MCCCCLXXXX

Элджернон, вынужденный после войны вернуться в свой дом в Саутуарке, грустно посмотрел на Лондонский мост. Ремонт дома, где он снимал квартиру, все-таки начали, но гораздо позже, чем (как ему казалось) должны были. Что-то там насчет того, что у виконта Стю не было денег, или он почему-то не мог их отдать мэру Лондона (или шерифу? или кто там этим всем занимается?). Как же, думал Элджернон. Наверняка он просто платить не хочет. А скорее, не может. Ведь Элджернон прекрасно помнил, что о виконте Стю говорили некоторые придворные. Что он настолько тупой, что не прижился в родной деревне даже в качестве деревенского дурачка, и, к тому же, безграмотный. Единственное, как они считали, что помогло ему занять положение при дворе - то, что он вовремя познакомился с Уильямом Кэтсби и Ричардом Рэтклиффом. Еще, по слухам, ходившим среди судебных клерков и тауэрских слуг все время, жена виконта насовсем сбежала из дома, причем даже не с телохранителем, а со служанкой, ведь они уже давно питали друг к другу страсть, осуждаемую церковью. Виконт же в отместку упек ее братьев в тюрьму за убийство, которого они не совершали. Только вот, похоже, деревенщина не учел, что без них некому будет за него писать и считать, вот и проебал все деньги. Это было досадно. Скоро Элджернону должны были заплатить деньги, которые король Ричард пообещал ему еще тогда, когда Элджернон решил поддержать его против узурпатора. Конечно, король говорил тогда, что эти деньги будут выплачены только в том случае, если Элджернон будет исполнять свои обязанности добросовестно, но тут коронер Смит считал, что упрекнуть его не в чем. А уж за одно то, что благодаря ему король нашел воспитательницу для своей внучки, считал Элджернон, ему должны не меньше пятисот фунтов. В год. Не говоря уж о том, что именно он (а не кто другой) поймал Саутуркского душегуба. Вообще, с июля все происходило не так, как должно было... по мнению королевского коронера Элджернона Смита. Сначала нападение португальцев, после которого пришлось вернуться в Саутуарк - а он так мечтал, что отпразднует выплату по королевской расписке, любуясь городом и рекой с высоты пяти (а если учесть высоту моста - то и всех семи) этажей. Потом прачка виконта Ловелла зарезала слугу герцога Норфолка в происшествии, которое сначала выглядело обычной пьяной поножовщиной, потом, когда Элджернон взялся за это расследование, стало похоже на происшествие без mens rea... а потом Элджернон доискался настоящих причин, и тугому клубку из зависти, ревности, неотданных долгов и вражды между двумя семьями могли бы позавидовать пресловутые Бофорты и батюшка нынешнего короля (если бы были живы) - им до такого было далеко. Тем не менее, интересно ему не было, а вот последние теплые деньки он на это дерьмо потратил. А ведь Элджернон нашел себе (недалеко от «Головы вепря») женщину, за которой собирался начать ухаживать, а потом, если все будет хорошо, и жениться. Что до старой коровы, оставшейся в Хэтфилде, Элджернон рассудил, что его отец давно умер, а дочь давно выросла и больше не нуждается в матери, поэтому можно со спокойной душой развестись с ней. А что?! Ведь удалось жене Лайнома аннулировать предыдущий брак(и даже через Рим), значит, и ему удастся. Тем более, у него скоро будут деньги. Ради того, чтобы избавиться от опостылевшей жены, он готов был потратить хоть пятьдесят фунтов, хоть семьдесят, присовокупив к полученным по расписке двумстам те двадцать, которые ему удалось скопить после возвращения из Бретани. Глухое раздражение, которое поднималось в нем с того момента, как он увидел окруженную лесами надвратную башню Лондонского моста, а неподалеку от нее, справа - стройку еще одной башни, на этот раз сторожевой, на саутуаркском пустыре, выплеснулось слепой яростью, когда у Биллингсгейт он уткнулся в плотную толпу: солдаты тауэрского гарнизона и королевские гвардейцы встали там живой цепью и не пропускали никого ни к морским воротам Лондона, ни дальше, на Темз-стрит. Мало того, что они задерживают ему выплату, оправдываясь тем, что в их «книгах» все выплаты вместо середины сентября записаны на конец месяца либо начало октября из-за «самозванца», так теперь они еще и к Тауэру подойти не дают! Элджернон грубо растолкал людей (повалив двоих, кажется, человек, в густую октябрьскую грязь) и протиснулся настолько близко к пристани, насколько мог, уперевшись, на этот раз, в спины уже солдат. Он протиснулся между ними, чтобы лучше видеть, что происходит у причала, и встал на пути у процессии, хоть и пока далеко от нее. Он успел заметить людей в дурацкой одежде, спускавшихся по сходням, перекинутым от «Иоанна Крестителя», путь которым указывал шедший впереди них лорд Кендал. Элджернон, конечно, слышал что-то про каких-то там послов, но не мог представить, что ими могут быть те, кто будет носить такие идиотские платья. Вернее, трое из них были одеты более-менее нормально - в застегнутые шерстяные плащи или пальто, доходящие до щиколотки, кажется, с воротниками из меха какого-то зверя. По-идиотски выглядели только их круглые шапки, которые они надвинули чуть ли не до бровей. Но вот те, кто, очевидно, служил охраной этих троих, точно сбежали из Бедлама. На них были белые шерстяные пальто с двумя рядами часто нашитых позолоченных пуговиц, на груди были скрещенные позолоченные цепи, в руках - топорики, которые никого бы не смогли даже ранить, а на головах - высокие шапки, похожие на покрашенные в белый цвет деревянные чушки. Солдаты наконец спохватились и двое оттащили Элджернона назад, после чего отпустили. При этом один встал перед ним, загородив ему дорогу, а второй остановился у него за спиной. -Извините, сэр, но вам придется немного подождать, - спокойно сказал ему один из солдат. - Скоро вы попадете в свой кабинет в Тауэре. -Ты какого хуя делаешь?! Я - королевский коронер Элджернон Смит!! - закричал Элджернон прямо в лицо ему... и тут же второй ударил его сзади кулаком в печень. Они не позволили ему упасть, подхватив под руки, почти как тогда, в часовне Святого Георгия в день смерти королевы. Словно бы из ниоткуда перед ним вырос Томас Скруп, как и тогда, одетый ы черный уппелянд с длинным шлейфом. Он приблизился к Элджернону настолько, что их разделяло теперь не больше двух дюймов и зло прошипел ему в лицо: -Ты, уебок, думаешь, тут кто-нибудь не знает, что ты - королевский коронер?!.. Если сейчас ты не удержишь свое дерьмо в себе и оскорбишь друзей нашего короля и нашего королевства, или опозоришь нас перед ними еще как-нибудь, я выковырю пару кирпичей из башенной кладки и утполю тебя вместе с ними. -Что, прямо перед... - начал задавать вопрос Элджернон, но не закончил, так как один из солдат нагнул его голову: Элджернона заставили поклониться вместе со всеми, так как мимо них прошли «друзья королевства», один из которых, одетый так, как одеваются англичане, что-то обсуждал с теперь поравнявшимся с ними лордом Кендалом. Пока Элджернон смотрел вслед процессии, лорд-стюарт тоже выпрямился из поклона и велел солдатам: -Отпустите его! - а дальше обратился к Элджернону. - Отправляйся в свой Тауэр. Элджернон поправил рукава и счел за лучшее исполнить это непрошенное указание. Уже скоро он вошел в ворота и направился в те помещения, в которых в этот день недели было легче всего застать казначея. Вряд ли лорд-стюарт, отпуская его, знал о том, что в этот день Элджернон даже не собирался работать. Он зашел в Тауэр только затем, чтобы еще раз спросить барона Одли о том, готово ли казначейство хотя бы сегодня погасить хранившуюся у него королевскую долговую расписку на двести фунтов. Поскольку данная долговая расписка была на самом деле не распиской, а, скорее, платой Элджернону за исполнение важных и непростых поручений, выплатой по ней занимался лично канцлер казначейства, чем Элджернон без стеснения пользовался. Сегодня, однако, он не нашел барона Одли нигде, а в его кабинете в его бумагах рылись сэр Уильям Кэтсби и виконт Ловелл в простых, черных одеждах. -Придется еще немного подождать выплаты, - без приветствия сказал ему лорд-камергер. - Барон Одли сегодня умер. -Вас разыщут, когда мы сможем отдать вам деньги. Тем более, что это не должно быть трудно, следователь Смит, - прибавил Уильям Кэтсби. - А теперь — идите. Элджернон подумал, что жизнь очень жестоко несправедлива к нему, проходя по Лондонскому мосту под домом, в котором он всего два месяца назад снимал комнату. * * * Лол, - попытался подавить смешок «Саймон». - Так ты, получается, во френдзоне у своей жены? Хреново быть тобой, бро. Николай тяжело вздохнул. -Да ладн, - похлопал его по плечу «Саймон». - Не бугурти. Я ж так, по-дружески. На вот, накати лучше еще. И он достал из-под прилавка как-будто винную бутылку, только непрозрачную, глиняную, и два таких же глиняных стакана, вытащил пробку, разлил по стаканам содержимое бутылки. -Что это? - спросил Николай. -Вискарь, - ответил «Саймон». -Опять шмурдяк? -Не, ты что! Я просто одного аль-факуна из-под Данбара знаю, он мне продает. Николай повертел в руках стакан, подозрительно посмотрел внутрь, потом поднес к лицу и понюхал его. Потом выпил. -А ты как сюда попал? - спросил он «Саймона». -Хех, - грустно усмехнулся тот. - Ну как? Был обычный хикка, сычевал в бабкиной двушке. А тут как три часа ночи. Крипи-тред... Крипи-рулетка. Оп говорит: «Загадывайте, - говорит. - желания». У кого пост кончается на семерку или двойку — исполню. А тогда «Игра престолов» начиналась... Ну я и написал, тип, хочу оказаться в «Игре престолов», только чтоб ИРЛ и жести поменьше. Последние цифры поста были — семьдесят два. Да. Просыпаюсь уже