руках. Солдат с аркебузо кивнул головой в направлении португальцев. Агнесса опять зашла за зубец и кивнула ему в ответ. Тот зарядил аркебузу, прицелился и выстрелил. Затылок португальского командира разлетелся на куски от попавшей туда пули. Поначалу немногие поняли, что произошло, потому, что под огнем лучников пытались перестроиться и отступить к юго-восточным воротам. Впрочем, сделав три или четыре залпа, лучники прекратили стрелять, и португальцы смогли немного перевести внимание. Из-за того, что командиры не услышали дальнейших команд военачальника, войска сразу же начали действовать рассогласованно. Часть получила приказ переправиться на другой берег Хонддху и атаковать лучников, часть продолжала отступать к юго-восточным воротам... и тут из-за резкого изгиба, который делала стена перед этими воротами, выехала конница, построенная в несколько рядов и постепенно набирающая скорость. Агнесса впервые в жизни видела конную атаку. Издали у нее появилось ощущение, что движутся не люди и кони, как-будто там не было никого живого. Как-будто сама холодная сталь хлынула волной на землю. Подобно волне воды, она колыхалась вверх и вниз и затопляла собой мелкие неровности земли, но, как и вода, оставалась при этом единым целым, не распадаясь на отдельные «капельки». Пусть она стояла на вершине крепостной стены в трехстах ярдах от ближайшего всадника, и пусть эти всадники были ее союзниками (на древке одного из копий она заметила баннер барона Бергавенни) - ей все равно стало не по себе. Агнесса подумала, что, будь она сейчас пехотинцем и находись она там, а не здесь, она испугалась бы так сильно, что побросала все и сбежала. Наконец волна захлестнула и португальцев, смяв и раздавив их. Некоторые из солдат, успевшие понять, что произошло, вставали на колени, но их тоже протыкали копьями и давили копытами. Волна стали остановилась рядом с водой, распавшись все-таки на отдельные «капли»-стычки, а вернее — на отдельные случаи расправ над поверженными врагами. Лучники принялись переправляться с другого берега, от юго-восточных ворот подошел отряд пехотинцев с биллями, вульжами и «воловьими языками». На дорогу перед замком выехал на коне барон Бергавенни в начищенных до блеска доспехах, на кирасе которых был выгравирован (и покрашен эмалью) его герб – червленый щит с двумя диагональными серебряными полосами, в перекрестье которых была алая роза. Вскоре из толпы вышли и остановились недалеко от него трое пехотинцев. Он заметил тело португальского командира и приказал им перевернуть его. -Ди Альмейда! - закричал он, а потом опять обратился к солдатам. - Оттащите его куда-нибудь, где бы его не увидела леди, отрежьте там ему башку и поместите в горошок с крышкой, который я вам показывал! Добрый день, леди Рамзи! -Добрый день, сэр! - ответила Агнесса. - Очень рада вас видеть! -С вами все хорошо?! А с юной леди Сесили?! -Со мной все хорошо! А юная леди Сесили вообще чувствует себя лучше всех в этом мире! -Хорошо! А сэр Уолтер?! -Я здесь! - отозвался сэр Уолтер, показываясь из-за зубца. -Ты цел?! -Как видишь! Барон Бергавенни хотел еще что-то сказать, когда перед северными воротами показался еще один всадник, в котором Агнесса узнала отца ее воспитанницы. На нем не было доспехов, зато была роскошная сине-красная мантия, подбитая горностаем. Она, к тому же, была еще и настолько длинной, что, лежа на крупе его лошади, спускалась ей почти до копыт. Он был очень худым: одежда, такая же роскошная, как и мантия, болталась на нем, как ветошь на огородном пугале. Он обеими руками вцеплялся в вожжи, но все-таки понемногу заваливался вправо. Барон Бергавенни, увидев его, спешился так быстро, как мог и поспешил к графу Хантингтону, чтобы помочь ему спешиться. Граф, однако, остановил его жестом и, задыхаясь, прокричал солдатам срывающимся голосом: -Англия и Святой Георгий! Молодцы, парни!.. А теперь!.. А теперь можете забрать с них все, что хотите! И помните — пленных!.. Пленных не брать!!.. После чего просто повалился на руки барону Бергавенни. Подошли слуги графа (тоже без доспехов), один из них подал ему костыль, опираясь на который одной рукой, а другую положив на плечи барону Бергавенни он добрался до ворот, на которых стояла Агнесса. -Добрый день, миледи! - с усилием прокричал он. - Спасибо вам за то, что вместе с остальными защищали мою!.. Мою!.. Мою дочь!!.. Лучшего человека, чтобы поручить!.. Поручить!.. Поручить... заботы о нашей дочери!.. Мой тесть не мог бы найти!.. Вас ожидает!.. Ожидает!.. Ожидает... достойная награда от меня!.. Как ее отца!.. -Я благодарю вас, сэр! - прокричала в ответ Агнесса. - Но позвольте задать вопрос: вы велели солдатам убивать всех врагов и не выказали недовольства в связи с тем, что командир португальцев мертв! Я никогда раньше не была на войне! И это не женское дело! Но я слышала, что сдавшихся принято щадить, да и высокородных командиров часто берут в плен ради выкупа! У вашей жестокости есть какая-то причина или я слишком мало понимаю?! -Вообще-то, есть! - ответил ей барон Бергавенни. - Португальцы убили всех англичан в замке Элмина, а барону Динэму заживо отрезали голову! В связи с этим король Ричард приказал не распространять на них обычные правила милосердия! -Я!.. Я жалею!.. Только о том, что не убил его сам!.. - из последних сил прокричал граф Хантингтон. После этого он уронил голову на грудь и некоторое время простоял так, приходя в себя. Наконец граф опять нашел в себе силы опять поднять голову: -Брат!.. - закричал он. - С тобой!.. С тобой все в порядке!.. -Добрый день Уилл! - отозвался сэр Уолтер. - Как видишь! А что с тобой такое?! -П-потом!.. А сейчас!.. Джордж только что рассказал мне, что ди Альмейду убил кто-то из крепости!.. Я хочу видеть!.. Видеть этого героя!.. -Это был Эван! - крикнула Агнесса, указывая в направлении солдата с аркебузой. - Один из доблестных защитников Брекона! Тот тоже вышел из-за зубца. -Благодарю тебя, Эван, доблестный сын Уэльса! - торжественно начал граф Хантингтон. - Ты заслужил!.. Награду!.. После чего перестал удерживать плечом костыль, принялся заваливаться вперед и упал бы на землю, если его вовремя не удержал барон Бергавенни. * * * -Присаживайся на стул, Уильям. Нет нужды причинять себе страданий больше, чем уже причиняет тебе болезнь, - сказал король своему зятю, указывая на широкий стул с подлокотниками и высокой спинкой, который стоял напротив расставленных полукругом раскладных сидений для участников Тайного совета, который опять собрался в Вестминстерском холле. Граф с сомнением поглядел на стул, как-будто боялся, что он его проглотит, после чего медленно развернулся и сделал несколько шагов до него, опираясь на костыль. Затем граф осторожно опустился на сидение при помощи брата, оставшегося стоять сзади и справа от него. -Я не знаю, что со мной происходит, Ричард, - начал он сокрушенно, кое-как устроившись на стуле. - Ты видишь, как я сажусь хотя бы на этот стул. У меня нет сил, но при этом я не могу спать. Кое-как могу сидеть, но и лежать невозможно. Не хочу и не могу есть — меня рвет. Хожу лишь с помощью костыля... и еще кого-нибудь. Похудел до того, что одежда болтается на мне, как на пугале. Именно поэтому я лишь в середине августа смог приехать в Лондон. Но самое главное, что врачи тоже не знают, что со мной! По-моему, я умираю и мне осталось недолго. -Тем больше я благодарен тебе за то, что ты пришел на помощь Сесили и Брекону... - отозвался на его слова король. -Брось, Ричард, это же моя дочь! - возмущенно перебил его граф Хантингтон. - С ее дедом у нас могут быть любые разногласия, но свою кровь я не брошу никогда! Тем более, не отдам ее иностранцам! Даже если бы я не мог даже сесть на кровати, я все равно бы собрал своих людей, собрал бы людей в Крикхауэлле и Абергавенни и бросился к ней на помощь! Николай мрачно подумал, что, возможно, граф Хантингтон уже сейчас не может сесть в кровати. -Да, о разногласиях, - продолжал между тем граф. - Ричард, я всегда старался быть лучшим мужем для твоей дочери, но я не всегда был тебе хорошим слугой и хорошим зятем... По крайней мере, достаточно хорошим, чтобы ты был во мне уверен. Прости меня, Ричард! Прости мне этот грех!.. -Бог простит, Уильям. Я же не держу на тебя зла и буду молиться о твоем выздоровлении. -Лучше закажи по мне молебны, чтобы моя душа провела в Чистилище не слишком много времени. И вы, господа, - обратился он к королевским советникам, простите мне все случаи... Виконт Ловелл, Ричард Рэтклифф, Том Говард, вы, лорд Кендал... Я сожалею обо всем, что когда-либо причинил вам... -Бог простит, - ответили ему хором. -И еще у меня есть просьба, если позволите. Я хочу, чтобы виконт Стю стал моим душеприказчиком... -Нет, Уильям, - резко ответил король Ричард. - Душеприказчиков назначу я. Ты просил о встрече наедине. Извини, в силу твоего положения (я не имею ввиду болезнь) я не могу тебе этого позволить. -Я понимаю, поэтому и захватил Уолтера с собой, - сказал граф Хантингтон, махнув правой ладонью в направлении места справа от стула. -Ты ведь