The flame has no living heart

      Отчасти Брисеис ощущал вину за это непредвиденное развитие событий. Ведь вечер шел так хорошо. До того, как он всё испортил.       Тифлингу действительно хотелось, чтобы эта ночь закончилась приятно для них обоих. Видели Боги, невольные жертвы иллитидов определенно это заслуживали. А без немного забродившего вина тифлинг, наверное, так и не набрался бы храбрости.       Астарион был таким… Противоречивым. И вызывал в Брисеисе не менее противоречивые чувства. Тифлинга поражало это причудливое сочетание распущенной открытости и при этом почти осязаемой отрешенности. По какой-то необъяснимой причине он манил тифлинга изо всех сил, но оставался на том же недостижимом расстоянии, как бы близко Брисеис не подходил.       Тифлинг ощущал себя… Странно. Не понимал, как трактовать поступки эльфа. Все эти взгляды и реплики, будто бы брошенные невзначай, но, несомненно, наполненные не таким уж скрытым смыслом.       Брисеис не верил ни единому слову. В отличие от Астариона, Брисеис мог посмотреть на себя в зеркало и понимать, насколько пусты эти слова. Глупая ошибка природы, даже по меркам тифлингов. Никакой не «дорогой» и никакая не «моя радость».       Так почему тифлинг все же покинул своих сородичей ради вампира? Хотя и ставил под вопрос его искренность?       Возможно, Брисеис просто хотел разобраться как в своих, так и в чужих чувствах. Сблизиться с эльфом в той плоскости, которую он так очевидно предлагал. Брисеис соврал бы, если бы сказал, что не находил Астариона невероятно привлекательным. Красота всегда была в крови эльфов — долговечная, а, в случае Астариона, и вовсе вечная.       Отчасти Брисеиса беспокоило, как на эту связь отреагируют другие люди. Ведь все эти красноречивые взгляды замечал не только сам тифлинг. Впрочем, дело было не только в его недавних спутниках.       Тифлинг многого не помнил. Вдруг он, помимо всего прочего, также забыл кого-то… Конкретного. Очень важного для него. Кого-то, кому поклялся в верности, а сейчас собирался ее предать.       Впрочем… Это было маловероятно. Сам факт того, что кто-то мог обратить внимание на Брисеиса, казался невероятным. То, что на него положил глаз кто-то вроде Астариона, и вовсе было невозможным.       Как оказалось, по-настоящему Брисеису стоило беспокоиться о его собственной реакции на близость с эльфом.       Подсознание тифлинга отреагировало мгновенно, стоило юноше ощутить под подушечками пальцев знакомые начертания. На тело можно нанести что угодно, но инфернальный — это особенный язык, где любое, даже нечаянно сказанное слово может иметь особенную силу.       Стоило Астариону на удивление послушно обернуться, перед глазами тифлинга возник весьма неортодоксальный пример использования его родного языка. Брисеис пару раз моргнул и перевел недоуменный взгляд с чужой спины на затылок ее владельца.       — Что это?       — Ты же понимаешь, что я не могу увидеть то, что находится на моей спине? И зеркало, знаешь, едва ли помогает.       Астарион пытался звучать как обычно. Немного насмешки, немного деловитой раздраженности, словно вампир был очень занят, но все же польстил тифлинга своим временем и вниманием.       У него это почти получалось.       — Это что-то на инфернальном… — задумчиво пробормотал Брисеис, нервно проводя зубами по нижней губе. Он невольно впивался ногтями в кожу собственных пальцев, словно пытался с помощью легких болевых ощущений привести себя в чувство.       — Инфернальном? — Астарион повернул шею, насколько позволяли мышцы, чтобы посмотреть из-за плеча на Брисеиса. В глазах виднелось что-то напряженное и выжидающее.       — Да… — Брисеис попытался разрядить обстановку и легко усмехнулся. — Тифлинг, знающий инфернальный. Очень непривычно, ты так не думаешь?       — Почти так же небанально, как бледный эльф с красными глазами, оказавшийся вампиром.       Астарион попытался ответить тем же и даже угловато улыбнулся, обнажая ряды белоснежных зубов, но Брисеису все еще казалось, что привычное ведение диалога дается эльфу с неожиданным трудом.       — Что еще ты можешь сказать? — продолжил Астарион, внимательно рассматривая чужое лицо и будто бы пытаясь определить намерения тифлинга по его обеспокоенному взгляду и нервному заламыванию пальцев. — Ты понимаешь, что там написано?       — Я… Могу попробовать, — Брисеис неуверенно пожал плечами и чуть наклонил голову набок в раздумьях. Он ничего не терял. Возможно, даже мог что-то приобрести. Вдруг получится что-то вспомнить о собственном прошлом, погрузившись в изучение настолько необычного произведения на родном языке. — Можно подойти поближе?       