тут. Хоть на работу не надо было устраиваться. Проработал дня три официантом — и тут барон Фоконберг напал. Нас с хозяином шериф призвал. Ему у реки, недалеко от моста, стрела в левый бок попала, может, даже ниже легкого, хэзэ. Может, он даже живой был. Но он в воду упал. А ты же знаешь, какое там течение. Подхватило его и понесло. Об опору моста ударило. Ну вот. А я пережил и сюда вернулся. Язык не знаю, ничего не знаю. Но все меня за его наследника принимать стали. Моего хозяина, я имею ввиду,.. В общем, ты понял. Стали ко мне обращаться, вроде как я племянник его. Или типа того. Но тупенький, думали, может, или совсем из глухой деревни приехал. Тем более хозяин-то мой был из горных шотландцев, вроде. Ну и стали со мной общаться, как-будто я новый хозяин. А я и не возражал. Только стараюсь не высовываться. Сижу тише воды... смешнее травы, лол. Да со всякими людьми стараюсь дружбу водить... -Так ты что же, до сих пор не владеешь «Кляксой»?? - удивился Николай. - Может, тебе помочь? Я могу сходить в суд... «Саймон» махнул рукой. -Да не надо. Я уж сам как-нибудь. Давай лучше накатим. -Хреново быть тобой, - заметил Николай. «Саймон» невесело усмехнулся. Чокнулись. Выпили. Они сидели в абсолютно пустом зале. В гостинице никто не останавливался последний месяц, а зайти в саму таверну на следующий день после смерти барона Одли и на второй день траура, когда в Лондоне были закрыты все увеселительные заведения, не догадался бы никто. На самом деле, «Чернильное пятно» было единственным подобным заведением, которое оставалось открыто в эти дни. Николай подумал, что «Саймону», видимо, очень хорошо удается быть «смешнее травы» и «водить дружбу с людьми». И это тоже хорошо, в общем-то. Николай отвернулся от своего друга, оглядел пустой зал, повернулся к нему обратно и спросил неожиданно: -А как думаешь, много здесь нас таких? «Саймон» погрустнел еще больше. -Не знаю. Был какой-то мужик... знаешь, такой «батя». BATYA. Все прибегал ко мне, рассказывал, что он главный герой, звал с собой завоевывать мир... пока санитары не видят, хех. Считал, что все уже тут знает, ведь прочел, по его же словам, больше тысячи книжек про попаданцев. Термин «сюжетная броня» выучил. И термин «протагонист» тоже. «Раз, - говорит. - Я попаданец, то по-любому протагонист. А значит, у меня сюжетная броня и со мной по-любому ничего случиться не может. А я, значит, в любом случае на вершине пищевой цепи буду. Тем более, что у таких, как я, всегда сверхспособности проявляются. Я только своих не обнаружил пока. А со всем этим добром - что мне стоит Эдуардика этого скинуть? Видел я его. Просто жирдяй малахольный, только и всего». -И чем закончилось? -Изнасиловал женщину в Вестминстере. Прибегал ко мне после этого. Я ему посоветовал искать убежища в соборе Святого Павла, а потом отправиться в изгнание. Он так и сделал... только это была, как он выражался, «тактическая хитрость». Он напал с ножом на коронера, который пришел его в порт проводить. Взял его в заложники. Повел к реке, хотел таким образом угнать военную галеру и захватить власть в Лондоне. -А ты откуда знаешь? -А я, когда услышал шум с реки, увидел, что туда люди спешат, пошел вместе со всеми. Там увидел его, кричал ему, чтобы он оружие сложил. А он мне в ответ кричал, чтобы я не переживал и что все пучком будет. А дальше кулстори поведал. Про галеру. -Одна галера, чтобы захватить город размером с Лондон?.. - больше себе, нежели своему собеседнику сказал Николай. - Да и как с этой галерой быть, если тебя через мост не выпустят... -Знаешь, - заметил «Саймон». - Я думаю, он этим говном себе мозги прилично подзасрал. Тысяча тайтлов... -И что дальше? - мрачно спросил Николай, хотя, кажется, догадывался. -Дальше? В общем, коронер вырвался, а его стрелами нашпиговали, как святого Себастьяна с тех картин с гомосятиной. -Да, - только и смог сказать Николай. «Саймон» молча кивнул. -Подожди! - неожиданно вспомнил Николай. - Ты ведь назвал его «BATYA»? А ведь у вас батя - не самый отрицательный персонаж. -«У вас», - насмешливо повторил «Саймон». - Да, не самый. -А что же он тогда женщину насиловал? -Я же говорю — подзасрал мозги себе. После тысячи-то тайтлов. Они помолчали. -Давай накатим? - предложил Николай. «Саймон» добавил виски в стаканы. Они чокнулись. Выпили. -А еще, помню, женщина была, - снова заговорил он. - Мариванна. Как училка из третьего класса. «Голову ты дома не забыл?» и вот это все. Лет пятидесяти, мелкая, не особо жирная, на роже написано презрение, волосы длинные немытые, очки в почти квадратной оправе... Все вещала, что королю Ричарду надо всех на бараньем роге крутить, хех... В смысле, всех в бараний рог свернуть. Чего-то там про сильную руку, что он должен и того казнить, и этого казнить. И своего зятя казнить, и Уильяма Кэтсби казнить, и всех Невиллов казнить, и Нортумберленда казнить, и вдову Эдуарда IV вместе с дочерьми, и лондонского мэра с шерифами, и всех епископов, кроме Стиллингтона, и олдерменов Йорка, Дувра, Шрусбери, Кардифа, Дублина, Лондона, Дадлингтона... А уж когда парламент открылся — она предлагала всех скопом казнить. Кого еще?.. Половина тех, кого она на плаху отправляла, даже в Лондоне не были никогда и Ричарда III в глаза не видели. Говорила, например, «все руководство Корнуолла». Да, насчет Ричарда. Она его фанатка была. Сама так говорила. Говорила еще, что просто хочет, чтобы он на троне остался. Когда первый парламент Ричарда собрался, пришлось ее отсюда навсегда выгнать. -Почему? -Она здесь это все вещала. Приставала к посетителям. Кому-то говорила, что пора на плаху ложиться, кому-то советовала, как правильно королю Ричарду помогать. -И что с ней дальше случилось? -Ходила по улицам, проповедовала то же самое. Даже у собора Святого Павла. Ее даже слушал, вроде, кто-то. А погода тут теперь — сам знаешь — почти как у нас там. А она в тонком свитерке и домашних тапочках. -А почему ей не помогли? Почему ты не помог? -Я предлагал. Она отказывалась, говорила, что скоро благодаря правилу скольки-то там рукопожатий скоро ее гениальные советы дойдут до короля и она станет его самой главной советницей. Не хотели ее поначалу под казнь подводить. Арестовывали три раза, один раз в Бедлам определили. Она ото всюду дня через три сбегала. Непонятно, как. -А потом? -А потом, в день закрытия парламента, пропала. С концами. Я потом, по весне, только где-то ближе к Чипсайду видел в грязи ее очки разбитые и левый тапок. И все. -А с ней-то что случилось?! -Думаю, стремно ей было. Время незнакомое, вокруг люди незнакомые. Страна другая. Николай кивнул и не стал расспрашивать дальше, хотя не совсем то имел ввиду. «Саймон» долил виски в стаканы. Они чокнулись. Выпили. Вдруг дверь в заведение открылась и в зал вошли Джордж, барон Бергавенни и Ральф, граф Вестморленд. Они сняли свои промокшие под дождем плащи и прошли к столу, находившемуся ближе всего к камину. -Нам бы шотландской бормотухи, - сказал граф Вестморленд. - И что у вас есть из еды? -Только овсянка, сэр. -Овсянка и шотландская бормотуха... Ну что, несите овсянку, Саймон, если ничего больше нет. -А вы не знаете, за какую цену можно купить королевские долговые расписки? – спросил барон Бергавенни, ни к кому конкретно не обращаясь. -Не знаю, - покачал головой Николай. -Сегодня я был свидетелем одной сделки, - многозначительно сказал «Саймон». - и там они поменялись по три шиллинга на фунт. Теперь, когда барон Одли умер, они станут дешевле: все будут думать, что остальные не справятся. А так цена росла. Даже Бланкфейн в Антверпене давал восемь шиллингов на фунт. А здесь покупали по девять и десять. -Я готов купить по десять, - громко объявил барон Бергавенни. - Мне такая расписка нужна не для того, чтобы перепродать ростовщику из Бургундии или заплатить за здание, а для того, чтобы дождаться выплаты. И я считаю, что его величество вовремя и в полном объеме рассчитается со своими долгами, как делал всегда. А в Уэльсе сейчас ходит довольно мало таких расписок. -Конечно, поступай, как знаешь, - сказал ему граф Вестморленд. - Но я бы дождался того, кто продаст по более низкой цене. -Конечно, сэр, - поддержал его «Саймон». - Очень скоро... -И где они? - обвел рукой пустой зал барон Бергавенни. - Нет, я готов купить по десять шиллингов на фунт, и лучше, чтобы расписка была на по-настоящему большую сумму. Восемьдесят фунтов, сто... -У меня есть на сто пятьдесят! - сказал Николай. -Это еще лучше, - отозвался барон Бергавенни. - Я покупаю! Она у вас с собой? -Они. Одна на сто двадцать, две на пятнадцать, одна на десять и две на пять фунтов. Они на меньшие суммы, зато выпущены в великий пост восемьдесят восьмого года на трехлетний срок. Скоро их должны погасить. Продам только вместе! - поспешно добавил он. Барон в ответ на это просто кивнул. Николай порылся в своей поясной сумке и вытащил оттуда сложенный вчетверо, уже немного помятый лист расписки, который он весь последний месяц на всякий случай носил с собой. И еще пять похожих листов - эти расписки он купил не у казначейства, а у одного из купцов из Халла по пятнадцать шиллингов за фунт. Последнюю неделю он принялся и их таскать с собой, надеясь на то, что расписки на меньшие суммы будут пользоваться большим спросом. -Отлично! - сказал барон Бергавенни. - Саймон, у вас есть бумага и перо с чернилами? Когда барон Бергавенни заканчивал объяснять, по какому адресу Николай должен будет отнести записку от него его представителю, чтобы получить деньги, а «Саймон» заканчивал жаловаться графу Вестморленду на то, что его заставляют соблюдать комендантский час и работать по правилам, дверь в заведение