Тая, замолчи!

Накинув сверху на пижаму пальто и с грехом пополам пригладив всё ещё чуть влажные волосы, Тая открыла входную дверь квартиры и замерла на пороге, с отстраненной улыбкой наблюдая, как табло над лифтом отсчитывает этажи с первого. Ну каков хитрый чертила, даже не позвонил — хотя знает же, что Тая иной раз допоздна торчит на занятиях. А не позвонил и не спросил, видимо, чтобы не споткнуться об отказ. И всё равно приятно — хоть Тая и её студия не были готовы к приёму гостей, внутри свернулось что-то тёплое и благодарное. Антона она была рада видеть всегда и при любых обстоятельствах. Она как раз подумала, что надо было сразу поставить чайник, чтобы заварить чай для Шастуна — на улице холодрыга, когда лифт остановился на её этаже и двери раздвинулись. Тая, не сдерживая уж совсем безобразно счастливой улыбки, качнулась вперёд, но, разглядев того, кто вышел из кабины, тут же подалась назад. А улыбка исчезла. Будто бы и не было. Вместо неё на лице поселился настоящий живой испуг, аж до щипания в глазах и ломоты в горле. — Что ты тут делаешь?! — выдала Тая потрясённо, тревожно хватаясь за ручку двери, готовая захлопнуть, едва заметит хоть пол-движения. — Ты меня в ЧС кинула, — преспокойным голосом, будто ничего странного не происходило, пояснил Матвей, вежливо останавливаясь в трёх метрах от её двери. — Как… Ты… — Отследил айпи по твоим постам в инсте, — опередив вопрос, объяснил он, — К тому же Зыкова — довольно редкая фамилия. Я сказал консьержке, что мне нужно к тебе, и она назвала этаж и номер квартиры. Ну и позвонила тебе. Извини, я представился другим именем, потому что конкретно меня ты бы точно не допустила. — Матвей, — медленно, осторожно, с готовностью захлопнуть дверь в любую секунду, произнесла Тая, — То, что ты делаешь сейчас, незаконно, ты это понимаешь? — Я ж не вламываюсь к тебе в квартиру. Да и тут камеры, — он безошибочно, даже не глянув, указал рукой в подпотолочные углы, — Извини, если напугал, Тай. Я только хотел всё же тебя предупредить, потому что мне не безразлична твоя судьба. — Да что ты говоришь, — еле выговорила сквозь бешеный грохот сердца Тая, чувствуя, что перед глазами всё вот-вот поплывёт от испуга. — Да. Это касается твоего Шастуна. — С чего ты взял… — привычно принялась отнекиваться Зыкова. — Тай, давай не будем усложнять, — прервал её Крюков, — Я знаю, что ты с ним спишь, и если бы не это, я бы не пришёл. Мне бы не хотелось через месяц-два узнать жуткие новости, а потом винить себя, что не успел тебя предупредить. — Капец ты миссионер. — Зайдём? — Нет. Говори быстро, и проваливай, — Тая очень жалела, что не держит у двери хоть что-нибудь достаточно тяжёлое, чтобы можно было хотя бы попытаться угрожать. Она бы не стала, конечно, но уверенности бы ей эта возможность прибавила. Впрочем, учитывая, как колотит её тело изнутри от ужаса, вряд ли бы она сумела хотя бы защититься, если вдруг Крюкову действительно башку замкнёт. — Хорошо, — чуть наклонив голову, согласился тот, — Знаешь Иру Кузнецову? — Ну, — не стала уточнять Тая, на случай, если у него есть какая-нибудь звукозаписывающая фигня. Увольте сценариста, который писал сюжет её жизни, потому что в последнее время начинается какой-то ранний Тарантино, и ей это совсем не нравилось. — Я с ней говорил. Она рассказала мне про Шастуна кое-что важное и… нелицеприятное. И прежде, чем объяснить суть, должен спросить тебя, — Матвей попытался сделать шаг ближе, но Тая в ответ ещё плотнее прикрыла дверь, выглядывая уже одним только настороженным глазом, и он был вынужден вернуться обратно к лифту, — Тая, скажи, пожалуйста, он поднимал на тебя руку? От удивления и недоверия Зыкова с чисто южной эмоциональной неосмотрительностью