понимаешь, что нам предстоит разговор о твоем наследстве и что мы обязаны поговорить о нем? - спросил король. -Конечно, понимаю, - вздохнул граф. -Тогда чего ты хочешь? - начал этот разговор король Ричард. -Титул графа Пембрука... -Когда у твоей дочери родится наследник, он получит этот титул. И уже твоей дочери возвратят все земли, которыми исконно владели Герберты. Но тогда титул графа Хантингтона после твоей смерти вернется короне, вместе с землями, которые ты получил вместе с ним от моего брата. И выплаты из казны в две тысячи фунтов в год, которые ты сейчас получаешь, после твоей смерти прекратятся. -Справедливо, - согласился граф Хантингтон. -Сэр Уолтер, - обратился к брату графа король. - Вы, кажется, нас не очень любите. Так почему же вы сами вызвались помогать нашей внучке? -Во-первых, это не только ваша внучка, но и моя племянница... ваше величество. Во-вторых, я никогда не говорил, что испытываю к вам неприязнь. В-третьих, я могу что угодно думать в вас, но когда речь идет о том, что на вас идут войной чужеземцы!.. Король оборвал эту страстную речь. -Уильям, я так понимаю, ты взял сэра Уолтера с собой потому, что хочешь, чтобы после твоей смерти он управлял твоими землями и воспитывал твою дочь? -Да, Ричард. Король покивал головой, потом как-будто что-то вспомнил: -А почему вы оба ничего и никому не сказали о том, что происходило с Уильямом? К весне в Уэльсе творилась полная неразбериха. Братья Герберты переглянулись, граф Хантингтон развел руками, сэр Уолтер нахмурился и принялся качать головой. Этот обмен не очень понятными окружающим жестами продолжался некоторое время, но, в конце концов, граф объяснился под безмолвные протесты брата: -Это... это по той же причине... отчасти по той же... по которой Уолтер сам вызвался помочь в Бреконе... И та же, по которой я сам был под Бреконом, когда ополчение Уэльса сняло с него осаду. Сегодня утром я уже просил прощения за то, что не смог быть таким слугой тебе, чтобы ты мог быть во мне уверен. Мой брат воообще... - он махнул рукой. - В общем, я испугался. Испугался, что ты решишь, что наша семья слишком слаба и ненадежна, чтобы ты нуждался в наших услугах, и мы потеряем все земли и влияние, которые вернули себе после смерти твоего брата. А я не могу так подвести... да вот хотя бы Уолтера, хоть он и... Граф Хантингтон опять махнул рукой. Король покивал головой. -Хорошо, - сказал он. - сэр Уолтер, значит, вы сделали это все ради ради семьи? Мою внучку, надо думать, вы своей семьей не считате? -Честно говоря — нет, ваше величество, - спрокойно сказал сэр Уолтер Герберт. Граф Хантингтон даже повернулся к нему всем телом после этих слов. Его выражения лица видно не было. -А вы готовы ради семьи работать с нами? -Как-будто у меня есть выбор... -Да, выбора у вас нет. Тогда слушайте королевскую волю. Вы будете управлять и рапоряжаться землями и доходами вашей племянницы и мы дадим вам разрешение стать ее воспитателем. При этом замок Раглан до ее совершеннолетия будет управляться констеблем, которого назначим мы. И он сдаст этот замок только леди Элизабет и только после ее совершеннолетия. Патент на сбор ополчения в землях Гербертов мы тоже выпишем на другого человека, не связанного с вашей семьей. Мы восстанавливаем Совет Уэльса и Валлийских Марок и придаем ему некоторые новые полномочия, и вы будете заседать в этом совете исключительно от имени племянницы и исключительно до ее совершеннолетия. Тебя, Уильям, в случае твоего выздоровления, я приглашаю этот совет возглавить... -Если произойдет чудо, - горько усмехнулся тот. -Далее, Уолтер, - продолжал король. - Мы подтверждаем все свои решения, которые касаются второй вашей племянницы, нашей внучки. Управлять ее землями и воспитывать ее будут люди, которых назначим и одобрим мы. Но вы и прочие ее родственники со стороны отца можете видеть ее когда угодно и проводить с ней столько времени, сколько сочтете нужным, при условии, что она также будет рада вашему обществу. -Это справедливо, ваше величество, - неглубоко поклонился сэр Уолтер. -Уильям, может быть, ты хочешь прямо сейчас отправиться в Брекон и навестить свою дочь? - спросил своего зятя король. -Я... Я не знаю... Хотя... да, да... наверное... конечно... Ведь иначе у меня уже не будет сил, чтобы куда-то ехать, даже в носилках... - граф расплакался, спрятав лицо руками; наконец он успокоился, обвел всех присутствующих взглядом и тихо сказал. - Извините меня господа. Я уже, видно, плохо соображаю. Из-за болезни... я уже не знаю... или... -Ты можешь быть свободен, Уильям, - мягко сказал король. - Поезжай в Брекон, навести дочь, отдохни... Мы благодарим тебя за долгую и верную службу. И да смилуется над тобой Господь. Граф Хантингтон опять беззвучно заплакал и слабо кивнул. Лорд Кендал велел своему пвжу Томасу позвать одного из слуг Гербертов. Вдвоем с сэром Уолтером они подняли графа Хантингтона со стула и увели, положив его руки себе на плечи. В свободной руке сэр Уолтер унес костыль. После того, как дверь за ними закрылась, все почти одновременно тяжело вздохнули. Король перекрестился: -Позови барона Бергавенни, - попросил он Томаса. Пока паж бегал за бароном, один из гвардейцев унес стул с высокой спинкой. Здоровые должны были выступать перед Тайным советом стоя. -Джордж, объясните нам, что произошло в Бреконе, почему оттуда долго не доходили вести и как наш зять решил прийти на помощь? Мы не можем расспрашивать графа Хантингтона еще и об этом. -Теперь это не секрет, что сэр Ричард Рэтклифф, - барон неглубоко поклонился королевскому советнику. - просил бреконского приора следить за происходящим в городе и окрестностях, ваше величество... Но, скорее всего, передать сообщение было невозможно из-за португальцев. Там, около замка, северных ворот и приората их было больше всего — около девятисот человек. Двести стояли напротив ворот замка, на другом берегу Хонддху, еще семьсот — у северных ворот города. Их разъезды и патрули постоянно ходили рядом и, как я знаю, несколько раз обыскали сам монастырь. Но вообще, они потерпели неудачу почти сразу, тогда, когда потеряли артиллерию и четверть солдат. -Вы слышали про пятьсот человек с пушками, которых разгромили под Ноттингемом? Мы считаем, что они должны были быть под Бреконом, только ошиблись либо они, либо капитаны кораблей, которые их везли. -Недавно узнали, ваше величество. Мы с графом Хантингтоном и сэром Уолтером тоже так считаем. Как бы там ни было, отступить они тоже не могли — их бы разбили в первом же бою. Оставалось надеяться на неожиданность своей атаки. Но здесь им тоже не повезло — сэр Уолтер и леди Рамзи вовремя заметили их и закрыли все ворота. На долгую осаду у них тоже не было сил, они даже не стали пытаться встать напротив вторых ворот замка. Вы там были, наверное, помните, ваше величество... -Те, которые выходят на поляну на холме, который с одной стороны омывает Хонддху, а с другой — Уск? -Да, ваше величество. Я думаю, что триста человек, которые стали напротив южных, и еще триста, которые расположились напротив юго-восточных ворот, скорее отвлекали защитников и заставляли растягивать силы на все стены и башни. Хотя какие-то канавы они там выкопали, какими-то бочками и перевернутыми телегами пытались отгородиться. Но это все курам на смех... Ди Альмейда, наверное, думал пойти на штурм северных ворот города, захватить их и по тому участку стены, который соединяет их с замком, захватить и замок. Как бы там ни было, но за ворота города, а тем более, монастыря никто выехать не мог. Но, как вы помните, рядом с городскими стенами есть несколько домов — не очень много, да и некоторые их жители с приближением вражеского войска бежали в город, так что за ними португальцы сильно не следили. Житель одного из этих домов добрался до меня, я тут же поехал в Пембрук, загнав лошадь. Через слуг я передал графу сообщение о том, что его дочь хотят захватить в плен. Через некоторое время он появился сам, созвал людей вокруг Пембрука, потом мы возвратились ко мне домой через Ньюпорт. Везде к графу присоединялись люди: Кармартен, Суонси, Кардифф... Хорошо, что никто не распустил ополчение по домам (они ждали, пока это разрешит им сэр Рэтклифф), все просто не доверяли сэру Уолтеру... Дальше в Абергавенни я собрал своих людей, в Крикхауэлле к нам присоединились еще люди и почти трехтысячным войском с почти пятью сотнями конницы мы подъехали к Брекноку. К тому моменту все португальцы были уже на той стороне Хонддху. Во всяком случае, около главных ворот приората и его южной стены их не было. Не знаю, почему. Может быть, они убедились, что монастырь не представляет для них угрозы. Может быть, они в тех местах искали другой способ пробраться в замок и к тому времени поняли, что не найдут. Может быть, они уже ждали нападения и решили не растягивать силы. Может быть, пока они шатались вокруг приората, защитники нанесли им чувствительные потери (для них любые потери были чувствительны). Может быть, ди Альмейда уже готовился к штурму. Не знаю. Но когда мы подошли, они все выстроились на этом