Тая, замолчи!

— Стой. Тая оглянулась — Антон поймал дверь, которую она почти закрыла за собой, и прошёл вслед за ней в ванную, ступая под белый свет, слишком яркий и раздражающий, но как будто бы и внимания на это не обратил — притянул Таю к себе, руками жадно обласкивая её кожу, приникая губами к её, проходясь языком, с удовольствием глубоко дыша. Она на секунду опередила его пальцы и сама расстегнула на спине застежку лифа, небрежно отбрасывая его в сторону и прижимаясь ближе, кожа к коже. От джинсов он освободил её сам, оглаживая и чуть сжимая, изучающе, одновременно беспорядочно целуя то в губы, то линию челюсти, то спускаясь вниз по шее, пока Тая, прикрыв глаза, тихонько отзывалась на его действия голосом на грани стона. В какой-то момент он выпрямился, и они на секунду замерли, глядя друг другу в лица, цепляясь руками, часто облизывая припухшие губы. Тая, устав ждать — ей было чертовски мало его объятий и поцелуев — потянулась, привставая на цыпочки, и коротко просяще лизнула его в кончик носа, на что тут же получила реакцию — резко увеличившиеся зрачки и предупреждающий хрип: — Не провоцируй. Оба знали, что до настоящего секса сегодня дело не дойдёт — Антону было далеко не семнадцать, а для Таи и её дурной головы полноценный акт был слишком серьёзным шагом, который было проще подкупить взаимными ласками, только и всего. Но чуть-чуть подразнить для поднятия духа всё равно хотелось, и, чувствуя, как ладонь Антона сжимает её грудь на грани боли, она знала — выбрала верную тактику. — Возвращаю должок, — какими-то знакомыми словами прошептал с усмешкой Антон, после сверкнув потемневшими глазами, мягко утягивая её за собой в душ, свободной рукой нашаривая кран, чтобы включить горячую воду. *** Успокаивающий травяной чай и пара бутеров для восстановления сил пришлись кстати обоим — сердца всё ещё бешено колотились, а кожа казалась горячей, как во время лихорадки, даже хотелось включить кондиционер, хоть в квартире было не слишком жарко. В полутёмной кухне они сидели практически молча, прижавшись друг к другу, утомленно и удовлетворенно прикрыв глаза — так естественно, что голова шла кругом. Антон почти дремал, лишь изредка, на периферии сна, чуть двигался, чтобы оставить на волосах или щеке Таи поцелуй, мягкий и благодарный, на который она всегда отвечала лёгким, пьяняще интимным прикосновением губ к его ключицам (уж куда дотягивалась) — с невыразимой, накопленной за год отсутствия романтики нежностью, на секунды замирая, наслаждаясь природным, родным для неё запахом его тела. Мозг-инквизитор молчал, задобренный волной окситоцина, а внутри всё так же плавилось от удовольствия и желания прижаться к чужим ребрам поближе, поплотней, забраться под них и остаться там жить, рядышком с тепло бьющимся сердцем, в безопасности и уюте. Когда чай закончился, а дрожащее буйство эмоций немного угомонилось, уступая место уютной сонливости, Антон, обвив её руками и уткнувшись носом ей в сгиб шеи, справедливо предложил Тае разделить свою постель — а Тая столь же справедливо отказалась, обернув всё шуткой про храп, убеждая его, что ей и на диване прекрасно спится. Шастун едва заметно нахмурился, но понимающе уступил, нехотя размыкая объятия, и отпустил её в зал, где она закрыла дверь, что называется, прямо перед его носом, и поскорее улеглась, накрываясь одеялом с головой, стремясь уснуть быстрее, чем закончится антракт и начнётся акт второй, действие первое «Самопрезрения», дивной в своей жестокости пьесы садистски изобретательного режиссёра. *** — Тайсон, блять, я не успеваю за твоими новостями, — голосила Маша в квадратике на экране конференции, пока Тая, заскочившая домой между занятиями актёрством и планёркой, чтобы переодеться и вывалить всю обновлённую за сутки информацию