Тая, замолчи!

— Ты меня с собой взял, чтобы ненавязчиво понтануться перед своей бывшей? Вопрос вырвался прямо посреди восторженной речи Антона про кота, который ненавязчиво копошился в переноске на заднем сиденьи. Шастун прервался на полуслове и ненадолго замолчал, с преувеличенным вниманием глядя в поток машин. — Есть немного, — признал он негромко. — Понятно, — пробормотала Тая. Нет, как бы, ничего страшного в этом нет. Они же не в отношениях, а если Ира себе что-то и напридумывает, то это будут чисто её догадки и предположения. Но… Вспышка фотоаппарата, осветившая двор, всё меняла. В том, что это Матвей, и в том, что это вообще был именно фотоаппарат, можно было и посомневаться, но если вдруг это действительно был Крюков — Тая оказывалась в хреновом положении, ведь на фото её почти наверняка было бы видно — машина стояла прямо под фонарем и была хорошо освещена, вспышка донеслась со стороны лобового стекла, не скрытого никакой тонировкой, и разглядеть сидящего на переднем пассажирском сидении человека можно было вполне. С учетом того, что Матвей точно знал, что Тая сейчас в Москве, ситуация принимала катастрофический оборот. Что могла себе напридумывать Ира — фигня, по сравнению с тем, что мог напридумывать журналист. А главное — с тем, каким образом и под каким соусом он мог подать это читателю. Блять. Стас их убьёт, это к бабке не ходи. — Фотовспышку видела, да? — спустя минут пять молчания, которое, Тая была уверена, до конца поездки не будет нарушено, спросил Антон, сжимая окольцованные украшениями пальцы на руле, — Ни с чем не спутаешь. Караулил он там, что ли. Тая оставила его реплику без ответа — а что тут скажешь? Свои подозрения она пока решила оставить при себе — по крайней мере, пока ситуация не прояснится. Пока фотография (если она была) не появится на канале Матвея. Потому что сейчас они не могли ничего сделать — не писать же Матвею, мол, это не ты, случайно, нас только что заснял? Это был бы казус, даже если бы выяснилось, что это был не он, потому что у Крюкова мигом возникнет миллион вполне закономерных вопросов. Например, откуда она знает Шастуна и зачем ездила вместе с ним к его бывшей? Пиздец. Краснодарские проблемы уровня «где взять просмотры на канале», «где взять деньги на квартплату» и «как не сойти с ума» стали вдруг казаться ей райской сказкой, куда ей больше хода нет. Когда вдали показался знакомый дом, Тая немного успокоилась — все-таки родные стены помогают, — даже потянулась на заднее сиденье, чтобы просунуть палец между решёток переноски и потрогать мокрый котий нос. — Привет, Эни. — Эни? — недоумённо переспросил Антон, а затем рассмеялся: — Он не Энакин, он Люк. — Блять, точно!.. *** Сутки заканчивались под Алёну Швец и травяной чай. Без сахара, разумеется. Информацию об этом Тая закинула в свой телеграм-канал, про который вспоминала скорее по инерции, когда бывала дома — к тому же, ничего особенного, кроме кружочка, как она многозначительно пьет чай, подпевая «Я на строгой диете, не потребляю сахар и твои чувства», она выложить не могла. Тая, как бы ни хотела спать в уютном салоне Шастуновской машины, после душа парадоксально взбодрилась, и, чтобы не терять времени даром, принялась работать над сценарием нового ролика. И дело пошло — забитый чем попало мозг с радостью делился эмоциями и хорошими фразами с бумагой, рождая адекватный незатянутый сюжет и инстинктивно сочиняя подходящую раскадровку. К часу ночи Тая с удовлетворением провела ладонью по исписанным страницам блокнота — вот сейчас сценарий её устраивал. Это было словно маленькое возвращение домой, в Краснодар, где на фоне розовой подсветки она снимала свои ролики, а потом бесконечными выходными днями их монтировала, отвлекаясь разве что на перекус. Вдохновлённая, и опасающаяся упустить рабочее настроение, несмотря на позднее время, она взялась обустраивать уголок