распахнула дверь шире и аж на пол-тела высунулась в подъезд, разъяренно шипя: — Что-о-о? Ты совсем с дуба рухнул?! — Хорошо, — спокойно заключил Матвей, — Я рад, правда. Но дело в том, что вы недостаточно долго знакомы и, возможно, недостаточно ещё близки, к тому же, в новых отношениях он, скорее всего, будет осторожничать, — пробормотал он скороговоркой себе под нос, будто бы говорил с собой, а затем встрепенулся снова, устремляя на Таю до неприятного внимательный взор пустых глаз, что никак не сочетался с торопливым говором: — Но психология выделяет особые признаки, по которым можно понять, что человек, скорее всего, фанат насилия. Тая, пожалуйста, вспомни, может, он тебя за горло хватал, или волосы, за руки, кричал он на тебя когда-нибудь? Что-то такое? — Ты, блять… — Тая аж начала захлебываться от негодования, так и повиснув на дверной ручке, — Ты что за хуйню там насобирал на Антона?! Где ты вообще это взял? — Может, толкал тебя, даже в шутку? — гнул свою линию Матвей, — Подумай. Или бил мебель, когда злой? Пойми, однажды, мебели под рукой может не оказаться, — убеждающе шелестел он, — и в итоге он ударит тебя. — Иди ты на хуй, Матвей! — Тая, он её бил! — Крюков рванулся вперёд, протягивая к ней руки, будто надеясь просунуть их в дверной проём, чтобы Тая не захлопнула дверь у него перед носом. И, может, отчаяние, с которым единственный адекватный в городе человек пытался достучаться до влюблённой идиотки, в его голосе было сыграно отлично, Станиславский бы аплодировал — Тая знала его уже очень давно, и долгий перерыв в общении, как выяснилось, ничего не менял. Старые, восьмилетней давности, нейронные связи лениво ворочались, и по ним скользили ассоциации, складываясь в знакомую картину — это выражение лица, которое он всегда строил, когда они на пару вваливались в квартиры к доверчивым болтливым старушкам, чтобы провести интервью, и ещё одно выражение, другое — которое появлялось на его лице всякий раз, когда они выходили из чужой кухни с добытой информацией. Да, бывают журналисты, которым действительно не всё равно. Тая в самом начале относила себя к таким, ну или по крайней мере стремилась к этому идеальному образу — выведывать данные, разбираться в чужих бедах, расследовать проблемы, чтобы в конце концов их решать. А ещё бывают такие как Матвей — живущие за счёт чужих эмоциональных переживаний, причём не важно чьих — попавших в беду людей, недовольных капитальным ремонтом жителей многоэтажки, не способных о себе позаботиться пенсионерах, тревожащихся за своих маленьких детей матерей… Главное — чтобы статья была интересно написана. Главное, чтобы были читатели. И это лицо… умоляющее, но с мёртвыми, пустыми, равнодушными глазами. — Тая, он бил её, она готова написать заявление, но боится, а если ты поможешь, если тоже дашь показания… — Не смей больше ко мне приближаться, — абсолютно ледяным голосом произнесла Тая, и захлопнула дверь, тут же поворачивая трясущимися руками все замки и отпрыгивая подальше, с ужасом пялясь куда-то в область глазка. Затем, опомнившись, схватила телефон и набрала последний номер из звонивших, чтобы вызвериться на непутёвую доверчивую консьержку, и уже чуть более спокойным голосом попросить непременно внести человека, которого она десять минут назад пропустила, в стоп-лист, чтобы он не смог попасть в подъезд, даже если будет направляться в другую, не Таисину, квартиру, или представится курьером доставки — ни шагу мимо стойки консьержа. Был бы в их подъезде охранник, Тая бы и ему позвонила — чтобы убедился, что Матвей наконец понял значение слова «нет». И после этого, ощущая новую накатывающую волну паники, силой заставила себя заняться подсчётом вдохов, чтобы