The flame has no living heart

      Во время таких сильных дождей улавливать запахи в воздухе становилось особенно сложно. И все же Астарион не сдавался, проходя по лесной чаще в поисках тифлинга.       Как он вообще допустил, чтобы тот разговор закончился именно так? Ему стоило быть умнее, хитрее. Ведь именно этим он и занимался два последних столетия. Лгал, выкручивался, но так или иначе — получал желаемое… Или же то, что желал его хозяин. Но теперь Астарион был свободен и мог сам решать, чего он хочет. Верно?       У Астариона была цель, и его задача — добиться помощи в ее достижении. Тифлинг мог быть настроен резко негативно к Вознесению, он мог быть совершенно прав в своих сомнениях, но Астариона не интересовали такие глупые, несущественные материи, как рациональность, мораль и совесть.       Астарион знал, чего хотел. И знал, как этого добиваться. Теми или иными способами…       Но с Брисеисом Астарион порой чувствовал себя совсем новым человеком, и это пугало даже больше, чем радовало. Он должен был гарантировать благосклонность этого безмозглого ребенка, заручиться его поддержкой — и с треском провалил эту задачу. Конечно, эльф пытался манипулировать, но попытки были настолько очевидными, что даже глупый тифлинг их распознал. Значит, Астарион недостаточно хорошо пытался, утратил былую хватку.       Ты же помнишь, что случилось в последний раз, когда ты упустил свою жертву?       Астарион помнил. Очень хорошо. Поэтому он и должен был найти тифлинга.       Астарион прекрасно осознавал, что ошибся, но и не мог в полной мере признать свою вину в случившемся. Во многом всё было из-за него. Из-за треклятого тифлинга. С ним хотелось быть честным настолько, насколько Астарион вообще мог. Он кричал на него, выжигал прелестное юное лицо взглядом багряных глаз, потому что ощущал себя достаточно в безопасности, чтобы позволить себе это. Астарион знал, что, даже если с ним не согласятся, его хотя бы не осудят и не накажут.       Но и у этого парагона доброты и сердечности нашелся свой предел. И это правильно. На самом деле, похвально. Многие недооценивают умение выставлять личные границы, и отчасти Астарион искренне гордился Брисеисом, что он это сделал.       Отчасти…       Он просто хотел найти этого глупого мальчишку. Убедиться, что Астариона не ненавидят, а сам Брисеис в безопасности.       Потому что, чем ближе они оказывались к Вратам Балдура, тем более явственной становилась угроза, исходящая от Касадора.       Вне города его власть была крайне ограниченной, но даже за его пределами он сумел напомнить о себе через гура, которого их отряд обнаружил на местных болотах. Его стоило убить, но, конечно же, они этого не сделали, потому что рядом стоял глупый тифлинг, бьющий по рукам любого, задумавшего неладное.       Время покажет, насколько крупную ошибку Астарион совершил, оставив того человека в живых.       Если Касадор смог, пускай и не совсем удачно, но достать своего вампирского первенца так далеко от города, то на что он окажется способен, когда этот разношерстный отряд прибудет во Врата Балдура? Каждое мгновение Астариону придется оборачиваться в страхе, что бывший хозяин может найти его. Или его новообретенных друзей.       Вопрос не в том, зачем Касадору делать своей целью кого-либо, кроме Астариона. Вопрос в том, а что мешало ему это сделать.       Касадор был уверен, что весь этот многострадальный город был в его руках. Проблема в том, что, хотя бы отчасти, он был прав.       Блуждая между деревьев, исступленно пытаясь уловить знакомый, уже почти родной запах, эльф пытался решить, распространяется ли влияние вампира на этот лес.       Что если ты не успеешь, Астарион? Что если ты опоздаешь? И кто-то найдет это милое создание раньше тебя. Кто-то, кто, в отличии от тебя, ничего не боится, знает, как брать желаемое. И он заставит юного тифлинга отдать ему всё то, о чем ты даже мечтать не мог.       В этом и заключается сила. Брать всё, что хочешь, пока слабые вынуждены беспомощно наблюдать, как у них отбирают всё, что им дорого.       Я заставлю тебя смотреть, как это хрупкое тельце бьется в агонии в моих руках, когда я опустошу его до последней капли крови. В этот момент ты возненавидишь меня с особенной силой, но почему? Потому что я убил его? Или потому что ты так хотел бы быть на моем месте, но не смог?