еще раз открылась и на пороге показались виконт Ловелл, сэр Ричард Рэтклифф и сэр Роберт Брэкенбери. -Саймон, вы сейчас же закрываетесь, - без приветствия объявил виконт Ловелл. - Приказ короля. Мы знаем,что у вас есть высокие покровители... доброе утро, Ральф. И даже без них у вас... особое заведение и вы подчиняетесь своим правилам. Но сегодня мы не сделаем исключений даже для вас. Извини, Ральф. Все должны соблюдать траур по его советнику. И проявить уважение к его памяти. «Саймон» молча поклонился. Граф Вестморленд церемонно кивнул. -Мы благодарны вам, - ответил им словами виконт Ловелл. -Не вовремя я гостиницу на ремонт закрыл. Так бы хоть всех, кто в зале, у себя оставил... - пробормотал себе под нос Саймон на русском языке XXI века; Николай все-таки услышал. -Мартин, - обратился к нему сэр Ричард Рэтклифф. - Приходите ко мне домой часа через три. Мы собираемся... почтить память барона Одли. Пока только среди тех, кто хорошо его знал. За исключением его величества, конечно. Зато обещал подойти Том Норфолк. -Конечно, Ричард, я обязательно буду, - пообещал Николай. * * * К сожалению, по случаю траура король велел не только закрыть все увеселительные заведения, к которым, безусловно, относились бордели и медвежьи ямы, но и прямо в день смерти своего казначея объявил амнистию, помиловав всех, кто не совершил серьезных преступлений. Драка в борделе серьезным преступлением, безусловно, не являлась. В связи с этим еще вчера вечером домой вернулись братья его жены, а сегодня утром, по несчастливому совпадению, дом недалеко от церкви Апостола Петра посетила сама Элеонора Стю. Когда Николай перешагнул порог дома, никто (кроме Дерека, естественно) не вышел приветствовать его. Его так называемые родственники так и продолжили сидеть в холле на первом этаже, занимаясь своими делами. Только теперь они поменялись местами: Джордж и Томас сидели за длинным столом, за которым, как считалось, вся семья обедала, а его жена полулежала на одной из «кушеток». Она посмотрела на него из-под полуприкрытых век и произнесла одновременно сонно и требовательно: -Ты нашел деньги? -Нашел? - поддакнул сестре Томас. -А вам на что? - искренне удивился Николай. - Медвежьи ямы сегодня закрыты, да и бордели тоже. Джордж хотел что-то ответить за брата, но Элеонора перебила его: -А почему у нас нет гипокраса? Это вино, которое советовали моим братьям все врачи без исключения. Оно имеет целебное действие. Снимает воспаление суставов и укрепляет кости, восстанавливает баланс жидкостей и возвращают бодрость и витальную энергию. Неужели ты так ненавидишь своих братьев, или настолько неблагодарен, что забыл все милости, которые тебе оказал наш отец? Неужели ты не хочешь их выздоровления? -Да, зятек... - согласился с ней Томас. -Да, деревенщина, - Сказал свое веское слово Джордж. -Во-первых, - ответил Николай. - Они не мои братья, а во-вторых, они пьют его, как воду, а у меня сейчас нет денег. -Ты, зятек, не забывай, что у тебя вообще нет денег, - сказал ему Томас. - Все, что у тебя есть, у тебя есть только благодаря тому, что дал тебе наш папа. -А королевская расписка на сто пятьдесят фунтов? - указал на его поясную сумку Джордж. - Я вчера смотрел и точно знаю. Элеонора перестала лениво полулежать на «кушетке»: она широко раскрыла глаза и приняла сидячее положение: -Ты не говорил, что у тебя есть расписка. В таком случае мне нужны деньги, ведь я должна немедленно уехать. Не меньше тридцати фунтов. -И нам нужно пятьдесят, может быть, пятьдесят пять, - выдвинул требования от себя с братом Джордж. - Ставки на травлю медведя в последнее время стали намного выше. -Я смог продать их всего за полцены, - будто оправдывался Николай. -Это семьдесят пять фунтов, - подсчитала Элеонора. -Большая сумма, - согласился с ней Томас. -Мне тридцать и им сорок пять, - предложила «справедливые» условия раздела Элеонора. -Да, - попытался объяснить им Николай. - у меня есть семьдесят пять фунтов, но я должен городу сто фунтов за то, что они начали ремонт моего дома на этом мосту... нашего дома, дорогая, раньше, чем я отдал им деньги. -Все, как всегда, - скривилась Элеонора Стю. - Отец бы нашел какую-нибудь заморочку в законе, чтобы вообще не платить. А вот если бы дядюшка Уильям был жив, то ни одна, весьма умеренная, заметь, мой дорогой супруг , ни одна самая умеренная плата не была бы в тягость этому семейству и мы могли бы позволить... -Заткнись!!! - неожиданно даже для самого себя закричал Николай. - Умеренные?! Умеренные?! Вы называете умеренными ставки в пятьдесят фунтов на то, загрызет ли стая шелудивых дворняг полудохлого от недокорма и сидения на цепи медведя?! Да граф Вестморленд столько не ставит!! -А мы не дворяне, - нагло сказал Джордж. - Мы — не граф Вестморленд. -О том и речь!! О том и речь! Я не могу распоряжаться городами так, как-будто это бутылки дешевого пойла в моем винном погребе!! -Твой король наделил тебя достаточны количеством земли, - наморщила нос Элеонора Стю. - Это ты передал ее в управление ему же. Это потому, что ты никогда не сможешь начать ни одного предприятия. В отличие от дядюшки Уильяма, который... -Что ты несешь, тупая ты сука?! - еще громче закричал Николай. - Заморочки! Дядюшка Уильям!.. Да, кстати! Знаешь, почему ваш любимый дядюшка Уильям ушел в сраный монастырь да там и сгнил?! А я знаю! Это потому, что всем вам было поебать!! Когда умерли его сыновья, вам стало поебать!! Ведь вы поняли, что наследства не будет! Да и пост мэра или шерифа он занять не поможет! Ни здесь, ни в Бристоле! И поэтому он провел последние шесть! Шесть лет своей сраной жизни ваш любимый «дядюшка Уильям» провел в обществе сраных священников! Вы предпочли о нем забыть, вы, ебаные лицемеры!! Может быть, его родственники (по жене) уже обсуждали эту тему, а может быть, нет - и тогда напоминание для них было еще больнее, но этих слов родственники Николая уже не стерпели. Его жену стала бить крупная дрожь, ее лицо покраснело, она хотела уже что-то сказать (а скорее всего, прокричать, и, скорее всего, что-то оскорбительное), как на ноги резко, уронив стул, поднялся Томас: -Успокойся, Лора, - тепло обратился он к сестре, с сочувствием посмотрев на нее. - Подумаешь, деревенщина немного перепутал, немного забыл, зачем его вообще в этот дом пустили. Потом он перевел взгляд на Николая. От сочувствия не осталось и следа. Впрочем, не было и злобы. Шурин смотрел на Николая так, как-будто он был пауком или тараканом - в целом, существом довольно неприятным, но, в общем, не опасным и не представляющим никакой ценности. -Единственной твоей заботой была забота о нас, деревенщина, - спокойно сказал он. - И преумножение наших денег. Пока у нас не родятся дети, которые смогут продолжить славное дело нашего рода. Так тебе сказал отец. Больше никаких прав он тебе не давал. -Генри и мой сын тоже. -Нет, - возразил Томас. - Он наш племянник и сын нашей сестры, деревенщина. И мы бы нашли ему кого-нибудь получше, чем вонючая северная пизда - дочка такого же деревенщины, как ты. -В честь одного из предков этого деревенщины названа часовня в Йоркском соборе, а сам он - чуть ли не потомок Эдуарда I... -Ты, похоже, и вправду забылся, деревенщина, - еще раз повторил Томас. - Придется напомнить. Ладно. Откуда-то (Николай так и не понял, откуда) в его руке появился фальшион. Поскольку справа от него был стол, Томас был вынужден взять его в левую руку, хотя это, кажется, не доставило ему никаких неудобств. Он двинулся на Николая. Прочие члены семьи молча наблюдали за этим: Джордж - с равнодушием, а Элеонора - с радостью. В горле пересохло. -Не очень благородно, - сказал Николай. - Научился у того скама, с которым проводишь время в Медвежьих ямах? -А я уже говорил, что я не дворянин, деревенщина. К тому же, скотине похуй, кто ее режет: благородный или говножопый крестьянин. -Как ты точно себя назвал... Томас, несмотря на свою калечность, преодолел расстояние между собой и Николаем за один прыжок. Дальше все произошло очень быстро. От того ли, что он держал фальшион в левой руке, но был, все же, правшой. От того ли, что вообще не воспринимал Николая в серьез, но Томас не успел среагировать, когда Николай схватил его руками за череп и погрузил большие пальцы в его глазницы. Его жена, заметив это, перемахнула через кушетку и повисла на его левой руке, он почти непроизвольно дернул большим пальцем правой руки, там что-то хлюпнуло и он почувствовал, как кисть заливает слизью, Томас взвыл и пнул его коленом в пах, к ним подбежал Джордж, все втроем повалили его, Томас, подвывая, навалился на его правую руку, Джордж, сменив его жену, вдавил в пол левую, а его жена взгромоздилась ему на грудь и принялась душить. В таком виде их и нашел Дерек. -Пом... помог... - только и смог прохрипеть Николай, перед взором которого искаженное злобой лицо жены уже несколько раз застила серая мгла. Дерек выбежал, потом послышалось звякание доспехов, чьи-то закованные в латные перчатки руки сняли с него его жену, потом и на руки перестали давить и Николай смог немного отдышаться. Над ним склонился Дерек: -Сэр, вам нужна помощь? Мне позвать врача? Как вы себя чувствуете, сэр? -Нет... ничего не нужно... - все еще задыхаясь, ответил Николай. - Все... в порядке... сейчас... пять... пять минут... Дерек кивнул и пропал из поля зрения. Николай еще некоторое время полежал на полу. Наконец вернулось нормальное зрение, дыхание тоже, вроде бы, более или менее восстановилось. Он нашел в себе силы сесть, а потом и подняться на ноги. Его родственников (по жене) крепкой хваткой держали трое охранников, которые обычно охраняли входы в дом. Остатки