берегу Хонддху, между северо-восточными воротами замка и северными воротами города, а также холмами, что к северу от них и восточной стеной монастыря... -Которая тоже на этом берегу Хонддху? - уточник король. -Да, ваше величество. Мы незаметно для них спрятали в холмах у монастыря лучников, в холмах на юге и юго-востоке пехоту... В день битвы монах помогли нашим лучникам оказаться в самом приорате. Ди Альмейда хорошо подготовился, но все-таки он не валлиец. -Думаете, ему рассказал кто-то из свиты моей жены? -Судя по тому, что я слышал от сэра Уолтера, леди Рамзи, от того солдата, который застрелил ди Альмейду, от других жителей города... Ди Альмейда знал, как быстро добраться до города и чтобы первое время это не было заметно. Он знал, сколько ворот у города и где они расположены. Знал, что у города будет немного защитников. Но он, судя по всему, не знал самого города, не знал, можно ли проникнуть в замок через вторые ворота... -Выходящие на холм... -Выходящие на холм. Иначе бы он попытался это сделать. Я уже сказал вам, ваше величество, что он знал, что у города и замка будет мало защитников, но, скорее всего, не представлял даже примерно, сколько именно. Не знал он и то, как можно добраться до замка через стену, соединяющую город и замок. Иначе бы попытался штурмовать, рискнул бы своими людьми, которыми он рисковать не мог. Если мы его нашли незадолго до попытки штурма — получается, чтобы все просчитать, ему понадобилось чуть меньше двух недель. Не знал он и про холмы и как обойти основные дороги вокруг города... Вы не один раз ездили туда, ваше величество. И в Брекон, и в Бристоль, и на остров Мэн, и в Бретань через Бристоль... Я хочу сказать, у свитских вашей покойной супруги, а также ее гостей из Португалии была возможность многое увидеть и узнать. Но далеко не все. Так что я бы сказал — вне всякого сомнения. -Спасибо вам, Джордж. Мы решили придать Совету Уэльса и Валлийских Марок некоторые новые полномочия и возобновить его заседания. Вы будете участвовать в нем, а в случае смерти графа Хантингтона либо его неспособности возглавить совет это сделаете вы. Вы согласны? -Конечно, ваше величество, - глубоко поклонился барон Бергавенни. - Я буду заседать в совете, конечно, но не хочу возглавлять его. Я не хочу, чтобы это выглядело так, как-будто я отбираю у графа... -Нет-нет, - перебил его король. - Только в случае его смерти или неспособности исполнять свои обязанности. Прежде всего вы должны будете разобраться со сбором ополчения. Исправить все ошибки, которые невольно допустил наш зять и его предшественники... по недомыслию. Или по болезни. Без злого умысла конечно. Так или иначе, подобного произошедшему этим летом в Бреконе не должно повториться. Чтобы ополчение, уже созванное, не успело к началу осады, так как не доверяло сэру Уолтеру... -Конечно, ваше величество. Я подумаю и найду решение, которое сможет вас устроить. -И еще одно, Джордж... Томас, принеси сумку. Томас, паж лорда Кендала, добежал до большого прямоугольного ящика, который еще до начала заседания поставили под одним из витражных окон, и забрал с его крышки большую поясную сумку, судя по виду, туго набитую деньгами. -Солдат, который убил португальского командира... Эван, кажется? -Да, ваше величество, - подтвердил барон Бергавенни. -Передайте ему эти деньги и скажите, что мы хотим видеть его здесь до дня Святого Михаила. -Конечно, ваше величество, - еще раз поклонился барон Бергавенни. По приказу графа Хантингтона солдаты отрезали ди Альмейде голову и положили ее в горшок с вином и собирались подарить вам. Король скорчил рожу. -Не напоминайте, Джордж. Это был их первый «подарок» нам сегодня. Вино или нет, но ее вид... а запах! Мы уже отправили ее в Лиссабон, пусть король Иоанн наслаждается ее видом. За лорда Динэма. Лорд Кендал прочистил горло с привычным каркающим звуком. -Ричард... - напомнил он королю о чем-то. Тот обернулся к нему и кивнул. -Джордж, - обратился он к барону Бергавенни. - Сегодня мы, к сожалению, не можем уделить вам больше времени. Но в скором времени мы либо вызовем вас в Лондон еще раз, либо сами посетим первое заседание обновленного Совета Уэльса. Вскорости мы с вами увидимся. -Если, конечно, боевые действия это позволят, ваше величество. -Конечно, Джордж. До свидания. Можете идти. Барон Бергавенни поклонился и направился к выходу. -Пригласи сюда леди Рамзи, Томас, - приказал король. Аудиенция леди Рамзи вышла совсем короткой. Леди Рамзи, - обратился к ней король. - Мы уделим вам больше времени чуть позже. А пока мы благодарим вас за мужество, которое вы проявили, защищая нашу внучку. Мы подтверждаем, что вы останетесь воспитательницей юной леди Сесили, пока она не достигнет совершеннолетия. Вы будете управлять ее делами, вам будет выдан патент, позволяющий набирать ополчение в баронии Бреконской. -Ваше величество, я знаю не намного больше, чем два месяца назад... -Ничего. Против врага вы выстояли, значит, и с остальным разберетесь. -Так себе выстояла, ваше величество... -Лучше, чем у меня в первой битве, - пресек дальнейшие возражения король. - Значит, как мы и сказали, с остальным вы тоже разберетесь. А девочек должны воспитывать женщины. -Спасибо, ваше величество, - поклонилась леди Рамзи. -И последнее, - сказал король. - К сожалению, мы не подготовились... Ну да ладно. Он оторвал от своего рукава полоску ткани. -И статут немного нарушается, - как-будто размышлял вслух король. - Но его история и началась со всех мыслимых нарушений... Леди Рамзи, встаньте на одно колено и вытяните вперед правую руку! Леди Рамзи сделала, как было велено. Король подошел к ней и повязал ей на правую кисть полоску ткани, которую до этого оторвал от рукава. -Позже мы примем вас по-настоящему, - объявил он. - А сейчас вы предварительно станете первым и единственным двадцать пятым рыцарем в Ордене Подвязки! Именем всемогущего Господа, в память о благословенном мученике святом Георгии и к вящей твоей чести, я... завязываю на твоем запястье... этот кусок ткани; носи его, как благородную подвязку — знак нашего возвышенного ордена, пока не пройдешь церемонию в часовне Святого Георгия. Да напоминает тебе этот знак повсюду о должном мужестве; вступивши же в справедливую войну, в которой тебя может обуять гнев, помни, что ты должна стоять крепко, сражаться мужественно и одержать победу. -Я... -Повторяйте за мной, леди Рамзи: Я, Агнесса, баронесса Рамзи в своем праве, вассал Иоанна, короля Мэна и Ричарда, Третьего от Завоевания, законного и истинного короля Англии, Франции, герцога Аквитании и господина Ирландии, торжественно присягаю, обещаю и клянусь своей честью и словом, что буду чтить и соблюдать статут и предписания высокоблагородного ордена господина нашего Святого Георгия, именуемого орденом Подвязки. В подтверждение чего я даю эту клятву в присутствии шести свидетелей сию грамоту собственной рукой и скрепляем ее нашей тайной печатью, в Вестминстере, в восьмой год правления короля Ричарда, августа месяца четырнадцатый день. Когда леди Рамзи повторила слова клятвы, король Ричард еще раз обратился к ней. -Леди Рамзи! То, что произошло с вами за три года, происходит с одним из сотни тысяч раз в пятьсот лет. Все потому, что, как мы уже сказали вам, странно было бы отдавать девочку на воспитание лорду-мужчине, но все женщины нашей семьи либо стары, либо... исполняют не менее важные обязанности. Вы ведь знаете латынь, леди Рамзи? -Да, ваше величество. -В таком случае: sapienti sat, леди Рамзи. Сколько вам платит наш сын «для поддержания образа жизни, достойного баронессы»? -Семьдесят фунтов в год, ваше величество. -Мы будем платить вам еще восемьдесят за воспитание нашей дочери. Что касается учителей, то мы поговорим с епископом Даремским, когда он вернется в Англию, и он навестит вас в Бреконе, чтобы обсудить с вами обучение нашей внучки. -Да, ваше величество. -Вы можете быть свободны, леди Рамзи, но вы не должны покидать Лондон сегодня и ближайшие три дня. Вы остановились в Вестминстере? -Нет, ваше величество, в Лондоне, в гостинице при кабаке «Чернильное пятно». -Хорошо. За вами пришлют. -Да, ваше величество. -А если на Брекон опять нападут португальцы? -Не беспокойтесь об этом, леди Рамзи. Все это на нас. В конце концов, это одна из наших самых главных обязанностей — защита королевства. До свидания, леди Рамзи. * * * Когда за баронессой Рамзи закрылась дверь, лорд Кендал взял слово: -У меня есть новости, Ричард, господа... Дело в том, что недавно я получил несколько писем из-за границы. Посланы некоторые из них были раньше, но получены только сейчас... -Я тоже получил несколько писем, - перебил его король. - Во-первых, мне Джон дал мне отчет, где он был и что делал последние недели. Начинает он с того, что Кале тоже подвергся атаке. Флотилия Жана Коатенлема в пять кораблей пытались обстреливать город. Довольно быстро один корабль потопили, а остальные решили сдаться. Не знаю, на что рассчитывал Коатенлем. Видимо, на то, что он не пират, как шесть лет назад, а адмирал на португальской службе. Зря. Мой