The flame has no living heart

      Астарион понятия не имел, что тритон и тифлинг пытались высмотреть в мутной белесой глубине хрустального шара, но старались они изо всех сил, изучающе щуря глаза и напряжённо нависая над столом. Вампир, например, ничего не видел. Впрочем, он пристально и не вглядывался.       В какой-то момент всё это действо (особенно вдумчивое молчание предсказательницы, словно она действительно творила магию, а не пыталась выдумать какую-нибудь лестную ложь, стоящую девяносто девять золотых) откровенно наскучило Астариону, и он начал неловко переминаться с ноги на ногу, концентрируясь на единственной интересной для него вещи в этом параде хаоса, шума и очень плохих фокусов — том, как солнце отражалось на небрежно уложенных, все еще чуть смятых после сна волосах Брисеиса. Солнечные лучи падали на непослушные вороные локоны и оставались в них навсегда. Несмотря на обилие черного и тёмно-синего в облике тифлинга, в тот момент он казался Астариону сосредоточением ослепительного света, который сожжёт эльфа дотла.       Неожиданно женщина строго выпрямилась и принялась неспешно водить ладонями вокруг шара. Сам Брисеис ещё сильнее подался вперёд, оказавшись почти лицом к лицу с холодным и, как казалось Астариону, все ещё совершенно непримечательным хрусталем. Но гадалка, кажется, была готова отрабатывать свои деньги.       — Я вижу… — голос женщины стал таким низким и гортанным, что застал эльфа врасплох. Он чуть нагнулся, чтобы заглянуть в глаза Брисеиса и оценить его состояние, но он выглядел вполне довольным, полностью захваченным этим представлением. Астарион был искренне поражен тем, что после этого причудливого парада карг, драуков и огромного летающего мозга тифлинга вообще можно было удивить такими мелочами.       С другой стороны, много ли Брисеис видел? Или, скорее, помнил, что видел? Астарион не был хорошим человеком, но в этой ситуации просто не находил в себе сил как-либо осквернять этот почти детский восторг и предвкушение. Поэтому эльф выпрямился и отошел на шаг назад, чтобы даже аура его собственного скептицизма и недоверия не мешала юноше.       — Я вижу тебя в роскоши, тифлинг, — губы тритона дрогнули в легкой умиротворенной улыбке, словно она действительно что-то видела внутри шара и наслаждалась этим зрелищем. — Одежда, вышитая золотом. Богатые украшения, усеивающие твои руки. Лучшая еда, вкуснейшие вина, о которых только можно мечтать. Ты ни в чем не нуждается, точно знаешь, что такой твоя жизнь будет всегда, а потому в твоём сердце нет места тревогам и страху.       Астарион не сдержался и еле слышно усмехнулся, ожидая услышать нечто подобное. Настолько цинично, что эльф даже оказался впечатлен. Разве не очевидно, что у мальчишки совсем ничего нет? В материальном плане. В духовном у него могло быть самое большое сердце и самая чистая душа — Астарион верил, что так оно и было — но они не обеспечат тебе крышу над головой и не гарантируют безопасность. Более того, иногда эти совершенно ненужные атрибуты только мешают жить, и Брисеиса это тоже касалось.       Неловко и как-то нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, эльф вновь обратил внимание на выражение лица юноши. В глазах определенно появилась толика недоверия, и это радовало. Глупый тифлинг был все же не настолько безнадежен, но почему-то продолжал слушать предсказательницу.       — Я вижу прекрасный дом, где у тебя есть свое место, чьи двери всегда открыты для тебя. И еще я вижу хозяина этого дома, для которого ты — самый желанный гость. И всякий раз ты согреваешь его сердце, возвращаясь домой после долгого отсутствия.       В какой-то момент Астарион понял, что Брисеис не столько недоверчив, сколько абсолютно сбит с толку. Словно понимает, что ему лгут, но не осознает причину. Вампир, конечно, сам грешил подобным и не раз, было бы лицемерно осуждать гадалку за банальные попытки заработать себе на жизнь, причем сравнительно безобидным образом. Ведь это сущая мелочь — ложные надежды.       И все же Астарион чувствовал, как неприятно, нежеланно и совершенно неуместно в груди зарождалось недовольство и почти гнев. Странное чувство — злость из-за того, что другому человеку причиняют вред. Обычно чужие страдания забавляли Астариона, ведь они напоминали о том, что на месте этого бедняги мог быть сам вампир, но на этот раз всё оказалось иначе.       Поначалу Астарион был уверен, что мучения Брисеиса на вкус такие же, как его кровь — ни с чем несравнимый нектар, единственное, что заставляло вампира чувствовать себя по-настоящему счастливым. Эльфа забавляла тоскливая грусть в золотистых глазах, предательская дрожь губ, словно юноша из последних сил сдерживался, чтобы не заплакать. Мальчишка казался Астариону слабым, а потому заслуживающим, чтобы над ним насмехались и глубоко внутри откровенно наслаждались его горем с той же жадностью, что испивали кровь из его тонкой нежной шеи.       