на подруг, спешно перебирала свои толстовки в поисках нужной, — Ты, блять, только несколько дней назад заявила нам, что ты и Антон — просто коллеги, а теперь, оказывается, вы ещё и спите? — В разных кроватях, — возразила Тая, выпрямляясь, ощущая, как после сегодняшней хореографической разминки с преподом по актерскому мастерству тянет мышцы спины, — Да и взаимные ласки — это не прям «спать». — Избавь от подробностей, — отозвалась Оля. — Ну уж нет, давай подробности! — прошипела Маша, неметафорично толкая её локтем — Таисино желание поболтать удачно выпало на момент, когда они обе зависали дома у Цветковой, что было очень удобно для Маши, когда она не соглашалась с мнением Безродной, — Мне надо понимать! — Да что тут понимать. Всё, как я предсказывала, — заключила с толикой самодовольства Оля, — Мутили-мутили и домутились. Ждём свадьбу. — Я в тебя что-нибудь кину, — предупредила Тая, наконец натягивая на себя подходящее худи и с боевым видом разворачиваясь к ноутбуку, упирая руки в бока, — Никаких свадеб в моём доме. Я насмотрелась на браки, и скажу одно — хорошее дело таким словом не назовут. «Детский лагерь», между прочим, из той же оперы. — С темы не сползай! — раздражённо воскликнула Маша, — Итак! Что в твоём понимании «взаимные ласки» и что вообще там было? — Ну какая разница? — Вот именно, — поддакнула Оля, привычно и покорно принимая от Маши очередной тычок в бок. — Мне надо понимать! — прошипела эмоциональная и как всегда охочая до подробностей Цветкова, а затем глубоко вздохнула в попытке успокоиться, и заговорила ровнее, — Ладно, Тая, вот если бы про вас двоих писали рейтинговый фанфик, то какие предупреждения там были бы указаны? — Мастер завуалирований, — восхитилась Тая, запихивая в рюкзак сменную одежду — они с Антоном вечером, после всех дел, снова собирались ехать на экзекуцию в спортзал, — И чего тебе неймётся? — Я за твоей Московской жизнью слежу сильнее, чем за сюжетом «Постучись в мою дверь», так что жажду комментариев от персонажа! — Сценарист не прописал моему персонажу ни одного лишнего словечка, веришь? Могу советы представителя канала показать. — Ой блять, — отмахнулась Маша, — Много разговариваешь. Дай угадаю, Антон нашёл чем тебя заткнуть? Тая притворно задумалась над ответом, и Цветкова буквально задохнулась от своих догадок: — Серьёзно?! — Я от вас всех уже устала, — сообщила Оля, — Но благословляю на нормальную еблю. — Господи, мёртвого заебете, — Тая раздражённо бросила рюкзак на кровать и с размаху опустилась на стул перед ноутбуком, зло сверкая взглядом, — Я ему отсосала, пошла в душ, он пошёл за мной и поласкал в ответ. Всё? — Это скорее тебя надо спрашивать — «и всё?», — Маша даже не стала скрывать разочарования, — Как-то несправедливо получилось. — О, у меня такое было тоже, — оживилась Оля, — А он не дурак, вон, пошёл за тобой в душ. Искренне уважаю. — Главное, что всем всё понравилось и всех всё устроило, — возразила Тая, — Нам обоим это нужно было. — Боже, она говорит «нам», — Маша выразительно посмотрела на Безродную, которая в ответ красноречиво вскинула брови, — Эти двое уже «мы»! Ну всё, отныне я буду называть ваш пейринг Зыкун. Вам, кстати, подходит. — Даже не вздумай! — воскликнула Тая с ноткой ужаса, — И не ляпни где-нибудь! Особенно в комментах моих аккаунтов, они же сейчас будут вообще везде на слуху. — Ага, добавилась метка «Отношения втайне», — кивнула Маша, делая вид, что записывает, — Поняла, спасибо за сотрудничество. — Тайсон, не слушай её, — судя по возне, возмущениям Маши и запрыгавшему на экране изображению, Оля взяла в руки ноутбук и пошла с ним в другую комнату, пока Цветкова прыгала на заднем плане, пытаясь вставить свои пять копеек, — Пусть всё идёт своим чередом, если вам обоим так нормально. — Спасибо