сын его тут же повесил, вместе со всеми его людьми, кроме двух. Они рассказали ему, что якобы пять из семи кораблей, которые участвовали в бою с нашими кораблями, отправленными в Лиссабон, стоят в Порту, где их собираются ремонтировать или уже отремонтировали. Джон взял этих пиратов, снарядил «Иоанна Крестителя» и корабли, конфискованные у Коатенлема, и отправился туда. По дороге они конфисковали португальскую купеческий галеас, а всю команду высадили в Бресте. Из галеаса они сделали брандер. Они заставили пленных моряков рассказать, как удобнее всего, по их мнению, подойти к Порту, после чего обстреляли корабли в порту и потопили два из них. Потом подожгли галеас и пустили его в направлении города, после чего скрылись, не преследуемые никем. Двух пиратов они выбросили за борт. -А укрепления? - спросил граф Линкольн. -Укрепления в Порту такие, что больше защищают с земли, нежели с моря, - ответил ему герцог Норфолк. -Мартин, - обратился к нему король. - Вы, кажется, говорили, что в ваше время можно было сделать огромное количество изображений, лучше и точнее любых картин, любого человека, или предмета, или города, местности и так далее? И их даже можно будет запечатлеть в движении? Как плывет корабль, как идут люди, как стреляет пушка... И их можно изготовить очень быстро и дешево. -Да, Ричард. -Хотел бы я обладать такими возможностями, - мечтательно сказал король. -Тогда и у ваших врагов они тоже были бы, - заметил Николай. -Само собой, Мартин, - отмахнулся от него король Ричард. - Пора возвращаться к вопросам войны и мира. Лэнгтон написал мне, что нам помог епископ Мортон. Правда, вряд ли это было то, чего он хотел. Мы довольно открыто обсуждали иск в Рим с нашими епископами, как в письмах, так и устно, и Мортон, конечно, об этом узнал. Ему удалось очень быстро добраться до Рима, где он принялся всем об этом рассказывать. Но, вопреки его ожиданиям, когда папа и кардиналы узнали об иске, они не разозлились, а пришли в ужас. Как я и предполагал, никто не хочет ворошить этот муравейник. По словам Лэнгтона, за несколько дней до того, как он отправил это письмо, к нему подошел кардинал да Коста и что-то долго и нудно говорил о мире между христианскими народами и доброте как добродетели. А еще он узнал от надежных людей, что папа Иннокентий требует от Жуана Португальского прекращения военных действий, даже ценой уступок нам. Похоже, война закончилась. -Похоже, война закончилась, - повторил за ним лорд Кендал. - Вчера пришло письмо от герцога Бежа, где он сообщает, что намеревается приехать в Лондон для проведения мирных переговоров и требует гарантий безопасного проезда. -И чего они потребуют? - спросил у всех сэр Ричард Рэтклифф. -Дипломатическими отношениями с Бенином поступаться нельзя, - ответил ему виконт Ловелл. -А зачем вообще нужен этот Бенин и Африка, если, как вы говорите, совсем немного купцов торгуют с этими местами? - спросил Николай. -Во-первых, Мартин, - назидательно сказал король. - даже эти деньги — это наши доходы, наши подати. Во-вторых, дело не только в торговле. Дело в том, что никто не должен помыкать нами. Хватит и того, что нами много лет помыкала Ганза. Если сейчас нами начнет помыкать еще и Португалия!.. В конечном счете, это и для наших купцов важно: никто не станет помыкать ни одним из них в иностранных портах, если мы дадим отпор. -Дикон, мы обсуждали с тобой строительство сторожевой башни на южном берегу Темзы... - начал прощупывать почву герцог Норфолк. -Какой башни? - встрепенулся барон Одли. -Башни, на которую мы поставим пушки, - ответил король. - Только куда именно мы ее поставим? -Я думаю, надо поставить ее ближе к мосту и Биллингсгейту, - предложил граф Линкольн. -Почему? - спросил король. -Враг позже заметит, что попал в ловушку и по нему стреляют с четырех сторон, - ответил Линкольн. -Тогда Тауэр остается без прикрытия, - возразил герцог Норфолк. - А Тауэр с его гарнизоном и монетным двором не должен попасть в руки врага. -Тогда надо ставить ровно посередине между Тауэром и мостом, - рассудительно сказал лорд Кендал, присоединяясь к спору. -Место мы определим потом! - повысил голос король. - Посоветовавшись еще и с Брэкенбери, Джоном Дэви и обязательно — с властями Лондона и Саутуарка. И с корпорацией, которая управляет мостом. Сейчас главное другое. Тот пустырь справа от Саутуарка, где в свое время орудовал душегуб и где теперь Брэкенбери и шерифы Лондона и Миддлсекса решили закопать трупы португальцев — как мы помним, это место как-бы никому не принадлежит. Долгое время считалось, что это земли епископа Лондонского, но капитул искал подтверждающие документы, можно сказать, много лет и ничего не нашел. Прошлый епископ Винчестерский тоже пытался предъявить свои права на этот пустырь — но кончилось это примерно тем же, чем и у епископа Лондонского. Кто бы ни пытался заявить, что именно он — настоящий хозяин этих земель... Лондон, Саутуарк самостоятельно или как часть Лондона, Общество купцов-авантюристов, лорды или их роственники, такие, как вдова барона Гастингса... Даже моя матушка. Она утверждала, что мой отец приобрел эту землю... а вот у кого, она вспомнить не могла. И документов у нее не оказалось. Но невозможно строить что-то на земле, которая вообще никому не принадлежит. И не может земля никому не принадлежать. Мартин, вы в этом лучший, поэтому я приказывают вам — расследуйте это дело, изучите архивы, если нужно, не по одному разу. Всех претендентов на нее и не претендентов. Словом, найдите хоть что-нибудь об этом пустыре до Михайлова дня. Если вы ничего не найдете к тому времени, мы будет придумывать формулировки законопроекта об обращении этой земли в собственность короны. Это будет непросто сделать. -Хорошо, Ричард, я постараюсь сказать вам что-то определенное к Михайлову дню. Извините, но не могли бы вы отпустить меня, я говорил, что получил странные известия из дома... -Да, Мартин, конечно, вы можете быть свободны... А, нет, постойте! Роберт! - обратился он командиру своей гвардии. - Принесите ящик. Гвардейцы втроем перенесли этот ящик и поставили его все так же вертикально перед стульями, за которыми сидели король и его советники, после чего сэр Роберт Перси лично отодрал переднюю крышку гвоздодером. Взору николая предстал полный латный доспех с позолотой в виде каких-то абстрактно растительных орнаментов, посреди которых, на кирасе, красовался довольно реалистичный двуглавый орел. -Как вам орел, Мартин? - спросил его король. - Ведь такую, по вашим словам, эмблему избрал себе московский принц?.. Или герб?.. Я так и не понял. Эти доспехи мы собираемся подарить его высочеству Ивану через его послов, когда они приедут в сентябре. -Вполне, вполне неплохо, - покивал головой Николай. - И, если я правильно понимаю, это личная эмблема, причем не его, ставшая гербом. -А, - сказал король. - Бывает. Обычное дело... Лорд Кендал опять прочистил горло. -Не все новости из-за границы хорошие, - вернул он всех к прежней теме разговора. - Но позавчера мне пришли два письма от герцогини Анны Бретонской. Отправлены они в разное время, а пришли вместе только позавчера, что уже скверный признак. В первом она пишет, что флот из пяти кораблей, который она под командованием Николя Коатенлема отправила в Лиссабон, встретились по пути с пятью кораблями под командованием его дяди, Жана Коатенлема. Николя не захотел сражаться со своим близким родичем и просто увел свою флотилию обратно в Нант, а Жан Коатенлем продолжил путешествие. -В Кале, - прокомментировал король. -Очевидно, - согласился лорд Кендал. - Во втором она пишет о том, о чем все здесь, по крайней мере, догадывались. После смерти маршала де Рие французы очень быстро захватили всю Бретань. Все крепости открывали им ворота, все встречали их цветами, везде дворяне бросились к захватчикам за подтверждением своих титулов. Хоть какое-то сопротивление оказали Фужер, Сен-Мало, Ренн и Нант. Брест французы обошли стороной потому, что там сейчас больше шести тысяч ирландцев графа Десмонда и графа Килдэра. -И он тоже? - удивился король. - Надо назначить его лордом-лейтенантом. А лордом-заместителем будет граф Десмонд. Вот и награда... Ведь ты, наверное, устал занимать целых две настолько ответственные должности, племянник?! Ты, наверное, хочешь остаться только президентом Совета Севера?!.. -Конечно, дядя! - подыграл королю граф Линкольн. -...