Часть 10
29 октября 2023 г. в 00:23
Дорога до Врат Балдура обещала занять пару дней. Быстрее уставшие после тяжелого сражения в Лунных Башнях (а также в чудовищном месте под ними) путники не могли бы идти. Из потенциальных ездовых животных — только Хальсин и Джахейра. Первый нашел это предложение довольно забавным и, кажется, искренне готов был взвалить на свою медвежью спину парочку спутников. Вторая отнеслась к этой затее с гораздо меньшим энтузиазмом.
Так или иначе, вечером отряд застиг проливной дождь, заставивший путешественников найти временное убежище в густой лесной чаще, где кроны деревьев были настолько густыми, что выполняли роль достаточно плотного навеса. Пригород Врат Балдура был совсем недалеко, но в этом по-своему живописном месте могло показаться, что отряд так и не покинул Изумрудную Рощу. А всё то, что случилось с ними в проклятых богиней Шар землях (впрочем, с недавнего времени уже не проклятых), было просто бредовым сновидением.
Всё это просто не укладывалось в голове. Колония иллитидов, Старший мозг, Мёртвая троица. Кто бы мог подумать, к чему приведет Брисеиса его странное путешествие. И все же в какой-то момент тифлинг поймал себя на мысли, что одно из недавних открытий беспокоит его больше всего.
То, что Рафаил рассказал Астариону о его шрамах.
Очередной дьявольский шабаш во главе с жаждущим обрести власть и силу за счет других злодеем. Устарело и банально до скрежета зубов. В контексте событий, которые могли определить судьбу Побережья Мечей, если не всего мира, это была сущая мелочь. Но для Астариона это была целая жизнь.
А Астарион, в свою очередь, был всем для Брисеиса. Громкие слова, которые то и дело мелькали в мыслях тифлинга, стоило ему задержать взгляд на ловких белоснежных пальцах при натягивании тетивы лука или острых клыках, сверкающих всякий раз, когда эльф улыбался или же притворялся, что улыбается.
Они согласились подробнее обсудить полученную от Рафаила информацию в более подходящий момент, который, как казалось тифлингу, настал прямо сейчас. Брисеис волновался, что чем дольше он оставляет Астариона наедине с мыслями о Вознесении, тем сильнее вампир погружается в какую-то беспросветную бездну, куда тифлинг не сможет попасть, даже если попытается.
Брисеис догадывался о намерениях Астариона. Тифлинг не обманывал себя: он очень плохо знал эльфа, сомневался в правдивости половины его слов и большей части обворожительных угловатых улыбок. И все же Брисеис верил, что за время, проведенное вместе, близко, очень близко, он сумел узнать что-то об Астарионе и чего он хочет.
Именно поэтому юноша невыносимо боялся за Астариона, самую малость — самого Астариона. Власть развращает, а Астарион и так пережил слишком много. Его душу терзали столько лет, чтобы изваять из нее то, чем эльф никогда не являлся. Брисеис искренне верил, что внутри Астарион отличается от своей вычурной маски. Он тот, кем его научили быть, кем он вынужден был стать, чтобы выжить. И вместе с тем — это не он.
Если бы Астарион по-настоящему понимал, на что шел, желая самому осуществить обряд Вознесения, он бы этого не допустил. Ведь он лучше, чем думают другие и, самое главное, он сам.
Тифлингу оставалось только поговорить об этом с Астарионом, и все его сомнения обязательно развеются.
Брисеис с робкой улыбкой заглянул в палатку Астариона, без слов спрашивая, можно ли его потревожить и заодно извиняясь за собственный внешний вид. Он провел под дождем всего пару минут, а уже успел промокнуть насквозь.
— Только если Гейл или твой бог научили тебя каким-нибудь заклинаниям для сушки мокрой одежды, — приятно рассмеялся Астарион, откладывая книгу и хлопая рукой рядом, приглашая Брисеиса присесть рядом на спальник. — Устраивайся, дорогой. Ты, как и всегда, услада для усталых, подозрительно алых глаз.
Тифлинг сел напротив Астариона, поджав под себя ноги. Эльф выглядел вполне спокойным и, кажется, даже образованным появлению Брисеиса, и все же что-то в образе Астариона смущало. Ощущалось заметное напряжение в том, как вампир поджимал губы, как невольно он сжимал и разжимал кулаки до белеющих костяшек.
С того дня, как Рафаил рассказал о шрамах, Астарион был как никогда беспокоен. Он скрывал это, как и всегда, достаточно успешно, чтобы обмануть всех, кроме Брисеиса. Тифлинг также понимал, что, чем ближе их отряд к Вратам Балдура, тем тревожнее Астариону. Пожалуй, хотя бы отчасти это был страх. И что-то ещё. Ожидание. Почти нетерпение. Предвкушение.