для съёмки — достала светодиодную ленту, которую пять (почти шесть уже) дней назад беспощадно содрала со стены в своей съёмной Краснодарской квартире, затолкала в чемодан и до этого момента даже не прикасалась, и принялась старательно приклеивать по контуру в выбранном углу, свободном от мебели, чертыхаясь и ненароком склеивая скотчем волосы. Затем приволокла с балкона плетёный стул, которым до сих пор не пользовалась, и торжественно водрузила его на новое место, небрежно бросив поверх пушистое белое покрывало с кровати. Последний штрих — установка кольцевой лампы и телефона в её креплении. И съёмочный уголок готов. Руки сами потянулись заплести две привычные для подписчиков канала «ТаЗык» косы, затем — к броскому макияжу в алых тонах, с парой стразов в уголках глаз, после — к расслабленной белой рубашке с розовым полосатым галстуком, давно уже ставшим её фирменным стилем. Взгляд в зеркало, быстрая гимнастика для разработки мимики, двухминутный прогон привычных скороговорок… и Тая опускается в кресло перед камерой, сверкая знакомой для всех зрителей — и для неё самой — улыбкой. — Привет! На связи Тая Зыкова! Скучали? Я — да. Ну что, с места в карьер — сегодня поговорим о том, как заставить людей слушать вас, не привязывая их при этом к стулу… *** Момент затмения растянулся на долгие бессчитанные минуты. Вот она, склонившись над блокнотом, шёпотом повторяет текст, прежде чем произнести его в камеру — с чувством, с толком, с расстановкой. Вот её сражает внезапная паническая атака, и она долго сидит на холодном полу с телефоном в руках, тупо обновляя телеграм-канал «Разберёмся. Крюков» — и хотя там ничего нового не появляется, тревога всё нарастает, раздувается, слепо тычется в стены, уже не помещаясь в пространстве ставшей вдруг слишком маленькой студии, а в голове набатом стучит какое-то неразборчивое слово, а пальцы и колени дрожат, и в горле что-то скребется, сухое и колючее, и нестерпимо хочется пить, нет, есть, нет… Тая не знала, сколько продлилась вспышка неконтролируемого ужаса, но прекрасно понимала, что с ней в этот момент произошло — она заедала стресс, как говорится, ещё до того, как это стало мейнстримом. Плохое настроение всего несколько лет назад измерялось для неё в тарелках вермишели, а любая неудача компенсировалась сладким и мучным в огромных количествах. Но когда она обнаружила себя на коленях у распахнутого шкафчика под кухонной раковиной, с полупустой пачкой выброшенного вчера миндального печенья в трясущихся руках — всё равно испугалась. За то время, что она мучилась от откровенно абьюзивных отношений с едой, всякое с ней бывало: набор десяти килограмм за пару недель, и не держащиеся без ремня джинсы уже через месяц, десятки пустых упаковок таблеток, спрятанных за кроватью, чтобы мама не нашла, разбитые с психу весы, уже третьи по счету… Бывало, что она не ела неделями, бывало, что ела по строгому расчету калорий, бывало, что жрала как не в себя килограммами что попало. Но никогда прежде, даже в самые тёмные времена, она не доставала еду из мусорного ведра с твёрдым намерением её съесть, невзирая даже на неприятный запах. Не дотянув чёртово печенье на какие-то сантиметры до голодного рта сумасшедшей головы, Тая медленно опустила руку, считая до двадцати. Затем поднялась, ногой захлопывая шкафчик, открыла балконную дверь, распахнула окно и с размахом вышвырнула пачку в темноту, в конце концов не взяв в рот ни крошки. Вот это, блять, пиздец. Она была на расстоянии укуса от какой-то жуткой точки невозврата — когда становится всё равно. И это было дико, ведь Тая была уверена, что пережила, поборола эту мерзость, которая мучила её долгие годы. И что теперь? Пара дней диеты, и уже срыв? Да как же так… От потрясения сил не хватало даже на то, чтобы нормально на себя рассердиться. Тая медленно, покачиваясь, как сомнамбула, вернулась к креслу со