The flame has no living heart

      Последние дни Брисеис терялся в собственных мыслях чаще обычного.       Последние дни и недели, возможно, месяцы и даже годы (тифлинг безнадежно терялся во времени, каждый день походил на предыдущий, и казалось, что юноша ни на шаг не приближался к намеченным целям), выдались какими-то особенно изматывающими. Брисеис отчетливо ощущал напряжение, исходящее от большинства его спутников. Карлах никак не находила себе места, то и дело сжимая пальцы в кулаки, представляя, как сжимает в руках шею Горташа; Гейл, как безумный, грезил о короне Карсуса; Шэдоухарт искала следы присутствия шаритов в городе, чтобы по ним выйти на своих родителей… Список затягивался. И впервые за все это путешествие Брисеис отчетливо почувствовал, что не справляется. Что всё это — слишком. Возможно, он взвалил на себя чересчур много ответственности и переоценил свои возможности.       Конечно, тифлинг был не один в этом путешествии. Но он даже представить не мог пожаловаться кому-то на такие несущественные, чисто эфемерные проблемы. Эти люди полагаются на него. Возможно, что некоторые из них до сих пор держатся, только потому что видят — Брисеис справляется, значит, справятся и они.       Он не мог предать их доверие. А потому тифлинг предпочел остаться наедине со своими переживаниями, чем разделить их с кем-то еще. Возможно, это было не самое верное решение, но зато надежное. По крайней мере, казалось надежным.       Брисеис не сразу заметил, как Астарион обратился к нему. Уют и обманчивая безопасность постоялого двора усыпляли бдительность тифлинга, из-за чего он чаще обычного отключался от реальности и оказывался где-то далеко от материального плана.       — Что? — Брисеис сел поближе к краю кровати и поднял взгляд на Астариона. Тот выглядел напряженным. Впрочем, как и все сейчас.       — Думаю, мой голос был достаточно внятным и в первый раз.       Тифлинг тяжело вздохнул, предвосхищая не самую приятную беседу. Брисеис надеялся, что хотя бы в Астарионе сможет найти временное утешение и спокойствие. Но, видимо, не сегодня.       — Прости, — негромко извинился Брисеис, устало поджимая губы и убирая упавшие на лицо локоны волос. — Что-то случилось? Я уже извинился за произошедшее в Нижнем Городе, я знаю, что поступил неосмотрительно, но…       — Почему Касадор все ещё жив?       Брисеису стоило догадаться, что разговор зайдет именно об этом. Тифлинг прикрыл глаза, чуть опухшие от недосыпа и частых слез, которых никто не видел, и тяжело выпустил воздух через нос.       В голове все чаще напоминало о себе чужеродное присутствие. Брисеис не слышал его, но точно чувствовал. Странное ощущение тепла и наполненности где-то между ребер.       Только полюбуйся на них. Жадные и нетерпеливые. Как и все смертные.       — Я знаю, Астарион. И я все еще намерен сдержать свое обещание. Но ты сам видишь, какой хаос творится в городе. И с нами.       — Любопытно. И как давно я опустился в конец списка твоих приоритетов? Мог бы хотя бы предупредить. Это меньшее, что ты мог сделать.       Брисеис физически не находил в себе сил открыть глаза и взглянуть на Астариона, словно тот вновь оказался под действием паралитика.       Боги. Почему сейчас? Почему именно Астарион?       Всё, что они делают — требуют от тебя больше, больше, Б О Л Ь Ш Е. Но это неудивительно, а закономерно, ведь такова природа людей. Скорее удивительно то, что ты продолжаешь давать.       — Это неправда, Астарион, — Брисеис звучал совершенно разбито и, хуже всего, совершенно неубедительно. — Ты это знаешь.       — Ой ли? — тифлинг не видел, но точно знал, что Астарион ухмыляется — неприятно и абсолютно неискренне, скрывая то ли волнение, то ли презрение. Пара быстрых шагов — и вампир оказался прямо напротив Брисеиса. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.       Почему Астарион так с ним обращался? Не сказать, что эльф вообще не был склонен к гневливости. Но неужели прямо сейчас тифлинг ее заслуживал?       Брисеис не видел смысла и не имел желания сопротивляться. Он открыл глаза, чтобы тут же столкнуться с тревожным багряным взглядом напротив. По лицу Астариона едва ли можно было счесть что-то, кроме очевидного недовольства.       — Знаешь, сладкий. У меня закрадываются смутные сомнения… Может, ты их развеешь.       Тонкие белоснежные пальцы схватили Брисеиса за подбородок и резко задрали его голову вверх. Тифлинг уже почти не ощущал чужих манипуляций.       Боги. Как же он устал.       — Мне начинает казаться, что ты был со мной не совсем честен.       Брисеис нахмурился, пытаясь понять, к чему ведет Астарион. Тифлинг уже не удивлялся тому, что ему все еще не доверяют.       Все его усилия.       Старания.       Пролитая кровь.       Пролитые слезы.       В конечном счете вообще ничего не стоят.       — Мне самому стоило быть проницательнее, конечно. Ведь во что проще поверить? Что кто-то искренне заботится обо мне? Или в то, что меня вновь используют?       Брисеису хотелось кричать.       Тифлингу казалось, что они прошли долгий путь с Астарионом. И речь совсем не про дорогу от Изумрудной Рощи до Врат Балдура. Нет. Даже если не менялся сам Астарион, то менялось его восприятие окружающих… Или хотя бы самого Брисеиса.       Но эти слова убеждали тифлинга в том, что всё это время они делали один шаг вперед и два шага назад.       Брисеис с немой мольбой вглядывался в лицо напротив в надежде найти хоть что-то, что убедило бы юношу в беспочвенности этих сомнений. Возможно, Астарион просто устал или нервничает, и в порыве эмоций не совсем соображает, и что говорит.       