— Знаешь, по тебе всегда видно, что ты о чем-то думаешь, — нарушил затянувшуюся паузу Астарион, чуть откинувшись назад и изучающе наклонив голову набок. — И сейчас ты думаешь особенно сильно. Боюсь, что ещё немного, и эта прелестная голова просто взорвется. Не мучай себя так, терпеть не могу, когда тебе плохо, — очередной кокетливый смешок, словно это была ещё одна шутка, но в глазах Астариона не было ни следа от улыбки. — Что тебя тревожит?
Брисеис сцепил пальцы в замок и сложил их на своих коленях. В моменты переживаний руки вечно не слушались его, а тифлинг не хотел выдавать собственное волнение. Ведь нет причин для беспокойств, верно? Юноша может доверять Астариону, что он сделает правильный выбор в этой непростой ситуации.
— Мы договорились обсудить то, что рассказал тебе Рафаил.
— Ах да, то, что может определить всю мою последующую жизнь. Да, я думал об этом на досуге. Пришел к кое-каким соображениям, но… — Астарион внимательно сощурил глаза, осматривая Брисеиса будто бы в первый раз. — Кроме Рафаила ты единственный знакомый эксперт в дьявольских ритуалах, которому я доверяю. И гораздо более приятный. И красивый. И, готов поспорить, лучше в постели, хотя, видят боги, ты безнадёжный девственник. Поэтому я готов тебя выслушать.
— Не думаю, что я эксперт. Но… — Брисеис смущённо улыбнулся и отвел взгляд, когда полноценно обдумал услышанное. — Так я всё-таки девственник?
— Уже нет. Сосредоточься, моя радость, потому как разговоры о сексе могут легко перейти к делам, а нам ещё есть, что обсудить.
Тифлинг слегка покраснел, кончик хвоста начал с глухим стуком бить по земле, выдавая легкую нервозность и возбуждение. Пожалуй, он бы рад вновь сблизиться с Астарионом. Та ночь в таверне была одной из лучших в жизни Брисеиса. Конечно, он буквально помнил только последние несколько недель своей жизни… И все же. Это было чудесно. Юноша чувствовал себя увиденным, осязаемым и, самое главное, не одиноким.
Но Астарион был прав. Им есть, что обсудить.
— Что ты собираешься делать, Астарион? Мы будем во Вратах Балдура совсем скоро. Конечно, если этот ливень не затянется.
— Складывается впечатление, что не только зловещий культ мертвых богов, но и сама природа пытается нас остановить, — мечтательно вздохнул Астарион, театрально поднимая взор к таким немилосердным к путникам небесам. — Хальсин ничего по этому поводу не говорил? Может, он нам что-то недоговаривает?
Брисеис промолчал, терпеливо ожидая настоящего ответа от Астариона. Тот еще недолго собирался с мыслями, прежде чем заговорить вновь, так и не сводя глаз с навеса палатки.
— Касадор должен умереть — это очевидно и, надеюсь, здесь наши мнения сходятся.
— Что случится, когда Касадор умрет?
— Много чего случится, но, если тебя интересует прагматика, а не мои сердечные переживания — я стану вампиром. Настоящим. Очевидно, что я окончательно освобожусь от контроля Касадора. Но, знаешь, довольно сложно управлять другими, когда твоя душа вполне заслуженно гниет в Бааторе, — Астарион довольно оскалился, но Брисеис чувствовал, что месть — не единственное, что занимало мысли эльфа в тот момент. — Я стану сильнее, несомненно. Смогу создавать уже свои отродья, помимо всего прочего.
Брисеис напряженно нахмурился, очевидно обеспокоенный услышанным. Тот шумно сглотнул, собираясь с силами, чтобы прервать рассказ Астариона.
— Ты бы сделал это? После всего, что ты пережил?
— Ну, это точно не было бы моим приоритетом. Обращение в отродье несколько сложнее, чем я описал в последний раз. После того, как жертву испили досуха, ей нужно провести ночь, погребенной под землёй, после чего она вернётся к, скажем так, жизни вампирским отродьем. Процесс, как видишь, не из простых, а с нашим кочевым образом жизни — едва ли осуществимый. А поэтому… Больше мороки. Не стоит того, по крайней мере, в ближайшее время.
Астарион будто бы намеренно упускал из виду очевидное, о чем Брисеис действительно хотел поговорить. И от этого тифлингу становилось все сложнее услышать правду. Руки юноши била заметная судорога, пришлось сжать кисти между коленей, чтобы унять или хотя бы скрыть дрожь.
— Это единственное, что тебя останавливает? От того, чтобы обречь кого-то на такие же страдания?