      н о о к а з а л с я с л и ш к о м с л а б

      Астарион почти не заметил сидящего на земле Брисеиса и едва не прошел мимо. Тифлинг безмолвно смотрел куда-то перед собой и, судя по расфокусированному взгляду, совершенно потерялся в своих мыслях. Отчасти напоминало очень глубокий эльфийский транс. Астарион осторожно тронул тифлинга за плечо, но тот не отреагировал. За исключением этого странного ступора и промокшей насквозь одежды, Брисеис выглядел вполне здоровым, и это успокаивало больше, чем вампир был готов самому себе признаться.       Не дожидаясь, когда Брисеис придет в себя, Астарион взял его на руки и понес обратно в лагерь. Это далось эльфу еще проще, чем он думал. Несмотря на то, что телосложение у них было почти одинаковым, а из-за рогов Брисеис и вовсе мог показаться чуть выше Астариона, тифлинг ощущался неимоверно легким, почти невесомым.       Астарион решил занести Брисеиса в его палатку, ведь, пожалуй, даже в таком состоянии тифлинг, скорее всего, все еще не хотел общаться с эльфом. Что ж, вполне заслуженно. Было странно и как-то неловко снимать одежду с безвольного тела, а потому приходилось напоминать себе, что Астарион делал это, чтобы тифлинг не простудился, а не для… Чего-либо другого.       Астарион завернул тифлинга в его спальник и уже был готов вернуться в свою палатку, когда заметил, как взгляду Брисеиса вернулась сосредоточенность и осознанность. Астарион не мог понять, рад ли был тифлинг увидеть его или нет.       — Что случилось? — глухо спросил юноша, осторожно осматриваясь и заметно успокаиваясь, узнавая интерьер своей палатки.       — Замечательный вопрос. Хотел задать его тебе, знаешь ли, — Астарион тепло улыбнулся и убрал пару влажных локон, прилипших к щеке Брисеиса.       — Наверное, я просто… Потерялся в мыслях. В какой-то момент показалось, что ко мне вернулись воспоминания о прошлой жизни. Я попытался ухватиться за них, но… У меня ничего не вышло.       — Думаешь, это как-то связано с тем, что мы приближаемся к Вратам Балдура? Возможно, ты оттуда родом?       — Я не знаю. Совсем ничего не запомнил.       — Так или иначе, в следующий раз постарайся теряться в мыслях при посторонних. Я едва нашел тебя.       Брисеис виновато улыбнулся и устало прикрыл глаза. Юноша выглядел совершенно истощенным. Неужели это сделал с ним Астарион? Лишил его жизненных сил, не только испивая его кровь?       — Спасибо, — еле слышно вздохнул тифлинг, поудобнее устраиваясь в спальнике и натягивая одеяло до самого подбородка. Трогательно детский жест. Астарион почувствовал неприятную резь в глазах и несколько раз моргнул, чтобы прогнать ее. — Я очень тронут, что ты пошел искать меня после того, как закончился наш разговор.       — Ну что ты, я же не монстр, чтобы бросать лидера нашего маленького отряда на произвол судьбы. Одна единственная склока не станет преградой нашим отношениям, не так ли? — Астарион с придыханием рассмеялся, хотя в действительности ему было не шуток.       — Не станет, — негромко ответил Брисеис, и эльф почувствовал, как глубокое внутреннее напряжение тут же исчезло. Словно наконец-то очистили давно гноящуюся рану. — Астарион. Я действительно не хочу продолжать этот разговор сейчас, но…       Астарион почувствовал, как напряжение вернулось, пускай и лишь частично. Обычно после «но» не следует ничего хорошего. Брисеис все ещё лежал с закрытыми глазами, тот выглядел уставшим, но вместе с тем безмятежным, словно вот-вот мог уснуть. И все же он продолжал говорить.       — Ты сказал, что думаешь о себе, но ведь это неправда. Что насчёт твоей души? Даже если ты сам вознесешься, нет никакой гарантии, что и ты не потеряешь свою душу. Это инфернальный обряд. Дьяволы всегда стремятся получить как можно больше душ. Ты знаешь, что случается с такими душами?       Душа.       Вот о чем Астарион действительно не беспокоился, так это о собственной душе. До недавнего момента он не был уверен, есть ли у него вообще душа, ведь он не совсем обычный смертный, а восставший мертвец. Даже если душа есть, то на что она сгодится? Астарион — чудовище, погубивший сотни невинных жизней. Его место — в самых зловонных глубинах Баатора, на дне, куда отправляются души худших грешников.       Его душа проклята так или иначе. Пожалуй, единственное, что мог сделать Астарион — попытаться продать ее как можно выгоднее.       — Я слышал что-то про лемуров от Уилла и его очаровательной владелицы, — легкомысленно вздохнул Астарион, небрежно пожав плечами.       — Жалкие куски плоти, использующиеся как пушечное мясо в Войне Крови.       — Да, звучит не очень приятно. Но зато я был бы самым привлекательным куском плоти во всём Аверно, да?       — Пожалуйста, хватит. Мне больно.       Прелестное лицо исказила гримаса страдания и глубокого истощения. Астарион поймал себя на мысли, что до этого Брисеис ни разу не жаловался, что ему больно или плохо, или что он просто устал. Кто знает. Возможно, не один эльф выстроил вокруг себя неприступную крепость из лжи и притворства.       — Ладно, — примирительно улыбнулся Астарион, легко кивнув головой. — Я замолкаю.       Но Астариону не хотелось молчать. С Брисеисом хотелось говорить, хотелось чувствовать, что тебя слышат, что кому-то не все равно на твои слова.       Астарион был готов поклясться, что пытался слышать тифлинга в ответ и уважать его желания и границы. Но в тот момент внутренний порыв оказался сильнее эльфа. В конце концов, Брисеис сам не хотел продолжать этот разговор, а сам не сдержался, так как беспокоился о такой сущей мелочи, как душа Астариона.       — Послушай меня, — вновь заговорил вампир еле слышным шепотом. Тифлинг закрыл глаза и будто бы уже не слышал Астариона. — Уж прости, если ты этого не хочешь, но кто-то должен тебе это сказать.       Он испортил тебя. Сделал мягким. А мягкость приводит к слабости. Ты и впредь позволишь ему делать тебя еще большим ничтожеством, чем ты уже есть?       — Как долго ты собираешься так жить? С твоим сочувствующим, кровоточащим за всех первых встречных сердцем? Всякий раз разрывать его на кусочки, пока от несчастного органа и вовсе ничего не останется? Пока не поздно, тебе стоило бы ожесточить свое сердце. Защитить себя. От плохих людей.       От таких, как я.       Недолгая пауза, прерываемая лишь звуком проливного дождя. Сперва Астарион решил, что тифлинг уже уснул. Возможно, оно и к лучшему. Тот уже был готов покинуть палатку и вернуться к себе, когда услышал шелестящий, словно шум опадающих листьев, голос Брисеиса.       — Никогда.       Астарион не сдержался и широко, довольно улыбнулся. Ничего иного он и не ожидал услышать. И глупый, предсказуемый ответ Брисеиса отозвался волной уютного тепла в застывшем сердце вампира.       — Упрямец, — хрипло рассмеялся эльф, невольным жестом проводя ладонью по все еще слегка влажной щеке тифлинг. Он безмятежно улыбнулся, словно видел хороший сон.       — Возможно, твое общество действительно на меня влияет. Твое не всегда оправданное упорство поразительно.       — Виновен по всем пунктам. Что ж, кажется, мне только и остаётся, что оберегать это трепетное сердечко от всех невзгод. Могу начать хоть с этой ночи, если хочешь.       Астарион сам не понимал, что делал в тот момент. Была ли эта манипуляция, но для чего? Проявление слабости, но почему?       Или же просто глупость.       Астарион просто хотел провести эту ночь, прижимая тифлинга к себе и точно зная, что, если кто-то и попытается отнять юношу, то только через его восставший труп.       — Только если тебе не сложно, — Брисеис отодвинул одеяло, освобождая место для Астариона, и приглашающим жестом похлопал ладонью по спальнику рядом.       — Моя радость. С тобой всё дается настолько просто, что даже скучно.       Ощущения были необычными. К тебе прижато юное обнаженное тело, но вместо того, чтобы привычно предаваться плотскому, вы просто спите, согревая друг друга собственным теплом. Вернее, Брисеис спал, вырубился почти сразу, стоило ему оказаться в руках Астариона. Сам эльф даже не пытался погрузиться в транс, просто жадно, беззастенчиво впитывая новые ощущения.       Даже могло показаться, что здесь, в этом хилом убежище, они были в безопасности. Их никто не найдет. И вообще этот момент никогда не закончится. Они могли бы провести так вечность, и впервые за два века сам концепт вечности не вызывал у Астариона иступленное отчаяние.       В какой-то момент эльф почувствовал, как тело в его руках напряглось. Веки и губы тифлинга еле заметно дрожали.       Брисеису вновь снились кошмары. Глупое создание все же сумело найти место, где Астарион, даже при всем желании, не мог защитить его.