за ценные указания, — почти без сарказма ответила Тая, — Ладно, я… Мне просто уже бежать надо. — Давай, Тай. Держись там, — кивнула Оля, и Маша тут же сунула у неё перед лицом, чтобы было видно камеру, свой кулак с оттопыренным пальцем, направленным вверх — в негласной, но очень горячей поддержке. Затем донесся и крик Цветковой, «чур, я крёстная первого ребёнка!», и на этом связь прервалась. *** Тая вознеслась по ступенькам СТС, уже привычно на бегу здороваясь со знакомыми, и влетела в офис «Импровизаторов» на двадцать минут позже начала планёрки — последней из всех, потому что продюсеры и импровизаторы, даже хронический опоздун Серёжа, были уже в сборе. В помещении было шумно, и шумно не весело и задорно — а раздражённо, почти до возмущенных криков. Кто-то стоял, громко высказываясь, активно жестикулируя, кто-то, в том числе Антон, рыкал что-то нелицеприятное, оставаясь напряжённо сидеть на стуле, а кто-то хмуро отмалчивался, недовольно, но словно бы с немым согласием наблюдая за происходящим, не мешая и не помогая. — Всем привет, — негромко произнесла Тая, прикрывая за собой дверь. Все лица тут же повернулись к ней, и Позов, один из тех, кто стоял, тут же опустился обратно на стул, саркастично бросив: — Ну вот теперь-то диалог пойдёт! — Тай, садись, — позвал Стас, — Пока стены ещё стоят. — У меня только час, потом бежать опять на занятия, — предупредила Тая, разматывая шарф в уже мёртвой тишине. Время тревожно растягивалось в этом странном выжидающем молчании, и, оставив верхнюю одежду и рюкзак, она прошла к единственному свободному месту, как всегда рядом с Шастуном, дважды неловко споткнувшись на пути, — Так. Техничка? — рискнула она. — Да, мы как раз обсуждаем, — подтвердила продюсер Кира, сидящая на месте Окс — у неё на голове, видимо, от оживлённого ожесточённого спора, и без того кудрявый беспорядок превратился в настоящее буйство, — Если эту бестолковую болтологию можно назвать обсуждением. — Я так понимаю, есть претензии, — смиренно произнесла Тая, и тем самым запустила жуткую цепную реакцию. За следующие десять минут, за которые ей не дали и рта открыть, ей с горячностью высказали (в основном Дима и Арс, хотя остальные не отставали), что вчера на выступлении был пиздец. А именно — на последнем, третьем моторе, когда Тая от волнения и потери последних психологических ограничений разошлась не на шутку, открыв в себе какой-то бездонный источник отбивок — причём, хмуро думала она, на сцене ведь вместе с ними крутился и Стас, который администрировал происходящее, и если бы он ей сказал хоть слово, хоть намёк бы дал, даже шёпотом, что что-то идёт не так, она бы непременно притормозила. А молчание, в её понимании, — это одобрение. Надо отдать должное Стасу, он вяло огрызался на большинство высказанных возражений, защищая Таю и её методы на каком-то заранее продуманном уровне, балансируя между негативом и откровенным гневом, чтобы и актёров и их мнение не принижать, и при этом не наступать Тае на горло. Получалось у него, может, и неплохо, но, похоже, разгорячившихся импровизаторов это мало успокаивало — тем более на их стороне явно были чуть более молчаливые, но оттого не более доброжелательно настроенные Кацман и Дрон. Антон же, напротив, вступался за Таю почти яростно, перебивая оппонентов и практически рыча, что тоже на него было мало похоже — на любую претензию Поза и Попова у него откуда-то находились десять ответок, не всегда справедливых: Тая прекрасно осознавала, что перегнула вчера палку, и оттого резкая оборона выбивала у неё вместо чувства защищенности только неловкость и боязливое раздражение. В какой-то момент Дрон включил на проекторе запись третьего мотора, и атмосфера ещё сильнее помрачнела недовольством, несмотря на то, что все вроде бы