Потом!.. - опомнился король. - Джон, что происходит в Бретани сейчас? -Вероятно, она сейчас вся французская, - ответил лорд Кендал. - Ведь заканчивает свое второе письмо герцогиня Анна тем, что на момент его написания она находится в осажденном Нанте. Это единственные оставшиеся в ее власти владения. И даже Нант, по ее мнению, скоро падет. Она просит военной помощи и еще раз повторяет свое брачное предложение. Король невесело усмехнулся. -Нет, ни о том, ни о другом не может быть и речи, - сказал он. - Но мне по-прежнему ее жалко. Я напишу своему сыну и велю отправить в Лондон «Иоанна Крестителя». Здеь на его борт подниметесь вы, Мартин... слышите? -Да, Ричард, - отозвался Николай. -Кроме вас я отправлю в Нант еще леди Рамзи. И Макгрегора. Для охраны. Вы отправитесь в Нант и заберете ее высочество Анну оттуда. Затем вы отправитесь в Бристоль, а оттуда в Ладлоу. Пусть замок немедленно начнут готовить к ее приезду, - обернулся он к виконту Ловеллу. Тот молча кивнул. -Извините, Ричард, - обратился к королю Николай. - Но можно мне удалиться от двора? Я не очень понимаю дипломатию и мне нечего вам сказать... -Конечно, Мартин, мы дозволяем вам, - произнес король слова формального разрешения. Николай встал с места, глубоко поклонился его величеству и пошел на выход. Он был «своим», поэтому, пока он шел к выходу, король и его советники продолжали обсуждать международную политику. Лорд Кенадл продолжал рассказывать о письмах, которые получил. -Это не все, Ричард, - говорил он. - Сегодня утром я тоже получил два письма. В одном горожане Бреста просят вас взять их под свою руку. В другом Анна де Боже угрожает вступить в союз с Португалией, если вы не откажетесь от поддержки Бретани. Если же вы откажетесь, то она предлагает вам Брест. То есть, она готова признать его английским городом... * * * Первые недели после того, как на английские порты напали португальцы, Николай ночевал в Вестминстере. С одной стороны, для него в той обстановке всегда находилась работа, с другой стороны, он, хоть и не желал признаваться себе в этом, нашел удобное оправдание своему нежеланию бывать там и видеться с женой, которая впервые за многие месяцы надолго вернулась в Лондон. После того, как боевые действия пошли на убыль, он продолжал ночевать в Вестминстерском дворце и делать вид, что за его пределами у него ничего нет. Он довольно успешно притворялся примерно до двенадцатого августа, когда Дерек сам явился в Вестминстерский дворец и попросил Николая зайти домой хотя бы ненадолго, ведь, по словам старшего слуги, без хозяина было не обойтись. Домой все равно не хотелось и Николай, прибыв в Лондон на нанятой лодке, решил сделать крюк и сначала зайти в «Чернильное пятно», тем более, что и уважительная причина у него имелась. В таверне никого не было, и он смело обратился к «Саймону» на современном русском: -Ты не знаешь, кому продать долговую расписку на сто двадцать фунтов? -Хех, чувак, ну ты даешь, - ответил «Саймон»; его речь, как и всегда, представляла собой пародию на интернет-сленг от престарелых юмористов. - Какие сто двадцать фунтов? Сейчас время такое, в среднем их по семь шиллингов с фунта покупают, а Бланкфейн в Антверпене вообще дает пять на один фунт. -Да, Бланкфейны умеют извлекать пользу из кризиса, - пошутил Николай. -Лол, - отозвался «Саймон». Тут Николай заметил, что в таверне они не совсем одни. За одним из дальних столов сидел граф Вестморленд. -Здравствуйте, Ральф, - поприветствовал его Николай. -Здравствуйте, Мартин, - отозвался граф. - О чем это вы с вашим друго. И что это за язык?.. Николай почувствовал, что спалился. -Э-э-э... просто... мы иностр... в смысле, Саймон... Саймон приехал издалека, а я случайно знаю его язык... А обсуждали мы Бланкфейна из Антверпена, который берет расписки короля Ричарда по пять шиллингов на фунт. -Да, сейчас не время продавать расписки короля Ричарда, - согласился граф Вестморленд. -Но почему?! - возмутился Николай. - Боевые действия почти прекратились, королю Англии ничего не угрожает, даже нападение на Лондон не удалось! -Проиграл, - сказал Саймон за его спиной на современном русском. - Боятся-то не того, что ваш Ричард станет героем, а того, что говноденьги свои не отдаст. После такой фразы Николаю особенно сильно захотелось разбить своему приятелю рожу, но он почему-то вспомнил своего шурина... обоих шуринов. И кое-как сдержался. Вместо этого он решил поставить на место графа Вестморленда. Они недолюбливали друг друга. Николаю не нравилась «застегнутость на все все пуговицы» графа и то, что он любил подчеркивать сословные различия между собой и другими. Тот, в свою очередь, считал Николая лентяем и паразитом: -А вы, Ральф — что вы здесь делаете? - спросил он с вежливой улыбкой. Тот на секунду смутился, но тут же вернул себе прежнее расположение духа и ответил нагло и самоуверенно, как и «допрашивал» их с «Саймоном»: -Я навещаю здесь кузена, барона Бергавенни. Мне нужно посоветоваться с ним по семейным делам. А еще мне нужно увидеть короля и герцога Норфолка и обсудить с ним ход боевых действий. -И что, вы бы и у меня купили королевские расписки? -Конечно, Мартин. -По какой цене? -Восемь шиллингов на фунт. -Даже не десять? -Времена сейчас самые скверные, Мартин. Ни у кого нет денег. -На Йорк португальцы, вроде бы, не нападали. -Торговля на юге связана с торговлей на севере, так что и мы неизбежно становимся беднее. Не сказать, чтобы мы и до этого жили богато. -И все-таки, Ральф. Эта расписка на пять лет. Неужели вы не верите, что через пять лет король Ричард приведет страну к процветанию, а Англия будет властвовать над морями? -Я верю, Мартин, но денег у меня от этого не прибавляется. -Знаете, Ральф, сколько бы ни было у вас денег, но это долг любого подданного — помочь своему королю, тем более, в час беды. -Король Ричард никогда не требовал «беневоленций» ни в каком виде, он, наоборот, отменил их. -Вы достаточно в этом всем крутитесь, Ральф, чтобы понимать, что не все требования должны быть высказаны прямо, чтобы существовать. Тем более, в вашем положении. После вашего странного поведения осенью в начале третьего года его царствования, после сговора с королевой два года назад... Граф Вестморленд не ответил, только помрачнел, а лицо его приобрело сероватый оттенок. -Подумайте об этом, граф, подумайте... - добавил Николай и вышел из таверны. * * * Все хорошее настроение от победы над графом Вестморлендом улетучилось, стоило Николаю выслушать своего двор... старшего слугу: он сообщил, что пару дней назад приходили люди то ли от лондонского мэра, то ли от корпорации, управлявшей мостом, и сообщили, что его доля в общих затратах на ремонт моста составляет семьдесят пять фунтов. Не заплатить он эти деньги не может, так как здания на мосту стоят стена к стене и без ремонта одного здания невозможен нормальный ремонт соседних и даже сам мост может обрушиться, если из-за подломленной опоры одного из зданий в этом месте на одну сторону будет приходитья вес больший, чем на другую. Николай обязан дать эти деньги, и скоро, иначе его ждут суды, штрафы и все такое прочее. Расписку на пять лет и сто двадцать фунтов, которую он получил от барона Одли, можно было продать теперь фунтов за пятьдесят в лучшем случае. При этом Дерек сообщил ему, что в доме вообще нет денег. -Как это нет?! - воскликнул Николай. - Но ведь оставалось еще двадцать пять фунтов из весенней выплаты казначейства, а я договаривался с бароном Одли, чтобы из ста фунтов, положенных мне, как советнику, каждый месяц выплачивали по восемь фунтов, и по восемь фунтов за май и июнь я до отъезда получил! Все так, сэр, - согласился Дерек. - Но, во-первых, мы вынуждены платить за еду, и дрова, и свечи, и... -Я понял, - перебил Николай. - А что во-вторых? -Во-вторых, сэр, братья вашей жены... И все равно несколько дней назад там лежало еще чуть больше шести фунтов, но позавчера их забрала ваша жена. -Все?! -Все, сэр. -Она опять уехала куда-то?! -Не знаю, сэр, - невозмутимо отвечал Дерек. - То ли на воды в Бристоль, то ли за бургундской и итальянской одеждой в Бат, то ли навестить могилы родных в Лондоне... -Я понял... Подожди! Я ведь просил ее не тратить пока деньги... -Не знаю, сэр. Не имею привычки подслушивать хозяев. -Она ничего тебе не объясняла? Вернее, она ничего не передавала мне через тебя? -Раз уж вы спросили, сэр... Она передавала что-то для вас. Через меня. -И что? -Что дядюшка Уильям никогда бы не допустил такого. Что даже тогда, когда граф Шрусбери потерял Бордо, дядюшка Уильям все равно с прибылью торговал с Францией. Что ее, как она выразилась, любимый батюшка всегда вел дела так, что деньги текли к ним рекой. Но раз вы ничуть не похожи ни на того, ни на другого, сэр, то она не собирается ни страдать, ни в чем-либо себя ограничивать. Дальше, уходя из дома, она сказала мне, сэр, что мне следует задуматься о том, чтобы сменить дом, в котором я служу, так как работа на неудачника может запятнать мое доброе имя. Тут Николай заметил, что на «кушетках» в холле никто не сидит. -А где ее братья! - спросил он Дерека. -Если ничего не изменилось, то, вероятнее всего, в тюрьме, сэр. -Они до сих пор ждут суда?? -Нет, сэр, их уже осудили и приговорили к штрафу в шесть шиллингов каждого. Но из-за того, что у них нет денег, их не выпускают из тюрьмы, сэр. -И что, некому было заплатить? -Приходили какие-то люди и говорили, что от них, сэр. Но я никогда их раньше не видел, и подтвердить то, что вы разрешали им быть вашими (или вашей жены, или ее братьев) представителями, они не могли. Так что я никак не мог отдать им деньги. -А она?! Она что — уехала в Бристоль и не заплатила штраф за родных братьев?! -Она сказала, что это работа барристеров, сэр. Николай сел