The flame has no living heart

      Астарион едва ли понимал, пошел ли уход тифлинга на пользу, снизил ли хоть немного градус напряжения и неловкости. Кристэль попыталась хоть как-то занять себя, погрузившись в мелкую бытовую рутину в виде заваривания чая. Но, судя по напряженным приподнятым плечам, отвлечься ей так и не получалось.       У Астариона же не было даже этого своеобразного убежища. Он мог только сидеть на столом и тупо уставиться на собственные пальцы, сплетенные в крепкий замок. В голове было зловеще пусто. Эльф понятия не имел, что теперь делать.       Пожалуй, Астарион все же хотел, чтобы Брисеис остался. Он понимал, почему юноше не стоило этого делать, и вампир глубоко уважал бережное отношение к собственной приватности. И все же в обществе маленького тифлинга любые испытания переносились лучше. Проще.       Занимательное наблюдение.       Астарион с готовностью вцепился в небольшую чашку, доверху заполненную ароматной жидкостью, испускающей легкий пар. Его радовала возможность хоть чем-то занять руки. Тот решил сделать несколько глотков и подумать, в каком направлении вести этот диалог, но сестра неожиданно опередила его.       — Итак, ты вампир.       Астарион поперхнулся, и часть чая закономерно вышла наружу. Глаза мгновенно заслезились, и не только из-за того, что эльф поперхнулся. Он взглянул на сестру, ожидая увидеть там что угодно, кроме тревожного нетерпения.       — Как ты узнала?       Астарион прекрасно осознавал, что выбрал неверную стратегию. Что ему стоило хотя бы попытаться отрицать очевидное, но он даже этого не смог сделать. Кристэль глубоко вздохнула, и ее губы дрогнули в подобии терпеливой, почти снисходительной улыбки.       — Я узнала. Потому что я могу видеть. Потому что я помню, каким ты был двести лет назад. Твои глаза, кожа, факт того, что ты не постарел ни на день.       Вполне резонно. Почему-то Астарион даже не подумал, что его прежний облик известен Кристэль, ведь сам он его уже давно позабыл.       Астарион чувствовал, что ведет некую игру и безнадежно проигрывает в ней. Он терялся, смущался, конечности била еле заметная судорога, из-за которой вампиру приходилось прикладывать большие усилия, чтобы контролировать собственное тело. На месте дражайшей сестрицы, Астариону было бы просто омерзительно сидеть за столом за подобным ничтожеством. Еще и монстром, как Кристэль сама заметила.       Но эльфийка сидит. В ее глазах — все еще какая-то почти материнская тревожность. От нее болело сердце и кружилась голова, а потому Астарион не сдержался и вновь отпустил взгляд на дно чашки.       — Ты права, я вампир, очень наблюдательно. Пока что этой информации достаточно.       Астарион не видел, но услышал, как тяжело вздохнула Кристэль — не столько разочарованно, сколько неимоверно устало.       — Хорошо, Астарион. Я просто нашла это забавным. По-своему. Учитывая мое состояние… И то, что произошло с тобой.       — Твое состояние?..       — Не изменилось за эти два века. Я все ещё… Впрочем, это неважно.       Астарион понятия не имел, о чем говорила эльфийка. Попытки покопаться в собственной памяти ни к чему не привели. Черт побери, он даже не помнил, как зовут его собственную сестру. Вместо этого Астарион захотел хотя бы прочувствовать, о чем могла идти речь, но и здесь ничего не добился. Судя по внешнему виду, запахам и прочим признакам, Кристэль не была вампиром, в ее голове не копошились иллитидские червяки, и, на первый взгляд, она не страдала ни от какого серьезного недуга. Это успокаивало в той же мере, что и беспокоило. Очевидно, женщина рассчитывала на хоть толику понимания со стороны близкого человека, но он даже на это оказался не способен.       Брисеису стоило сказать правду о том, каким Астарион был на самом деле, и не давать эльфийке ложных надежд. Ведь теперь разбираться с ними приходится самому Астариону.       — Ты точно ни о чем не хочешь рассказать? — продолжила Кристэль, неспешными почти гипнотическими движениями поворачивая чашку в руке вокруг своей оси. — Судя по словам тифлинга, вы много чего пережили вместе. Но вряд ли он сопровождал тебя все последние столетия.       Астариону было не о чем рассказать. По крайней мере, ничего такого, что этой женщине стоило слышать. Вампир не помнил наверняка, каким он был до обращения, и какого человека в нем видела исключительно в силу привычки сестра. Но это был кто угодно, но не Астарион. Пожалуй, тот человек был лучше него — по крайней мере, никто еще не осквернил тогда его плоть и души. За тем юным эльфом, еще даже не приблизившегося к возрасту моральной зрелости, были прегрешения, конечно, и достаточно много, но они были совершенно ничтожны в сравнении с тем, что ждало Астариона впереди.       Могло даже сложиться обманчивое впечатление, что Астарион не заслужил этой судьбы. Но это было бы неправдой.       Городской судья. Неужели в тот момент Астариону это действительно показалось убедительной легендой? Личинки определенно выжрали ему остатки мозга, не иначе.       — Может, лучше ты мне что-нибудь расскажешь, — Астарион не ожидал, что Кристэль поведется на эту жалкую попытку перевести внимание. И все же та с каким-то печальным смирением кивнула головой и заговорила.       — Что ж, матери здесь нет, как ты уже, возможно, я заметил, — Астарион задержал на руках женщины вопросительный взгляд, безмолвно умоляя ее объясниться. — О, она жива, только не волнуйся, с ней все хорошо. После твоего исчезновения… Она не могла оставаться во Вратах Балдура. Ей казалось, что сам этот город отнял ее сына. Она переехала на Чульт. Ты же помнишь ее любовь к динозаврам.       Астарион не помнит.       Боги, он не помнит.       Он смутно припоминает лицо, запах, обрывки фраз, наверное, произнесенные матерью. Но он понятия не имеет, что это за человек. Любила ли она Астариона? Заслуживал ли Астарион ее любви?       Зачем тифлинг вообще привел эльфа сюда? Чего этот безмозглый ребенок пытался добиться? Он хотел помочь Астариону? Так почему он не чувствует себя лучше? Почему ему так плохо? Почему хочется найти самую глубокую и зловонную канаву в этом проклятом городе, забиться в нее и терпеливо ожидать смерти, которая так никогда и не придет?       Потому что ты даже смерти не заслуживаешь. Слишком просто. Слишком милосердно.       — Поначалу было сложно начать жизнь на новом месте, при этом терзаясь мыслями о том, что когда-нибудь ты вернёшься домой, а нас здесь уже не будет. Но сейчас она живёт благополучно. Кто-то из портовых чиновников просто без ума от нее, разумеется. Мы часто переписываемся с ней. Она будет вне себя от счастья, когда узнает, что ты жив!       Сомнительно.       — А что насчёт тебя? — чуть дрожащим голосом заговорил Астарион, пытаясь хоть как-то увести этот разговор в менее болезненное русло. Алые глаза невольно искали выход из дома, но вместо этого задержались на лице эльфийки. Женщина выглядела глубоко несчастной. Будто бы винила себя в чем-то.       — Я искала тебя, — в тот момент стало особенно очевидно, что не одному Астариону было тяжело вести этот диалог. Это успокаивало. Придавало своеобразное ощущение родства. — Клянусь Лунной Девой, я искала.       Астарион, как ни странно, очень детально мог представить эту картину. Что его действительно искали, но так и не нашли, казалось бы, в том же городе. Не зря эльф так старательно избегал отдельных районов Балдура и одну конкретную улицу.       Но это и к лучшему, на самом деле. Пожалуй, только первые лет тридцать Астарион хотел, чтобы его нашли. Молился об этом все существующим богам и дьяволам, прикрывая лицо руками, боясь, что его кто-то услышит. Но затем стало предельно очевидно, что от Астариона вовсе ничего и не осталось. Даже если бы эта чудесная, сочувствующая женщина и заметила знакомое лицо на ночных улочках Врат Балдура, это был бы уже не Астарион.       