притихли, лишь изредка в помещении раздавались закономерные вопросы вроде «вот тут было нормально, куда тебя дальше-то понесло?» и «а здесь бы следовало заткнуться, потому что какого хера ты лезешь?», на что почти одновременно шипели, призывая к тишине, Антон со Стасом. Тая, ощущая, как горят щеки, не отрываясь глядела на экран, слушая собственный голос в динамиках: боже, невероятно наигранно, аж испанский стыд прошибал. Её нервозность на сцене выливалась в беззащитные попытки скрыть оную единственным понятным и известным ей способом: она говорила. Говорила не затыкаясь. — Было же весело, — подал голос Матвиенко, отрываясь от телефона, — Зрители ржали. Цель в этом же. — Блять, вот ты ещё не лезь, пожалуйста, — огрызнулся на него Арс, — Мне даже со своего места было видно, как вы, блять, спелись на сцене. Два недооценённых гения, нахуй! — Ну если человек годно шутит, хули не поучаствовать, — искренне удивился Серёжа. Тая послала ему полный печальной благодарности взгляд. — Задачи ведущего знаешь? Вот и не пизди, — не дав ему даже ответить на вопрос, бросил Попов. — Арс, ты либо аргументируй адекватно, либо сиди, — отозвался Шастун, прожигая его до предела злым взглядом. — Вы в курсе, что вас сейчас не нагибают только потому, что я написала адекватный отчёт и «забыла» прикрепить записи? — подала голос и Кира, сделав кавычки пальцами в воздухе, — Если бы эта вся херня из третьего мотора попалась на глаза администрации канала, вы бы сейчас сидели и зубрили сценарий, как додики. — А я о чём! — с жаром подтвердил Арс. — Я поняла, — вмешалась Тая, примирительно поднимая ладони, отдавая себе отчёт, что сейчас добровольно накликает на свою голову беду, — Я поняла. Нужно шутить меньше, не вмешиваться. Я поняла, правда. Будут ещё возражения по моей работе? — А может, нахуй тебе тогда вообще мы? — прошипел Арсений, сверкнув взглядом в её сторону, но даже не позволив свершиться зрительному контакту — слишком уж презирал, — Откроешь своё шоу имени себя, и будешь там, блять, шутить сто часов подряд на сцене? Нахуй тебе тогда и зрители? Всё равно тебе поебать на их реакцию. Арендуй себе сцену, и шути там, одна, тебе никто слова поперек не скажет. — Слышь, — Антон аж привстал, и Тая вцепилась ему в локоть, мимолетно радуясь, что они хотя бы сидят рядом. — Я на себя ответственность за это всё брать не буду, — опять отозвалась Кира, обращаясь к Стасу, — Серьёзно, вам пиздец повезло, что Ира сейчас занята и не может посмотреть эту съёмку. Но если на официальном моторе первого выпуска будет что-то подобное, лучше скажите сразу, чтобы я успела отказаться от вашего проекта. — Да не будет подобного, — устало ответил Стас, — Мы же для этого сейчас собрались и обсуждаем. — Все высказались? — уточнила Тая, пользуясь случайно воцарившейся тишиной (звучал лишь отдаленный смех зрителей и её собственный воодушевлённый голос в динамиках), и оглядела стол, заглядывая каждому в лицо. Не уловив возражений, спокойно, хоть и малость звеняще, произнесла: — Я всех выслушала. Теперь ваша очередь слушать. Прошу для начала поставить себя на моё место и вспомнить, какими вы были на своих первых техничках, — Арс подобрался и попытался что-то вставить, но она с неожиданной силой, без нажима, вежливо, сказала: — Я тебя выслушала и не перебивала. Поступи сейчас так же, пожалуйста. Речь не была продуманной — ни сейчас, во время конфликта, ни ранее, — и всё же слова Таи текли легко, складываясь в предложения, следуя какому-то инстинктивному плану. Легко перекрывая голоса импровизаторов, доносящиеся из динамиков, она твёрдо разъяснила, что ей понятны все претензии, что почти все они логичны и практически со всеми она согласна — да, перестаралась, да, рефлекторно попыталась стать на одну ступень с ними, забыв о своей