The flame has no living heart

      — Знаешь, моя радость, ты меня беспокоишь. Ты же такой молодой, по крайней мере, в сравнении с двухсотлетним вампиром, с которого еще немного, и песок начнет сыпаться. Начинаю подозревать, что это не я так великолепен в сексе, а ты абсолютно ужасен.       К тому моменту Астарион разговаривал исключительно сам с собой. Напрасно эльф рассчитывал, что тифлинг просто недолго полежит в его объятиях, придет в себя и уйдет к себе в комнату.       Глупость. Ну и кто из них двоих чудовищно наивен?       Брисеис вырубился почти сразу, совершенно расслабившись в чужих руках. Слабое тело тифлинга с крепкой категоричностью придавило под собой руку Астариона, не давая возможности значительно поменять позу. Вампир мог бы попытаться оттолкнуть тифлинга от себя или и вовсе разбудить. Но он этого так и не сделал.       Впрочем, уйти в транс ему тоже не удавалось. Всякий раз, когда Астарион закрывал глаза, он испытывал непреодолимое желание вновь взглянуть на тифлинга. Отметить, как двигается его грудь при редких глубоких вздохах. Как чуть подрагивают веки, словно ему что-то снится.       С тифлингом хотелось говорить. Даже когда он не слышит. На самом деле, особенно, когда он не слышит.       — Хотя у тебя даже есть опыт… — задумчиво вздохнул Астарион, напряжённо сводя брови и убирая тонкие локоны с чужого лица.       Собственная реакция на это открытие удивила Астариона, почти пристыдила. Какое ему дело до личной жизни тифлинга? Это точно не был кто-то из их сотоварищей, потому что такое было бы сложно скрыть. Гейлу с его зияющим комплексом неполноценности это точно не удалось бы.       Скорее всего, это был кто-то ещё до происшествия на наутилоиде. До того, как юноша пострадал от амнезии.       В какой-то мере, это было даже хорошо. Разве нет? Это означало, что там, где-то в недрах утраченной памяти тифлинга кто-то любил его. Любил настолько, что был готов ублажать его так, как это прелестное создание заслуживало.       Хотелось верить, что именно так всё и было.       Что интимная связь не должна быть болезненной. Или против чьей-либо воли.       Что в своей прошлой жизни Брисеис сумел избежать жестоких и извращённых людей, которые использовали бы его тело.       Что он не встретил кого-то, вроде Астариона.       Но каковы шансы? Не потеря памяти сделала Брисеиса таким глупым и наивным. Он определенно был таким всегда. Астариону совсем не хотелось смотреть правде в глаза, потому что зрелище было абсолютно омерзительным.       Астариону хотелось пообещать спящему тифлингу, что это больше никогда не повторится. Что он будет последним лживым ублюдком, с которым Брисеису придется иметь дело. Потому что всех остальных Астарион просто не допустит. Когда-нибудь он станет достаточно сильным, чтобы эти обещания не были пустым звуком.       Но Астарион промолчал. Все эти размышления ослепительной вспышкой промелькнули где-то в сознании вампира и исчезли без следа.       Неожиданно эльф заметил, что дыхание Брисеиса резко участилось. С дрожащих губ срывался еле слышный испуганный скулеж. Последние дни Астарион каждую ночь наблюдал за спящим тифлингом (иногда для того, чтобы выпить его кровь, иногда потому что ему просто этого хотелось), а потому сразу понял, что юному созданию снова снится кошмар. Обычно Астарион в таких ситуациях оставлял Брисеиса в покое и уходил в лес, чтобы утолить свой голод особенно невезучей лесной зверушкой.       Но эта ночь была уникальной. Даже в сравнении со всем тем, что пережил Астарион с момента своего освобождения. А потому эльф не нашел ничего плохого в том, чтобы и дальше заниматься тем, что было ему совершенно несвойственно. По крайней мере, вплоть до рассвета.       Он осторожно пододвинул Брисеиса поближе к себе, чтобы положить его голову на собственную грудь, насколько позволяли две пары крупных рогов. Казалось бы, прижми Астарион к себе тифлинга ещё сильнее, и он переломает ему ребра. Всё же Астарион следил за тем, чтобы не причинить вреда Брисеису и не сковывать ему дыхание своими объятиями, но хотел, чтобы даже сквозь пелену сна юноша почувствовал, что он не один.       