The flame has no living heart

      — Цирк прямо напротив кладбища, — Астарион сухо усмехнулся, скаля зубы на специфичное, но, кажется, по-своему привычное окружение. — Почему-то я даже не удивлен.       Это было на удивление умиротворяющее место, даже несмотря на мрачноватое предназначение. Виды старых каменных надгробий навевали тоскливую меланхолию, но зато с этого места открывался живописный вид на гавань. На мгновение Брисеис даже потерял нить разговора, наслаждаясь этим замечательным зрелищем. После чего он глубоко вздохнул и обернулся к не менее прекрасной, греющей душу картине. Астарион выглядел вполне спокойным, по крайней мере, более собранным, чем при беседе с предсказательницей. Но Брисеис уже давно понял, что внешность эльфа далеко не всегда отражает происходящее внутри.       — Почему она так с тобой обращалась? — заговорил тифлинг, мотнув головой в сторону сосредоточения безудержной цирковой жизни. — Не так, как со мной? Это было странно.       — Предрассудки на расовой почве живут и царствуют, мой милый, — с тяжелым вздохом проговорил Астарион, трагично разводя руками. Брисеис никак не мог не съязвить в ответ.       — Непривычно быть жертвой этих самых предрассудков, не так ли? — на губах заиграла заговорщическая, но очень робкая улыбка. Даже лёгкие и вполне заслуженные подколы в сторону Астариона вызывали у юноши острое чувство вины и стыда. — Ты терпеть не можешь дроу, гномов, кобольдов вообще за зверей считаешь…       — Потому что так и есть, — голос вампира ненадолго перешел на капризно-высокие нотки, словно вопрос расовой нетерпимости действительно глубоко его задевал.       — А тифлинги тебе тоже не нравятся? — отчасти Брисеис все ещё подначивал Астариона, отчасти действительно хотел узнать, как вампир относится к таким, как он.       Всё же тифлингов мало кто жалует, а они не стесняются отвечать тем же. А Астарион всегда был склонен к, мягко говоря, пренебрежительному отношению к тем, кого он считал ниже или хуже себя в каком-либо смысле. Порой Брисеис задумывался, распространялось ли эта брезгливость на него самого.       А если Астарион все же реализует свой план и «вознесется», то как тогда он будет воспринимать юного тифлинга? Брисеис станет просто ничем для вампира. Конечно, это подразумевает, что до Вознесения он был для Астариона «чем-то»…       — Я все ещё убежден, что для косвенных выходцев из Преисподней они совершенно не умеют веселиться. Да, я не забыл ту абсолютно унылую вечеринку с очень драматичной и неожиданной развязкой.       Астарион ненадолго задумался, кажется, размышляя о пройденном ими пути. Брисеис с готовностью присоединился к нему, глубоко погрузившись в скомканные, причудливые воспоминания.       Кто бы мог подумать, куда приведет случайных путников это удивительное приключение. Когда Брисеис впервые встретил незнакомого бледного эльфа, первым делом обманувшего его и приставившего лезвие к горлу, он не представлял, что в недалёком будущем они окажутся… Вот здесь. Какие отношения будут их связывать и какая судьба окажется им предназначена.       Астарион никогда не стремился быть героем. Многие сказали бы, что он являлся его полным антиподом, и, пожалуй, в чем-то оказались бы правы. Но теперь судьба Побережья Мечей, если не всего мира, была в том числе и в его руках. Неожиданная и не очень комфортная ноша, но отказаться от нее не было возможности.       Брисеис… Не знал, к чему стремился до начала этой невероятной истории. Он всё ещё ничего не помнил о себе и своей былой жизни. Словам предсказательницы, конечно, тифлинг не верил. Брисеис полностью утратил прошлое, а потому мог разве что возлагать надежды на свое настоящее и будущее. На то, что он успел обрести и теперь хотел уберечь от грядущих невзгод.       — Кто бы мог подумать, Брисеис, — мечтательно заговорил Астарион, грустно усмехнувшись. Взгляд вампира задержался на одном из надгробий, словно он попытался разобрать высеченную на камне надпись, но у него ничего не вышло. — Мы здесь, в какой-то степени, потому что чьи-то прелестные руки чересчур изучающе блуждали по моей спине. Если бы не ты, я бы все ещё жил в легкомысленной уверенности, что сумел ускользнуть, и больше мне нечего бояться. Но я предпочитаю знать, что не могу себе позволить такую наивность. И я благодарен тебе за это.       Они вновь заговорили об этом. Об опасности, грозящей Астариону, а также косвенно — о том, как он собирался реагировать на эту угрозу.       Он все еще хочет этого, не так ли? Не просто хочет, а жаждет вознестись?       Неужели Брисеис совсем не мог переубедить Астариона? Заставить его увидеть, что нет ничего ценнее, чем душа? Что, так легко и мелочно размениваясь ею, он совершает огромную ошибку?       — Я это всё к тому, что… — Астарион поспешно вышел из своего задумчивого состояния и обернулся к тифлингу, чуть сократив с ним дистанцию, чтобы ощущать тепло и дыхание юноши. — Я могу не особо симпатизировать тифлингам как таковым, но один их представитель планомерно сводит меня с ума последние недели. По разным причинам, части ради.       Брисеис тепло улыбнулся, кокетливо наклонив голову набок, и все же в этот раз лести Астариона было не суждено сбить тифлинга с толку. Слишком многое на кону, чтобы Брисеис отвлекался.       — Но здесь… — Астарион напряженно посмотрел куда-то за спину Брисеиса. — Впервые в жизни встретил тритона. Теперь и о них буду не самого высокого мнения. Всё из-за одной несчастной гадалки.       — Но ведь она была права? В каком-то смысле.       Положив ладони на талию, Астарион резко задрал голову, убирая светлые локоны с лица, и нервно провел острыми клыками по нижней губе. Казалось, что он не мог не согласиться с Брисеисом и, как следствие, с тритоном, но признаваться в этом эльфу не хотелось. Тифлинг не хотел настаивать, но любопытство не давало ему покоя.       — Ты сказал, что увидел что-то в том шаре. Что это было?       — Всё-то тебе расскажи, маленький тифлинг, — Астарион ласково улыбнулся собеседнику, но в глубине его глаз было нечто, напоминающее предостережение. — Ты вот, например, много чего от меня скрывал, оказывается. Где же все твои богатые родственнички, о которых говорила предсказательница? Они случайно не хотят профинансировать наши попытки спасти мир? Кажется, это и в их интересах должно быть.       Брисеис негромко рассмеялся, прикрывая рот рукой. Его забавляло, что Астарион решил так зациклиться на этой несущественной и определенно неправдивой мелочи. Но слова вампира все же заставили задуматься тифлинга о чем-то, что никогда не посещало его голову до этого.       — Тогда… Что насчет твоей семьи?       Астарион небрежно пожал плечами, кажется, не совсем понимая, зачем Брисеис заговорил об этом вновь.       — Как я и говорил, у Касадора есть семь отродий…       — Я говорю о настоящей семье. До обращения.       Что-то тревожно изменилось во взгляде Астариона. Он смотрел на тифлинга, словно встретил его впервые, и теперь этот странный незнакомец приставал к нему с абсурдными, неуместными вопросами. Почувствовав себя крайне неуютно, Брисеис рефлекторно отступил на шаг назад, крепко приобнимая себя руками.       Юноша ненавидел, когда Астарион заставлял его испытывать подобные чувства.       — Зачем тебе это? — негромко спросил Астарион, напряженно щурясь и вглядываясь в лицо напротив.       — Я… Просто спросил.       — Иногда стоит подумать дважды, прежде чем задавать определенные вопросы. Это — тот самый случай.       — Прости, я не думал, что…       — Верно. Ты не думал.       Совсем как в ту злополучную ночь, Брисеис ощутил неимоверную, сводящую с ума беспомощность. Что ему делать с Астарионом, с какой стороны подойти к нему? Тифлинг верил, что его единственное преимущество, недоступное эльфу — это его честность. Но много ли от нее толка, если тебе все равно не верят?       — Послушай… — Брисеис заговорил, несмотря на сомнения и боязнь, что случайное слово заденет Астариона еще сильнее. Тифлинг все еще не решался сократить дистанцию с эльфом, и он это определенно замечал, опуская взгляд на пространство между ними с каким-то легким недоумением. — Я знаю, что после того разговора наши отношения стали несколько натянутыми. Я знаю, я вижу. Я понимаю, что ты пытаешься этого не показывать, и я ценю, что это не мешает тебе быть добрым по отношению ко мне. Я… Рад, что ты привел меня сюда. Правда. Но я не могу просто делать вид, что ничего не произошло. Или что между нами нет никаких недопониманий.       Ощущение сильного дискомфорта, кажется, начало передаваться и Астариону, что, возможно, было к лучшему. Вампир принялся переминаться с ноги на ногу и, кажется, не знал, куда деть беспокойно подрагивающие руки.       — Я могу сколько угодно говорить, что просто беспокоюсь за тебя и поэтому сомневаюсь во всей этой затее с Вознесением. Но у тебя нет причин мне доверять, и я понимаю это. Это вопрос всей твоей жизни — и мой голос здесь ничего не стоит.       Казалось, что Астарион хотел сказать что-то, а Брисеис с нетерпением этого ждал. Но в итоге эльф промолчал, словно сосредоточил все свои силы на том, чтобы унять дрожь в теле и сохранять нейтральное выражение лица. Тифлинг разочарованно вздохнул и продолжил.       — Но я не могу просто… Ничего не делать. Поэтому как насчет компромисса? Мы убьем Касадора, без сомнений. Я буду сражаться плечом к плечу с тобой, но заветная месть, конечно, будет твоя безраздельно. Я не стану мешать. Но после этого, пожалуйста, давай не будем совершать поспешных решений. Мы же до сих пор даже не знаем, что представляет из себя ритуал Вознесения, что ждет нас в замке Касадора. Кто знает, возможно, Рафаил что-то скрыл от нас, и всё не так просто, как кажется. Дьяволы мастерски манипулируют истиной, могут лгать, даже когда говорят правду. Мы сделаем так, как ты захочешь, но после того, как пройдут эмоции, и мы сможем трезво обдумать ситуацию. Ты согласен?       