на одну из кушеток и закрыл лицо руками. -Это еще не все, сэр, - продолжал Дерек. - Я боюсь, что вы заранее должны. -Да, за дом, за те дни, которые ты вынужден вести хозяйство в долг. -Не только это, сэр. Миледи Элеонора говорила мне, что шесть фунтов — вполне достаточная для нее сумма, ведь она собиралась делать там долги. И она уже задолжала местным торговцам в прошлую поездку. Она не называла сумм, сэр. * * * Той ночью Николаю опять приснилось, что он оказался в будущем, только теперь он почему-то смотрел ютьюб. Сначала он нажал на вкладку записи какой-то передачи, которые в его прежней реальности транслировал телеканал «Культура». Передача была о Шекспире. Там за круглым столом, помимо ведущего, который был одет так, чтобы подчеркнуть, что он зарабатывает гораздо больше своих гостей, сидели две женщины средних лет со злыми лицами, обрюзгший мужчина лет пятидесяти со следами хронического алкоголизма на лице и румяный, упитанный юноша с выражением лица отличника, который вызубрил учебник и теперь готов рассказать его на открытом уроке, показав комиссии из РОНО, какой он умный. Одна из женщин с воодушевлением говорила: -Гений! Нет, все-таки он гений! Да, взял, конечно, взял строки виконта Стю про Криспианов день! Но вы посмотрите, что он выстроил вокруг этого! Какая трагедия! Какая комедия! Да это же целая жизнь! «Генрих V»! -Самый загадочный деятель рикардианской эпохи, - сказал «отличник» с улыбкой одновременно застенчивой и хамоватой. -Кто? - зло буркнул обрюзгший мужик. -Виконт Стю, - терпеливо объяснял «отличник». - Человек из ниоткуда. У ведущего сделалось такое лицо, как-будто он не пытался разрешиться от запора, и он встрял в разговор со словами: -А как же? А как же вот леди Рамзи, первая и сама молодая (даже на сегодняшний день) дама Ордена Подвязки?.. -Ой, да я вас умоляю, - махнул пухлой рукой отличник. - Про нее уже давно все известно. Она дочь королевского следователя из Саутуарка, но воспитывалась в доме матери в Хэтфилде, потому, что отец с ними не жил... Там крепкая семья с купеческо-ремесленными корнями... -Из среднего класса, - поддакнула ему вторая дама средних лет, которая до этого молчала. -Из среднего класса, как тогда его понимали, - с самодовольной улыбкой сказал «отличник». - А вот виконт Стю... это настоящий человек из ниоткуда! Ни биографии, ни происхождения... Он утверждал, что он из Бостона... -Того Бостона, который в Англии, - опять вмешалась вторая женщина средних лет. -Да-да, - нетерпеливо согласился «отличник». - Того, который в Англии. Иногда еще говорил, что из Линкольна... Вы знаете, кстати, что недавно, буквально в две тысячи пятнадцатом году группа ученых исследовала митохондриальные ДНК местных жителей... Я имею ввиду, тех местных жителей, которые доказанно с корнями оттуда. Так вот, не совпала ни там, ни там ни одна гаплогруппа. -Это с теми останками виконта Стю, которыми решил сейчас поделиться, - ведущий смущенно улыбнулся, осознав, какую глупость сказал. - То есть, я хочу сказать, част из которых передал сейчас Университету Миддлхэма его потомок. -Да, - согласился «отличник». - Это был анализ тех самых останков, которые передали, вот, из склепа прямо, все... У ведущего лицо опять приняло такое выражение, как-будто он пытался избавиться от запора (правда, на этот раз запор был немного меньше) и он спросил: -А они не могли быть контаминированы? -Нет, что вы, - возразил «отличник». - Там же, прежде чем принять в дар, все проверили, там все чин чином, все чисто... -Так, и что же там с виконтом Стю? - перебил его ведущий. -Так вот, - вернулся к старой теме «отличник». - Ни одна группа не совпадает. И вообще его нигде нет, ни в одной сотне... -Церковно-приходские книги... - буркнул обрюзгший мужчина. -Да, церковно-приходские книги, - согласился «отличник». - Нигде ничего нет. Из-за этого, собственно, регулярно возникают разного рода конспирологические теории. Вот, например, есть другой очень известный выпускник Миддлхэмского университета, такой, значит, Джон Хадсон... -Он еще закончил Лондонскую школу экономики, - презрительно проговорила первая женщина средних лет. -Да, - согласился отличник. - А еще Шекспировский институт в Ванкувере, в США, где он даже посвятил свой диплом барону Стю. Ведущий удивленно вскинул брови: -Да? И что же? -И вот там, - продолжал отличник, - он выдвинул теорию, что виконт Стю был на самом деле русским. -Русским? - переспросил ведущий. -Да... Ну как, русским? - пояснил «отличник». - Что он был, конечно, московитом. А иначе как, доказывал Хадсон, англичане так быстро узнали про северо-восточный путь? И как они уже к тысяча четыреста восемьдесят восьмому году установили дипломатические отношения с Иваном III? Когда сами русские... московиты об этом не задумывались? Как иначе понять его образ в самом, наверное, знаменитом произведении Шекспира — «Ричард III»? -Ну, на «Ричарда III» очень сильно повлиял Томас Мор, его самое знаменитое сочинение... -И опять самое знаменитое, и опять о Ричарде III, - заулыбался «отличник». -Да, да, - заулыбалась в ответ первая женщина со злым лицом. Это вызвало временное оживление в студии, все стали улыбаться друг другу, переглядываться и что-то одновременнно говорить, в то же время показывая жестами, как согласны друг с другом. Наконец, все успокоились, и тут заговорил обрюзгший алкоголик: -Вообще, Томаса Мора под сомнение ставят уже давно... - мрачно начал он. -Ну да, - поддакнул «отличник». - Он долгое время воспитывался в доме лорда Кендала и короля Ричарда видел, пожалуй, каждый день. А потом, когда Джон Кендал несколько месяцев проболел за год до смерти, он вообще был пажоцв м короля!.. -Действительно?! - встрепенулся ведущий. -Да, - перебила его первая женщина средних лет. - А еще... -А еще, - в свою очередь, перебил ее «отличник». - А еще он в некоторый момент своей жизни очень подружился сильно с Джон Помфретским, вот... -Это тот, который многолетний капитан Кале, портрет которого Карл V заказывает Тициану? - еще раз вышел из своего полусна ведущий. -Да, да, он самый, - покивал головой «отличник». -И, в общем, в конечном итоге мы не знаем, кто это перехватил инициативу, - перехватила инициативу первая женщина средних лет. - Кого мы сейчас слушаем? Это говорит сейчас Шекспир? Или Томас Мор? Или Джон Помфретский, бастард короля Ричарда, который с высоты своих восьмидесяти лет... -Да! - выкрикнула вторая женщина. - Насколько надежен Мор, как источник?! Вот это вот его представление о Ричарде III как о величайшем, благороднейшем, милосерднейшем... это, знаете, как написал Лев Толстой: такое чувство что, читаешь смесь жизнеописания Людовика Святого с «Государем» Макиавелли... -Да уже понятно, что с Мором... - буркнул обрюзгший алкоголик и махнул ладонями, как-бы ставя на его сочинениях крест. Николай закрыл ноутбук. Попытался оглянуться назад, на гостиничный номер. Стал поворачивать голову. И обнаружил, что сидит не в гостиничном номере, а в огромной старинной библиотеке с большими стрельчатыми окнами. И проснулся. * * * Следующие дни Николай провел в работе, снова не желая думать о домашних делах. Он встретился со своими коллегами из капитула Лондонского диоцеза и из капитула Винчестерского диоцеза. Он посмотрел книги в нескольких церквях на южном и северном берегу реки (начав со Святого Магнуса, где бумаги даже после португальской атаки были более-менее в порядке). Как-то возвращаясь домой, он столкнулся с Ранульфом Арчером. У того правая рука висела на перевязи. -Ерунда, - отмахнулся он. - Арбалетный болт немного задел. Я был в ополчении. Стрелял по ним из аркебузы с моста. Подстрелил двоих. -Тяжело вам пришлось? -Не особенно. Тем, кто на галерах был, тем, кто охранял мост со стороны Саутуарка, особенно, когда они пушку выгрузили. А нам — терпимо. У просто очень пушки хорошие, быстро их потопили. Они даже не ожидали такого. -А вмятины на зданиях, а треснувшие балки. А ваша рука? Ранульф опять отмахнулся. -Ну, это так. * * * За последующую неделю Николай определил еще несколько мест, где документы о пустыре могли бы быть. Но он сомневался, что они там найдутся. Вообще, чем дальше, тем загадочнее выглядела ситуация с этим пустырем. Как-будто кто-то вытирал из реальности все упоминания о том, как этот пустырь передавался от одного собственника к другому. Причем часто эти воспоминания еще и конфликтовали между собой. Например, он еще не встречался с герцогиней Йоркской, но, по словам ее людей, она утверждала, что ее муж купил этот пустырь за пять лет до смерти и собирался строить на его месте Дворец наследника престола. Она даже помнила, как обсуждала с архитекторами, какими должны быть ее покои. В то же время представители Лондонского Общества купцов-авантюристов утверждали, что купили его... у совершенно другого человека. Оба «продавца» не оставили ни потомства, ни особого следа в истории и давно умерли. Одного из них вообще звали Джон Смит. При этом купцы помнили, что они в 1483 продали этот пустырь кому-то по имени Джереми Поттер. Были ли сами эти люди попаданцами, такими