успокоиться. Так. Матвей начал переступать границы, буквально ломая заборы, в том числе личные. Заявиться к ней домой, отследив местоположение и наебав консьержку — это уже абсолютно точно воняло нарушением закона. Даже если не учитывать, что проделал он все эти махинации с благой целью… Сделав глубокий вдох и медленный, долгий выдох, она уставилась перед собой, заново завращав шестерёнки здравого смысла. Ира сказала Матвею, что Антон её бил. Идти в полицию писать заявление она не хочет — вполне естественно, ведь за то время, что они уже не вместе, синяки (если они были, причинять боль ведь можно, не оставляя следов) явно давно уже сошли, и побои не снять, к тому же — Антон известная, медийная личность, и на его стороне и на стороне его репутации будет почти наверняка будет весь канал, все их пиарщики, юристы и прочие наёмники. Вполне естественно, что Кузнецова молчала. До встречи с Матвеем. Как этот козёл раскрутил её на разговор вообще? К тому же о таких вещах? В голове не укладывается. Но ещё сильнее не укладывается в голове — Антон, который заносит руку для удара. За короткое время их близкого знакомства Тая успела понаблюдать его состояние в разных ситуациях: например, когда он был пьян, в вечер после съемок промо. Когда он предложил ей сходить на свидание и получил почти что отказ, как он отреагировал? Спокойно. Вполне естественно, ведь они были на людной улице. А если бы этот диалог состоялся где-нибудь в помещении, наедине, что-то бы изменилось? Или когда она впервые ночевала у него дома. Он же мог вытворить что угодно, он физически сильнее, и юридических защитников у него достаточно — на любой случай жизни. Или вчера, на планёрке, где он с яростью отстаивал Таю и её методы ведения программы перед остальными. Он импульсивен, и поэтому порой даже вскакивал на ноги и хлопал ладонью по столу, — но ведь все эмоциональные люди так делают. Да? Или в самом начале, когда Тая его бесконечно бесила. Если бы она продолжила свои дурацкие раздражающие расспросы в машине, он бы её что, ударил?.. Нет. Да как же это так. Разве такое возможно? Чтоб Шастун — и… Впрочем, чёрт, с Ирой они тоже были вместе много лет. Может, Антоновы склонности проявились под конец? И Таю он не трогает, потому что всё ещё контролирует себя, наученный горьким опытом? А если однажды контроль сорвёт? Что тогда? Он толкнёт её, ударит, попытается душить, или что?.. Чёрт. Всё равно звучит как бессмыслица. Так ведь не бывает. Просто не бывает. Не с Антоном. Весь идиотизм привязанности выливался в отчаянное желание защитить, выгородить, оправдать близкого человека — даже перед собой. И Таю это злило. Потому что она начала путаться. Матвей не стал бы ей врать о таких вещах — зачем? Без фактов это был бы тычок пальцем в небо — с тем же успехом он мог бы предположить что угодно; но Матвей напрямую спрашивал, как ведёт себя Антон с Таей. Хватает ли её за руки, за волосы, кричит ли в лицо. Прямые признаки предрасположенности человека к насилию. Ничего такого не было. Или Антон был осторожен. Чёрт, он ведь даже засосов на её теле не оставляет — знает, что они могут быть заметны. Заметны на экране. Или заметны как побои… Что, блять, за высосанный из пальца бред?! Но вдруг это правда? Вдруг Ира действительно оказалась жертвой? Не известно, что конкретно произошло, Матвей не вдавался в подробности с профессиональной аккуратностью — но ведь любое, даже случайное, даже «спровоцированное» проявление насилия должно быть наказано. Разве нет? Может, Ира сейчас живёт в страхе и тревоге, потому что знает, что Антон всё ещё живёт в одном городе с ней. Может, и кота поэтому она тогда забрала?.. Аргументы начали сыпаться сплошным бредом, и Тая пугалась минута от минуты, уже