Брисеис не сдержал удивленного вздоха, когда Астарион резко сократил расстояние между ними и практически навис над тифлингом, пристально заглядывая ему в глаза. Два красных огонька недобро мерцали в темноте палатки.
— Ты сравниваешь меня с ним?! — пропитанный яростью и болью голос Астариона предательски дрожал, но при этом лицо его, обычно такое живое и экспрессивное, превратилось в неподвижную, мертвенно бледную маску. Брисеис невольно попытался отодвинуться назад, но лишь ощутил спиной влажную от дождя ткань. — Ты действительно сравниваешь меня с Касадором?! Думаешь, я обращался бы с отродьями так же, как он обращался со мной? Ты знаешь, что он со мной делал. Со всеми нами. И особенно со мной. И ты смеешь говорить, что я на такое способен?!
Видеть Астариона таким было больно. Еще больнее было понимать, что твои самые худшие опасения могли оправдаться. Брисеис собрался с силами и отчасти со смелостью, чтобы ответить.
— А что остановило бы тебя? Есть ли хоть одна причина, по которой ты относился бы к своим отродьям лучше, чем Касадор относился к тебе?
Брисеис заметил смятение в глазах напротив, словно его слова действительно заставили Астариона задуматься. По крайней мере, тифлинг на это надеялся. Внезапный порыв эльфа завершился так же неожиданно, как и начался. Вампир отодвинулся от Брисеиса и сел на свое место, вновь откинувшись назад и оперевшись ладонями о спальник. Несмотря на все попытки выглядеть так, словно ничего не случилось, Астариону все еще было сложно выровнять дыхание и перестать нервно сжимать грубую ткань между пальцев.
— Мы сейчас говорим не об этом. Ты спросил меня, что будет после смерти Касадора. Я отвечаю, что абсолютно точно случится, а не то, что может произойти. Как я и говорил… Я стану сильнее. И все же недостаточно сильным. Я все еще буду вынужден полагаться на милость личинки для того, чтобы не сгорать на солнечном свете. И меня эта перспектива совсем не воодушевляет. Освободиться от одного чудовища, чтобы стать слугой другого? Сомнительный расклад. После того, как мы узнали, что действительно является источником этой силы, слепо полагаться на нее стало невозможно. Но у меня есть альтернатива. То, к чему Касадор стремился все эти годы. Я мог бы сам завершить обряд. Вознестись. Больше не полагаться на иллитидские отродья. Что ты думаешь об этом, моя радость?
Брисеис был таким глупым. В какой-то момент он искренне поверил, что услышит от Астариона что угодно, кроме этого.
Тифлинг старался не возлагать ложных надежд на других людей. В конце концов, у всех есть свои недостатки и темные стороны, он сам не исключение. И все же Брисеис верил, что любых, даже самых страшных демонов можно победить или же хотя бы научиться сосуществовать с ними так, чтобы они не причиняли вреда тебе и другим.
Совсем недавно Брисеис доверился Шэдоухарт. Вложил в нее всю веру в то, что, несмотря на свое воспитание и внушенное предназначение, она — хороший человек, который не причинит вреда невинным. И девушка оправдала это доверие.
Тифлинг старался думать о примере Шэдоухарт как о подтверждении, что, возможно, не так уж он и наивен. Астарион заслуживал того, чтобы в него верили, а сам Брисеис — чтобы его доверие не предавали.
— Это звучит ужасно, — еле слышно ответил тифлинг, отчасти надеясь, что эльф его не услышит.
Но он услышал. На мимолетное мгновение Астарион изменился в лице, он напомнил Брисеису обиженного, сбитого с толку ребенка, который не понимал, почему родители не верят его историям о монстре под кроватью, почему так легкомысленно относятся к его страху и просьбам о помощи и защите. Это мгновение прошло, и Астарион заливисто рассмеялся, казалось, что из глаз вот-вот могут пойти слезы, но не факт, что именно от хохота.
— Никогда не знал, что у тебя есть чувство юмора, — с трудом успокоившись, заговорил Астарион, вытирая все же выступившие слезы из уголков глаз. — Неужели мое общество так хорошо на тебя влияет?
— Мы говорим не просто о каком-то обряде, Астарион, — тонкие когти тифлинга ощутимо впивались в кожу пальцев, почти до крови. Брисеис чувствовал, как невыносимо кружится голова и исступлённо бьется сердце. Подобное случалось с ним довольно часто в моменты сильных переживаний, и обычно решалось недолгой прогулкой на свежем воздухе. Но тифлинг не мог просто взять и уйти. Не мог оставить Астариона, когда у него в планах было нечто настолько ужасное. — Это дьявольский ритуал. Данный Касадору самим Мефистофелем. Ты даже не понимаешь, чем это может быть чревато. Ты подумал о том, что станет с душами, пожертвованными в ритуале?