Понадобилось время, чтобы Брисеис успокоился. Заострённые когти то и дело впивались в плоть Астариона, словно хотели уцепиться за него и вытащить себя из дурного сновидения. Порой Астариону даже казалось, что с губ тифлинга срывались какие-то конкретные слова или даже имена, но эльф так и не смог ничего разобрать.       Но в какой-то момент Брисеис все же умолк, дыхание его вновь выровнялось. Ощутив причудливое облегчение, Астарион напоследок провел кончиком пальца по выдающейся скуле своего партнёра и вновь попытался уйти в транс, на этот раз удачно.       Отчасти эльфу было интересно, что такое пугающее снилось Брисеису в тот момент.       ***       Где-то глубоко внутри Брисеис всё помнил.       Он помнил ту судьбоносную ночь.       Маленького тифлинга тогда ещё не звали Брисеис. Его звали… По-разному. Дьявольское отродье, проклятье семьи, убийца собственной матери. Всё это были его имена из-за отсутствия какой-либо альтернативы.       Мальчик был обречён с самого своего рождения. С его юной матерью, почти еще подростком согрешили против ее воли, заразив ее частично дьявольским семенем. Появившееся на свет дитя было чудовищем, жестокой насмешкой природы. Две пары внушительных рогов были слишком развиты для младенца, а потому буквально разорвали лоно юной матери. Девушка истекла кровью, так и не дождавшись помощи.       Мальчик не должен был выжить, но он выжил. Вопреки всему. И непонятно зачем.       Заботу над маленьким тифлингом взял на себя супруг погибшей матери, если то вообще можно было назвать заботой. В хорошие дни никто вообще не обращал внимания на мальчика, тогда как в плохие дни о его существовании неожиданно вспоминали.       С раннего детства тифлинг принадлежал грязным темным улицам нижних Врат Балдура. Он был слишком юн и слаб, чтобы хоть как-то конкурировать с другими бродягами, которым в жизни повезло не больше, если не меньше. Чаще всего попытки попрошайничать заканчивались чудовищно, и тифлинг не знал, кого он боялся больше — стражников или других бездомных.       И все же той ночью у тифлинга просто не осталось выбора. Силы покидали его. Он уже давно перестал чувствовать голод и жажду, но как-то подсознательно осознавал, что это дурной знак. Мальчик должен был что-то предпринять. Иначе совсем скоро он умрет.       То был ужасный день во Вратах Балдура, плавно обратившийся в не менее дурную ночь. Ливень не прекращался почти целые сутки, из-за чего жалкое подобие дороги в нижнем городе размыло до состояния неглубокой грязевой реки.       Тифлинг покинул жалкие укрытия козырьков крыш, чтобы, сев на холодную влажную землю, быть поближе к дороге и к тем, кто мог бы подать ему на возможность не умереть этой ночью с голода. Собственные попытки выжить казались мальчику совершенно жалкими. В такую погоду люди думают только о собственном уюте, а не о чужой боли. Да и в целом в это время людей на улице было ничтожно мало.       А поэтому тифлинг сразу заметил, как в его сторону направлялись две фигуры. Это был белокурый молодой мужчина, ведущий за руку очевидно нетрезвую девушку. Если бы не спутник, несчастная давно бы уже потеряла равновесие и рухнула в грязь. Но мужчина держал ее очень крепко, ведя ее вперёд с хорошей скоростью и удивительной ловкостью. А в процессе ещё и говорил о чем-то, громко и очень экспрессивно. Время от времени девушка отвечала ему бессвязным хмельным смехом.       Тифлинг знал, что это бесполезно. Что эти люди ему точно не помогут.       И все же мальчик дождался, когда парочка поравняется с ним. И протянул руку в немой мольбе о подаянии.       Мальчик скорее почувствовал, чем заметил взгляд мужчины на себе. Тифлинг с тревогой подумал, что никогда не встречал таких алых глаз. И вместе с тем он заметил в этих глазах… Страх. Словно тифлинг застал незнакомца за чем-то постыдным.       Мужчина покрепче взял спутницу за руку. И повел ее дальше ещё более ускоренным шагом.       Тифлинг вновь остался один.       Его жалкие обноски давно уже промокли насквозь. Если не голод убьет его, то уж точно простуда. Смерть стала лишь вопросом времени. Тифлинг прикрыл свои светящиеся жёлтые глаза, полные горячих слез. И мысленно приготовился к неизбежному.       — Какая ужасная ночь, чтобы оказаться на улице совсем одному, ещё и под проливным дождем.       Тифлинг не знал, откуда взялся этот человек. Неужели не заметил его силуэт через плотную стену дождя?       