глазного яблока и крови заливали лицо и дублет Томаса, который одной рукой закрывал левую глазницу, а правой рукой постоянно тер правый глаз, который не мог проморгаться. Левая рука Джорджа висела плетью, а на правой скуле расплывался огромный синяк. Элеонора Стю время от времени делала попытки вырваться из захвата и смотрела на него с еще большей злобой, чем даже во время драки. Рядом с ними стоял Дерек и с беспокойством его разглядывал. Николай тяжело посмотрел на всех: -Вы видели, - сказал он. - Это была малая измена. Дерек, иди за шерифом, я хочу выдвинуть обвинения. Тот еще раз с беспокойством поглядел на хозяина, поклонился и ушел. -Мы будем свидетельствовать, - подал голос Энтони. -Спасибо, - поблагодарил охранниа Николай. - Но пока я хотел бы поговорить со своей семьей наедине. -Вы уверены? - спросил его «тайный тезка» Николас. - Мы, конечно, можем вернуться и продолжить охранять выходы... -Возвращайтсесь - пресек его возражения Николай. - Очень важно, чтобы сюда не проник никто посторонний. Кроме того, сейчас сюда явится шериф со своими людьми. Кто-то должен будет его опознать и показать ему путь... Ступайте. Охранники покачали головами, но все же вернулись на свои посты. Когда стало ясно, что в доме они опять (ненадолго) одни, Николай обратился к Джорджу: -Забирай своего кривого братца и уебывайте отсюда куда угодно. Тот тупо уставился на него. -Ты слышал, - сказал ему Николай. - Малая измена. Сын судьи должен понимать, что это такое, даже если он пропил последние мозги. Джордж дернуся в его сторону. -Не советую, - посоветовал ему Николай. - Если шериф найдет тебя в таком виде, даже я не смогу помочь. Джордж вернулся на место. Томас все продолжал подвывать. -Заткнись, - бросил ему Николай. А тебе советую думать побыстрее. Лондон - маленький город. Джордж еще раз посмотрел на него, кивнул, взял все еще трущего правый глаз Томаса за руку и они оба ушли. -Теперь ты, моя дорогая жена, - издевательски сказал Николай. - Я думал, что хочу переехать в Йорк. Теперь я понял, что туда переедешь ты. Я куплю там дом, неподалеку от собора. А может быть, возьму в аренду. Я буду оплачивать его. И еще троих слуг. Этот дом я продам. -Ты не посмеешь... -Посмею. Как твой муж, я распоряжаюсь твоим имуществом в твоих интересах. Я считаю, что в твоих интересах будет пожить скромно. На руки я буду отдавать тебе не больше трех фунтов год. Прежде, чем ты снова скажешь мне, что я не посмею, я заранее отвечу тебе, что, конечно, обвинить вас в малой измене после сегодняшнего разговора с шерифом я уже вряд ли смогу, но если вы с братьями не будете меня слушаться меня - я убью вас. Не сам, конечно. Я найму людей и они убьют вас. Как можно более долгой и мучительной смертью. Если Джордж и Томас вернутся сюда - я убью вас. Если ты откажешься переезжать в Йорк - я убью вас. Если ты будешь жаловаться нашему сыну или его тестю - я убью вас. Если ты выйдешь за пределы сумм, которые я определю на твое содержание - я убью вас. Если сейчас, когда придет шериф, ты раскроешь свой грязный рот и хоть слово возразишь или добавишь к моим словам - я убью вас. Ты в очередной раз хочешь повторить, что я не посмею и, видимо, как и твои уебаны-братцы, считаешь, что у меня кишка тонка... На это я скажу тебе - попробуй. После сегодняшнего, зная, что я министр... -Ты никогда не пользовался своей властью. Да у тебя и власти-то никакой нет: ты всего лишь собачонка, которая бегает за королевским кортежем. -Ладно, - ответил Николай. - Но если ты все-таки согласна со мной, когда придет шериф, опустись на один из стульев у обеденного стола и поддакивай моим словам. Его жена осталась стоять, только теперь скрестила руки на груди. -Ты ведь понимаешь, что, если я дам делу ход, ничего нельзя будет вернуть назад? Элеонора скорчила презрительную мину и пожала плечами. Николаю не хотелось смотреть ни на нее, ни на ту часть комнаты, где недавно его охранники держали мертвой хваткой его родных (хоть и по жене), поэтому он отвернулся от нее. Так они и простояли, пока дверь на улицу не открылась и на пороге не показался Дерек в сопровождении шерифа Лондона, Джона Дэви, не меньше десятка констеблей, не меньше пятнадцати человек тауэрского гарнизона и не не меньше пяти «галерных гвардейцев» (их набрали заново, но они временно несли службу на суше, пока для них строили новые галеры). -Господь всемогущий, Мартин! - воскликнул шериф, увидев его. - Ну и видок у тебя! Что у вас тут случилось?! Мартин обернулся и посмотрел на жену. Та по-прежнему стояла, скрестив руки на груди. Как там говорилось в тупых мотивационных книжках его времени? «Сегодня - первый день твоей оставшейся жизни»? Похоже, что так. Он повернулся к шерифу и ответил бесцветным голосом: -Моя жена и ее братья пытались меня убить. Я обвиняю их в малой измене. Их схватили мои стражники, но я попросил их уйти и оставить меня наедине с моими родичами. Хотел по-христианский увещевать их. Ее братья, - он указал пальцем на жену. - воспользовались случаем и сбежали. Они по-настоящему опасны. Узнать их легко: у одного вывихнута рука и синяк на пол ебала, а второму я, защищаясь, выдавил глаз. -Я видел, как они напали на милорда Стю, - подтвердил Дерек. - И стражники тоже. -Миледи, - обратился к Элеоноре Стю шериф, - боюсь, у меня нет другого выхода, кроме как сопроводить вас в тюрьму. Мне очень жаль. Двое констеблей взяли жену Николая под руки и вывели из дома. -Ну... ты и сам все знаешь, Мартин, - будто стеснясь, сказал шериф. -Да, знаю, - ответил Николай. - Прямо завтра и займусь... -Ты и правда считаешь, что ее действия представляют собой... -Да, считаю! - рявкнул Николай.- Они почти меня задушили! Этот бугай Томас бросился на меня с фальшионом! Это как, блядь, считается, или еще нет?!?! Или ты текс закона забыл, Генри?! Так я тебе напомню: «И поскольку многие другие похожие дела, составляющие измену, могут появиться в будущем, такие, о которых невозможно ни помыслить, ни рассказать, мы постановляем, что, если возникнет подобное дело о предполагаемой измене, не указанное в данном законе, да отложат судьи разбирательство по нему до того момента, пока оно не будет объявлено и представлено королю и его парламенту, дабы они решили, нужно ли разбирать это дело, как дело об измене или о другом преступлении»... Фальшион подбери, а то орудие измены забудешь. Один из констеблей прошел дальше в холл, поднял с пола фальшион, опустил его в холщовый мешок, который шериф держал в руках и опять смешался с толпой вооруженных людей за спиной чиновника. -И ты готов представить свое дело перед парламентом? -Готов! - все еще раздраженно сказал Николай. Шериф провел ладонью по лицу: -Извини, - сказал он. - Мы в любом случае сейчас оставим тебя одного. Такой день... я... я сочувствую тебе, Мартин. -Соболезную вам, сэр, - добавил командир «галерной гвардии» Джон Дэви. -Спасибо, - устало ответил Николай. Все ушли. Он опустился на стул и принялся разглядывать те причудливые узоры на полу, в которые сплелись грязные следы, которые оставили сегодня все, кто приходил в его дом с улицы. В холле опять появился куда-то ненадолго уходивший Дерек. -Убери тут все, - приказал ему Элджернон. - И не ври, когда будешь давать показания. -Безусловно, сэр. Извините мне мою нерасторопность, но за всеми этими...событиями я не смог вовремя вас предупредить: еще до того, как вы вернулись домой, заходил человек от герцога Норфолка и просил передать вам, что они решили собраться у него дома, а не у сэра Рэтклиффа. -Что ты, Дерек, о чем речь? Сегодня я даже сам себя забыл. В любом случае мне уже пора идти. -Безусловно, сэр. -Прибери тут все... я уже говорил. У меня там, под кроватью, лежит аркебуза с резным ложем — подарок его величества. Возьми ее, заряди и если увидишь, что подбираются Джордж с Томасом, выстрели Джорджу промеж глаз. А Томас, оставшись без поводыря, дорогу сюда не найдет. -Вы это серьезно, сэр? -Не знаю. Смотри по обстоятельствам. * * * Это был новый дом Говардов, недалеко от монастыря. Том купил землю и построил его уже после смерти отца. Наверное, было слишком тяжело было жить в доме, в котором каждая щепка напоминала о «Джеке Норфолке». Там еще не знали о том, что произошло в доме около церкви апостола Петра, об аресте Элеоноры Стю и обо всем прочем. Николай сидел в торце длинного стола, спиной к огромному окну в виде полукруглой арки (похожая была в Кросби-плейс; и вообще подобные входили в моду) и задумчиво разглядывал на свет бокал с красным бургундским вином. Он думал почему-то о том, что ему опять стыдно перед тестем. И перед отцом. Теперь-то он точно знал, что они существуют где-то там... Или здесь. И все видят. Виконт Ловелл по-своему истолковал его настроение. -Вы в порядке, Мартин? Не знал, что смерть барона Одли так так сильно заденет вас. Вы, вроде бы, не дружили близко... -Просто в этом году уж слишком много смертей, Фрэнк, обратился к нему Рэтклифф. - Жена Дикона, и Джек Одли, и барон Динэм, хоть я не знал его близко, но все-таки виделись с ним, еще когда он был в Кале... И Хантингтон, хоть еще и не умер, но уже настолько плох... -И маршал де Рие... - добавил сэр Роберт Брэкенбери. -А ты ведь был тогда в Бретани, да, Боб? - спросил у него Рэтклифф. -Нет, на кого Тауэр оставить? Но мы виделись, когда он приезжал в начале Великого Поста. Он показался мне хорошим человеком. К тому же, он был друг Англии. И... сорок три года. Герцог Норфолк хотел что-то сказать, но пьяный Брэкенбери замахал на него руками: -Подожди, подожди, Том. Я знаю, что ты сейчас скажешь... -Может быть, и не знаешь... -Может быть, и не знаю, - солгасился Роберт