Но чем дальше, тем очевиднее становилось, что это счастье — всего лишь обман. Временное помутнение рассудка, после которого остается лишь разочарование и стыд. То, что раньше приносило глубокое садистское удовлетворение, начало неимоверно раздражать. Это происходило всякий раз, когда у маленького тифлинга ничего не получалось. Когда на его пути попадались хорошие люди, которым он не мог помочь, и плохие, которые не хотели, чтобы им помогали. Каждая такая встреча и неизбежно следующее за ней расставание — маленькая трагедия, кажется, воспринимаемая Брисеисом как самая первая, а потому особенная мучительная.       Астарион ненавидел такие моменты и всех тех, из-за кого испытывал печаль Брисеис. Самого себя эльф ненавидел особенно сильно.       Это глупое создание делало Астариона еще более несчастным, чем он был сам по себе. Впрочем, происходило это по достаточно неожиданной причине, в которой вампир никогда бы не признался.       — Это мое прошлое или будущее? — неуверенно заговорил Брисеис, вопросительно заглядывая в глаза предсказательнице. Та лишь мягко, но при этом очень снисходительно улыбнулась, убирая руки от шара и сцепляя тонкие пальцы в замок. Астариона разрывало желание стереть эту ухмылку с чужого лица — кулаком или лезвием кинжала, не имело значения.       — Возможно, что-то одно… — уклончиво ответила женщина, чуть сощурив глаза и внимательно смотря на тифлинга в ответ. — Или и то, и другое. Смертным суждено повторять одни и те же ошибки, а потому порой их жизнь может показаться цикличной.       — Но как увиденное связанно… — Брисеис перевел недоуменный взгляд на шар, словно мог найти ответы на свои вопросы в нем, но это все ещё была, на первый взгляд, обычная побрякушка. Скорее всего, камни, инкрустированные в поставку, и вовсе фальшивые. — С ошибками? Это ведь было хорошее видение, разве нет?       — Это твоя жизнь, маленький тифлинг. То, что для одних — блаженство, может быть самыми страшными муками для других. Только тебе решать, что значило это видение.       Раздражение так и не прошло, но к нему прибавилась уже привычная скука. Астарион нагнулся к Брисеису, достаточно близко, чтобы горячо шептать ему на ухо в надежде, что хотя бы это гадалка не услышит.       — А ты у нас, оказывается, голубая кровь, сладкий. И ты молчал об этом всё это время? Мог бы и помочь материально своим дражайшим друзьям, было бы не лишним.       — Ничего я не утаивал, обещаю, — тифлинг обернулся к Астариону, на его лице сияла робкая улыбка, но по глазам было заметно, что слова эльфа не особо его обрадовали. — Сам сядь на мое место тогда. Может быть, ты тоже что-то от меня скрываешь.       Астарион не сумел сдержать громкого, почти истерического смеха и, кажется, даже немного напугал тифлинга своей реакцией.       Если бы только Брисеис знал, сколько всего Астарион ему не рассказал. И не планировал рассказывать когда-либо в будущем. Эльфу и так крупно повезло, что тифлинг был таким добросердечным и наивным, а потому слепо доверял тем, кто этого совершенно не заслуживал.       Но, несмотря на все свои многочисленные слабости, Брисеис не был безнадёжен. У милосердия мальчишки был предел. И если бы тифлинг знал даже половину правды о жизни Астариона, то все сложилось бы совсем иначе. Юноша даже смотреть на него стал бы. Это была мрачная, совершенно чудовищная перспектива. Астарион не мог этого допустить.       На что ты пойдешь, чтобы удержать тифлинга рядом с тобой? Ты не сможешь лгать ему вечно, а, когда правда вскроется, он обязательно тебя оставит. И ты не выдержишь этого. Сотни лет страданий и унижений, а окончательно погубит тебя утрата благосклонности одного жалкого смертного.       Впрочем, если ты добьешься желаемого и реализуешь твои планы, как бы мальчишка тебя ни отговаривал, тебе нечего будет бояться.       В конце концов, так ли велика разница между искренней преданностью и вынужденным послушанием, если результат один и тот же?       — Ла-адно, но только потому что ты настаиваешь, — Астарион легко похлопал тифлинга по плечам, побуждая его освободить место за столом. — И платишь за предсказание, конечно же.       Очевидно, что слова какой-то цирковой актрисы не могли иметь ничего общего с правдой. Поэтому Астарион лишь с незначительным напускным недовольством устроился напротив тритона. Отчасти он не думал, что Брисеис действительно за него заплатит, хотя именно этого и стоило ожидать от юноши.       Не переставая мягко улыбаться, женщина напротив выдержала заметную паузу, словно давала шанс Астариону передумать, прежде чем вновь обратиться к хрустальному шару.       — Делай всё то же самое, что и твой друг-тифлинг. Расслабься и открыть свой разум.       Астарион, как ему казалось, достаточно убедительно сделал вид, что поддался уговорам и чарам тритона. Он неспешно расправил плечи и чуть опустил их, даже немного съехал на стуле вниз, словно всё его тело чуть размякло.       