Тяжелый рваный вздох. Брисеис невольно задумался над тем, нужно ли Астариону вообще дышать? Ведь его сердце и так не бьется…       — Ты уже увидел больше, чем стоило. Вперед.       Астарион определенно не горел энтузиазмом, давая это согласие. И все же Брисеис был рад, что он это сделал. Эльф, очевидно, не знал, что творится на его собственном теле. И Брисеис мог попробовать помочь. А заодно, возможно, помог бы самому себе.       Брисеис прошел поближе к Астариону и только в тот момент по-настоящему осознал, на что он смотрел. До этого он думал лишь о том, что столкнулся с необычной надписью на инфернальном, но это была не просто страница из книги или помятая записка. Это было тело Астариона. Это были шрамы на его спине. Которые, очевидно, он никак не мог нанести себе сам.       На мгновение Брисеис растерялся. Как он должен был сконцентрироваться на содержании написанного, а не на том, что кто-то сделал это с Астарионом?       — Выглядит… — тифлинг едва ли мог подобрать подходящие для этой ситуации слова. — Болезненно.       — И я точно знаю, насколько болезненно это было, — холод в голосе Астариона отозвался ледяным уколом в самое сердце. — Ты понимаешь, что это?       Брисеис приложил усилия, чтобы сосредоточиться и вернуться к изучению шрамов. Изо всех сил он отгонял мысли о том, насколько это было мучительно. Очевидно, что такой точности штрихов нельзя было добиться, каким-либо образом не зафиксировав «холст».       Но сейчас было не время для сочувствия. Брисеис пообещал дать ответы.       — Это стихотворение… В каком-то смысле. Но стихотворная форма в целом свойственна инфернальному. Как и дьяволам в принципе. Думаю, ты успел это заметить по нашему… Общему знакомому.       В памяти Брисеиса против его воли всплыл образ того отвратительного камбиона. Дьявол всего лишь наполовину, но внушал страх не хуже самих эрцгерцогов Преисподней. Казалось бы, в рамках дьявольской иерархии полудьяволы не представляли из себя ничего выдающегося. Будучи полукровками, те скорее вызывали бы недоверие и отторжение, чем принятие и уважение. В этом Брисеис точно мог понять их.       И все же тифлинг не мог избавиться от мысли, что что-то было не так именно с Рафаилом. Цели и угрозы той же Мизоры были понятны и прозаичны, но Рафаил…       Он определенно знал больше, чем говорил. Игрался с Брисеисом и его товарищами, как пресловутая кошка из им же прочитанной колыбельной. Не спешил. Ждал, когда они отчаятся. Когда у них не останется иного выбора, кроме как прийти к нему. На порог его «Дома Надежды».       Это название казалось Брисеису смутно знакомым. Но он не знал, почему.       Что-то было не так с Рафаилом. С тем, как он смотрел на Брисеиса. Только на него.       Тифлинг будто был единственным, кто замечал это. Как задерживался на нем взгляд камбиона. Как этот взгляд проникал сквозь слои невзрачных одеяний и тонкой кожи в самое недро юноши. И трепещущее сердце отвечало на грубое вторжение с благоговейным ужасом.       Каждую ночь перед сном Брисеис молил Ильматера, чтобы его дороги с этим дьяволом больше никогда не пересеклись. Но призраки Преисподней вновь и вновь находили юного тифлинга. На этот раз это произошло при совершенно непредвиденных обстоятельствах.       — Круговая форма, символически отсылающая к адским кругам Баатора. И вертикальные линии внизу… Ритуальный характер.       Кажется, Брисеис догадывался, что это может быть.       — Это определенно не полноценный договор, но, возможно, часть его. Или составляющая какого-то обряда. Больше я не могу сказать. Наверное, я мог бы попытаться прочитать вслух, но я не уверен, что после этого наш лагерь не провалится прямиком в Аверно.       Всё это время Астарион стоял на удивление неподвижно. Молчание эльфа было непривычным и оттого почти жутковатым. К счастью, неловкая попытка тифлинга пошутить вызвала в нем низкий, утробный смешок. Приятное напоминание о том, что Брисеис все еще разговаривал с живым существом, а не безмолвной статуей, на чьей спине какой-то вандал вырезал что-то на дьявольском.       — Неужели тот, кто сделал это, ничего тебе не рассказал?       Поняв, что Брисеис закончил с изучением шрамов, Астарион обернулся. Эльф выглядел… Лучше, чем тифлинг ожидал. Но к тому моменту он уже едва ли доверял словам и действиям Астариона. Что эльф действительно испытывал в тот момент? Брисеис смог бы узнать, наверное, только если бы сам Астарион решил рассказать. И даже тогда, смог бы тифлинг ему поверить?       