сбившимся на бок пушистым покрывалом и опустилась в него, глядя прямо в бублик яркого ровного света от неотключенной кольцевой лампы, и смотрела, не шевелясь, в самый центр, пока не начали болеть глаза. Только после этого, выпив несколько стаканов воды, пока не начало слабо подташнивать, выключила свет и легла в постель, все ещё видя под веками световой ожог сетчатки в форме кольца. *** Уснула измученная Тая, лишь когда проснулись утренние птицы — и, разумеется, на дневных занятиях напоминала привидение. Но довольно счастливое привидение. Ещё бы — если отбросить происшествие с панической атакой и попыткой пожрать из мусорки, она почти досняла новый ролик, утреннее взвешивание показало небольшой отвес, несмотря на влупленный ночью рамен, а в ТГК Матвея за шесть часов, прошедших с момента, как Антон уехал из её двора, так и не появилось никаких новостей. Отличный день! Настроение у неё, несмотря на недосып, лёгкое презрение к себе и общую измотанность, было такое хорошее, что за весь день она закатила глаза только один раз — когда в перерыве между занятием актерством и очередной встречей с Катериной планово созвонилась с Олей и взахлёб рассказала про события прошедших дней, одновременно шагая под морозным солнцем в сторону метро. — Так это было свидание, я не поняла? Глазные яблоки проходят знакомую траекторию движения вверх, чтобы недовольно посмотреть на мозг, догадавшийся рассказывать о таких вещах. — Нет, не свидание, просто мы коллеги и оба любим пожрать. — И потанцевать. И побесить бывших. Я ничего не забыла? — Оля злодейски рассмеялась, — Ну ты даешь. Годами существовать в Краснодаре без романтики, и влететь мордой в неё в первую же неделю жизни в Москве. — Нет никакой романтики, блять, — огрызнулась Тая, — Ты его фотки видела? Внебрачный сын Слендермена и домовёнка Кузи. — Фу. Опять ты со своими пидорами. — Ну а как без этих шуток, мне что, молчать? — Тая попыталась передать тон Макарова из этого мема, но удалось ей это весьма бездарно, так что она забила — в конце концов, она не пародист, и слава богу, — К хорошим новостям. Я ночью почти-почти-почти-почти сняла ролик! — Ты с темы-то не слезай. Серьёзно считаешь, что эти покатушки, типа, «давай домой подвезу», «ой, мне как раз по пути», «поехали заберем кота у моей бывшей» — это чистой воды вежливость? — Оля, блять, он сам говорил, что ему меня жалко, — Тая остановилась в нескольких метрах от входа на станцию, отойдя чуть в сторону, чтобы не мешать общему людскому потоку, — Он сам был в такой ситуации, когда только ворвался в тусовку шоу-биза. Че ты прицепилась? — Жалость не исключает романтического интереса. — Слышь, — угрожающе произнесла Тая, — Не умничай, ты сама-то когда в последний раз на свиданиях бывала? Оля обиженно засопела в трубку. — И порадуйся за мой выход из творческого кризиса, наконец! — Да радуюсь я! Каждый раз же радуюсь. Скинешь потом наработки, пока с психу всё не удалишь? Все-таки Оля знает её лучше всех на свете. За это на неё даже обижаться не получается. — А, блять, — вспомнила Тая, сдвигаясь чуть в сторону, ближе к стене, чтобы пропустить поток низкорослых китайцев во главе с экскурсоводом, которым вдруг приспичило пройти именно в самом узком месте улицы, где она пряталась от толпы, — Ещё деталь. Когда мы вчера забирали кота, произошло ещё кое-что… Таисины подозрения по поводу взявшегося за дело всерьёз Матвея Оля выслушала молча, не переспрашивая и не предполагая, чтобы в конце концов, когда Тая, выдохшись, замолчала, пряча подбородок и нос в шарф, негромко произнести своим как всегда, когда дело не касалось чьих-то интрижек, взвешенным голосом: — Давай рассуждать логически. Это могла быть не фотографическая вспышка. Да, вы с Антоном уверены, что это как раз она и была, но это могло быть что угодно. Тем более что звука вы не слышали. Что угодно, Тай — кто-то случайно включил