— Ты знаешь, о чем я думаю?
Астарион сделал это снова. Резко сократил расстояние между собой и тифлингом, почти нависал над юношей. Впрочем, в этот раз мимика была такой же выразительной, как и голос эльфа. Очевидно, что вампир был рассержен, но в большей степени все же сбит с толку. Словно он просто не мог понять, почему Брисеис не поддерживал его.
— Я думаю о себе, — шипящим шепотом продолжил Астарион, словно боялся, что кто-то, кроме тифлинга, мог его услышать. — Потому что больше никто, блять, этого не делает. Никто, все эти двести лет никто даже пальцем не пошевелил, чтобы сделать хоть что-то хорошее для меня. В какой-то момент мне взбрело в голову, что ты другой. Что тебе не все равно на меня. Но теперь, когда у меня есть шанс освободиться, стать сильнее, ты отказываешь мне. Почему? Ты думаешь, что я не заслуживаю этого? Объяснись, скажи хоть что-то!
— Я говорю. Но ты не слышишь меня.
Брисеис ощущал безмерную беспомощность. Словно он говорил с глухой стеной. Но ведь это был Астарион. Человек, о чьем счастье тифлинг действительно беспокоился. Но все его попытки доказать это будто бы заканчивались одним и тем же. Брисеис чувствует себя ни на что неспособным ничтожеством, а его сердце бьется на такой бешеной скорости, словно вот-вот может взорваться.
— Не делай этого. Не смей так со мной поступать. Ты мне важен. Я пришел сюда, потому что мне страшно за тебя. Но ты не слышишь меня, вместо этого еще и пытаешься манипулировать.
Брисеису казалось, что еще немного, и его сердце действительно остановится. Он умрет прямо здесь, а Астарион так и не поймет, что всё это время тифлинг хотел просто помочь.
Тифлинг ни морально, ни физически больше не мог продолжать этот разговор. Тело едва слушалось юношу, и все же ему удалось выскользнуть из-под нависающего над ним Астариона и подняться на ноги. Что-то в горящих алым глазах эльфа выдало тревогу и почти раскаяние. Но было уже поздно.
— Я не вижу смысла говорить об этом дальше. Я ухожу. Мне нужно… Собраться с мыслями.
— Ты хочешь пойти освежать голову под проливным дождем? — хотя Астарион определенно обращался к Брисеису, эльф все еще смотрел строго перед собой, словно говорил с пустотой.
— Почему тебя это волнует? Ты же сам сказал, что думаешь только о себе.
— Не веди себя, как ребенок. Если ты простудишься и умрешь, наши общие друзья-товарищи вонзят мне кол в сердце — каждый по одному. Ты — единственная причина, почему они этого до сих пор не сделали.
Брисеис уже не мог понять, вновь ли над ним шутят, или же Астарион был абсолютно серьезен. Пожалуй, к тому моменту он уже не пытался понять.
Когда тифлинг покинул палатку, вампир все еще смотрел куда-то в пространство, словно и не заметил, что Брисеис ушел.
Дождь и не думал останавливаться. Приобнимая себя дрожащими руками в нелепой попытке согреться и приободрить себя, Брисеис направился прочь от лагеря в лесную чащу. Бесцельно блуждая между толстых стволов деревьев, тифлинг терпеливо ждал, когда предательски слабое сердце наконец-то успокоится. Боль была невыносимой, еще немного и юноша закричал бы. От этого ему хотелось уйти еще дальше вглубь чащи. Пускай Брисеис и его путники за это время стали командой, где нет личных проблем — только общие, тифлинг все равно слишком часто пренебрегал этим, когда дело касалось его собственных невзгод.
Пожалуй, всё это было очень глупо, и Астарион был прав. Брисеис действительно вел себя, как ребенок. Решил, что имеет право указывать другому человеку, как обращаться с собственной жизнью. Ведь Брисеис действительно не мог понять, каково было Астариону все эти два века. Так какое он имел право даже советовать эльфу, как распоряжаться этой неожиданно приобретенной свободой?
В какой-то момент Брисеиса начали подводить и ноги. Тот с тяжелым вздохом осел на землю, прижавшись спиной к ближайшему дереву. Юный тифлинг вздрагивал всякий раз, когда редкие капли дождя, прорывающиеся сквозь густую крону, падали на его лицо.
Почти напоминало о чем-то… Но воспоминание ускользало от Брисеиса, словно песок сквозь пальцы.
Юноша закрыл глаза и изо всех сил попытался ухватиться за что-то, хранящееся глубоко в недрах собственной памяти.