Впрочем, Брисеис без всяких сомнений поверил в последующий рассказ о прошлом Астариона.       Очевидно, что многого он не договаривал. Умалчивал детали, которые, возможно, действительно были не слишком важны для этого рассказа. Или же являлись слишком отвратительными для того, чтобы вообще произносить их вслух.       И все же Брисеис точно почувствовал ее — чужую искренность и, как следствие, уязвимость. Это сбивало с толку еще сильнее, чем скрытность и отрешенность. Решение перерезать горло первому встречному, только потому что он, возможно, является врагом.       Брисеис долго подбирал подходящие слова.       — Спасибо, — тихий голос тифлинга был едва слышен на фоне размеренного шелеста травы и редких порывов легкого ветра.       Тифлинг так и не смог сказать ничего лучше. Впрочем, можно ли сказать что-то еще в такой ситуации?       — Знал бы я раньше, что тебе настолько нравятся мерзкие истории. Столько баек мог бы рассказать про притоны в нижних Вратах Балдура…       Астарион пытался сменить тему, но Брисеис не мог этого допустить.       — Этот… Касадор… — это имя определенно вызывало у эльфа неимоверное отвращение, кажется, особенно, когда его произносил кто-то другой. Астарион брезгливо поморщился и резким, нервным движением закинул голову назад, убирая упавшие на лицо светлые локоны. — Никогда не использовал инфернальный? Нет, исключено, любой может выучить язык, но использовать его таким специфичным образом… Для этого требуются особенные знания. Мог ли он связаться с теми, кто знает инфернальный… Очень хорошо?       Астарион ненадолго задумался над словами Брисеиса, позволяя немного расфокусированному взгляду бесцельно блуждать по обнаженному торсу тифлинга, после чего негромко цокнул языком.       — Дьяволы. Ты имеешь в виду дьяволов.       Мысли Астариона и Брисеиса сходились. Тифлинг невольно задумался, что, кажется, исключительно благодаря божественной благодати сумел избежать в своей жизни таких людей, как бывший хозяин эльфа. По крайней мере, тифлинг надеялся, что избежал. Если же нет. то… Он их не помнит. И это к лучшему.       — Зная его… — очередное брезгливое выражение лица. Кажется, одних мыслей о Касадоре, даже без произнесения этого имени вслух, было достаточно, чтобы вызвать в Астарионе мгновенную реакцию. — Я бы не удивился.       — Это очень серьезно, Астарион. Любая писанина на инфернальном, особенно в такой манере — это не шутка. Мне жаль, что я не могу сказать больше об этих шрамах. Стоит найти того, кто разбирается в этом лучше меня. Карлах провела в Аверно десять лет, возможно…       — Все эти десять лет она точно не поэзией увлекалась. Нет. Я бы хотел, моя радость, чтобы хотя бы один из наших маленьких секретов остался между нами.       Последние слова почти походили на обвинение в том, что Брисеис не стал скрывать от их спутников то, кем Астарион являлся на самом деле. Тифлинг смущенно отвел взгляд и приобнял себя руками в невольной попытке защититься и приободрить себя.       — Более того, — продолжал Астарион, кажется, не обращая внимания на дискомфорт своего собеседника. Голосу и лицу возвращалась привычная чарующая экспрессивность. — Нам нужен знаток более… Утонченный, не в обиду нашей общей знакомой. Возможно, тот, о ком мы уже вспоминали в рамках этого диалога.       Брисеис почти сразу понял, о ком говорил Астарион. И вообще зачем он о нем вспомнил…       — Рафаил? — тифлинг недоверчиво приподнял бровь, до последнего надеясь, что эльф шутит. — Ты с ума сошел?       — За двести лет рабского существования? Возможно. Но сейчас я абсолютно серьёзен.       — Ты же сам говорил, что ему не стоит доверять. Что он играет с нами. А теперь ты хочешь… Предложить ему сделку?       — Зачем же сразу сделку? — Астарион с напускным недовольством надул губы, словно предположение Брисеиса действительно его оскорбило. — Просто… Задать вопрос. Маленький. Что ему стоит перевести очередной стишок, раз он их так сильно любит?       — Вопрос не в том, что это будет стоить ему. А в том, что это будет стоить тебе.       — Ты сам говорил о важности, об опасности происходящего на моей спине, а теперь не хочешь помочь мне решить эту проблему? Узнать, что он… — пронзительный кровавый взгляд задержался на лице сбитого с толку тифлинга, проникая насквозь. — Сделал со мной?       Манипуляция. Откровенная и беззастенчивая. Неужели Брисеис купился бы на нее?       Тифлинг был растерян, зол на самого себя. Ведь Астарион буквально мгновение назад доверился ему, рассказал такие вещи, о которых даже вспоминать было физически невыносимо. После этого всего эльф все еще испытывал потребность прибегать к дешевым трюкам, чтобы переманить Брисеиса на свою сторону.       