же, как сам Николай или Саймон? Находился ли на этом пустыре какой-то портал, будь то временной или между реальностями?.. Николай не знал... Подозрительно было и появление Саутуаркского душегуба именно на этом пустыре. Как Николай понял, проведя собственное расследование, тот тоже был попаданцем и более-мене современником Николая... А потом он понял, что, если будет заниматься всякой чепухой, не управится не только до Майклмаса, но и до следующей Пасхи. Англичане этого времени жили в горах документов и всяких бригад. В каждом замке, в каждом присутственном месте бумаги грозили выгнать людей на улицу и занять все свободное место. Неудивительно, что некоторые терялись бесследно. А люди вроде герцогини Йоркской или представителей правления Общества купцов-авантюристов за год продавали и покупали столько земли, что и ложные воспоминания могли себе заработать. Детальные. * * * С денежными вопросами он пока не разбирался и даже не хотел думать о них. А потом рядом с Тауэром бросил якорь «Иоанн Креститель». * * * Анна всегда была очень начитанной девочкой. Хотя эту старую поэму она не читала — она ее слушала. Попросила кого-то из придворных переводить и одновременно читать ей. Он даже сумел как-то срифмовать. Получилось неплохо. Ей хотелось понять. Знакомый сюжет, но автор — из страны самого вероятного на тот момент ее жениха. Жениха она так и не поняла (а если бы и поняла, это все равно было бы не важно — он так и не появился), но строфы запомнила. Встал град престольный Пельрапер (Покойный ныне Тампентер Был королем весьма достойным. Вослед за тем как умер он, Вступила дочь его на трон, Оставленный отцом покойным…) Вот и ее отец был таким. Не хорошим, не плохим, так - «весьма достойным». Хотя два года назад она, конечно, так не считала. Едва скончался мой отец, Кламид пытался под венец Меня насильно повести… Я пытки адские снести Была скорей готова, Чем выйти за такого Злодея, зверя, подлеца. Отдать ему престол отца?! Я, не моргнув и глазом, Ответила отказом… . . Тут он мне объявил войну И разорил мою страну, И сенешаль его с ним вместе Творят кровавые бесчестья. Ах, нет надежды никакой На вечный разве что покой… В тисках отчаянья и гнева Я погибаю, видит бог… Нет, Карл Французский не был ни зверем, ни злодеем. И маршал де ля Тремуй тоже не делал ничего сверх того, что можно было бы ожидать от любого другого командира. Но отец все равно завещал никогда не соглашаться на брак с французским королем. Тогда она этого не понимала. Пришлось быстро понять. Надо очень многое понимать быстро, когда тебе одиннадцать и ты «самая богатая наследница в христианском мире». И девушка, тонка, бела, Словами за сердце хватает: «Коль нам желаете вы зла, Нам и без вас его хватает!» И Парцифаль вскричал в ответ: «Желаю зла?! Поверьте - нет! Своими докажу делами, Что всей душой жалею вас, А также то, что здесь, сейчас, Слуга ваш верный перед вами!..» Сначала она не понимала, что не стоит верить всем, кто стучится в ее ворота со слезами и словами жалости. И обещанием спасти тебя от «злодея, зверя, подлеца» Карла. Вообще не стоит верить ничьим словам жалости. Когда тебе одиннадцать и ты «самая богатая наследница в христианском мире». И так прознали жители О молодом воителе, Который прибыл в город к ним, Ниспослан господом самим И вновь надежда ожила В них, чья судьба столь тяжела… О том, что король Ричард сам возглавит английскую армию, которая прибудет на помощь Бретани, стало известно еще в марте, задолго до начала летней кампании. Тогда еще был жив ее отец. Король Ричард не был молод, не был и воином, а, как шептались вокруг, скорее законником. После битвы он сразу же уехал, не пожелав даже встретиться с ее отцом, и увез в Лондон маршала де ля Тремуйя, а на переговорах с Францией его люди не дали ни одного совета бретонцам, только один из них несколько раз повторил, что на их месте договорился о лучших условиях. И все-таки он был единственным из союзных правителей, который привел настоящую армию, а не отделывался отправкой нескольких сотен наемников. Он оставил гарнизон в Шатобриане и оплачивал его. Он и на следующее лето прислал войско, правда, в три раза меньшее, и командовал им не сам король Ричард, а граф Вестморленд. Но, с другой стороны, Анна сама не была «прекраснейшей Кондвирамур», величавой и превзошедшей «обеих Изольд». А возвышенность натуры и безмерную справедливость ей не позволял проявить маршал де Рие, который был у нее вместо «престарелого маршала» и «двух седобородых паладинов». И вместе с д'Альбре, Роганами и прочими, которые были готовы торговаться хоть с французами, хоть с англичанами, хоть с арагонцами, хоть с Римским королем, хоть с воинством ада — с любым, кто пообещал бы им побольше земли и поменьше обязанностей. Еще были города, жителей которых не устраивал, кажется, никто и ничто. А о том, что бы их все-таки устроило, они, казалось, не знали сами. Было ополченцы, которые являлись по приказу, только если сами хотели. «Самая богатая наследница христианского мира» существовала только в сплетнях где-нибудь в Париже или Риме. На деле была разоряемая войнами, стремительно беднеющая страна, в которой никто не подчинялся правителям. Анна знала, что некоторые начинали свое правление в семнадцать лет. Некоторые в шестнадцать. Некоторые даже в пятнадцать. Ей, когда умер отец, было одиннадцать. Рано. Но, прожив год после смерти отца, она решила, что время беззаботных игр кончилось и ее долг перед Богом, памятью отца и Бретанью — начать править самостоятельно. Прямо сейчас. На это обратили внимания не больше, чем на обычный детский лепет. Тогда она решила, что все дело в том, что у нее нет мужа. Вернее, правильного мужа. Услышав, что королева Иоанна Английская умерла, рожая дочь, она настояла на том, чтобы де Рие отвез ее в Англию. Король Ричард жениться на ней отказался. Но все-таки решил помочь герцоству. Он велел своим ирландцам оставить Шатобриан и усилить гарнизон по-настоящему важного города — Бреста. Потом туда приехали еще ирландцы, и их там стало шесть тысяч. Неизвестно, что бы еще король Ричард сделал для Бретани, но вскоре началась англо-португальская война. Случайной жертвой этой войны стал маршал де Рие, глупо утонувший недалеко от Нанта. Маршал Бретани прожил не самую длинную жизнь (хотя и не самую короткую), но Анне не было его жалко — слишком много горя он принес и ей, и Бретани. Только вскоре выяснилось, что после него и страна протянула не очень долго. Все закончилось, как и в поэме: Вдруг два чудесных корабля С коричневыми парусами Под пасмурными небесами Ко брегу буря принесла. Людей господня длань спасла. На кораблях - бесценный груз: Питье, еда на всякий вкус. Кораблей действительно было два: «Иоанн Креститель» и «Императрица Елена» - огромные каракки короля Ричарда. Паруса их были не коричневыми, а обычными, серо-белыми, погода была солнечной и жаркой, море — спокойным, а на кораблях ехала не еда для жителей осажденного Нанта, а до зубов вооруженные, закованные в латы солдаты, чтобы, как они говорили, «отбиться, даже если нас будет брать на абордаж целый полк». Вместо купцов на аудиенцию к Анне явился виконт Стю, который был в свите короля Ричарда в Ладлоу, но не участвовал в переговорах, и некая баронесса Рамзи. Они предложили ей подняться на борт «Иоанна Крестителя» и отправиться в Бристоль, а оттуда в Ладлоу, в замок, который король Англии решил предоставить ей ненадолго, пока она не соберет вокруг себя своих многочисленных сторонников, которых лишь по случайности французам удалось рассеять. Анна подумала, что, оказывается, время беззаботных игр кончилось только сейчас. Она достаточно понимала в дипломатии, чтобы знать, что слова про многочисленных сторонников, случайные удачи французов и то, что в Ладлоу ей предстоит жить совсем недолго... не ложь, конечно, а такая вот дипломатическая вежливость. На самом деле ей предстояло принять самое важное решение в своей жизни. Уехать из Нанта — и бросить город на произвол судьбы, но спасти себя и получить призрачный шанс вернуться, если когда-нибудь здесь у нее появятся сторонники. Если французы станут такими жестокими тиранами, что бретонцы вспомнят, что когда-то ими управляли герцоги Монфорты-Бретонские. И что, может быть (нет, не «может быть» — скорее всего), этот день никогда не настанет. Или не уезжать, стать женой Карла Французского и навсегда потерять возможность вернуть себе свое герцогство. Ведь тогда оно растворится во Франции, как растворились Анжу, и Тулуза, и Аквитания... Анна взошла на борт «Иоанна Крестителя». * * * На корабле ей стало немного полегче. Возможно, потому, что она впервые за много недель почувствовала себя в безопасности. Во-первых, она больше не была в осажденном городе, которому неоткуда ждать помощи. Во-вторых, англичане научились у испанцев и португальцев и теперь делали собственные каракки и каравеллы. Они были больше и чуть менее поворотливы, чем португальские, зато вооружены возможно большим количеством пушек. Еще говорили, что они умеют ходить во льдах, в тех далеких северных