Цзин Цзюй

Двадцать третье июля. Прошла ровно неделя с начала апокалипсиса. За это время Цинхуа лишь раз решился покинуть свою квартиру. Да и то далеко не ушел. Сосед с этажа превратился в зомби, и Шан Цинхуа убил его, а тело затолкал за порог квартиры и захлопнул дверь. На улице в первые два дня царил хаос, никто не понимал, что происходит и что делать. Но люди удивительно быстро приспосабливаются к меняющимся условиям, и вот уже на третий день людей на улице почти не осталось. Цинхуа предполагал, что все попрятались по своим домам или магазинам. После нервного напряжения первого дня, Цинхуа резко отпустило. Он восстановил самообладание и уравновешенность. Теперь он смотрел на катастрофу не глазами наивного омеги, а с высоты семилетнего опыта выживания. В течение недели он наблюдал за обстановкой, за скоплениями зомби, за передвижением машин. Он подгадал момент, когда зомби было не так много на улицах. Оделся в плотную одежду, нацепил наколенники и налокотники для езды на роликах, респиратор, плотные кожаные перчатки, рюкзак на спину, обул удобные кроссовки. Закрыл за собой дверь и направился к лестнице. Сейчас лифтом небезопасно пользоваться, лучше пройтись по лестнице. Пока первичные зомби представляют собой разлагающиеся трупы, их связки и сухожилия рыхлые и слабые, подняться по лестнице он могут лишь ползком, да и то не очень удачно. По ступеням легко можно убежать от них наверх и прикончить оттуда. Шан Цинхуа тихо вышел на лестничный пролет, к его руке был примотан тканью топор. На ближайшем пролете царила тишина, ни утробного гула, похожего на смесь рычания и шипения, ни шорохов. Осторожно ступая на лестницу, омега успел преодолеть лишь половину этажа, прежде чем заметил на ступенях, перилах и стенах странные образования в виде острых прозрачно-черных кристаллов. Ничего подобного Цинхуа раньше не видел. Крепко сжав топор, он медленно направился вниз. На лестничной клетке, в углу сидел высокий мужчина, и именно от него тянулись ровные грани кристаллов. Дверь на тринадцатый этаж была забаррикадирована тем же неизвестным материалом. Шан Цинхуа предположил, что незнакомец может быть пользователем способности. Его напрягало, что мужчина никак не двигался, грузно привалившись к стене. В смятении он закусил губу. Мужчина был явно ранен, и оставить его здесь – значит практически обречь на смерть. Но и тащить его домой было совершенно нецелесообразно, учитывая, сколько всего полезного хранится у Цинхуа. Однако заручиться лояльным отношением пробужденного было бы неплохо, и когда наступит время, он мог бы помочь Цинхуа и вернуть должок за спасенную жизнь. Взвесив все варианты, омега аккуратно приблизился к мужчине и осмотрел его. Незнакомец был болезненно бледен, под ним засохла лужа крови. От нее же промокла ткань футболки и штанина. Омега осмотрел раны. Они были глубокими, но не нанесены зубами зомби. Рана на боку была от лезвия, на ноге – от шила или толстой иглы. С большим трудом Шан Цинхуа взвалил его себе на плечи. Пробужденный был высоким, хорошо сложенным, от него ненавязчиво пахло терпкой свежестью. Незнакомец со странной способностью был рецессивным альфой. Шатаясь и с трудом переставляя ноги, Шан Цинхуа понес незнакомца к себе домой. Его сердце бешено колотилось, он не верил, что решился помочь другому человеку. Прямо сейчас Цинхуа подвергает их огромной опасности, появись из-за угла зомби, омеге бы не удалось от него отбиться. Даже осознавая свою уязвимость, Цинхуа упрямо шел вперед, таща на себе бессознательное тело. Он и не подозревал, что у него может остаться сочувствие после семи лет жизни в полном одиночестве и недоверия к людям. Хотя, возможно, это все было лишь расчетом, что спасенный пробужденный будет у него в долгу. К большому облегчению Цинхуа, до квартиры они добрались благополучно. Он положил мужчину на пол в коридоре, хорошо запер дверь, размотал ткань, держащую топор, и оставил его у входа. Пробужденного он схватил за руки и потащил в гостиную, где уложил на диван. Цинхуа переоделся и принес из спальни аптечку. Он раздел своего пациента до нижнего белья, щеки омеги горели от смущения. У альфы была гладкая светлая кожа, подтянутое тело с твердыми слабо выступающими мышцами. Омега сбегал за тазиком, чистым полотенцем и теплой водой, после аккуратно смыл кровь с ран. Рана на боку выглядела не очень, ее края немного воспалились. По-хорошему, ее, наверное, надо было бы зашить, но у Цинхуа не было ни инструментов, ни умений. Поэтому он ватой продезинфицировал рану, нанес противовоспалительную мазь, сомкнул ее края и скрепил их пластырем, а после приклеил на тот же пластырь сложенный в несколько слоев бинт. После этого он обратил внимание на рану на бедре. Кровотечение только-только остановилось, на самой ране набухла капля крови. Шан Цинхуа стер ее полотенцем, также продезинфицировал, нанес мазь и наложил повязку. Альфу он укрыл пледом, его вещи отправил в стирку, достал из морозильника куриную шею. Он приготовит легкий бульон, который поможет незнакомцу восполнить силы.