Они ведь и так на одной стороне. За всё это время тифлинг ни разу никого не подвел. Что же еще он должен сделать?       Брисеис глубоко вздохнул, чтобы утихомирить зарождающееся внутри волнение. И отвернулся, давая понять, что Астарион может оставить попытки загипнотизировать его.       Тифлинг уже одурманен.       — Я хочу помочь тебе. Конечно же хочу. Просто…       Ты же видел, как это чудовище смотрит на меня. Пожирает взглядом. Почти как ты сейчас, кстати. Неужели ты хочешь, чтобы я снова через это прошел?       — Это неважно. Так или иначе, самостоятельно мы не сможем найти дьявола. Остаётся только надеяться, что рано или поздно он сам решит появиться. Думаю, долго ждать нам не придется.       Астарион неспешно кивнул, кажется, молча соглашаясь с выводами тифлинга. Он выглядел удовлетворенным. Словно получил ровно то, что хотел, тогда как сам Брисеис остался… В смешанных чувствах.       Когда взгляд эльфа невольно обратился к беззвездному небу над головой, Брисеис уже решил, что данный диалог исчерпал себя. Но неожиданно Астарион продолжил.       — Откуда ты так хорошо разбираешься в инфернальном?              — Недостаточно хорошо, чтобы точно сказать, что написано на твоей спине.       — И все же.       — Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Я знаю инфернальный, потому что я… Тифлинг? И это мой родной язык?       — Но, глядя на мои шрамы, ты смог сказать больше, чем просто определить язык написанного.       — Я не знаю, что еще сказать. Потому что действительно ничего не помню. И, даже если бы помнил… Неужели ты бы пренебрег моим желанием хранить секреты?       — Шэдоухарт с ее культом таинственности скоро всех нас испортит.       — Только ей это не говори.       Ощущалась некая недосказанность. Неожиданно Астарион вспомнил то, что Брисеис и вовсе упустил — как они вообще оказались наедине в глуши лесной рощи.       — Я так понимаю… — Астарион размеренно растягивал гласные, так и не переводя взгляда на собеседника. — Момент был упущен?       Брисеис нервно сглотнул. Склонился, чтобы подобрать с земли рубашку вампира, и протянуть ее хозяину.       — Прости, Астарион. Но… Сейчас я не могу. Ты все ещё можешь выпить мою кровь, если хочешь. Сейчас или когда все будут спать.       — Тогда увидимся ночью в твоей палатке, моя радость, — с улыбкой Астарион принял рубашку и требовательно отряхнул ее от невидимых мелких травинок.       Брисеис почувствовал, что на сегодня потерял Астариона. Тот мимолетный момент искренности и близости прошел так же неожиданно, как и настал.       Тифлинг оделся сам и вернулся в лагерь. Он почти не удивился, когда понял, что Астарион не последовал за ним.       Через несколько часов всё завершилось. Тифлинги отправились прочь от такой немилосердной к ним Изумрудной Рощи, а Брисеис и его спутники остались в лагере, набираться сил перед трудной дорогой до Лунных Башен. Когда Брисеис отходил ко сну, Астарион так и не вернулся. Он не смог достаточно убедительно объяснить товарищам, где эльф и что именно пошло не так при их попытке… Уединиться.       Если Астарион хочет, чтобы шрамы остались секретом, то пускай будет так.       Брисеис незаметно очнулся, когда почувствовал присутствие Астариона рядом, нависающего над ним безмолвной тенью. Эльф был уверен, что научился навещать тифлинга и пить его кровь, не тревожа его сон. Но, на самом деле, Брисеис просто научился убедительно прикидываться спящим.       Впрочем, всегда была вероятность, что Астарион знал, что тифлинг притворяется. Странная игра. Бессмысленный обман. Брисеису такое было не по душе. Но, если так он мог быть близок с Астарионом, то он был готов и на это.       Брисеис отчетливо почувствовал, как Астарион опустился на колени перед ним. Ненавязчиво отодвинул край спального мешка, прикрывающий шею тифлинга. Оперся ладонями о землю рядом с головой Брисеиса, чтобы опуститься поближе, практически вплотную к лицу юноши.       Мысленно Брисеис подготовился к привычному уколу боли, онемению в шее и легкой, но навязчивой слабости на весь следующий день.       Но вместо этого тифлинг ощутил лишь легкое прохладное давление напротив трепетно пульсирующей вены. Даже не поцелуй, просто невесомое прижатие губ, робкое и почти целомудренное.       После этого тень поспешно покинула палатку Брисеиса и исчезла где-то в ночной темноте.       Тифлинг почти сразу уснул. Сны были тревожными и невыносимо одинокими.