Брэкенбери. - Но позволь мне сказать до конца... А, вот! Я понимаю, на все Воля Божья, да и действительно ведь бывает... всякое. Но вот лорд де Рие! Ради чего он жил? Зачем прожил?.. Вот сорок три года... Побыл пару лет маршалом и регентом и пошел на корм рыбам. И ладно это было в бою с французами, но нет. Его корабль расстреляли португальцы, потому, что приняли его за... за... а кто его знает, за кого его приняли?.. Тем более, что мы даже с португальцами уже помирились. Нашим купцам, вроде бы, даже разрешают в Бенин ходить. -Там есть еще некоторые... - начал сэр Рэтклифф, но Роберт Брэкенбери и на него замахал руками. -Я не об этом. Не о всех этих юридических и дипломатических... Просто: вот зачем это все?.. Или вот даже мы: мы же хотели, как лучше. Я помню, как Дикон рассказывал, что нужно поправить все, что при его брате, - он пьяно усмехнулся. - покосилось. Разобраться с казнокрадами, со взяточниками, лентяев и тугодумов заставить бегать и думать побыстрее, укоротить Вудвиллов-Греев, принять законы, которые чуть ли не со времен короля Генриха принять не могут... И вообще, заняться тем, на что король Эдуард не утруждал себя обратить внимание. И что? И вот мы приехали с севера. Всех врагов победили, возвели на трон самого справедливого и самого умного короля со времен Эдуарда, первого от Завоевания. А ведь не получается! Я-то вижу, что не получается обратить внимание, как и у короля Эдуарда! Все какие-то сиюминутные... Вы не смотрите на меня так! Конечно, мне досталась не такая высокая должность, хотя и тоже важная. Но я ведь вижу: то одно, то другое. То крыша в Белом Тауэре прохудилась, то кладка рядом с пристанью шатается... То португальцы нападут, то душегуб в Саутуарке, то граф Хантингтон при смерти... И все думаешь: вот-вот, завтра как раз и займусь! А завтра... Завтра ты на корм рыбам пойдешь! Так в чем тогда разница-то между?!.. И зачем оно все?.. Он бессильно махнул рукой. За столом воцарилась тишина. Сэр Роберт Брэкенбери заставил Николая вспомнить и то, о чем он давно уже задумывался и сам. Был ли смысл в его «попадании»? Так ли уж отличалась его жизнь «здесь» («сейчас»? «тогда»?) от того, как она сложилась бы «там» («тогда»? «сейчас»?) Престижное место учебы, потом лет двадцать работы в Лондоне клерком, не разгибая спины, а потом, будучи тем же задроченным неучем он бы стал партнером в своей фирме, уважаемым человеком, стал бы зарабатывать прилично, свел знакомство со всякими богатыми и знаменитыми людьми, а еще политиками. Может быть, и сам бы стал каким-нибудь политиком или парламентским чиновником... Только, как иммигрант, он не мог бы занять ни одного Great Offices of State. Ну так и здесь они были зарезервированы за совсем другими людьми. Или он что-то упускал? И в своих рассуждениях, и в жизни?.. За последние двадцать лет Николай построил десятки версий произошедшего с ним. Раз примерно в два или три месяца он пытался понять природу своего попадания, его механизм и цель. Он даже обшарил весь саутуарский пустырь в конце этого лета (как и положено — ночью, в страшную грозу; правда, не в одиночестве, а в компании охранника), перед тем, как началось строительство сторожевой башни. Но в любой версии, до которой он додумывался, была Цель. Или Смысл. Или Оба Вместе. Одно время Николай думал, что это его Второй Шанс. В смысле, сейчас он встретит всех людей из своей прошлой жизни, пусть и под чужими личинами и без своей собственной памяти, но тогда он их спасет, со всеми помирится, для всех найдет нужные слова... Потом он стал думать, что это такое Чистилище для всех. Ведь он тут встретил Ричарда III и много кого еще. Может быть, думал Николай, именно здесь он должен искупить свое самоубийство и нарушение пятой заповеди... Затем пришло время версии о Великой Миссии. Этим попаданием на него возложили Задание. Например, цивилизовать диких и примитивных хроноаборигенов. Или поспособствовать Дружбе России и Англии. Или вот тоже достойно: спасти Португалию от бедности. Когда и эта версия оказалась... похожей на правду. Они все были похожи на правду и в них даже можно было поверить без особого труда. Но многочисленные факты, не укладывающиеся в нее, все равно торчали в разные стороны. В общем, когда и эта версия затонула, как «Белый Корабль» в водах Ла-Манша, пришло время версии про Параллельные миры — то он думал, что призван, чтобы стабилизировать новую реальность, то про какие-то эксперименты и развилки вариантов. Про то, что некоторые миры оставляют и забывают (кто?), так как они не получились, а другие — создают. Из этого выросла связанная с этой версией (и еще одной предыдущей) версия о том, что ему суждено изменить историю. Например, дать Ричарду III второй шанс, т. к. «в черновом варианте» Тюдоры не очень справились... И только сегодня Николай задумался, что, может быть, ни Смысла, ни Цели никакой не было. Никаких чистилищ, вторых шансов, и даже никаких параллельных миров. А если этот мир — единственный и он просто заменил тот, из которого Николай (и еще, может быть, Семен и фиг знает, кто еще) прибыл, то и в этом тоже никакого смысла нет. Как и в том, что Николаю повезло больше того «бати», которого нашпиговали стрелами. Никакой замены мира, погрязшего во грехе, никакой награды за добродетели. Оно просто... случилось. И с таким же успехом могло остаться по-прежнему. Правда, крутилась на краю сознания еще одна мысль. Что, если и можно вынести из всего, случившегося с ним какой-либо урок, то он будет в том, что не надо делать глупостей. Ведь прострелить себе башку из-за какого-то старичка с крашеной лысиной в шести тысячах миль от тебя было... Но Николай гнал от себя эти мысли. Может быть, поэтому и никогда и не пытался выяснить до конца, как он тут очутился. Может быть, поэтому и закрывался этим своим вечным «завтра, завтра». Уж он-то не был настолько занят... Николай пробормотал вслух: -Завтра, завтра, завтра... День ото дня влачится мелким шагом... Но в тишине холла, где за столом сидели участники попойки, погруженные в свои мысли, его бормотание прозвучало громче крика, усиленного самой передовой акустической аппаратурой из самой параллельной из всех параллельных вселенных: -Как вы сказали? - «вынырнул» из своих мыслей виконт Ловелл. -Да я... - попробовал отмахнуться Николай. -Вы написали новые стихи? - с интересом спросил его виконт Ловелл. -Ну, они не то, чтобы новые... -Но вы ведь все равно не читали их никому, и не отправляли никому? Прочитайте. У вас очень красивые стихи, - поддержал друга сэр Ричард Рэтклифф. -Прочитайте. Мы вас просим! Пожалуйста, Мартин, - присоединился к просьбам герцог Норфолк. Николай покраснел, казалось, до кончиков волос. Лицо горело. В горле опять пересохло. Нос как-будто заложило. -Она... она слишком уж подходит к тому, о чем мы сегодня говорили, - произнес Николай неожиданно осипшим, срывающимся голосом. - Я боюсь, та меланхолия, которую мы почувствовали после нашего разговора... -Ну и что, Мартин? - возразил ему виконт Ловелл. - После ваших стихов всегда становится как-то легче... светлее, что ли. О чем бы они ни были. -Со всем смирением мы просим вас: прочитайте, - повторил свою просьбу герцог Норфолк. -Хорошо, - согласился Николай. Он залпом допил свое вино и прокашлялся. Воротник рубахи стал неожиданно душить его. По позвоночнику прокатилась крупная капля пота. Николай ненавидел делать это. Но, к сожалению, как и тогда, в Бристоле, не все здесь знали, что он — попаданец. К тому же, он уже столько всего наменял в прошлом. -Завтра, завтра, завтра... - начал он сдавленно, зная, что голос со временем придет. День ото дня влачится мелким шагом. Вплоть до последней буквы в книге жизни. И все "вчера" лишь освещали путь туда, где прах. Так догорай, огарок! Жизнь - только тень минутная, фигляр, свой краткий час шумящий на помосте. Чтобы навек затихнуть. Это сказка в устах глупца. Где много звонких фраз, но смысла нет. Теперь жгло не только лицо, но и уши и даже, кажется, язык. Стало нестерпимо стыдно. Перед Шекспиром, а еще почему-то перед участниками театрального кружка в школе-пансионе, в которой он учился в старшей школе на отцовские деньги. -Да-а-а-а-а, - протянул сэр Роберт Брэкенбери. -Да, - коротко сказал герцог Норфолк. Виконт Ловелл допил свое вино и с громким звуком поставил свой стакан на стол: -Господа, мне пора идти, - объявил он, смахивая философски-поэтическое настроение со стола, как крошки. - Я смог вырваться очень ненадолго, а теперь мне настало время возвращаться в свой Бедлам. Подготовка похорон барона Одли (тем более, что его сын еще не в Лондоне), помощь Уильяму Кэтсби в принятии дел казначейства, послы от принца Московии... Да, Мартин, не забудьте: вчера мы не устраивали им торжественной встречи, завтра она тоже будет неуместна и мы не сможем найти на нее время, но Дикон все-таки решил принять их завтра в Вестминстерском холле и начать переговоры. Послы прибудут в полдень. Вы должны прибыть туда за час до них. Том Скруп пришлет за вами с утра лодку. Вы меня поняли? -Да, - ответил ему Николай и подумал, что съехать из постылого дома сегодня не удастся. * * * Когда он открыл дверь в Вестминстер-холл, король Ричард уже был там. Вместе с ним были граф Линкольн, герцог Норфолк, лорд Кендал и лорд-стюард - Томас Скруп. Чуть поодаль от них ожидал приказаний Томас, паж лорда Кендала, а рядом с ним о чем-то разговаривали сэр Роберт Перси и еще двое гвардейцев, которых Николай не узнал в лицо. -Можешь идти, Том, - тихо сказал король, но эхо разнесло его слова по всему холлу. Когда лорд-камергер, надевший и сегодня свой черный, «траурный» уппелянд с длинным шлейфом, поравнялся