почти не отличая правду, которую она наблюдала в своих отношениях с Шастуном, от вымысла, который начал самостоятельно формулироваться из каких-то случайных жестов и слов. Просто быть не может, чтобы Антон… Нет, это совершенно невозможно. Но проверить бы не помешало. Как именно она собралась проверять слова Матвея — Тая не представляла. Она верила-то в них не до конца, напиздеть можно что угодно — доверять следовало только собственным глазам. И, наверное, собственной лимбической системе, когда (если!) Таю всё-таки ударят. Нужно было напрямую связаться с Ирой — это единственный вариант. Делать это через Матвея, конечно, будет глупостью высшей меры, но иных способов найти её номер телефона Тая не придумала, а адрес её дома или хотя бы район не вспомнила бы никогда. Спросить Антона? Ему станет вполне закономерно интересно, зачем его нынешней телефон его бывшей. А пока ситуация не прояснится, Тая не планировала никого в неё посвящать. Вообще. Так и осталась один на один с этой головной болью — до утра, тревожно прислушиваясь к тишине в подъезде, будто искренне ожидала, что Матвей всё ещё там, что, конечно, было глупостью. Больше он в этот подъезд не попадёт. Никогда. Иначе Тае действительно придётся съезжать. Желательно куда-нибудь в Сибирь. Под фальшивым именем. Перекрашенной в блондинку. Телефон порой пиликал новыми уведомлениями — в основном свежие комментарии в её аккаунтах в инстаграме, телеграме и на ютубе; порой мелькали и сообщения в общей группе «Импроком», сыпался всякими важными документами и статьями диалог с неугомонным Дроном, как обычно трещала мемами и шортсами беседа с подругами, и, посреди всего этого — поступали сообщения от Антона: ненавязчиво, без мерзких вопросов о самочувствии, за что Тая была ему очень благодарна. Он присылал ей мемы, какие-то забавные новости, фотографии Люка и свои повседневные кружочки. Возможно, даже не обижался на то, что Тая редко открывала диалог и ещё реже отвечала — они не виделись со злополучной планёрки, откуда она убежала в полном раздрае, как бы ни пыталась этого скрыть, и Шастун, видимо, пришёл к выводу, что Зыковой нужно время, чтобы собраться с мыслями. К тому же масла в огонь подливала внезапно свалившаяся на голову популярность, которая пока не доставляла хлопот, но уже слегка нервировала; и это Антон, скорее всего, тоже понимал. И поэтому не торопил. Оценив очередную фотографию кайфующего на знакомых коленях Люка, присланную поздним вечером в личку, Тая всё же напечатала ответ. Тая Зыкова, 05:14 Давай встретимся? Ты когда можешь? Я сегодня в шесть освобождаюсь Скучаю Так себе успех в планировании дня, конечно — она не спала всю ночь, впереди полноценный рабочий день обучающих курсов, тело изнутри бьёт нервная дрожь, и ещё что-то там собирается вечером делать. Издевательство. С другой стороны… Она просто рехнется, если сегодня не увидит Антона, не посмотрит в его добрые глаза и не убедится, что он — всё ещё тот смешной, душевный, искренний, бесконечно чудесный, безумно заботливый Шастун, которого она знала, в противовес той жуткой картине, что она нарисовала в своей голове за сумасшедшую бессонную беспокойную ночь после разговора с Матвеем. Мозг ведь тот ещё мастак надумывать то, чего нет в действительности. Или делать правильные выводы. Вздохнув, она поднялась со стула, где проторчала всю ночь, даже не потушив свет, и направилась в ванную, чтобы начать новый день, так и не закончив предыдущий. *** В обед Антон ей ответил — она как раз зашла в соцсети, стоя в очереди к эскалатору на пути в глубины метро. ШАСТУН, 13:02 Блин, Тай, честно не получается сегодня У меня съёмки допоздна И завтра тоже Напишу, если что-то поменяется Я тоже скучаю Обличение