роли, да, напрасно влезла в тот момент с «Оправданием» (не один раз). Её пытались перебить, но то ли Тая была слишком настойчива, то ли подействовал горящий взгляд Антона-покровителя, который зло оглядывал всех исподлобья. — А теперь я попрошу, — закончив с разъяснениями, она перешла в атаку, — Андрей, можешь, пожалуйста, переключить на ту камеру, которая была направлена в зрительный зал на третьем моторе. И не убирай звук. На экране, повинуясь щелчкам в макбуке Дрона, возник зрительный зал — на каждый мотор приглашались новые зрители, чтобы охватить как можно больший процент типажей наблюдателей и чтобы с каждым выступлением не возникало эффекта привычности происходящего на сцене. Все присутствующие уставились на экран, где было видно лица — расслабленные, смеющиеся, открытые, готовые взаимодействовать. А на заднем плане звучала перемешка из голосов всех, кто в тот момент старался для них на сцене. — Видите? — спросила Тая спустя пару минут наблюдений, оглядывая остальных, — Нет скептицизма. Нет утомлённости. Нет недоумения. Зрители смотрят с интересом, с готовностью отзываются на шутки. Атмосфера идеальная. Я не хочу сказать, что оставлю всё как есть — как взрослый человек, я понимаю все ваши возражения, и принимаю их. И учитываю тоже. Я больше не стану так делать, и на следующей техничке вы в этом убедитесь. На этом, — она слегка развела руками, ощущая, что голос вот-вот нервно даст петуха, и пришла пора заканчивать, — конфликт предлагаю считать исчерпанным. — Бля-я-я-ять, — Дима утомлённо сжал двумя пальцами переносицу, зажмуриваясь, — Че всё так сложно на этом вашем СТС. — Не надо винить канал, — мигом ощерилась Кацман, — Мы её приняли на работу и учим, а за остальное отвечаете вы. — Я не часть СТС! — неожиданно для себя выпалила Тая, искренне пугаясь до мурашек — как это?! Да, конечно, она — ведущая проекта, да, контракт заключён с каналом, но она же не… — А кто же ты тогда? — хмыкнула Кира, — Ты у кого в подчинении? У Шеминова, думаешь? Почитай текст контракта повнимательнее. И не забывай про лейбл. — Мы это уже обсуждали, — возразила Тая, чувствуя, как внутри копошится что-то тревожно холодное и сырое, — Мой работодатель — СТС, да, но на первом месте всё равно стоит проект, его требования! Ведущий должен уметь балансировать, потому что самое важное, чему мы подчиняемся — это реакция зрителя! — Дрон, это она у тебя так научилась с трибуны вещать? — невесело фыркнул Дима. — Тая, пожалуйста, — Кира медленно покачала головой, не отрывая от неё серьёзного взгляда тёмных глаз, — Пожалуйста, просто не лезь в это всё. Баланс — это правильно, никто не спорит. Но не дай бог ты скажешь это где-нибудь вне стен этой комнаты. На секунду стало тихо — только издевательски слышен был далёкий взрыв хохота в колонках. — Ясно. Мне пора, — заявила Тая, вскакивая с места, чувствуя на себе взгляды коллег и не имея сил ответить ни на один из них — в горло что-то предательски скреблось, требуя выхода, — Я уже почти опаздываю. Её не стали задерживать, и хорошо, потому что сбегая вниз по ступенькам здания канала, она уже чувствовала, как по щекам катятся жгучие злые слёзы. Вывалившись полумертвой из дверей главного входа, она издала первый сухой всхлип, густой и колючий, который уже ближе к станции метро превратился в истерику, колотящую изнутри. Каждый шаг отдавался словом — их было всего четыре, и разбежаться было некуда, оставалось идти, сквозь всхлипы слыша набатом в голове один вопрос. Почему. Каждый. Раз. Иначе. Понимая, что на занятии развития навыков ведущего мероприятий, который должен будет начаться через сорок минут, из которых пятьдесят будут затрачены на дорогу, она не сможет адекватно работать над голосом, формулировками и поведением на пару с преподавателем, Тая