***

За эту неделю Шэнь Цинцю невообразимо устал. Они с Ло Бинхэ бегали по всему городу в поисках безопасного места. Сейчас они вместе с еще семью людьми спрятались в одном небольшом ресторанчике японской кухни. Все вокруг были измотаны и напуганы, все ждали появления полиции или военных. Прошедшая неделя научила всех быть тихими, поэтому друг с другом они не разговаривали. Цинцю даже не знал имена остальных людей. Он всегда был рядом с Бинхэ, старался чувствовать его тепло, ткань его куртки, его кожу. Пили они воду и соки с витрины, ели продукты с кухни. Все припасы стремительно таяли, и в воздухе повисло напряжение. Люди забились по углам зала, пронзительно смотрели исподлобья друг на друга. В любой момент мог начаться конфликт, который поставит на кон их жизни. Шум может привлечь зомби снаружи, и они окажутся в ловушке, зажатые со всех сторон монстрами. Шэнь Цинцю придвинулся ближе к Ло Бинхэ, вдыхая его запах. Молодой альфа крепче сжал его плечо своей крупной ладонью, он высоко держал голову, внимательно наблюдая за каждым в помещении. При постоянной угрозе жизни, человеческий рассудок отходит на второй план, обостряются все инстинкты, все органы чувств, чтобы обеспечить себе и своим близким выживание. Один мужчина поднялся со своего места и прошел на кухню, все проследили за ним взглядом. Оттуда послышался звук текущей воды, и мужчина вернулся обратно с бутылкой воды. Цинцю давно заметил, что этот мужчина очень много пьет. Он был достаточно грузным, круглолицым, лет тридцати пяти. Маленькие глаза лихорадочно блестели, под ними залегли страшные темные тени. Вот уже третий день он пьет воду из-под крана, не желая тратить драгоценное питье с витрины. Ест он столько же, сколько и все остальные, хотя наверняка не только Цинцю подозревает, что он втихушку ест, когда в очередной раз идет наполнять бутылку. Распорядок сложился так, что ужин был примерно в восемь вечера. Все девять человек дружно шли на кухню. За прошедшие дни они жарили рыбу, яичницу и прочее. Сегодня из остатков яиц и молока одна женщина сделала такояки с креветками. Каждому досталось по четыре штуки, и еще по две на завтрак. Убрав посуду, все вернулись в обеденный зал и разбрелись по своим местам. Вскоре после наступления темноты люди потихоньку засыпали. Шэнь Цинцю всегда сворачивался в комок и прижимался к боку Бинхэ. Тот всегда засыпал позже, и Цинцю не знал, высыпается ли альфа по ночам. Его лицо теперь украшала длинная щетина, грязные волосы спадали на глаза, а в совокупности с темной одеждой, он производил весьма мрачное зрелище. Цинцю не боялся своего ученика, а вот остальные опасались смотреть в их сторону. Вдыхая успокаивающий запах молодого альфы, Цинцю постепенно заснул. Следующий день мало чем отличался от предыдущих. Они позавтракали остатками такояки, промочи горло одной из последних бутылок апельсинового сока. Грузный мужчина-водохлеб сегодня был беспокойнее обычного, ерзал, сильно потел, а потом рукавом стирал пот с лица. Шэнь Цинцю подозревал, что тот заболел, и поэтому спрятал нос за воротник своей куртки. Вряд ли это сильно ему поможет, но это лучше, чем ничего. К полудню природа позвала по малой нужде, и Цинцю незаметно потянул Бинхэ за рукав. Так сложилось, что они даже при походе в туалет не уходили далеко друг от друга. Они ждали друг друга за дверью. Шэнь Цинцю закончил со своими делами и вышел из уборной, пропустив внутрь альфу. - Будьте осторожны, учитель, снаружи какой-то шум. - Иди быстрее, может это приехали спасатели. Щелкнула дверная ручка, и Шэнь Цинцю прислонился к стене. Со стороны зала и правда слышался какой-то шум. Его сердце сжалось от страха, он надеялся, что это не приведет больше монстров к ресторанчику. Вдруг в узкий коридор вбежал мужчина в полицейской форме. Он резко схватил Цинцю за руку и потащил за собой. - Скорее, - выпалил мужчина. Шэнь Цинцю постарался вырваться из его хватки. - Подождите! Там есть еще человек! – поняв, что его слова не возымели никакого эффекта, он обернулся назад. – Бинхэ! Полицейский протащил его к выходу, возле дверей был припаркован полицейский фургон. Почти все покинули здание, кроме того грузного мужчины, который стоял, скрючившись и тяжело дыша. Цинцю увидел, как Ло Бинхэ вышел из туалета и побежал к ним, но дорогу ему преградил тот самый мужчина. Из его рта вырывалось рычание, глаза побелели и вылезли из орбит. Шэнь Цинцю вскрикнул. - Черт! – полицейский затолкал его в фургон и закрыл дверь, он уже направился на помощь Бинхэ, как из-за другой машины на него напал монстр, вгрызаясь зубами в плечо. Хлынула кровь, и обе фигуры упали на землю, Цинцю прижался к стеклу и впился взглядом в двери ресторанчика, молясь, чтобы его ученик прямо сейчас выбежал оттуда. - Проклятье! Лао Дун! – послышался отчаянный возглас водителя, а после фургон двинулся с места. - Нет! Подождите! – крикнул Цинцю, чувствуя почти физическую боль. Ло Бинхэ так и не вышел из здания, водитель переехал нескольких монстров, от чего машина раскачалась, а Цинцю ослаб и упал на пол фургона. Из его глаз потекли слезы, а из горла вырвался отчаянный, полный боли вой. Его начало колотить в истерике, он не верил, что его Бинхэ мог вот так умереть. Не верил! Чьи-то руки крепко прижали его к незнакомому телу, гладили его по спине и волосам. Силы быстро иссякли, и Цинцю обмяк в чужих объятьях, закрыл глаза, понимая, что в этом мире он остался совершенно один.