и тут же выключил фонарик, мигнули фары на машине, лампочку на уличном фонаре замкнуло. Что угодно. Далее. Если и фотографировали — фотографировать могли не вас. Далее. Ни один на свете журналист не смог бы выяснить, где живёт эта Ира, и вообще, это была, я так поняла, ночь, и вряд ли бы кто-то там сидел бы так долго, дожидаясь непонятно чего. Это ж не дорама тебе какая-нибудь. — И всё-таки, — Тая длинно вздохнула, — Если это был фотоаппарат, если фоткали действительно нас, и если это был Матвей — нам пиздец. Потому что одно дело, если он решит, что мы с Антоном в отношениях, и распиздит об этом всей Москве, и совсем другое будет, когда моя личность как ведущей раскроется. Мы окажемся в настолько отвратном положении, что мне проще будет спрыгнуть с «Москва-Сити», чем доказать, что всё это — придумки. — Ну Тай, фотки же ещё нигде не всплыли, — уравновешенно произнесла Оля. — Пока что, — мрачно вздохнула Тая, решив не говорить подруге, что весь день, каждую свободную минутку, нервно скроллила ленту в поиске по ключевым словам, каждую секунду с ужасом ожидая увидеть на фото знакомую машину в тёмном дворе и себя на переднем сиденье. А на канал Матвея у неё вообще были включены уведомления. Спасибо рассудительности Оли — после разговора с ней Тае действительно стало вдруг легче. Ну правда, что она теперь-то может сделать? Переживать разве что. А смысл переживать? Даже если после разрывного выхода «Импровизаторов» кто-то из зрителей начнет строить догадки и сочинять легенды — скорее всего, это только сработает на руку. Ну, в конце концов, Артон, как бы ни плевался и возмущался Стас, помогает же развитию проекта? Будет тогда ещё один выдуманный роман в рамках «Импры» в копилочку маркетинга, в первый раз, что ли? Как их назовут, интересно? Шастыкова?.. Тая хмыкнула, тут же строго мотнув головой, отбрасывая лишние мысли — перед очередной серией неприятных разговоров с имиджмейкером Катериной личные переживания могли только помешать. Их третья встреча состоялась уже не в офисе и даже не в кафе напротив, как две предыдущие, а в студии, напоминающей не очень ухоженный секонд-хенд. Слишком яркие лампы только усиливали это впечатление — для человека несведущего на вешалках и полках царил полнейший хаос, и Тае было совершенно не понятно, как местный стилист и хозяйка этого безобразия, Марина, девушка в похожем на халат платье, постоянно жующая жвачку, тут ориентировалась. Но почему-то это работало, потому что, стащив с Таи её ботинки, джинсы и свитер, Марина молча и мгновенно что-то там себе определила, перебросилась с Катериной парой небрежных фраз, и принесла однотонные простые топы основных оттенков, и несколько костюмов разных цветов, разных фасонов и разных материалов на выбор. Тая, памятуя, что в некотором роде виновата перед Катериной в связи со своей вспыльчивостью, покорно принимала удары судьбы и переодевалась ровно так, как ей было приказано, даже не вворачивая комментариев про подозрительную схожесть образов со вкусом Павла Воли, хотя язык очень чесался. Цвета были потрясающие — красивущий лавандовый, глубокий и привлекательный сине-зелёный, приятный коричневый с болвански-рыжеватым оттенком, богато выглядящий подтон серого с едва заметным люрексом в материале, который на сцене будет искриться роскошным серебром. Костюмы садились не совсем уж как влитые, но Марина предусмотрительно прищипывала лишнее каким-то особыми щипчиками, чтобы знать, на сколько нужно будет подправить размер; и все же смотрелось классно, как будто Тая пришла не юмористическую программу вести, а с ходу покупать весь канал. Просто потому что захотела и просто потому что может. С обувью разобрались ещё проще — предлагались лёгкие кожаные ботинки, туфли на каблуке и белые кроссовки. Все три варианта смотрелись отлично — настолько отлично, насколько никак не могли смотреться вещи из магазина «Планета одежды и обуви», и Тая, разглядывая себя в зеркало, размышляла, сколько может стоить такой образ, и сколько вычтут из её зарплаты, если она, например, случайно прольёт на этот роскошный пиджак кофе за пять минут до выхода на съёмочную площадку. Её фоткали со всех сторон в разных образах, даже снимали видео, как она проходится взад-вперед с разных ракурсов, но Таю это уже даже не напрягало — слишком уж хорошо оказались подобраны луки, и слишком уж хорошо они смотрелись на ней. Черт, даже тени под глазами и взлохмаченные от частого и быстрого переодевания топов волосы не портили картину — Тая с удовольствием смотрела на себя в зеркало. Как такое возможно-то? Пока Катерина с Мариной что-то обсуждали, перебирая вешалки на отдалении, Тая под шумок даже сделала фото в зеркало, предусмотрительно спрятав уставшее ненакрашенное лицо за телефоном — нынешний образ в виде терракотового топа с белыми разводами, оливкового костюма с укороченным пиджаком и крупных белых туфель она бы в жизни, наверное, не надела, потому что не могла даже представить, насколько выигрышно могут сочетаться такие цвета в руках талантливого стилиста. Фото, пережив обработку парой фильтров, отправилось в «Тая вокруг Москвы», где тут же собрало два огонёчка — должно быть, от Маши и от Оли. — Давайте вот этот ещё попробуем, — беззвучно возникая у неё за спиной, предложила Марина, протягивая вздрогнувшей от неожиданности Тае очередной костюм с целым ворохом разнообразных рубашек под него. — У нас время заканчивается, мне скоро надо ехать на следующий урок, — предупредила Тая, покорно принимая по-богатому тяжёлую ткань в свои руки. — Значит, поторопитесь, — безапелляционно заявила Марина. Тая, вернув телефон на банкетку, которая служила ей для хранения всего, что было её в этой студии, принялась переодеваться, чтобы тут же, едва накинув пиджак и даже не добравшись ещё до штанов, услышать: — Синий — нет. — Бесспорно, — взвешенно согласилась Катерина, наблюдавшая за Таей с ужасно серьёзным лицом и со скрещенными разговорами груди руками, — А если на пару оттенков светлее? *** К шести вечера, выползая из душного помещения, где вместе с не менее душным преподом занималась развитием ораторского мастерства, Тая всё же ощутила отголоски недосыпа, общей утомлённости и конкретной такой перегруженности. Вернее даже не отголоски, а целое настоящее цунами уставшей агрессии, вследствие которого она впервые в жизни поругалась с человеком в очереди перед ней, который слишком долго проходил через рамку на станции метро. Потом, конечно, ей стало стыдно, но агрессия от этого никуда не делась. Бесило всё: толпы людей, задержавшийся на полминуты поезд, собственное измученное отражение, случайно пойманное взглядом в стекле грязного окна. Нехотя Тая все же признала, что ей не мешало бы сегодня лечь пораньше и в идеале нормально поесть впервые за день, потому что сегодня ей удалось только лишь перехватить кофе утром и согреть желудок облепиховым чаем в обед. Покачиваясь в такт поездного вагона, Тая уже по привычке зашла в телеграм — помимо диалогов, проверить два канала, свой и Матвея. «Разберёмся. Крюков» выкатил пост про какое-то нападение на девушку в районе Сокольников. А в «Тая вокруг Москвы» случился движ — небольшой, скромный, но приятный: под последней фотографией Таи в новом образе появился одинокий, и всё же очень важный комментарий. ШАСТУН, 17:54 Огнище, Тай 🔥 Тая против воли заулыбалась, и поскорее погасила экран, прикусывая губу, невидяще устремив взгляд куда-то вперёд. Ну да. Действительно же — огнище. В голове тут же гласом разума прозвучал ехидный голос Оли — «ну да, «просто коллеги» же всегда так делают», но даже это не пошатнуло её уверенности, когда, выйдя из метро на мороз, Тая написала ему в ответ «спасибо ❤️», а в личку — «Ты, я, безалкогольный мохито, десять вечера, «Пьеса без сюжета»?». Антон