Брисеис смотрел, но хотел лишь вновь закрыть глаза. Человек перед ним даже не походил на его спутника, друга, любимого.       — Я не использую тебя, Астарион, — жалкая попытка добавить собственному голосу какой-то твердости, а потому убедительности. — Я никогда не использовал.       — Тогда почему ты не на моей стороне? Почему ты не помогаешь мне?       Опять.       — Почему я не хочу, чтобы ты променял невинные души на призрачную власть? Даже не знаю.       Холодная рука резко сместилась с подбородка на шею Брисеиса, на которой все еще не прошли следы недавнего вампирского нападения. Где-то в глубине вяло затрепетал страх за собственную жизнь, но этого было недостаточно, чтобы Брисеис что-то предпринял и хотя бы попытался отринуть.       — Да что ты вообще о них знаешь? — клыки Астариона предостерегающе блестели в темноте. — О моих братьях и сестрах? Чтобы называть их невинными? Может быть, ты действительно что-то знаешь?       — К чему ты клонишь?       — Откуда-то Касадор получает информацию обо мне. О моем местонахождении. И я долго думал о том, кто это мог быть.       Астарион выдержал долгую, вычурно театральную паузу, ожидая, что Брисеис сам пришел к не озвученным вампиром выводам.       Тифлинг широко распахнул глаза, отказываясь верить в собственные догадки. Он резко вцепился в руку вокруг собственной шеи, не для того, чтобы освободиться, а скорее наоборот — зафиксировать Астариона в этом положении и не дать ему отойти.       — Это безумие. Ты действительно считаешь, что я работаю на Касадора?       — Работаешь? — Астарион угловато усмехнулся и облизнул губы. — Необязательно. Ты же такой… Добросердечный. Согласился бы продать мою шкуру за простое «спасибо».       Это был сон, и очень пугающий. Брисеис не верил, что Астарион мог заподозрить его в чем-то настолько отвратительном и нелогичном. Тифлинг всегда был на его стороне. Да, дел во Вратах Балдура было так много, что в первую очередь они не смогли направиться в замок Зарра. Но Брисеис даже не представлял, что это промедление натолкнет Астариона вот на такие выводы.       — Или… — продолжил Астарион, алые глаза сверкающие каким-то животным голодом. Словно он упивался смятением и непониманием юноши. — Или тебя подкупили чем-то другим. Ты ведь так падок на пустую похвалу и имитацию любви? Я-то точно знаю. Сработало безотказно.       Астарион наклонился в упор, его губы почти невесомо касались виска Брисеиса.       — Что Касадор наплел тебе? Что он тебе сделал такого, что не сделал я?       Брисеиса затошнило от одних мыслей о том, что мог подразумевать вампир.       — Астарион… Как ты можешь?.. Загляни в мой разум, и ты увидишь, что я не лгу тебе.       Хватка вокруг руки Астариона заметно усилилась. Возможно, она могла даже причинять эльфу легкий дискомфорт, но Брисеиса это волновало в последнюю очередь. Тифлинг в поспешной тревоге попытался выйти на ментальную связь с Астарионом, чтобы самым чистым способом доказать свою невиновность. Брисеис был готов с головой погрузиться в уже знакомую пучину красного.       Но он не увидел даже этого.       На самом деле, он не увидел ничего.       Брисеис не смог выйти на телепатический контакт с человеком напротив, потому что в его голове не было паразита.       И долго же ты до этого доходил, малыш.       Яркая огненная вспышка резко отшвырнула «Астариона» к противоположной стене спальни. Брисеис подскочил на ноги, но не нашел ничего лучше, чем прошептать дрожащим, не своим голосом.       — Ты не Астарион.       Не-Астарион достаточно быстро пришел в себя, деловитыми движениями потушив подпаленную одежду. И рассмеялся.       Он продолжал смеяться, даже когда его кости стали с оглушительным треском ломаться и срастаться вновь под новыми углами. Когда его кожа начала буквально таять на глазах, а потом формироваться в нечто совершенно новое.       Когда багряные глаза стали молочно-белыми.       — Ох… Неужели тебе не понравилось мое исполнение твоего дражайшего кровопийцы? По-моему, вышло очень правдоподобно. И ты это знаешь.       Орин.       Брисеис должен был чувствовать страх. Или гнев. Что-то похожее. Но вместо этого он ощущал лишь пустоту. Слабость. И одиночество.       Что бы он ни делал, все приводило к подобному финалу. Он даже не смог защитить Астариона. Защитить его от мучителя, прежде чем объяснился новый. Вся эта сила, даруемая Брисеису неизвестным благодетелем — зачем, если Брисеис просто. Не может. Сделать. Всё. Правильно?              — Где он?       — А ты как думаешь, маленький? У тебя есть варианты? Как минимум, два. Похитила ли твоего любовничка я или его бывший хозяин? Или мы решили поделиться, и каждый забрал себе по половине его трупа? Можешь поразмышлять об этом в свободное время. Но, если хочешь хотя бы попытаться найти вампирёныша живым, помни, что его у тебя нет.       Орин растворилась в воздухе так же неожиданно, как и приняла свой истинный облик. Брисеис даже не подумал попытаться последовать за ней. Каждое движение, каждый вздох тифлинга были пропитаны ощущением собственной беспомощности.       Почему он все еще пытается?       Для чего?       Если Астариона не станет, то ради кого?       Реакция шока прошла, открывая дорогу гораздо более интенсивному и обильному спектру эмоций. И доминировало среди них ощущение абсолютной безнадежности.       Надежда.       Коварна и жестока, как никогда.