плюнула и решила не ехать никуда заниматься — вместо этого пересела на кольцевую линию, поставила телефон на режим полёта, и уставилась перед собой невидящим взглядом — по неприятному совпадению, в собственное тёмное отражение в стекле вагона метро. Накопленные слёзы закончились так же быстро, как и началась истерика — вместе с ними из головы вымылось всё остальное. Пустая, как выеденное яйцо, Тая ехала, пропуская мимо себя толпы людей, не считая станции, не слыша голосов, хотя даже не воткнула в уши наушники (в памяти отозвалось смешливое «раритетно!» голосом Арсения, когда он на прошлой планёрке увидел, что она предпочитала не Bluetooth-наушники, а по старинке, проводные). В голове было пусто, темно и страшно. Как в подвале, запертом снаружи на ключ. То, как на неё орали на планёрке, было проявлением вселенской несправедливости — она понимала, конечно, что импровизаторы не в восторге от новой роли в их сформированном годами опыта кружке, как бы ни старались скрывать это за напускной доброжелательностью и чисто людской снисходительностью к ближнему своему; но всё это возмущение, что на неё вывалили за этот бесконечный час, просто не укладывалось в голове. Она старалась. Правда старалась. Первый мотор на техничке прошёл пробно, второй — неплохо, третий — разрушительно; а у всех в памяти отложилось только то, как она залажала, пытаясь из кожи вон вылезти, чтобы только понравиться зрителям. Понравилась. И что теперь? Стоило оно того?.. *** Она прокаталась на кольцевой два часа, прежде чем успокоилась и пришла в себя. Слёзы действительно помогли, и Тая была откровенно рада тому, что остальным пассажирам было поебать на молча плачущую девушку — оставалось надеяться, что её не узнали случайно как «ту бабу в конце тизера «Импры», не сфотографировали в состоянии духовного раздрая и не разослали фотки по всем соцсетям. Убедиться в этом было нетрудно — Тая подключилась к Wi-Fi специально для того, чтобы пролистать свежие посты под хештегом их шоу — ничего нового, всё так же: Артон, обсуждения новой стрижки Серёжи, фотки зрителей со вчерашних техничек, и тому подобное. Читать комментарии с попытками расследования её личности она не стала — завтра выйдет в эфир второй промо-ролик, где она сама озвучит своё имя и куда прикрепят ссылку на её телеграм-канал. Вот тогда начнётся веселье. Хотя куда, блять, веселее?.. Зато обнаружилось новое сообщение от не теряющего надежд Матвея — он извинялся за настойчивость и продолжал предлагать встретиться, чтобы он мог показать ей, Тае, какой-то неприятный компромат, который он собрал на Антона. «Хочу предостеречь», как же. Предостеречь, и заодно выяснить новую интересную гниль из жизни Шастуна. Предыдущие сообщения Тая оставляла без ответа. Но на этот раз что-то её дёрнуло всё же начать печатать, невзирая даже на то, что Крюков был в сети. Тая Зыкова, 18:02 Послушай, хватит мне писать на эту тему Я ничего тебе не скажу, я связана по рукам и ногам контрактом, и даже если ты выложишь интервью конфиденциально, канал всё равно вычислит, кто сливает инфу Не подставляй ни себя, ни меня И чего он так вцепился в эту тему? Интересно, Кузнецову он тоже доёбывает? Или кишка тонка? Матвей Крюков, 18:04 Тай, я же не вселенское зло) К тому же, мне нужно тебе сообщить кое-что важное про твоего нового парня Поверь, тебе это нужно знать Это касается в том числе твоей безопасности Пизди больше. На данный момент Таисиной безопасности угрожал только сам Матвей. Не став отвечать, Тая отправила пользователя Матвей Крюков в чёрный список, и перешла в телеграм, чтобы посмотреть, как там дела — выяснилось, что Антон, не сумев дозвониться, писал ей в личку последние полтора часа: в основном спрашивал, как она, и убеждал не слушать придирки. Легко сказать. Особенно