откладывается. Поцелуи тоже. Вздохнув, Тая спрятала телефон обратно в сумку, делая звук в наушниках погромче. Дорогой мой кузнец, Я не сплю уже третью ночь подряд, А на плечи легла мне Как будто земная твердь. Может кто-то и где-то Безмерно этому рад, Но на этот вопрос я давно уже знаю Один не простой ответ… Потрясающе тематично. Думать Тая, к её собственному счастью, не успевала — накопленные за все внеочередные тренировки, планёрки и технички пропуски по занятиям требовалось немедленно восполнить, так что она часами моталась по Москве, слишком озабоченная тем, чтобы не пропустить свою станцию метро и не заплутать в выходах, и все тревоги — о работе, о канале, об Антоне, о Матвее, об Ире и обо всём прочем, важном и не слишком — на время отступили, освобождая место насущным делам. К тому же сегодня вечером Стас просил заехать в офис, где он проинструктирует её по поводу алгоритмов действий во время дачи интервью (весьма своевременно, хмуро думала Тая) — скоро, как он сказал, грядут времена неутешительных взаимодействий со СМИ, и чем быстрее новая ведущая научится правильно отвечать на вопросы, тем лучше. Нужно будет его расспросить, или попросить узнать, если он не в курсе, давал ли Матвей или его издательство заявку на проведение интервью. И если давал, то одобрили ли её. Хотя какая разница — как будто Матвея остановил бы отказ. Всё ещё слегка грустная в связи с невозможностью в ближайшие дни увидеться с Антоном, Тая поднялась по лестнице здания СТС, позволяя себе призрачно лелеять надежду, что всё-таки что-то поменялось и в офисе окажется и Шастун — но напрасно, в пустом помещении был только Стас, который приветственно кивнул ей, когда она вошла. — Выглядишь уставшим, — сообщила Тая со вздохом, ставя перед ним капхолдер со стаканчиками с горячим кофе, который она захватила по дороге, и стягивая с шеи шарф. — Тебе того же, — Шеминов благодарно улыбнулся, беря один стакан с подставки, — Ну че, смирилась со своей участью? — На пути к этому, — Тая села напротив, тоже взяв кофе и постукивая большими пальцами по крышке, — А остальные? — Сошлись на мнении, что следующая техничка всё покажет. Так что готовься, на следующей неделе мы опять ебашим, — отпив кофе, он свободной рукой принялся листать в планшете какой-то документ, — Ну, давай, чтоб не торчать тут до ночи, сразу пробежимся по основным пунктам, которые обычно интересуют журналистов… Тая и прежде ознакамливалась с аккуратными способами увильнуть от прямого ответа, поэтому слушала не только с интересом, но и с уточнениями по практически каждому пункту. Стас даже, смилостлившись (или решив перестраховаться), задал ей несколько стандартных вопросов, в том числе личных и скользких, например, находится ли она с кем-то в отношениях — Тая отвечала почти без запинки, коротко и как можно более ёмко, чтобы нельзя было прикопаться к формулировке или вырвать фразы из контекста, и порой Шеминов её поправлял, подсказывал, как лучше выкрутиться, но в конце концов остался доволен. Пообещав, что скинет ей документ с общими правилами на почту, он огласил окончание мини-планёрки, и они начали собираться по домам за непринуждённой, чуть ленивой беседой, чтобы заполнить непривычную пустоту помещения. — Секунду, — прервавшись на полуслове, Стас вытащил телефон, недоумённо глянул на экран, но всё-таки поднёс к уху, — Да. Тая, занятая натягиванием шапки таким образом, чтобы не казаться совсем уж уебищем, только мимолётно удивилась — было уже десять вечера, и судя по напряжённому официальному говору Стаса, это была не жена. Неужели продюсеров работа не отпускает даже ближе к ночи? Похоже на то, Оксана вон тоже вечно в сети, хоть в шесть утра, хоть в полночь. Слыша, что разговор