с Николаем, они друг с другом раскланялись. Остальные, в том числе король, тоже были в простых черных одеждах, даже броши с белым вепрем, которые каждый из приколол себе на левую сторону груди, были не золотыми или серебряными, а железными, хоть и очень искусно сделанными. -Итак, Мартин, - обратился к нему король, опуская приветствия. - напомните мне: для их государя очень важно титулование. -Да, Ричард. -И при этом его титул нельзя перевести ни как «император», ни как «король», ни даже как «великий герцог», так как все это будет либо неточно. -Как-то так, - ответил Николай... и тут же стушевался под взглядом короля. - Да, да, Ричард. Все так. -Тогда «принц» будет в самый раз, - сказал король, обращаясь к лорду Кендалу, после чего предупредил возможные возражения Николая. - Я знаю, что этот перевод тоже не точен и даже способен принизить его, но надо будет объяснить, что мы не можем назвать его ни королем, ни императором из-за церковного — и не только церковного — закона. Но мы будем титуловать его принцем точно так же, как принцем называют любого монарха и даже любого государя в христианском мире. Точно так же, как мы и дожа Венеции — правда, очень редко — называем «принцем». Возможно, придется написать даже отдельное письмо или грамоту с нашими разъяснениями. -А кто будет их переводить? Мы нашли кого-нибудь из купцов? - спросил граф Линкольн. -Они нашли человека. По рекомендации фон Попплау, - ответил ему лорд Кендал. -Хорошо, что вы вспомнили фон Попплау, - сказал герцог Норфолк. - Дикон, у тебя не возникнет разногласий с твоим, так сказать, приемным племянником. -Именно из-за Попплау и не возникнет, - хохотнул граф Линкольн. - Ты помнишь, как этот Попплау приезжал к дяде в первый год его правления? -Помню, - ответил герцог Норфолк. -В тот же год, когда по совету нашего, - он кивнул Николаю. - виконта Стю наши купцы высадились на севере владений принца Ивана, фон Попплау сам ездил в Москву от имени императора Фридриха и его сына. Там Поппелю не поверили. Он так и не смог встретиться с принцем Иваном, его заставляли вспоминать и записывать имена имперских князей, чтобы сравнить почерк на его грамотах и убедиться, что он вообще когда-либо посещал империю. Даже, вроде бы, ненадолго арестовали. В следующем году он снова поехал в Москву... и на его счастье, там его опознал один купец из Халла, который был свидетелем их встречи с дядей. От наших купцов люди принца Ивана узнали о том, что дядя и римский король — почти родственники, через тетю Маргариту. Благодаря англичанам московиты стали больше доверять Максимилиану. Он должен быть нам благодарен. -А когда он забудет о своей благодарности нам, - сказал король. - его внимание привлечет что-нибудь еще. И он ввяжется еще в какую-нибудь войну за тысячи миль как от Московии, так и от Англии. Так что об этом не стоит беспокоиться в любом случае. Первым (как ни удивительно) рассмеялся лорд Кендал, а за ним и все остальные. -Меня больше беспокоит то, что, если вы заключите союз с принцем Иваном, вам, возможно, придется вместе со схизматиком воевать против католиков, ведь там есть страны, которые находятся во власти рыцарских орденов и где епископы правят, как короли. Не нарветесь ли вы на интердикт, Ричард? -Этого я тоже не боюсь, Джон, - ответил король. - Я спросил об этом Тома Лэнгтона. – Когда я прочитал то, что он написал мне в ответ, я от души посмеялся. Десять лет назад один тех рыцарских орденов, которых вы так боитесь, Джон, напал на архиепископа города... как же его? Города Рига. Да, он напал на диоцез, повел святое воинство в поход, чтобы изгнать с кафедры католического архиепископа, а на его место посадить... своего кузена. Но не спешите жалеть архиепископа. Если бы на него не напали раньше, он сам напал бы на крестоносцев. В его владениях находились то ли две тысячи, то ли все пять тысяч наемников, которых он навербовал в Шведском королевстве. Так что я не боюсь интердикта, Джон. Как бы им самим не попасть под отлучение. К тому же, у нас, у московитов и у датчан прежде всех врагов есть общий, гораздо более грозный и могущественный враг. -Ганза? - спросил граф Линкольн. -Ганза, - подтвердил король. В этот момент дверь открылась и внутрь первым вошел, как и положено, Томас, барон Скруп, а за ним трое людей. Они были без головных уборов, в алых шелковых одеяниях, вроде табарда, только длиннополых застегивающихся на пуговицы, с «настоящими» рукавами (через прорези в которых они продели руки) и высокими воротниками с нашитыми по краю жемчужинами (Николай, к своему стыду, слишком поздно вспомнил слово «опашень». За ними вошли шесть человек в пластинчатых доспехах с огромными «зеркалами» на груди. Они тоже были без головных уборов, а так же без оружия и несли какой-то предмет, напоминавший размерами и формой бревно или небольшое деревце, завернутый в несколько слоев парусины. -Жаль. Я думал, они в своих белых одеждах будут, - тихо сказал граф Линкольн. -А зачем тебе? - спросил герцог Норфолк. -Они красивые, я посмотреть хотел, - пожал пле За телохранителями послов (Николай запоздало вспомнил слово «рынды») в холл зашел молодой человек самой обычной внешности в самой обычной для Англии одежде. За ним в холле появились два десятка королевских гвардейцев, которые затем, держась на приличном расстоянии от послов и их телохранителей, тем не менее, окружили их. Дойдя до короля, они все поклонились (причем телохранители послов поклонились, не выпуская из рук свою ношу). Первым распрямился человек в обычной английской одежде: -Ты будешь переводить? - спросил его король. -Я, ваше величество, - ответил тот. -Ты подданный английской короны? - задал второй вопрос король. -Да, - ответил тот. - Но я не родился здесь и я не англичанин. -Как тебя зовут? - продолжал расспросы король. -Стивен по-вашему, - ответил «подданный английской короны». -Переводи, - кивнул король. Стивен что-то сказал старшему из послов, мужчине лет семидесяти. Тот что-то ему ответил. Николай понял, что, кто бы ни одарил его умением понимать ранненовоанглийский язык, он не смог или не захотел подарить ему способность понимать язык своих предков. -Старший говорит, что его зовут Иван, сын Юрия. Это «Джордж» по-вашему, - перевел Стивен. Старший из послов еще что-то ему сказал и обернулся на двоих мужчин, которым было от тридцати до сорока на вид. -Это, - Стивен указал пальцем на одного из них. - Иван, сын Андрея. А вот тот — Дэниел, сын Бэзила. Старший из послов подошел к королю и передал ему свиток с привешенной к нему печатью. -Говорит, что это от грамота от его государя. Подтверждает все про них, - сказал Стивен наглым тоном. Король Ричард передал грамоту лорду Кендалу. -Скажите господам послам, Стивен, что сегодня мы не готовы еще вести переговоры и просим простить нас за это — скорбь по одному из наших верных советников... все еще занимает слишком много места в нашем сердце. Но из уважения к ним и особенно — к их государю мы решили сегодня уделить им наше время и спросить их о том, что их государь думает о некоторых вещах, которые, как мы считаем, могли бы принести взаимную выгоду нашим странам. Стивен как-будто опомнился и ответ послов на эту реплику, равно как и последующие, перевел совершенно нормально. Как-будто он наконец вспомнил, что переводит для короля и великокняжеских послов. -Мы соболезнуем тебе, государь, и заметили, что одежда наша не слишком уместна для дня скорби в твоей стране. Мы никогда бы не оделись так, если бы ты сам не просил нас. -Мы действительно просили вас прибыть в тех одеждах, в которых вы надеялись предстать перед нами, если бы мы все же встречали вас с церемониалом, подобающим вашему государю и вашей стране. Вы не знали и не могли знать о том, что произойдет в день вашего приезда, а новое предприятие лучше не начинать со скорби, тем более, чужой. И это не суеверие, но... опыт. Послы поклонились. -На все Воля Божья, - сказал Иван Юрьевич. -Аминь, - отозвался король. -Государь, - обратился к нему Иван Юрьевич. - Прошу простить нас. То, с чем мы собираемся обратиться к тебе сейчас, возможно, так же неуместно, как и наши одежды, но наш государь отправил тебе дар в знак своей дружбы. Мы, конечно, не могли передать тебе его два дня назад. Но если он останется у нас до конца посольства, это тоже будет не вполне уместно и может быть, даже оскорбительно для тебя и нашего государя. Разреши передать его сейчас? Король Ричард кивнул, Иван Юрьевич сделал жест рукой и отступил с дороги. Телохранители послов подошли ближе, аккуратно положили свою ношу на пол и осторожно развернули парусину. Когда они закончили, на нескольких слоях плотной ткани лежала огромная аркебуза с длинным стволом. Она лежала прикладом к королю и его свите, но Николай готов был спорить, что диаметр ее ствола был таким же или почти таким же, как у английских фальконетов. Еще он заметил, что приклад и ложе аркебузы украшены резьбой, но со своего места не смог разглядеть сами узоры. -Мы прознали, что ты любишь пушки и всякие пороховые орудия, государь, - сказал Иван Юрьевич. - И наш государь дарит тебе эту пищаль. Это почти пушка, но все же не пушка. -Мы благодарим вашего государя, - ответил король Ричард. - Эта «почти пушка» дейстительно, премного развлечет нас. -Надо было такие на галеры поставить, - тихо сказал герцог Норфолк. - Тогда португальцам еще бы хуже пришлось. -И у меня есть подарок для вашего государя, - объявил король Ричард и кивнул командиру своих гвардейцев. Сэр Роберт Перси вместе с теми двумя гвардейцами, с которыми он беседовал, когда Николай появился в Вестминстер-холле, принесли знакомый ему ящик с