ответил почти моментально. И Тая решила, что сегодняшний вечер — абсолютно точно подходящее время для платья-чешуи. *** Стас Шеминов, 21:02 Внимание!!! Раскидали инфу про возобновление проекта по друзьям. В ближайшее время пойдет непрямая реклама. Не пугаемся, не возмущаемся Дима Позов, 21:03 Кому? Стас Шеминов, 21:03 Из крупных — Криду, Масленникову, Тодоренко, Иде Галич. Держим себя в руках, комментарии не раздаём Андрей Андреев, 21:05 И сохраняем загадочные ёбла 👹 Оксана Суркова, 21:05 Двадцать восьмого без опозданий! Тая, справедливо рассудив, что последнее сообщение её не касалось (на новые тренировки её пока не приглашали), закрыла телеграм, на который отвлеклась, пока переключала музыку в плейлисте «Before Party» (наносить макияж с непривычки не получалось — тело все норовило начать подтанцовывать, и приходилось выбирать треки поспокойнее), но спустя уже пару минут её набрала Окс. — Ты не ответила на моё сообщение, так что я позвонила, — виновато пояснила админ, — Двадцать восьмого тебя в два двадцать заберут со двора твоего дома на микроавтобусе, госномер 508. Ну ты увидишь, я там буду. — Эм-м, так, — Тая, внимательно слушая её, перегнулась через спинку стула к ноутбуку, чуть не выколов себе при этом глаз щеточкой для туши, и переключилась на вкладку, где хранился её график, — Так. У меня на три часа «Запись». — Это оно и есть, мы едем записывать тизер, — терпеливо сказала Оксана, — Из подготовки — незаметный, но аккуратный маникюр, лицо без макияжа, волосы чистые и собраны в простой хвост, легко снимаемая одежда. На месте тебя накрасят и переоденут. — Ёбан-бобан, — вырвалось у Таи, — Запись тизера? Я… Капец. — Он всего секунд на тридцать, только ты и ребята, — поспешила успокоить её Окс, — Текст мы готовим, но будет лучше, если ты его прочитаешь непосредственно перед съёмкой, чтобы он не звучал заученно. — Я понимаю… Просто как-то быстро. Нет, конечно, когда-то это должно было случиться, — растерянно пробормотала Тая, уговаривая сама себя, — Ну… Окей, да, спасибо, что сказала. — Перед съёмкой хорошо выспись, — тактично посоветовала Оксана, и по голосу было слышно, как она грустно улыбается, прекрасно понимая, что выспаться при их бешеном графике — невыполнимая миссия, — А если сделаешь массаж от отеков — цены тебе не будет. После их прощания и сброса звонка трек возобновился — причём как раз на словах «Всем могла бы быть для него, но ты осталась дома». Охуенный посыл. Может, стоит остаться? В знаки Тая волей-неволей верила. Она с сомнением посмотрела в зеркало, и сама себе покачала головой — ну уж нет, оставлять Москву без лицезрения этого буйства блёсток было бы настоящим преступлением. Может, конечно, у них тут так не принято, и у настоящих москвичек в почете натуральность без ощущения перманентного участия в ярком безудержном кабаре — ну, а Тая и не москвичка. Обзовут провинциалкой сквозь зубы — так это будет правда, обижаться нечему. Руки нетерпеливо потянулись к искрящейся серебром ткани, маняще раскинувшейся на кровати, пальцы пробежались по складкам, разглаживая нежные волны. Платье-чешуя нравилось Тае тем, что конкретно в этом фасоне, в отличие от миллиона других, ею примерянных, она не напоминала диско-шар — пришивной декор был томно-тусклым, и переливался удивительно по-богатому, как серебристая змеиная кожа. От такого материала, правда, потом чесалось всё тело, но ради ощущения себя маленькой живой молнией в толпе простых смертных можно было стерпеть и не такое. Ткань скользит по голой коже. Невероятное чувство предвкушения отличного времяпровождения. Интересно, подумала Тая, неспешно проворачиваясь перед зеркалом, рассматривая, как скользят по обтягивающим её силуэт пайеткам жгучие искры, Катерине бы такое понравилось, или она бы в обморок ебнулась? Сквозь звучание трека донесся звук уведомления. ШАСТУН, 21:26 Я во дворе уже, спускайся