С Д Е Л А Й Э Т О
Астарион вспомнил, как в самые тяжелые и болезненные моменты он будто бы отключался от окружающей действительности. Его разум уходил глубоко внутрь, боязливо прятался в тенях собственного разума, а тело действовало само по себе, выполняя то, что должно. Полезное умение. Особенно в таких ситуациях. Когда ты не хочешь или банально не можешь воспринимать то, что делают с тобой. Или, как в данной ситуации, что делаешь ты сам. Астарион вспомнил, как по вечерам в лагере Брисеис изучал магию с Гейлом. Почти каждую ночь Астарион незаметно наблюдал за ними, потому что хотел знать, какие отношения у мальчишки с другими спутниками, потому что просто не мог отвести взгляд от этого прелестного создания, потому что сходил с ума от ревности. Смотрел на то, что желал больше всего на свете, но не мог обладать. Из этих уроков Астарион почерпнул, что есть два основных компонента заклинаний, без которых сотворение магии невозможно. Первый компонент — соматический. Для магии требуется хотя бы одна свободная рук для совершения необходимых жестов. В первую очередь Астариону нужно было разобраться с руками Брисеиса. К счастью, с верхнего уровня здания он захватил с собой кинжал. Сев на Брисеиса сверху, вампир осторожно сложил ладони тифлинга вместе и расположил их над его головой. В памяти невольно всплыли ассоциации с молельными жестами. Но здесь нет места богу. Всё это время Астарион неустанно наблюдал за выражением лица мальчишки, но не видел ничего, кроме безмятежности глубокого сна. Брисеису точно нужен был отдых после всего, что он пережил, того, через что сам Астарион заставил его пройти. К счастью, всё это закончится совсем скоро. Астарион старался не смотреть на тифлинга слишком долго. Иначе он совершит самую крупную ошибку в своей жизни. Иначе он передумает, решит, что у него есть выбор. Расположив ладони тифлинга на полу, одна поверх другой, Астарион несколько раз моргнул, словно до последнего надеялся на очередную нереальность происходящего, и резким, как ему казалось, как можно более милосердным движением пронзил ладони Брисеиса лезвием кинжала насквозь, пригвождая их к каменному покрытию. Астарион точно знал, что этим коридорам хорошо знакомы пронзительные крики, полные ужаса и боли. Но в истошном вопле тут же очнувшегося тифлинга было что-то еще, находящее отклик в небьющемся сердце вампира. Обида. Нечленораздельное, но такое красноречивое «почему» или «за что». Назад дороги нет. Продолжай. Величие так близко. Чтобы достичь его, нужно перешагнуть через еще один труп. Всего один. Второй компонент — вербальный. Сотворение магии в большинстве случаев связано с произнесением специальных слов. Поэтому Астарион крепко зажал ладонью рот Брисеиса, широко распахнутый в истошном крике. Вампир рассчитывал, что тифлинг попытается укусить его, сделает хоть что-то, чтобы защитить себя и причинить вред Астариону. Но юнец лишь продолжал сдавленно кричать и, насколько получалось, пытался вырваться. Кинжал не позволял ему освободить руки, а тело Астариона крепко прижимало туловище тифлинга к полу. Астарион смотрел куда угодно, только не на лицо Брисеиса. Потому что представлял, что мог там увидеть и что испытывал тифлинг в тот момент. Мальчишка всегда был очень восприимчивым. Если он внимательно слушал Астариона в прошлом, то точно знал, что самое страшное только впереди. Астарион обреченно прикрыл глаза, чтобы даже нечаянно не выйти на зрительный контакт с тифлингом, и впился острыми клыками в нежную обнаженную шею. Когда-то эта кровь насыщала Астариона, делала его счастливым. По крайней мере, давала самую близкую и убедительную имитацию счастья, на которую эльф вообще мог рассчитывать в своей полной страданий и унижений жизни. Но теперь Астарион не наслаждался таким знакомым вкусом, а, чуть ли не захлебываясь, глотал кровь тифлинга поспешно, без желания и голода, стараясь покончить с происходящим как можно быстрее. Он не Касадор, не станет намеренно продлевать страдания своей жертвы. Даже сейчас ты все еще настаиваешь, что между нами нет ничего общего? Какая очаровательная, совершенно беспочвенная наивность. В какой-то момент вампир настолько затерялся в мучительной механичности происходящего, что сам поверил, что на смерти Брисеиса от кровопотери всё закончится. Но, очевидно, это было не так. После того, как тифлинг умрет, Астариону придется похоронить его, и только на следующие сутки Брисеис станет вампирским отродьем, чья душа подойдет для завершения ритуала. Самое главное — во всём этом процессе, чтобы ты ни делал, не смотри ему в глаза. Потому что они будут преследовать тебя до конца твоей бесконечной жизни, который никогда не наступит. А после завершения ритуала… Астарион даже думать не хотел, что будет потом. С Брисеисом. И всеми остальными вампирами. Его братьями и сестрами, несчастными жертвами и товарищами по несчастью. К тому моменты они не будут важны. Они не должны быть важны. Астарион утратил всякий контроль над собой. Он будто бы застрял в ночном кошмаре, где нет логики и здравого смысла, и твоя единственная надежда — рано или поздно проснуться. Но Астарион никак не очнется. Брисеис, пускай и слабеет, но еще не умирает. Волны жара, исходящие от его тела, становятся все ощутимее и навязчивее. Астарион еще раз отметил, что их источник — неистово бьющееся сердце тифлинга. А потом Брисеис с легкостью, без спроса и разрешения проник в разум Астариона. Вампир был готов к чему угодно, но не к тому, каким холодным и бесцветным окажется голос тифлинга. Он не был зол или обижен, только разочарован и безумно устал. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, Астарион. Я вижу тебя насквозь. Астарион почувствовал себя не просто обнаженным. Словно с него содрали кожу, вымазали в соли и оставили тлеть под солнечными лучами. Астарион хотел, чтобы тифлинг остановился. Чтобы он остановил самого Астариона. Но вампир лишь продолжал выпивать Брисеиса досуха, изо всех сил пытаясь выгнать навязчивый голос из собственной головы. — Мы поспорили, что ты не попытаешься завершить ритуал, узнав его истинную цену. Но даже он предположить не мог, что ты… Или мог? Мог ли? Астарион не понимал, о чем говорил Брисеис, и не хотел понимать. Эльфу казалось, что, чем меньше он знал о тифлинге, тем проще ему будет пережить эту утрату. Пройдут тысячелетия — и Астарион, сильнейший вампир в мироздании, все еще будет жить. И ближе к скончанию веков, когда сама вселенная будет готова вот-вот распасться и исчезнуть без следа, Астарион наконец-то забудет о юном тифлинге с глазами цвета полуночных звезд. — Почему? За что ты меня так возненавидел? Что я тебе сделал? Я знал, что тебе плевать на меня, но не представлял, что ты вот так ко мне относишься. Астарион хотел сказать, что это неправда. Но какова тогда правда? Если он был готов обречь душу Брисеиса на вечные страдания в Бааторе не из-за ненависти или пренебрежения к мальчишке, то из-за чего? Ведь он не обязан был использовать душу именно Брисеиса. Почему же Астарион убивал его? Почему был убежден, что не достигнет абсолютной власти, пока жив Брисеис? Находится рядом с Астарионом, верит в него, видит в нем то, что не видят другие, включая самого Астариона? — Тогда… Астарион боялся найти ответы на все эти вопросы, ведь они могли заставить его, если не остановиться, то пожалеть о содеянном. И ни у какого бога он не сможет вымолить прощения.— Тогда я тоже тебя ненавижу.
Брисеис положил конец происходящему раньше него. Умный мальчик. Умнее, чем кажется всем окружающим. Умнее, чем думал сам Астарион. Мощная силовая волна неожиданно откинула Астариона от своей жертвы, из-за чего вампир ощутимо впечатался спиной в каменную дверь. Несмотря на то, что Астариона отшвырнуло от Брисеиса, ощущение жара стало еще более навязчивым. Более того, не оставляя видимых ожогов на коже, оно проникало глубже, оставаясь в органах и костях. Боль была невыносимой, повышенная вампирская регенерация не заглушала ее, а лишь поспешно восстанавливала тлеющие внутренности. Хотелось вспороть себе живот, чтобы избавиться от буквально горящих без огня кишок. Но Астарион чувствовал, что даже это не помогло бы. Астарион мученически сощурил глаза, едва сдерживая страдальческие вопли. И поднял голову, чтобы взглянуть на тифлинга. Вампир поймал себя на мысли, что упустил что-то из лекций Гейла, что сотворение магии бывает сложнее, чем сочетание двух компонентов. Например, если сфера в груди волшебника решит подорваться, она сделает это без каких-либо слов или пасов руками. Она просто взорвется, в независимости от воли или желания Гейла. Глядя на Брисеиса, Астарион невольно вспомнил о нетерийской сфере в груди Гейла или адском механизме, заменяющим сердце Карлах. Из груди Брисеиса исходили волны густой энергии, дрожаще переливающейся красным и оранжевым. Они обволакивали Брисеиса, будто укрывали его под полупрозрачным коконом. Жар, окутывающий тифлинга, напомнил Астариону о субстрате сердца Карлах, но его природа, несомненно, была магической. Со звериным рыком Брисеис резко сел на пол, поджав под себя ноги и уставившись на свои руки. Судя по изувеченным ладоням и безвольно лежащим на коленях окровавленным пальцам, юноша резко вырвал их из цепкой хватки кинжала. Тифлинг походил на поднятый некромантией труп, словно за эти несколько минут постарел на пару десятков лет. Кровавое свечение волшебной энергии невыгодно оттеняло кожу и глаза Брисеиса, из-за которой он выглядел еще менее живым. Но он был, несомненно, жив. Несмотря на потерю крови, весь этот жар, которым Брисеис любезно поделился с Астарионом, тревожной энергией, которую излучало его тело, он был жив. После того, что мальчишка натворил в дворце Зарра, Астариону стоило догадаться, что нападать на него — плохая идея. Как обычно, эльф был убежден, что учел все риски, но, очевидно, ошибся. Это была плохая идея по множеству причин. Когда Брисеис перевел взгляд на Астариона, вампир подумал, что вот-вот умрет. Это было бы вполне заслуженно. Глаза тифлинга, смотрящие строго сквозь Астариона, выражали ровным счетом ничего. Брисеис все еще не покинул разум Астариона. Изнутри собственного черепа вампир услышал тяжелый удручённый вздох. Астарион не понимал, что хуже — когда тебя ненавидят или тобой разочарованны. — Пожалуйста, я хочу домой… Аура, окружающая Брисеиса, сгустилась и даже еле заметно заискрилась. Тифлинг исчез в оранжевом облаке, оставив после себя только лужу крови на полу и воткнутый в камень кинжал. В последний момент, прежде чем сгусток энергии растаял без следа, Астарион ощутил отчетливый запах серы.