доспехами с двуглавым орлом. Опять сэр Роберт отодрал верхнюю крышку, чтобы король мог показать эти доспехи. Потом возникла толчея: гвардейцы короля Ричарда подняли «пищаль», отнесли ее к дальней стене и прислонили к ней. Телохранители послов, в свою очередь, вынесли ящик с доспехами и сами покинули Вестминстер-холл, за ними ушли почти все гвардейцы... Когда, наконец, в холле снова восстановились тишина и порядок, Иван Юрьевич спросил: -Ты предлагаешь основать новый город, государь. Зачем он тебе? Король Ричард оглянулся на Николая, а потом ответил: -Этот город нужен не нам, но нашим купцам. И, как мы надеемся, вашим. В устье реки Двины, насколько мы можем судить по нашим таможням и податям от наших купцов, идет оживленная торговля. Мы хотели бы, чтобы у наших купцов было место, где они могли бы остановиться, склады, где они могли бы хранить свои товары. Мы хотели бы построить церковь, где наши подданные могли бы молиться. Также мы хотели бы назначить туда своего посланника или чиновника, который помогал бы нашим купцам разрешать те... трудности, которые могли бы возникнуть у них с людьми вашего государя. Мы не просим позволить нам построить свой город на вашей земле. Это будет город, который будет подчиняться московскому государю, как и любой другой в его землях. Тем более, как мы уже сказали, между нашими и вашими купцами идет оживленная торговля, и все, что мы сказали про склады, и дома, и церкви вполне относится и к вашим людям. Лучше всего для этого подходит место под названием «Новый город»... Новгород, но мы знаем, что он бунтовал против вашего государя и он не хочет делать этого город сильнее, если же вся торговля между нашими странами будет идти через Новгород, он, безусловно, станет сильнее. В своем послании ваш государь предлагал разместить все, о чем мы говорили, в Москве, но торговля идет на реке Двине, и это очень далеко от Москвы... Мы, в свою очередь, готовы отдать вам землю здесь, на южном берегу реки Темзы, около строящейся сейчас сторожевой башни, для того, чтобы и вы могли выстроить если не город, то поселок для своих людей. То же самое готовы сделать дорогие нашему сердцу Йорк и Бишопс-Линн. Но там земли будет меньше, ведь и эти города меньше Лондона. И последнее: нашим кораблям были бы очень удобны пристани. Это позволило бы им безопасно останавливаться у самого берега. И мы готовы сами построить такую пристань в этом новом городе, если ваш государь согласится на его строительство. -А у наших слобод здесь тоже будут свои пристани? - спросил Иван Юрьевич. -Да, вся земля, которую мы готовы вам предоставить, находится на берегу реки либо моря. -Государь, раз уж ты заговорил о пристанях и кораблях... Наш государь хотел купить в Венеции галеры. Могли бы твои корабелы сделать такие? -Первые наши галеры мы еще только строим, - честно признался король Ричард. - Но вы помните корабль, который сопровождал купеческие корабли, на одном из которых вы прибыли в наш город Кале? И потом корабль, который забрал вас из Кале и привез сюда? Мы могли бы построить похожий, оснастить его и продать вам. -Мог бы наш государь попросить, если у него возникнет в том нужда, в знак дружбы между вами, заплатить не полную цену? - спросил Иван Юрьевич. -Нет, но, если у него возникнет в том потребность, мы разрешим ему платить частями в течение даже десяти лет. Если в том возникнет потребность. Иван Юрьевич поклонился. Потом о чем-то посовещался со своими спутниками и, наконец, задал еще один вопрос: -Если наш государь согласится построить город, примешь ли ты, государь, строительство этого города (или части его) в уплату за корабль? -Да, - ответил король Ричард. - Но в таком случае надо точно определить, что именно пойдет в уплату чего именно. Чтобы ни одна сторона не чувствовала себя отдавшей больше, чем получила выгод. Мы думаем, это будет справедливо. -Воистину, - согласился Иван Юрьевич. -Мы говорили о торговле, но готов бы ты был, государь, заключить с нашим государем союз против врагов? -Только если это будут общие враги. Если это будет ваш враг, но не наш, то мы не намерены ни помогать вам, ни мешать. Однако мы будем по-прежнему торговать с вами безо всяких ограничений, чего бы ваши враги не требовали от нас. И не позволим этим врагам причинить вред ни вашим людям, ни вашим кораблям и товарам в наших землях и наших водах. Нападение на тот город, который мы хотим построить совместно с вашим государем — если он будет построен — мы будем расценивать, как нападение на Англию. Мы готовы включать ваши суда в наши конвои и защищать их от пиратов, которых будут насылать ваши враги, в том случае, если они будут направляться в один из наших портов. Того же мы ждем и от вашего государя. Не больше, но и не меньше. -А если это будет не вполне твой порт? - задал каверзный вопрос Иван Юрьевич. Король Ричард нахмурился. -Два года назад ты отправил войско на помощь одной княгине, - начал объяснять Иван Юрьевич. - И повез его морем, в город под названием Нант. Пока ты не вернулся назад, ты правил этим городом, как своим. Если бы тогда мы повезли свои товары в Нант, а за нами погнался бы швед... или немец — ты бы защитил наших купцов? -Мы не можем дать ответ немедленно, - покачал головой король Ричард. - Для того, чтобы обговорить это и найти взаимовыгодное решение, у нас будут другие дни, а пока скажем лишь, что мы готовы искать такое решение. -Вижу, ты хочешь отослать нас, государь, - подчеркнул очевидное Иван Юрьевич. - Тогда позволь последний вопрос. -Конечно, - согласился король Ричард. -Когда похороны твоего слуги? -Мы не знаем, - ответил король Ричард. - Многие его родные еще не приехали в Лондон. Его сын и наследник еще не в Лондоне. -Должны ли мы прийти? -Должны?.. - немного удивился король Ричард. - Нет, мы не настаиваем на этом и не сочтем за оскорбление, если вы не придете. Однако мы никогда не имели дела с... такими вещами и не знаем, как к этому... событию отнеслась бы наша церковь. Мы посоветуемся с нашим епископом Лондонским и, если хотите, отправим его вам, чтобы то, что он объяснит нам, он объяснил бы и вам. Вопросы же вашей совести и вашей веры касаются только вас. Иван Юрьевич ненадолго задумался. -Мы выслушаем твоего епископа, государь. -Где вы остановились? - спросил его король Ричард. Боярин в ответ что-то сказал Стивену. -Он попросил меня ответить, - пояснил тот. - Это на Чипсайде, туда, ближе к стене. Я их там поселил... -Объясни точно, где это, нашему лорду-камергеру, когда будете уходить, - велел ему король. Стивен по очереди поклонился королю Ричарду, потом Ивану Юрьевичу и принялся переводить чужие слова дальше. -Вы довольны местом, где живете сейчас? - спросил король у боярина. -Вполне, государь, - ответил тот. -Мы благодарим вас за беседу и хотели бы продолжить ее завтра в полдень на этом же месте. Наш лорд-стюард придет за вами и проводит вас сюда. Послы глубоко поклонились. -До свидания, ваше величество, - торжественно сказал Иван Юрьевич. -До свидания, Иван, сын Юрия, Иван, сын Андрея и Дэниел, сын Бэзила. Вы можете идти. Послы еще раз поклонились и, в сопровождении Стивена покинули Вестминстер-холл. Перед тем, как выйти на улицу, Стивен что-то сказал Томасу Скрупу. Они вместе вышли вслед за послами. -Последнее имя он передал явно не так, как они сказали, - задумчиво произнес король. -Почему Чипсайд? Что значит «ближе к стене»? - спросил граф Линкольн. - Мне это не нравится. -Это никому не нравится, - отозвался на это герцог Норфолк. - Что-то не так с этим Стивеном. -Джон, - обратился король к лорду Кендалу. - Идите и поговорите с епископом. Только предупредите чтобы, во-первых, если у него возникнут какие-нибудь сложности или больше одного мнения, он не вздумал обращаться в Рим. А во-вторых, о том, чтобы, если он найдет что-нибудь, что послы... не рады будут услышать, он рассказал бы им об этом как можно мягче, или... -Я понял вас, Ричард, - ответил лорд Кендал. -В таком случае, вы можете отправляться прямо сейчас, Джон. Племянник, Том — вы тоже можете быть свободны. Мартин — останьтесь — я хотел бы поговорить с вами. Сэр Роберт, подождите на улице вместе с вашими людьми. Когда они остались в Вестминстер-холле одни, за исключением пажа Томаса Мора, король спросил Николая: -Мартин, вы решили стать делателем королей? -Конечно нет, Ричард, как вы могли такое подумать? -Я давал вам разрешение говорить от моего имени, объявлять мою волю, совершать действия от моего имени? -Нет, Ричард... -Тогда почему вы уже второй раз присваиваете себе это право? Разве я не предупреждал вас после того, как вы решили не встречаться с Чарльзом Хиллом? -Извините, Ричард, но я не помню за собой ничего такого... - недоуменно сказал Николай. - После того случая с Чарльзом Хиллом, конечно. -Зачем вы сказали графу Вестморленду, что отказ занять мне деньги будет воспринят, как умысел совершить высокую измену? -Я не так сказал... -Не так. Вы говорили обиняками, но ваши слова и тон внушали вашему собеседнику (и всем остальным, кто вас слышал) только одну, определенную мысль. -Я только хотел немного попугать графа. Он в тот день полез не в свое дело и говорил... -Впрочем, - как-будто сам к себе обратился король. - Мне все это надоело. Давно надоело. Томас, приведи второго Томаса. Томас Мор вышел за дверь и через некоторое время вернулся с лордом-стюардом и графом Вестморлендом. -Томас, Томас, - кивнул им король Ричард. - Вы тоже подождите за дверью. Когда в Вестминстер-холле остались только они с королем втроем, тот еще раз повторил: -Мне это все надоело. Я не потерплю раздоров между моими друзьями. Ральф! Ты — мой кузен, ты был одним из