по телефону к концу подходить не собирается, Тая повернулась к Шеминову, чтобы кивком попрощаться и свалить наконец домой, отсыпаться, но от того, как пристально смотрел на неё Стас, при этом внимательно слушая говорящего в трубку, притормозила и вопросительно приподняла брови, почему-то инстинктивно догадываясь, что разговор идёт о ней. Но с чего бы? В десять вечера-то? — Я что-то не понял, — объявил продюсер своему невидимому собеседнику, — А зачем? Тая двинулась было с места, но Стас махнул ей рукой, останавливая, продолжая смотреть ей в лицо с каким-то странным выражением. — Ну слушай, чужой номер телефона я тебе дать не могу, потому что это личные данные. Тем более это моя коллега. У Таи аж лицо вытянулось от удивления — реально, что ли, про неё речь? Иначе бы зачем он попросил её остаться и так странно пялился? — Но она прямо сейчас передо мной стоит, — добавил Стас в трубку, подкрепляя уверенность Зыковой в том, что её полноценный восьмичасовой восстановительный сон опять идёт на хуй,— Разговор будет в моем присутствии. Пойдёт? Собеседник, видимо, ответил согласием, потому что Стас отнял телефон от лица и нажал кнопку, видимо, отключения динамика, чтобы с подозрительным видом произнести: — Тая, с тобой связывались с ТНТ? — Нет, — изумлённо выдавила она из себя. Нихренасе поворот! — Ни на почту не писали, ничего? — продолжал допытываться Шеминов, — Не звонили? — ТНТ — точно нет. — Тогда другой вопрос, — он задумчиво почесал щетину, явно подбирая слова, — Ты бывшую Шаста знаешь? Иру Кузнецову, она… — Это она?! — почти взвизгнула Тая, и Стас от этой реакции нахмурился ещё сильнее, — Да, чёрт, пожалуйста, дай мне с ней поговорить! Это не касается работы, клянусь. — От этого ещё страннее, — заметил Шеминов, не спеша протягивать телефон, — Учитывая, что ты в отношениях с Шастом. — Не сказать, чтобы… Просто дай мне с ней поговорить, пожалуйста! — почти взмолилась Тая. Ира ничего ей не сказала — совсем ничего. Только ровным голосом произнесла, что не нашла других способов связаться с ней, и попросила записать её номер телефона и позвонить, как только появится возможность. От мысли, что вот в данный момент всё надуманное за ночь начинает потихоньку обретать неутешительные формы, Тая даже не могла сделать хотя бы вид, что не нервничает — потому что тревога в миг накрыла её с головой. Контакт «Ира Белка ТНТ» мерцал на экране, пока Тая спешно, дрожащими пальцами переписывала номер (Стас предложил было ей переслать через AirDrop, но посреди предложения смущённо вспомнил, что у Таи андроид), и всё это происходило под пристальным взглядом Шеминова, который, кажется, начал что-то в своей голове неутешительно складывать. — Что происходит, Тай? — хмуро спросил он, когда она наконец вернула ему телефон, — Я должен знать вообще? — Это не касается канала или проекта, — помотала головой та, — Клянусь, никаких проблем. — А Антона касается? — Пока не знаю, — честно ответила Тая, — Когда всё прояснится, я тебе, возможно, расскажу. Не стоит беспокойства. Правда. Хотелось бы ещё попросить, чтобы он не говорил об этом случае Антону, но чёрт — Шастун с Шеминовым давние друзья, и просить его скрыть от друга подозрительную активность его бывшей и его нынешней казалось чем-то нечестным. Впрочем, Тае в данный момент было даже не до этого — спешно попрощавшись, она вылетела прочь из офиса, на ходу уже набирая свежесохраненный номер. — Таисия, — зазвучал уже знакомый голос, — Прости, что так получилось. Я же не могла просить твой номер у Антона. — Понимаю, — кивнула Тая, крепко закусывая губу в жутком мандраже — блять, ну неужели Матвей сказал правду? — Встретимся? Думаю, нам есть что обсудить. — Да уж, — вздохнула Кузнецова, — Есть.