Судьба жестоко пошутила над Кристэль. Всё это время она искала человека, который уже давно умер.       — Не стоит, — шумно сглотнув, все же сумел заговорить Астарион после затяжной паузы. Воздух в помещении пах чем-то предостерегающим, вроде озона, но не перебивал аромат чего-то домашнего и живого. Чего-то, не имеющего с вампиром ничего общего. — Пожалуйста. Теперь это прошлое. Как бы мне не хотелось вернуть время вспять, этого не случится.       — Знаю.       Судя по тону и выражению лица, согласилась с ним Кристэль только на словах. И все же она продолжила.       — Сейчас я редко бываю во Вратах Балдура. В основном путешествую с единомышленниками из последователей Селунэ. Я вернулась в анклав неподалеку, так как стало известно о подозрительной активности местных фанатиков Шар. Судя по нашей информации, они ищут какой-то артефакт, но поиски зашли в тупик.       Астарион не сдержался и усмехнулся — впервые за этот разговор по-настоящему искренне и добро. Кто бы мог подумать, что даже спустя два века пути родных людей переплетутся таким причудливым образом. Интересно, стоило ли рассказать Кристэль, что прямо сейчас с Астарионом и его товарищами путешествует дочь Селунэ и ее полуэльфийская возлюбленная? Пожалуй, сестра решила бы, что ее вернувшийся из небытия родственник окончательно сошел с ума. И Кристэль оказалась бы права в каком-то смысле.       — Неужели ты совсем мне ничего не расскажешь? — робко настояла Кристэль. Астарион заметил, как она в эмоциональном порыве захотела дотронуться руки вампира, но во время осеклась. — Например, что у тебя с тем тифлингом?       Тифлинг.       Астарион вновь задумался об истинных намерениях мальчишки. Эльф всегда считал Брисеиса слишком незаурядным и наивным, чтобы постоянно искать в его поступках потаенную подоплеку, но вполне возможно, что в этом и была ошибка Астариона. Возможно, уже он оказался неоправданно легкомысленным.       Чего мальчишка добивался? Астарион до последнего искал выгоду для тифлинга в этой странной ситуации и приходил к неутешительным выводам.       Ты же не думаешь, что сопляк сделал это только ради тебя? Потому что решил, что так будет лучше для тебя? Ты ведь прекрасно понимаешь, что никому нет дела до твоих интересов и твоего блага. Ты лишь инструмент для достижения целей, будь то получение твоим хозяином абсолютного величия или избавление мира от смертельной опасности.       Нет. Конечно же, Астарион так не думает. Какая глупая. И нереалистичная мысль.       — А что, очень заметно?       Астарион не был уверен, что уточнял у сестры. Что именно «заметно»?       — Заметно. Он так смотрел на тебя…       Как? Астарион никогда не обращал на это внимание. Тифлинг постоянно взирал на него с привычным, до скрежета зубов раздражающим детским восторгом. Такой взгляд был у мальчишки почти всегда: когда они прибывали в новые места, какими бы мрачноватыми они ни были, когда Брисеис упражнялся в магии, и у него всё получалось, когда люди благодарили его за оказанную помощь, когда кто-то одаривал его хотя бы крупицами внимания и любви.       То есть каждый раз, когда тифлинг был счастлив.       Астарион так и не успел зацепиться за это совершенно неожиданное для него осознание. В мысленный поток ворвался чужой, но до боли знакомый голос. Голос испуганный, слабый и какой-то смущенный, словно говорящий стеснялся, что вообще потревожил вампира.       Астарион едва не перевернул стол, вскочив на ноги и бегом выйдя из дома. Там, где ментальная связь больше не помогала, эльф ориентировался на запахи.       Запах крови Брисеиса был ощутимым, но каким-то слабым. Словно ее источника осталось совсем немного.