Пока Астарион молчаливо размышлял, задумчиво рассматривая лицо тифлина, будто бы пытался проверить его на предмет искренности, Брисеис вернулся к умиротворенному наслаждению пейзажем, начиная от замечательной гавани и заканчивая прекрасным эльфом. Погруженность в размышления, на самом деле, шла ему. Обычно очень живое лицо было непривычно расслабленным, словно во время сна. В какой-то момент Брисеис уже не ожидал, что вампир ему ответит.       — А ведь ты тоже расист, — на губах Астариона заиграла пока еще сдержанная ухмылка. Эльф выглядел глубоко довольным, словно загнал тифлинга в ловушку.       — Что?       — Ты говоришь мне об этом, так как думаешь, что я эмоциональный и непоследовательный, только потому что я эльф? — Астариону никак не удавалось сдержать легкого ехидного злорадства, пускай он и хмурил брови, пытаясь изобразить глубокое недовольство.       — Нет. Я думаю, что это просто твой характер, не связанный с твоей родословной.       — Какой же ты негодник, — Астарион игриво цокнул языком, расплываясь в широкой, обнажающей клыки улыбке. — Но… Хорошо. Думаю, в твоем предложении нет ничего такого предосудительного. Предположим, что я захочу как-нибудь отметить смерть Касадора до того, как решить, что делать дальше.       — Звучит неплохо. Уже есть какие-то планы?       — Секс. Много секса. Желательно с тобой, но…       Брисеис скрестил руки на груди, всем своим видом предупреждая Астариона, что теперь его черед дважды подумать над следующими словами. Вампир примирительно развел руки, давая понять тифлингу, что ему послышалось.       — Нет. Никаких «но». То, о чем мы говорим с тобой сейчас… Очень важно для меня. Я рад, что в этот судьбоносный для меня день ты будешь рядом. Не могу представить кого-то еще на твоем месте. Спасибо. Что не оставляешь меня одного.       Астарион выглядел вполне искренним. Неужели у Брисеиса получилось договориться хоть о чем-то с эльфом? Ведь очевидно, что убийство Касадора оказалось бы настоящим потрясением для Астариона, пускай он и не осознает это прямо сейчас. Многие в такие эмоционально напряженные моменты могут поступать не совсем последовательно, а рациональность и в обычном состоянии была не совсем свойственна вампиру.       Всегда была вероятность, что Астарион мог просто говорить Брисеису то, что он хотел услышать. Но, если тифлинг собирался ставить под сомнение каждое слово эльфа, то зачем он вообще говорил с ним, пытался помочь ему?       Пожалуй, иногда только и остается, что слепо верить. А Брисеису хотелось верить Астариону, в самого Астариона.       Сильные — не положительные и не отрицательные, просто мощные — эмоции захватили юного тифлинга. Он не выдержал, неожиданно сократил расстояние с собеседником и крепко обнял его, чуть приподнимаясь на цыпочках. Астарион резко выдохнул и никак не отреагировал на произошедшее, кажется, абсолютно сбитый с толку. Странно. Ведь они уже были близки. Почему простое невинное объятие так поразило его?       — Это тебе спасибо, — горячо выдохнул Брисеис на ухо эльфа. — Что прислушался ко мне. Ты не представляешь, как сильно я это ценю.       Астарион все еще молчал и лишь спустя затяжную паузу попытался приобнять Брисеиса в ответ. Прикосновение ощущалось каким-то неловким и неуклюжим, словно Астарион понятия не имел, что происходит и как ему реагировать. Когда Брисеис без особой охоты отпрянул от эльфа, он заметил выражение глубокой печали на лице Астариона, но оно исчезло, как только вампир понял, что на него смотрят.       Брисеису хотелось сказать, что Астариону пора перестать так старательно скрывать свои истинные переживания от него. Чем дальше, тем хуже у него это получается. И все же притворство, очевидно, было своего рода убежищем Астариона от внешнего мира, кажущегося ему исключительно враждебным. И тифлинг не стал бы отнимать у вампира эту защиту, пускай и хотел сам стать этой защитой.       Хотел этого больше всего на свете.       — Что ж, думаю, нам пора идти, — Астарион прочистил горло и легко коснулся руки Брисеиса, видимо, побуждая его к действиям. — Пока ты не оставил весь наш общий бюджет местным циркачам. Я, конечно, тебя не осуждаю, а вот наши товарищи могут и не понять.       Брисеис поймал себя на мысли, что, несмотря на достаточно благополучное завершение разговора, на душе все еще было мучительно неспокойно. Тревожный страх отдавался ноющей болью в сердце. Оно словно разбивалось на части, собиралось воедино и разрушалось вновь. Вечный цикл, которому, кажется, не было конца.       — Можем мы посмотреть на клоунов напоследок? Пожалуйста?       — Тебе не хватает ужасов в обычной жизни, хочешь еще больше? Хорошо, думаю, хуже уже не будет.