краях, куда англичане плавали чуть ли не единственные во всем христианском мире. Эти корабли так и называли — «английские каракки». Анна не знала, правда ли это, но «Иоанн Креститель» выглядел внушительно, как и шедшая за ним «Императрица Елена». Обе несли на себе внушительное количество пушек и аркебуз больше, чем солдат и матросов на корабле. Король Ричард проявлял большой интерес к пороховым орудиям, поэтому сейчас лучше английских пушек и аркебуз в христианском мире могли быть только французские, и то не намного. В-третьих, ее познакомили с высоким, но в остальном ничем не примечательным, человеком — неким Макгрегором, «самым верным из телохранителей короля». Как Анна вскоре поняла, этот Макгрегор исполнял обязанности ее телохранителя — во всяком случае, на время поездки. Он был вежлив, но немногословен и вообще почти незаметен. Что, в общем, и нужно от телохранителя. Виконт Стю много времени проводил на верхней палубе, погруженный в свои мысли. Разговаривала с ней в основном леди Рамзи. Рассказала, что она воспитывает внучку короля Ричарда (дочь его природной дочери), что сама она — вассал короля Мэна, о Хэтфилде, Лондоне, спрашивала Анну о книгах, прочитанных ею... Так можно было почти не думать о том, что покидаешь дом навсегда. * * * Эти мысли вернулись с новой силой, когда они ехали через Ладлоу. Фахверковые дома в городе были украшены узорами из деревянных досок, иногда попроще, иногда — более сложных. На одном из домов узор был особенно сложный. Там были и ромбы, и кресты, сложенных из тех же ромбов, полукруглые арки и даже какие-то круглые и овальные детали. Все это было очень красиво, но Анна вспомнила, что в Бретани она ничего похожего не видела и расплакалась. Бретань она никогда больше не увидит. Здесь ей предстоит жить так долго, что она будет с закрытыми глазами знать каждую трещинку на этих резных деревяшках. Когда за ними закрылись ворота Внутреннего Замка, справа от которых находилась огромная башня, отбрасывавшая тень на весь двор, Анна почувствовала себя в тюрьме. Виконт Стю и леди Рамзи повели ее по лестнице наверх, в главный зал, который она помнила по переговорам. Теперь те его стены, в которых не было окон, были теперь задрапированы обоями с геральдическим горностаевым мехом на серебряном поле. И там, и там из обоев было грубо вырезано два куска ткани там, где они мешали бы подойти к дверям в покои. Между очагом и дверью в «покои» стоял теперь длинный стол со стульями с высокими спинками. Макгрегор молча поклонился и вышел. Видимо, он выполнил свое задание. -Добро пожаловать в ваш замок, - со слабой улыбкой сказала леди Рамзи. -Нет ли известий из Нанта? - спросила она у нее и виконта Стю. - Его защитники все еще держатся? Или город пал? -Я не знаю, ваше высочество. - покачал головой виконт Стю. - В Бристоле нам ничего не сказали об этом, а пока мы ехали, узнать было негде. Не желаете ли вы отправить письмо вашим подданным в Брест? О том, что вы благополучно добрались сюда. -Нет, не желаю, - ответила она резче, чем хотела. - Спасибо вам, милорд, миледи. Можете идти. Они поклонились и вышли в дверь, ведущую к винтовой лестнице. Анна подошла к стене, противоположной той, окна которой выходили на внутренний двор и являвшейся еще и внешней стеной замка, выглянула в окно и принялась рассматривать замковый луг и пасшихся на нем овец. Слуги пронесли через зал сундук с ее вещами и скрылись за дверью, ведущую в «Великие покои». Еще один слуга принес в зал кувшин с вином и кубок из какого-то металла. Жизнь продолжалась. * * * Как узнал Николай по приезде в Лондон, Нант открыл ворота французам через три дня после того, как «Иоанн Креститель» увез герцогиню Анну в Бристоль. Об этом ему рассказал барон Одли, к которому он зашел, чтобы забрать свое министерское жалование за июль, август и сентябрь, а также тридцать семь фунтов и десять шиллингов, положенные ему за его земли, после того, как казначейство погасило его расписку на сто пятьдесят фунтов: -Джон, - спросил он барона Одли. - Я не смог продать расписку его величества за достойную цену. Может быть, мы сделаем вид, что я не занимал денег его величеству и не брал в долг у его величества, и тогда получится, что я должен вам всего тридцать фунтов?.. -Я не могу, Мартин, - ответил тот. - Соответствующие записи уже сделаны и войдут в ежегодный отчет королю. Сделка совершилась, и довольно давно. В конце концов, подождать осталось не так долго, и в день рождения его величества мы выплатим вам еще сто восемьдесят семь фунтов и десять шиллингов. -Мне нужно семьдесят пять фунтов, чтобы починить дом на мосту. -Попросите деньги у барона Зуша?.. - предложил казначей. -Не хотелось бы беспокоить его по пустякам. -Отец мужа его дочери - это не пустяки! Тем более, если этот отец — один из ближайших друзей короля и заседает в Тайном совете! Как вы знаете, барон Зуш — один из самых верных королю Ричарду людей. Как на севере, так и во всей стране. Он будет только рад помочь вам! -Не знаю, Джон... -Подумайте над этим, Мартин, подумайте. Вы ведь лучше меня знаете, что суды, возмещение убытков, штрафы от мэра и шерифов — все это гораздо хуже и... болезненнее. -Спасибо за совет, Джон, я подумаю. * * * Напоминание о бароне Зуше действительно заставило Николая задуматься, но не о том. Он вспомнил свой план, который он придумал еще осенью после битвы при Босворте, когда жил в Йорке и участвовал в работе правительства Ричарда III не-в-изгнании и к которому возвращался каждые два года, когда работы становилось столько, что количество часов, которые он проспал в течение недели, начинало измеряться однозначными цифрами. Тогда он подумал, что, может быть, лучше навсегда остаться на севере. Король Ричард все равно спасен, сам Николай все равно рассказал самое важное о будущем и достиг всего, о чем мечтал, стукнувшись головой о совсем не стеклянный потолок этого общества. Он хотел попросить себе синекуру, что-нибудь вроде юрисконсульта Совета Севера, продать все дома в Лондоне, передать кому-нибудь юридическую практику и переехать в Йорк. Или лучше в Миддлхэм, поближе к королевской резиденции. Тем более, что король Ричард всерьез занялся этим городом. Там уже была ярмарка, а в декабре тысяча четыреста восемьдесят четвертого года там начали перестройку колледжа, и так купавшегося в деньгах. Поп-культура того времени, из которого Николай прибыл, убеждала его, что в этих краях люди добрее, честнее и прямолинейнее. Глядя на графа Нортумберленда или братьев Стенли, он бы так не сказал, но интересно было проверить. Так он и хотел. Купить маленький домик в Миддлхэме, выезжать иногда на заседания Совета севера, иногда — в Лондон, рассказать королю еще чего-нибудь, что он никогда не знал о будущем. Ричард III был бы только рад, если бы его друг решил усилить знаниями его любимый государственный институт. В восемьдесят шестом он даже пробовал выбрать участок земли в городе, но после того, как король Ричард сделал местный замок постоянным местом проведения Совета севера, а колледж после перестройки превратился в целый комплекс зданий, город сильно разросся, вокруг него начали строить крепостную стену, а цены на недвижимость взлетели вверх. Но теперь денег должно было хватить. Даже если у него отберут по суду дом на Лондонском мосту. Даже если у него отберут «семейный дом» - сам Николай не видел в нем ничего, кроме презрения и унижений от родственников и его женушки, а сын вряд ли когда-то переедет обратно в Лондон. Переедут через несколько поколений его потомки, но это будет другое время и другой Лондон. А его жена и ее братья? Да пусть идут, куда хотят, хоть на могиле «дядюшки Уильяма» ночуют. Пора вспомнить о том, в каком времени он живет и на что имеет право по местным законам. Обдумав все это, Николай ощутил легкость и спокойствие и даже развеселился. Именно с таким настроением он и пришел домой. Как повелось у них с начала июля, в доме никого не было, кроме слуг. Николай спросил встретившего его Дерека: -Ты бы переехал со мной на север? -Помня о том, что вы являетесь советником короля Ричарда и о тех людях, которых вы принимаете здесь время от времени, я ощущаю себя так, как-будто никогда оттуда не уезжал, сэр. -Отлично. Николай заметил на столе, между двумя «кушетками», открытую, но почти не тронутую бутылку гипокраса. Он взял ее в руки, понюхал горлышко и сделал глоток. Он никогда не понимал это вино. Обычный местный шмурдяк, только с травами, которые в его время можно было найти в самом дешевом супермаркете. -Извините, что напоминаю, сэр, - продолжил Дерек. - Я безусловно рад, что у вас хорошее настроение, а в доме наконец-то появились деньги. И, конечно, спасение герцогини Бретонской из лап французов — занятие, достойное настоящих рыцарей. Но братья вашей жены все еще сидят в тюрьме. Сэр. -Да и хер с ними, - сказал Николай и сделал большой глоток из горла. - У меня денег нет. Мост обстреляли французы. Урожай не уродился. Братья жены все потратили на медведей и блядей. Еще посидят. И принялся есть овсяную кашу, запивая ее гипокрасом.