самых справедливых мировых судей во всей Англии самым справедливым в Йоркшире, и без тебя север прожить не сможет. Мартин! Вы — мой друг. Ваши знания и ваши советы... таких больше нет и никогда не будет. Я не могу и не буду занимать ничью сторону. Помиритесь. -Как? - недоверчиво-недовольно спросил граф Вестморленд. Для начала — извинитесь, - ответил король. - Скажите: «Если вас оскорбили мои слова, я приношу вам свои искренние извинения. Меня неправильно поняли. Я уважаю вас, как джентльмена и верного слугу короля». После того, как Николай с графом Вестморлендом нехотя, сквозь зубы произнесли требуемые слова, король потребовал: -Обнимитесь. -Что?? - удивился Николай. Обнимитесь, - повторил король. - В знак христианского прощения, в знак того, что ваша вражда навсегда забыта, в знак того, что вы теперь друзья. Делать было нечего. Николай и Ральф Невилл, граф Вестморленд подошли друг к другу и неловко и немного брезгливо обнялись. -И постойте так, пока я досчитаю до трех. Один. Два. Три. Можете разомкнуть объятия. Николай разомкнул объятия и повернулся лицом к королю. Он чувствовал себя неловко и вообще как-то... странно. Зато король улыбался. -Готовьтесь, господа. Скоро я поручу вам совместное дело. * * * Николай думал, что совместное дело им с графом поручат на следующий же день, но этого не произошло. Утром того дня он узнал, что лорд Кендал ночью слег с сердечным приступом. А в полдень в Вестминстер-холл не вошли, а ввалились послы, их телохранители, королевские гвардейцы и лорд-стюард, перепачканные кровью и грязью. Когда они готовились сесть в лодки на Эбгейт, чтобы ехать в Вестминстер, на них со спины напали шестеро. Они пытались убить послов и даже полоснули Ивана Андреевича по щеке. Телохранители пытались всех защитить. В бою легкие ранения получил один из английских гвардейцев и один из московских. Другому московскому воину повезло меньше: несостоявшиеся убийцы полоснули его по горлу ножом. Как только преступники увидели, что на помощь жертвам нападения собираются прийти те из лондонцев, которые в тот момент имели при себе оружие, а от Биллингсгейт прибежали стражники, которых позвали невооруженные лондонцы — сразу же убежали вверх по берегу реки, в сторону церкви Всех Святых. * * * -Его величество просил найти тебя. Иди, расследуй, уебок, - напутствовал Элджернона барон Скруп, сопровождая свое напутствие крепким подсрачником, из-за которого Элджернон почти упал на пол Вестминстер-холла. В последний момент он все же сумел удержаться на ногах и постарался изобразить, что это он просто так низко поклонился. В конце холла стоял король Ричард, его секретарь, граф Линкольн, герцог Норфолк,министр по делам герцогства Ланкастерского, королевские гвардейцы и деревенские дурачки в странной одежде (а теперь — и доспехах), которых он видел три дня назад, спускающимися по сходням. Рядом с ними гаденько ухмылялся их дружок, который прошел тогда мимо Элджернона, беседуя с лордом Кендалом. -Вот, - сказал, указывая на него рукой, король Ричард, обращаясь к деревенским дурачкам. Когда пять лет назад в нашей столице начал орудовать страшный душегуб, который убивал детей, именно он разоблачил его. Этот наш самый опытный следователь. Он всегда расследовал только убийства, и вывел на чистую воду очень многих. Он найдет тех, кто убил вашего человека и поможет свершиться правосудию. Элджернон поклонился, на этот раз — по-настоящему. -Элджернон, вы уже слышали, что произошло? - обратился король уже к нему. -Да, милорд Скруп из Мэшэма рассказал мне все по дороге, - ответил Элджернон, вспоминая подсрачник. -В таком случае, мы заявляем об убийстве. Найдите убийц и найдите, кто за ними стоит. Они пытались убить наших гостей. Мы не верим, что они могли совершить такое по своему почину. Этим делом не может заниматься ни лорд-маршал, ни лорд-верховный констебль, ни лорд-стюард. Они занимаются либо нашими подданными, либо преступлениями, совершенными во время военных действий. Здесь — ни тот и ни другой случай. Зато и мешать вам никто не будет. И мы заранее даем разрешение на применение пыток. У вас развязаны руки, Элджернон. Идите и расследуйте. Элджернон поклонился и направился к выходу, про себя радуясь, что первый раз за время службы он по-настоящему может делать все, что считает нужным. * * * Проверять границы своих возможностей или использовать их оказалось незачем. По показаниям свидетелей, каплям крови на земле (видимо, кого-то из нападавших тоже ранили) и брошенному оружию очень быстро стало понятно, что убийцы укрылись на Стальном дворе. Это подтвердил и тот, кто перекрикивался с Элджерноном через закрытые деревянные ворота. Он так и сказал: что эти люди находятся в помещениях двора, но у Элджернона нет никаких прав заходить на этот двор или требовать выдачи людей оттуда. Обо всем этом было доложено королю Ричарду и московским купцам. * * * Морская гвардия (до сих пор бывшая без кораблей) окружила Стальной двор с суши. «Иоанн Креститель» бросил якорь недалеко от Тауэра. На корабле получили приказ обстреливать любой корабль без красного флага на одной из мачт. Работникам Лондонского моста приказали не разводить его. Капитанов всех ганзейских кораблей, пребывающих в Лондоне, попросили снять паруса и отдать их на хранение в Тауэр. Туда же отправляли всех «ганзейских» немцев, которые пребывали вне Стального двора. Все «ганзейские» товары на всех складах, кроме Стального двора, были арестованы. На реке у Стального стало якорем судно, которое спешно купили у рыбаков и привели в Лондон. На нем разместили солдат с луками, арбалетами и аркебузами. Примерно раз в три часа она обстреливали немецкое подворье стрелами и пулями. Несколько участников Общества купцов-авантюристов предлагали оснастить свои суда пушками и ехать грабить Любек. Солдатам из оцепления вокруг Стального двора несколько раз приходилось разгонять лондонцев, которые хотели взять слободу штурмом. Двум кораблям из Кельна, которым позволили выйти в море, люди кричали с берега: «Вспомните прошлую войну». Кораблю из Гамбурга, которому тоже разрешили выйти в море, люди кричали: «Присоединяйтесь к Кельну». Из Стального двора не отвечали ни на угрозы, ни на предложения переговоров. На второй день осады к воротам немецкого подворья подвезли пушку и рибадекин. Элджернона привели туда в середине четвертого дня осады. Он увидел, что всю небольшую площадь около ворот окружили солдаты, стоявшие так плотно, что сквозь их цепь нельзя было протиснуться и одному человеку. Прямо напротив ворот стоял рибадекин, рядом с которым суетились двое солдат. Чуть поодаль стояли Томас Скруп в своем траурном уппелянде, капитан Джон Дэви, один из московских послов (Элджернон знал теперь, что это послы) в сопровождении телохранителя и переводчик (Элджернон знал теперь, что это переводчик) со своей мерзкой ухмылочкой. Пушка стояла на углу площади, за оцеплением. Несколько солдат с арбалетами и аркебузами стояли на балконах окружавших площадь домов. Зевак почти не было. Когда Элджернон появился внутри оцепления, барон Скруп повернул к нему голову, молча кивком поприветствовал его, после чего опять повернулся к воротам и закричал: -Хочу напомнить вам, что сейчас вы укрываете у себя людей, напавших на послов, приехавших в Английское королевство с миром! Мало того, что нападение на посла — одно из тягчайших преступлений, но еще и вы, укрывая убийц!!.. Да, да, слышите — убийц! Один из московитских стражников умер от раны, которую те ему нанесли!! Укрывая убийц, вы бросаете тень на весь торговый союз! Ведь напали на послов Московии, а вы! Ваша Ганза!! Вы небольшие с ними друзья!!.. Здесь находится тот, кто уполномочен расследовать это преступление! Королевский коронер Элджернон Смит! Выдайте преступников ему и навсегда очистите свой торговый союз от подозрений в том, что именно вы стояли за этим гнусным преступлением! Когда ответа не последовало, лорд-стюард обратился к Джону Дэви: -Мне надоело ждать. Его величество сказал: на мое усмотрение, но не дольше четырех дней. Действуйте, Джон. Капитан Дэви, не глядя на канониров, заорал во всю глотку: -Подать огонь!!! Один из канониров закрыл полку рибадекина. Второй поджег порох. Скороговоркой прогремели выстрелы. Дым из стволов вырвался вверх и вперед. Из деревянных ворот Стального двора выломились щепы. Некоторое время ничего не происходило. -Теперь — пушка? - спросил капитан Дэви у Томаса Скрупа. -Теперь — пушка, - подтвердил он. Капитан Дэви обернулся к канонирам: -Готовьте пушку. В этот момент одна из створок ворот приоткрылась, и на площадь вышел богато одетый старик в дорогой одежде. Он презрительно оглядел всех, собравшихся на площади и громко объявил: -Те люди, которых вы требуете для совершения якобы законного следствия и суда, не могут быть вам выданы! Не потому, что они виновны или не виновны! Не потому, что мы стоим за этим преступлением! Может быть, мы и стоим за этим преступлением! А может быть, и нет! Нас не интересуют и не должны интересовать эти вопросы! Наш отказ выдать вам этих людей связан не с виной и не с правосудием! А с тем, что древние привилегии того места, которое вы называете Стальным двором, должны соблюдаться!! Что же касается послов московского государя, - тут он заметил стоявшего рядом с бароном Скрупом Даниила Васильевича и кивнул ему. - То мы посоветуем московитам помнить пример Англии. И Дании. И Швеции. И Ливонии. На суше они, может быть, и могут одержать победы хотя бы над кем-нибудь. Но на море они никогда не сравнятся с нами и не догонят нас. Тем более, что у них нету даже настоящих кораблей. И ушел обратно, закрыв за собой ворота.