Вампир рассчитывал, что предсказательница вновь будет несколько минут упорно имитировать бурную деятельность, пристально вглядываясь в свой цирковой атрибут, но неожиданно женщина продолжила говорить почти сразу, стоило ей бросить беглый взгляд в глубину шара.       — На тебя, эльф, как-то даже не хочется тратить время, — гадалка небрежно пожала плечами, глядя на вампира с сожалением, но вместе с тем с прекрасно скрытым отвращением. Брисеис его не заметил бы, но Астарион видел всё. — Потому что, ну, а что тут вообще сказать?       Астарион почувствовал, как мурашками по всему телу прошлась обжигающая волна холода. Это был достаточно необычный ход для мошенницы. Разве не должна она говорить своим жертвам то, что они хотели бы услышать?       Астарион не хотел это слышать.       — Всю жизнь тобой помыкали. С самого рождения. Кто бы ни попадался на твоем пути, все тебя использовали. И даже сейчас — ничего не изменилось.       Контрастом собственному холоду ощущалось ощутимое тепло за спиной. Кажется, у маленького тифлинга сдавали нервы. Он, конечно, не горел так, как его рогатая подруга, но дьявольская родословная так или иначе давала о себе знать.       — Зачем ты это говоришь? — голос Брисеиса вновь звучал скорее недоуменным, чем недовольным. Он будто не понимал, зачем кто-то намеренно стал бы говорить другим такие обидные вещи.       Глупый тифлинг. Астарион точно знал ответ на этот вопрос. Потому что это весело.       Тритону, должно быть, было чертовски весело сейчас.       Самому Астариону — не очень.       — Как я и сказала, я рассказываю лишь то, что показывает мне шар, — женщина приподняла брови и демонстративно развела руками, пытаясь показать, что ее винить совершенно не в чем. — Я ничего не придумываю.       — Ну же, Брисеис. Ты получил свое предсказание, и я тебе не мешал. Не лезь, — Астарион говорил сквозь стиснутые зубы, но не переставал улыбаться. Он напряженно смотрел на предсказательницу, должно быть, в тот момент его взгляд мог выжигать насквозь, но женщина выглядела совершенно спокойной, словно не замечала никакого недовольства своих клиентов. — Что ты еще видишь?       — Опять же, сказать мне особо нечего. Но… Посмотри в шар, эльф. Увидишь сам.       Что ж. Хорошо. Астарион поддастся. Он напряженно сощурил глаза и взглянул на шар.       Он взглянул вглубь шара.       И что-то посмотрело на него в ответ.       Астарион не мог объяснить, что происходило, какого рода магия это была. Просто в какой-то момент ему показалось, что мутный хрусталь приобрел легкие оттенки кроваво-красного. В голове появилось чужеродное, но приятное присутствие — это был не Император или очередной владелец червей в мозгах, это был некто на уровень выше всех остальных и вместе с тем гораздо ближе и роднее для Астариона. Он увидел самое нутро эльфа, всю его бескрайнюю тьму и несмываемую грязь, но, вместо осуждения, Астарион почувствовал лишь… Принятие и побуждение не сдаваться, добиваться желаемого до последнего.       Астарион не понимал, что это было. Но догадывался, что всё это значило.       — Несмотря на то, каким пустым и непримечательным было твое прошлое, в будущем я вижу его… — голос женщины казался далеким и бестелесным, но звенел в ушах Астариона невыносимо громко и зловеще, словно набатный бой. — Человека, которым ты по-настоящему хочешь стать.       Астарион часто заморгал, словно пытался прогнать близкие слезы, и видение исчезло, как и присутствие в его голове. Он вновь взглянул на предсказательницу, и отметил что-то неземное в ее образе, не принадлежащее этому месту и, возможно, даже измерению.       — Что я сейчас увидел? — голос Астариона был тихим и каким-то бесцветным, лишенным всех привычных для него эмоциональных ноток.       — Только тебе суждено ответить на этот вопрос. Знаете, с вами было здорово, мальчики, но больше мне нечего вам сказать. Вдоволь повеселитесь на нашем маленьком шабаше. Время сейчас неспокойное. Кто знает, как долго продлится это беззаботное и безопасное существование.       Пожалуй, оно и к лучшему. С Астариона довольно. Он хотел уйти.       Астарион вышел из-за стола, крепко держась за спинку стула рукой, словно боялся потерять равновесие. Брисеис все это время стоял рядом за его спиной. Тот выглядел обеспокоенным и, кажется, ненадолго задумался над следующими словами.       — Хочешь прогуляться? — в итоге мальчишка выбрал не самый удачный вариант, но Астариона он вполне устроил.       Пожалуй, действительно стоило освежить голову. Воспоминания о том видении все еще преследовали Астариона, и он не знал, что с ними делать — попытаться прогнать или самозабвенно насладиться ими в полной мере.       — Звучит… Замечательно. Да, — эльф улыбнулся и почти невесомо провел кончиками пальцев по руке тифлинга. Привычным жестом Брисеис перехватил ее и повел Астариона вглубь парка, где могло быть меньше людей.