когда придирки разумны. Убедив его в ответном сообщении, что она в порядке и просто валандается под землёй, чтобы прийти в себя, Тая, подумав и взвесив своё состояние, добавила, что, к сожалению, в спортзал сегодня поехать с ним не сможет. И с чистой совестью убрала телефон обратно в карман, поднимая взгляд на табло, чтобы посмотреть, в какой части Москвы она сейчас находится и как ей удобнее будет пересесть, чтобы попасть, наконец, домой. Ужасно длинный день. *** Рутинные дела, как бы негативно, закатывая глаза, ни высказывались о них прогрессивные блоггеры, всегда помогали успокоиться и отпустить себя. Горячий душ. Арбузный скраб. Зелёное полотенце. Контрольное взвешивание. Пижама с пандочками. Зелёный чай без сахара. Безвкусные запечённые овощи, красиво выложенные на тарелке. Мытье посуды. Очередная безуспешная попытка разложить одежду по полкам. Завершающий монтаж ролика и сторис с информацией об этом, чтобы заинтересовать аудиторию. Кровать. Бездумный скроллинг рилсов. Отчаянное падение в тревожный сон. Подъём в семь утра. Контрольное взвешивание. Умывание. Охлаждённый массажный ролик. Зелёный чай без сахара. Безвкусная овсянка, некрасиво вываленная в тарелку. Худи, колготки, джинсы, шарф, пальто, рюкзак. Лязг ключей. Улица. Метро. Студия. Работа над речевым аппаратом. Метро. Студия. Работа над поведением на сцене. Обед. Метро. Студия. Мастер-класс по инфоповодам. Метро… Тая практически не думала ни о чём, кроме настоящего, того, что происходило вокруг неё в данный момент: прикладывая карточку к считывателю в метро, глотая горячий облепиховый чай на бегу, щёлкая колёсиком зажигалки у лица, наклоняясь, чтобы завязать шнурки — она сосредотачивалась на каждом своём движении, будто первый день жила на Земле, и будто за любое мысленное ответвление могла получить карающей молнией в затылок. Где-то на задворках мозг, конечно, кипел, обрабатывая информацию последних дней, но щадяще не выкидывал ни мысли, ни полумысли в измученное сознание. Тае нужен был отдых. Ото всех и от всего. Полноценно абстрагируясь, она не читала комментарии под новым промо, не следила, как добавляются на её ТГК и в инстаграм подписчики, оставляя реакции и написывая в личку, не знала даже, пишут ли ей подруги, или продюсеры, или Антон; передышка. Ей нужна была передышка. Длиной месяцев в семь, но это уже мечты. Глубоким вечером, выкладывая на свой ютуб-канал наконец вымученное новое видео, полноценно записанное в Москве, она всё же договорилась с собой, и осторожно полезла проверять соцсети. В уведомлениях посыпались килограммы каких-то комментариев, лайков, которые зарябили в глазах, и сердце даже дрогнуло долгожданной радостью — вот она, популярность. Интересно, какая. Всяких там «сдохни, сука» и «куда ты выперлась», на счастье, оказалось куда меньше, чем позитивных откликов, и уж тем более меньше, чем нейтральных. Используя её посты как поля для холиваров, новые и старые подписчики в комментариях перебрасывались ссылками на её видеоролики в ютубе, фотками с недавних техничек, предположениями, вопросами и чуть-чуть даже восхищениями, комплиментами и светлыми надеждами; если не углубляться, не вчитываться и использовать фильтр по нежелательным словам, то картина получалась вполне приятная. Очередной этап пройден. Теперь о Тае Зыковой знают. И её роль отныне тоже всем известна. Телефон в её руках завибрировал — номер незнакомый, и Тая даже на секунду насторожилась, что Матвей таки раскопал её контактные данные, но GetContact через пару секунд успокоил её — звонила консьержка Таисиного подъезда. Небось опять перепутала квартиры. — Алло? — Таисия Ивановна, это консьерж, — сухо произнёс старческий голос по ту сторону трубки, — К вам пришёл посетитель, Антон. Вы кого-нибудь ждёте? Пропускать его?