Мальчик резко распахнул глаза и посмотрел наверх. Над ним нависал изящно одетый господин средних лет. В первую очередь тифлинг отметил чуть красноватый оттенок кожи и добрые карие глаза. Только после этого мальчик обратил внимание на то, что незнакомец выглядел безукоризненно сухим. Что это было? Какая-то магия?       — Как тебя зовут, дьяволёнок? — мужчина широко улыбнулся, и почему-то мальчику стало не по себе.       Он замешкался, стыдливо опустил взгляд, не зная, как ему ответить и стоит ли отвечать вообще.       — Как тебя обычно называет твой отец? Вернее… Тот, кто вынужденно считается твоим отцом.       Незнакомец знал подробности жизни мальчика. Что это все могло значить? Тифлинг ощущал смятение и страх. Он невольно закутывался в свои промокшие до нитки лохмотья, словно они могли его согреть и защитить.       — Он вновь напился, не так ли? Совершенно забыл о том, что у него есть сын. Смертным так свойственно не ценить того, что они имеют.       Смертным?..       — Я мог бы помочь тебе, малыш. Забрать тебя из этого ужасного города, где до тебя никому нет дела. Все проходят мимо, и никто даже не подумает протянуть руку. Но я защищу тебя. В моем доме тебе обязательно найдется место. У тебя всегда будет горячая еда, крыша над головой и, самое главное, тот, кому ты небезразличен.       Мальчику хотелось бы возразить. Найти подвох в чужих словах. Но он не мог. Тифлинг ненавидел этот город, так же сильно, как сами Врата Балдура ненавидели его. Этой ночью тифлинг неизбежно умрет, если только с ним не случится чудо.       Неужели это оно и есть? Чудо?       Тогда почему близость к этому чуду заставляла сердце мальчика биться в таком отчаянном ритме, словно птица, бьющаяся о прутья клетки в попытке вырваться наружу?       — Впрочем… Было бы неправильно делать выбор за тебя. Чего хочешь ты сам, мальчик?       Что мальчик должен был сделать? Где все? Почему никто даже не?..       Неожиданно мальчик почувствовал, как крепкие горячие пальцы взяли его за подборок и задрали голову вверх. У тифлинга не было выбора, кроме как смотреть своему потенциальному спасителю в глаза.       — Чтобы получать желаемое, нужно уметь просить об этом. Я знаю, что тебе трудно говорить. Твои слова никогда не имели значения, никто тебя не слышал, и поэтому в какой-то момент ты просто перестал пытаться. Но такой шанс даётся только раз в жизни. Сосредоточься. И ответь мне. У меня не так много времени.       У дьявольского отродья был выбор.       Оно могло умереть.       Или оно могло жить.       «Жизнь» казалась причудливым, чужеродным концептом, от которого мальчик был бесконечно далек. Он не был приспособлен к жизни, не был рождён для нее.       Так почему он так отчаянно к ней стремился?       В неожиданном рывке мальчик вцепился в ногу господина, утыкаясь заплаканным лицом в плотную качественную ткань. От незнакомца пахло вкусной едой, чем-то неописуемо изысканным и роскошным…       А ещё серой.       Задыхаясь беззвучными слезами, мальчик еле слышно прошептал свое желание. Он боялся, что благодетель его не услышал, но затем он поднял взгляд и увидел, как на него смотрят с обманчиво сдержанной, но очень довольной улыбкой. Тифлинг почувствовал, как от этого взгляда у него кружится голова и темнеет в глазах. Кажется, он мог вот-вот потерять сознание.       — Моё дитя, для меня это сущая мелочь. Я мог бы ограничиться только этим, но это было бы неправильно. Каким чудовищем нужно быть, чтобы воспользоваться детской наивностью? Поэтому я исполню твое желание. И дам даже больше. Всё, о чем ты мог только мечтать. Но любой договор необходимо закрепить. Знаешь, твоя просьба меня так поразила, что мне хочется заключить нашу сделку каким-нибудь неортодоксальным образом. Да и вряд ли бы ты понял письменную речь.       Когда маленький тифлинг почувствовал, что силы вот-вот оставят его, чужие руки неожиданно подняли его, прижимая к широкой, пышущей неестественным жаром груди. Мальчик невольно устремился к ощущению тепла и контакта с другим человеком. И облегчённо прикрыл глаза.       — Впрочем, всё можно обсудить в более подходящей обстановке. Не вижу смысла нам оставаться в этом гнилостном месте.       Мальчик уже и не заметил, как вместе с незнакомцем без следа исчез с улицы Врат Балдура в плотном столбе дыма.